все еще рассматривал гирю и крошечное отверстие в ней, потом продолжил:
     - Я подумаю, что с этим делать. Все... дело... чревато опасностью. Вы не должны никому говорить о нем, никому, вы понимаете?
     - Да, сэр.
     - Бог мой, если это так, как вы говорите, этих людей растерзают. - Смедли-Тейлор снова покачал головой. - Эти двое... как мог подполковник Джоунс... лагерные пайки! И каждая гиря подделана?
     - Да, сэр.
     - Как вы считаете, насколько они легче в целом?
     - Не уверен, но, вероятно, фунт на каждые четыреста фунтов. Я считаю, они утаивали три или четыре фунта риса в день. Не считая сухой рыбы или яиц. Возможно, в этом замешаны и другие, обязательно должны быть замешаны. Они не могли незаметно варить рис. Кухня, возможно, тоже участвует в этом.
     - Бог мой! - Смедли-Тейлор встал и начал мерить хижину шагами. - Спасибо, Грей, вы прекрасно поработали. Я прослежу за тем, чтобы это было внесено в ваш служебный формуляр. - Он протянул руку. - Хорошо сделано, Грей.
     Грей твердо пожал его руку.
     - Благодарю вас, сэр. Я расстроен, что не раскрыл это дело раньше.
     - Теперь, никому ни слова. Это приказ!
     - Понимаю. - Он отдал честь и ушел, его ноги едва касались земли.
     Этот Смедли-Тейлор заявил: "Я прослежу за тем, чтобы это было внесено в ваш служебный формуляр!" Может быть, они повысят меня, с внезапной надеждой подумал Грей. В лагере случалось несколько повышений, а ему очень пригодится следующее звание. Капитан Грей! Как это замечательно звучит. Капитан Грей!

***

     Вторая половина дня тянулась мучительно долго. Питеру Марлоу нужно было заставить людей двигаться. Он отправил свою группу добывать продовольствие и продолжал менять часовых, потому что Торусуми снова спал. Жара была ужасной, воздух раскалился, все проклинали солнце и молили, чтобы скорее наступила ночь.
     Наконец Торусуми проснулся, облегчился в кустах, подобрал винтовку и начал прохаживаться, разгоняя сон. Он прикрикнул на пленных, которые клевали носом, и обратился к Питеру Марлоу.
     - Я прошу тебя сделать так, чтобы эти поросячьи дети не спали, а работали, или по крайней мере заставь их сделать вид, что они работают.
     Питер Марлоу подошел к охраннику.
     - Мне очень жаль, что я заставил тебя поволноваться.
     Потом он повернулся к сержанту.
     - Бога ради, вы же знаете, что должны следить за ними. Заставьте этих придурков встать, и пусть копают яму, или рубят это чертово дерево, или режут какие-нибудь пальмовые листья, вы проклятый идиот!
     Сержант соответственно извинился и тут же заставил пленных делать вид, что они заняты делом. Они прекрасно изображали активность.
     Была содрана оболочка с нескольких кокосовых орехов, сложена куча из листьев пальм, сделаны надпилы на деревьях. Если они будут работать с такой скоростью день за днем, вскоре вся площадка будет чистой и ровной.
     Сержант устало доложил Питеру Марлоу:
     - Все заняты работой, которой им хватит надолго, сэр.
     - Хорошо. Теперь уже скоро конец.
     - Послушайте, сэр, не сделаете... не сделаете ли вы одну вещь для меня?
     - Какую?
     - Ну, дело тут вот в чем. Видя, как вы... ну... - Он смущенно вытер рот куском тряпки, которую использовал как шейный платок. Но представившийся случай был слишком хорош, чтобы упускать его. - Посмотрите вот на это. - Он вынул из кармана ручку. - Спросите, пожалуйста, не хочет ли япошка купить ее?
     - Вы хотите, чтобы я продал ее для вас? - изумленно уставился на него Питер Марлоу.
     - Да, сэр. Это... ну... я решил, что раз вы друг Кинга, возможно, вы должны знать... Может быть, вы знаете, как провернуть такое дело.
     - Продавать что-либо охранникам запрещено приказом и нашим и японским.
     - А, бросьте сэр, мне вы можете доверять. Да вы с Кингом...
     - Что насчет меня и Кинга?
     - Ничего, сэр, - ответил сержант осторожно. Что случилось с этим педиком? Кого он пытается обмануть? - Я просто подумал, что вы можете помочь мне. И моей группе, конечно.
     Питер Марлоу посмотрел на сержанта, на ручку и удивился, почему он так рассердился. В конце концов, он уже продавал для Кинга или по крайней мере старался продать для него, и верно то, что он был его другом. И ничего дурного в этом не было. Если бы не Кинг, они никогда не попали бы на эту работу. Скорее всего он лечил бы сейчас разбитую челюсть или, в лучшем случае, носил на лице следы от пощечин. Итак, ему действительно надо поддержать репутацию Кинга. Он действительно вывел их на кокосовые орехи.
     - Сколько вы хотите за нее?
     Сержант ухмыльнулся.
     - Это не "Паркер", но она с золотым пером, - он отвернул колпачок и показал его, - поэтому она чего-нибудь да стоит. Может быть, вы узнаете, что он за нее даст.
     - Он захочет знать, сколько вы просите. Я спрошу его, но цену назначаете вы.
     - Если бы вы могли получить шестьдесят пять долларов, я был бы рад.
     - Она стоит стольких денег?
     - Думаю, да.
     Ручка была с золотым пером и фабричным клеймом, свидетельствующим о четырнадцати каратах, и насколько Питер Марлоу мог судить, она была настоящей. Не похожей на ту, другую ручку.
     - Где вы достали ее?
     - Она моя, сэр. Я хранил ее на черный день. С недавних пор они все стали черными.
     Питер Марлоу кивнул. Он верил сержанту.
     - Хорошо, я посмотрю, что можно сделать. Вы следите за остальными, проверьте часовых.
     - Не беспокойтесь, сэр. Эти ублюдки будут начеку.
     Питер Марлоу нашел Торусуми, который стоял, прислонившись к приземистому дереву, окутанному виноградной лозой.
     - Табе, - сказал он.
     - Табе, - Торусуми посмотрел на часы и зевнул. - Через час можно идти. Еще рано. - Он снял фуражку, вытер пот с лица и шеи. - Будь проклята эта вонючая жара и этот вонючий остров!
     - Да. - Питер Марлоу старался, чтобы его слова звучали весомо, как будто сейчас говорил Кинг, а не он. - У одного из моих людей есть ручка, которую он хочет продать. Мне в голову пришла мысль, что ты как друг можешь захотеть купить ее.
     - Это "Паркер"?
     - Нет. - Питер Марлоу вытащил ручку, отвернул колпачок и показал перо так, чтобы оно заиграло на солнце. - Но у нее золотое перо.
     Торусуми стал рассматривать ручку. Он был расстроен, что ручка не "Паркер", но это было бы уже чересчур. И, уж конечно, не на аэродромном поле. Если бы это был "Паркер", дело должен был проворачивать сам Кинг.
     - Она много не стоит.
     - Конечно. Если она тебе не нужна...
     Питер Марлоу положил ручку в карман.
     - Я могу обдумать это. Возможно, мы можем провести этот час, чтобы обсудить такую ничтожную вещь. - Он пожал плечами.
     - Она может стоить только семьдесят пять долларов.
     Питер Марлоу был поражен тем, что цена была такой высокой. Сержант понятия не имеет о настоящей стоимости ручки. Боже, хотел бы я знать, сколько она стоит на самом деле.
     Итак, они сели стали торговаться. Торусуми сердился, Питер Марлоу был непреклонен. Они сговорились наконец о цене в сто двадцать долларов и пачке "Куа". Торусуми встал и зевнул.
     - Пора идти. - Он улыбнулся. - Кинг хороший учитель. В следующий раз я скажу, как ты с выгодой использовал мою дружбу для осуществления такой трудной сделки. - Он покачал головой с притворной жалостью. - Такие деньги за такую ничтожную ручку! Кинг будет, конечно, смеяться надо мной. Передай ему, я прошу тебя, что буду на посту через семь дней, начиная с сегодняшнего. Возможно, он найдет мне часы. Хорошие - на этот раз.
     Питер Марлоу был доволен, что успешно совершил свою первую настоящую сделку и получил ту цену, которая казалась ему справедливой. Но он был в растерянности. Если он отдаст все деньги сержанту, Кинг будет страшно огорчен. Это разрушит структуру бизнеса, которую Кинг так тщательно создал. А Торусуми наверняка упомянет ручку и ее цену при встрече с Кингом. Однако если он отдаст сержанту только то, что тот просил за ручку и оставит себе остальное, это ведь будет обман, не так ли? Или просто настоящий бизнес? Ведь сержант действительно попросил шестьдесят пять долларов, и именно их он получит. А Питер Марлоу действительно должен Кингу кучу денег.
     Он пожалел, что ввязался в этот чертов бизнес. Теперь он попался в ловушку, которую сам себе создал. Черт бы тебя побрал, Питер, если ты слишком много мнишь о своей значимости. Если бы ты отказал сержанту, ты бы не оказался сейчас в затруднительном положении. Что ты собираешься делать? Что бы ты ни сделал, все будет плохо!
     Он брел обратно, охваченный грустными размышлениями. Сержант уже построил людей и выжидательно отвел Питера Марлоу в сторону.
     - Они готовы, сэр. И я проверил инструменты. - Он понизил голос. - Он купил ее?
     - Да, - Сейчас Питер Марлоу решился. Он сунул руку в карман и достал пачку банкнот. - Вот, держите. Шестьдесят пять долларов.
     - Сэр, вы настоящий джентльмен!
     Он отделил от пачки пятидолларовую бумажку и предложил ее Марлоу.
     - Я должен вам еще доллар и пятьдесят центов.
     - Вы мне ничего не должны.
     - Десять процентов ваши. Они законны, и я рад отдать их вам. Я отдам вам полтора доллара, как только у меня будет мелочь.
     Питер Марлоу оттолкнул банкнот.
     - Нет, - внезапно он почувствовал вину. - Оставьте себе.
     - Я настаиваю, - сказал сержант, заталкивая бумажку в руку Питера.
     - Послушайте, сержант...
     - Ну, пятерку, по крайней мере, возьмите. Я буду чувствовать себя ужасно, если вы не возьмете. Ужасно. Я не могу вас отблагодарить как следует.
     На обратном пути Питер Марлоу молчал. Он чувствовал себя скотиной с огромной пачкой денег в кармане. Он понимал, что обязан этими деньгами Кингу, и был доволен, что они у него есть. Теперь он сможет купить еды своей группе. Сержант обратился к нему только потому, что он знал Кинга, и Кинг, а не сержант был его другом. Все это злосчастное дело снова и снова проворачивалось в его мыслях, когда он вошел в свою хижину.
     - Грей хочет видеть тебя, Питер, - сказал Эварт.
     - Зачем?
     - Не знаю, Питер, старина. Но, кажется, у него чесалось по какой-то причине в одном месте.
     Усталый мозг Питера Марлоу переключился на новую неприятность. Должно быть, это как-то связано с Кингом. Грей предвещал беду. Ну, давай, думай, думай, Питер. Деревня? Часы? Бриллиант? О, Бог мой - ручка? Нет это уже глупо. Грей об этом еще не мог узнать. Пойти к Кингу? Может быть, он что-то знает по этому поводу? Опасно. Вероятно, Грей именно поэтому передал сообщение через Эварта, чтобы заставить меня совершить ошибку. Он наверняка знал, что я на работах.
     Нет смысла идти как баран на бойню, когда ты потный и грязный.
     Сначала в душ, потом поплетусь к тюремной хижине. Потяну время.
     И он отправился в душ. Джонни Хокинс тоже стоял под струей.
     - Привет, Питер, - окликнул Хокинс.
     Чувство вины внезапно заставило Питера Марлоу покраснеть.
     - Привет, Джонни. - Хокинс выглядел больным. - Послушай, Джонни... мне очень жаль...
     - Не хочу говорить об этом, - сказал Хокинс. - И был бы рад, если ты никогда не будешь упоминать об этом.
     "Знает ли он, - растерянно спрашивал себя Питер Марлоу, - что я один из тех, кто ел Ровера? Даже сейчас, хотя все произошло вчера, это вызывало отвращение: каннибализм. Он, конечно, не знает, потому что иначе наверняка попытался бы убить меня. Я знаю, будь я на его месте, я бы так и сделал. Или нет?
     Бог мой, до чего мы дошли. Все, что кажется ошибочным, оказывается правильным и наоборот. Это выше моего понимания. Много выше. Тупой, сумасшедший мир. И шестьдесят долларов, и пачка "Куа", которую я заработал и в то же время украл... или заработал? Как это назвать? Должен ли я отдать их?"
     - Марлоу!
     Он повернулся и увидел Грея, стоящего рядом с душем со злобным видом.
     - Вам передали, что вы должны явиться ко мне по возвращении с работ?
     - Мне передали, что вы хотите видеть меня. Как только приму душ, я...
     - Я приказал, чтобы вы немедленно явились ко мне, - На лице Грея появилась ехидная улыбка. - Но это не играет роли. Вы подвергаетесь домашнему аресту.
     В душевой стало тихо.
     - За что?
     Грей обрадовался, заметив промелькнувшее выражение тревоги на лице Питера Марлоу.
     - За неподчинение приказам.
     - Каким приказам?
     - Вам это известно так же хорошо, как и мне. Правильно, поволнуйся. Твоя нечистая совесть немного тебя потревожит, если она у тебя есть, в чем я сомневаюсь.
     - Вы должны явиться к полковнику Смедли-Тейлору после ужина. И будьте одеты как офицер, а не как уличная девка!
     Питер Марлоу закрыл душ, накинул саронг, ловко завязал его, чувствуя на себе любопытные взгляды других офицеров. Его мысли находились в смятении. Он не знал, в чем состоит неприятность, но старался скрыть свое беспокойство. Зачем доставлять удовольствие Грею?
     - Вы так плохо воспитаны, Грей. Такой надоедливый, - достаточно громко сказал он.
     - Я осведомлен относительно хороших манер, - ответил Грей, - вы, чертов педик. Я рад, что не принадлежу к вашему вонючему классу, сволочь. Вы все жулики, лжецы и воры...
     - Грей, предупреждаю вас в последний раз, заткните пасть, или, клянусь Богом, я вам сам ее заткну.
     Грей утратил контроль над собой. Он постоянно настраивал себя против этого человека. Он мог избить его, знал, что мог. В любое время. Мучает его дизентерия или нет.
     - Если мы когда-нибудь выберемся из этого дерьма живыми, я буду искать вас. Первое, что я сделаю. Самое первое. Это доставит мне удовольствие. Но, если вы оскорбите когда-нибудь меня снова, я высеку вас.
     Питер Марлоу обратился к остальным офицерам.
     - Вы все слышали. Я предупредил его. Я не собираюсь терпеть оскорбления от этой обезьяны из низшего класса. - Он быстро повернулся к Грею. - Теперь оставьте меня в покое.
     - Как я могу это сделать, если вы нарушили закон.
     - Какой?
     - Повторяю, вам надо быть у полковника Смедли-Тейлора после ужина. Еще одно слово, и вы окажетесь под домашним арестом до того, как пойдете туда.
     Грей ушел. Его ликование улетучилось. Глупо было обзывать Марлоу. Глупо, когда в этом не было необходимости.

Глава 18

     Когда Питер Марлоу подошел к бараку полковника Смедли-Тейлора, Грей уже был там.
     - Я доложу полковнику о вашем прибытии, - сказал Грей.
     - Вы так заботливы, - Питер Марлоу чувствовал себя не в своей тарелке. Высокая фуражка ВВС, которую он одолжил, раздражала его. Рваная, но чистая рубашка, которую он надел, тоже раздражала. Саронги гораздо удобнее, твердил он себе, более практичны. А мысль о саронгах заставила его подумать о завтрашнем дне. Завтра день передачи денег. За бриллиант. Завтра Шагата должен принести деньги, и через три дня в деревне будет еще одна встреча. Может быть, Сулина...
     Глупо думать о ней. Давай, соберись с мыслями, тебе сейчас понадобится вся твоя сообразительность.
     - Входите, Марлоу, - приказал Грей.
     Питер Марлоу стал по стойке "смирно" и с должной военной выправкой строевым шагом направился в комнату полковника. Проходя мимо Грея, он прошептал:
     - Чтоб ты провалился, болван, - и, почувствовав себя немного лучше, предстал перед полковником. Он четко отдал ему честь, поедая глазами.
     Сидящий за грубо сделанным столом, в фуражке, стек на столе, Смедли-Тейлор мрачно посмотрел на Питера Марлоу и четко козырнул в ответ. Он гордился, что так хорошо управляется с дисциплиной в лагере. Все, что он делал, соответствовало уставу. В точности.
     Он рассматривал стоявшего перед ним молодого человека - тот стоял навытяжку. "Хорошо, - подумал он, - по крайней мере очко в его пользу". Он некоторое время помолчал, в соответствии со своей привычкой, которая всегда заставляла обвиняемых нервничать. И наконец спросил:
     - Ну, капитан Марлоу? У вас есть о чем доложить?
     - Нет, сэр. Я не знаю, в чем меня обвиняют.
     Полковник Смедли-Тейлор удивленно посмотрел на Грея, потом, нахмурившись, перевел взгляд на Питера Марлоу.
     - Возможно, вы нарушили столько правил, что вам трудно вспомнить все сразу. Вчера вечером вы заходили в тюрьму. Это нарушение правил. Вы не носили нарукавную повязку. Это нарушение правил.
     Питер Марлоу почувствовал облегчение. Дело касается всего лишь тюрьмы. Но подождите минутку, а как же насчет еды?
     - Ну, - отрывисто сказал полковник, - нарушили вы приказы или нет?
     - Да, сэр.
     - Вы знали о том, что нарушали два приказа?
     - Да, сэр.
     - Почему вы ходили в тюрьму?
     - Я просто навещал кое-кого из знакомых.
     - Неужели? - Полковник подождал, потом едко спросил:
     - Просто навещали кое-кого из знакомых?
     Питер Марлоу промолчал, дожидаясь главного. Оно не заставило себя ждать.
     - Американец тоже был в тюрьме. Вы были с ним?
     - Некоторое время да. Нет закона, который запрещает это делать, сэр. Но я действительно нарушил, нарушил два приказа.
     - Что вы оба затеяли?
     - Ничего, сэр.
     - Итак, вы признаете, что время от времени вы проворачиваете какие-то делишки?
     Питер Марлоу страшно разозлился, что не подумал, прежде чем ответить. Он знал, что полковник - замечательный человек, но он не был его союзником.
     - Нет, сэр.
     Он не отрывал глаз от полковника, но ничего не говорил. Существует одно правило. Когда вы стоите по стойке "смирно" перед старшим по званию, вы просто говорите "Нет, сэр" или "Да, сэр", или говорите правду. Существовало неизменное правило, по которому офицеры всегда говорили правду, и вот сейчас, имея за своей спиной все традиции, зная, что он должен говорить правду, он лжет или говорит лишь часть правды. Это было не правильно. Или, наоборот, правильно?
     Полковник Смедли-Тейлор затеял игру, в которую он столько раз играл раньше. Не стоило особых душевных мук поиграть с человеком, а потом наказать его, если он находил это необходимым.
     - Послушайте, Марлоу, - голос его звучал по-отечески, - мне доложено, что вы связались с нежелательными элементами. Вам стоило бы подумать о своем положении офицера и джентльмена. Вот эта связь - с этим американцем. Он торгует на черном рынке. Я посоветовал бы вам прекратить это знакомство. Я не могу, конечно, приказать, но советую.
     Питер Марлоу ничего не сказал, но сердце его обливалось кровью. То, что сказал полковник, было правдой, но все же Кинг был его другом и он кормил его, помогал ему и его группе. И он был прекрасным человеком, прекрасным.
     Питер Марлоу хотел сказать: "Вы не правы, и я не собираюсь этого делать. Я люблю его, и он хороший человек, и нам весело вместе, и мы много смеемся". И в то же время хотелось признаться в том, что они торговали, ходили в деревню, признаться, что они собирались продать бриллиант, он даже хотел признаться в сегодняшней сделке.
     Но потом, представив себе Кинга, арестованного и униженного, он забыл о верности традициям и удержался от признания.
     Смедли-Тейлор легко заметил душевное волнение, которое обуревало молодого человека, стоящего перед ним. Было бы так просто сказать: "Подождите на улице. Грей", - и потом:
     - "Послушайте, мой мальчик. Я понимаю ваши проблемы. Бог мой, я командую полком почти столько, сколько я себя помню. Я понимаю вас - вы не хотите выдавать своего друга. Это похвально. Но вы кадровый офицер, унаследовавший эту профессию, подумайте о вашей семье и о поколениях офицеров, которые служили стране. Подумайте о них. На карту поставлена ваша честь. Вам надо рассказать правду, таков закон". - И потом сделать легкий вздох, отрепетированный множество раз, и продолжить: "Давайте забудем об этой чепухе. Я сам несколько раз посещал тюрьму. Но если вы хотите признаться мне..." - и он дал бы словам повиснуть в воздухе с абсолютно правильно рассчитанной интонацией. А в результате секреты Кинга были бы раскрыты, и Кинг очутился бы в лагерной тюрьме, но кому от этого стало бы легче?
     В данный момент у полковника был гораздо больший повод для беспокойства - гири. Это могло привести к катастрофе, последствия которой невозможно было предусмотреть.