емщиков в бешенство. Все понимали - у Чанги может быть только один конец.
     Питер Марлоу шел к курятникам, его фляга болталась у бедра. Мак, Ларкин и он решили, что безопаснее носить фляги с собой. На случай внезапного обыска.
     Он был в хорошем настроении. Хотя заработанные деньги давно вышли, Кинг дал ему еды и табака в счет будущих заработков. "Господи, какой человек, - думал Питер Марлоу. - Если бы не он. Мак, Ларкин и я голодали бы так же, как и все остальные в Чанги".
     День выдался прохладный. Дождь, прошедший накануне, прибил пыль. Подходило время завтрака. Приближаясь к курятникам, он прибавил шагу. Может быть, сегодня будут яйца. Потом остановился, ошеломленный.
     Около клетки, которая принадлежала группе Питера Марлоу, собралась небольшая толпа, сердитая, гневная толпа. К своему удивлению, он заметил в ней Грея. Перед Греем стоял полковник Фостер, голый, если не считать грязной набедренной повязки. Он подпрыгивал, как маньяк, несвязно выкрикивая ругательства в адрес Джонни Хокинса, который прижимал к груди свою собаку, защищая ее от полковника.
     - Привет, Макс, - сказал Питер Марлоу, подойдя к курятнику Кинга. - В чем дело?
     - Привет, Пит, - легкомысленно ответил Макс, перекладывая грабли из руки в руку. Он заметил бессознательную реакцию Питера Марлоу на обращение "Пит". Офицеры! Ты пытаешься считать офицера обычным парнем, называешь его по имени, а его это бесит. Черт с ними!
     - Да, Пит. - Он повторил "Пит" просто для того, чтобы насолить. - Вся заваруха началась час назад. Кажется, собака Хокинса забралась в курятник греков и убила одну курицу.
     - Не может быть!
     - Они принесут ему его голову, это уж точно.
     Фостер визжал.
     - Я хочу взамен другую курицу и возмещение убытков. Эта тварь убила одного из моих детей, я хочу, чтобы было предъявлено обвинение в убийстве.
     - Но, полковник, - сказал Грей, теряя терпение, - это была курица, а не ребенок. Вы не можете предъявлять...
     - Мои куры, это мои дети, идиот! Курица, ребенок, какая разница? Хокинс грязный убийца. Убийца, вы слышите?
     - Послушайте, полковник, - сердито сказал Грей. - Хокинс не может дать вам другую курицу. Он приносит извинения. Собака сорвалась с привязи...
     - Я требую разбора в трибунале. Хокинс убийца и его тварь тоже убийца. - На губах полковника Фостера показалась пена. - Эта проклятая тварь убила мою курицу и съела ее. Она съела ее, и от моего ребенка остались только перья.
     Усиливая сумятицу, он вдруг с воплем бросился на Хокинса, пытаясь вырвать собаку из рук хозяина.
     - Я убью и тебя, и твою проклятую тварь.
     Хокинс увернулся от Фостера и оттолкнул его. Полковник упал на землю, а Ровер испуганно заскулил.
     - Я сказал, что виноват, - задыхаясь, выдавил Хокинс. - Будь у меня деньги, я с радостью отдал бы вам две, десять кур, но я не могу! Грей... - Хокинс в отчаянии повернулся к нему - ...ради Бога сделайте что-нибудь!
     - Что, черт возьми, я могу сделать? - Грей устал, был зол и его мучила дизентерия. - Вы же знаете, я ничего не могу сделать. Мне придется доложить об этом. Но вам лучше избавиться от этой собаки.
     - Что вы имеете в виду?
     - Боже правый, - обрушился на него Грей, - я хочу сказать, чтобы вы избавились от нее. Убейте ее. А если не можете сами, найдите кого-нибудь, кто сделает это за вас. Но, Бога ради, к вечеру в лагере ее не должно быть.
     - Это моя собака. Вы не можете приказывать...
     - Черта с два, могу! - Грей пытался справиться с судорогами в животе. Ему нравился Хокинс, всегда нравился, но сейчас это ничего не значило. - Вы знаете правила. Вас предупреждали о том, чтобы вы держали ее на поводке и не пускали в это место. Ровер убил и съел курицу. Есть свидетели, которые видели это.
     Полковник Фостер поднялся с земли, глаза его были темными и круглыми.
     - Я убью ее, - шипел он. - Эту собаку убью я. Око за око. Грей перегородил дорогу Фостеру, который приготовился к следующему нападению.
     - Полковник Фостер. Я подам об этом рапорт. Капитану Хокинсу приказано убить собаку...
     Фостер, казалось, не слышал Грея.
     - Мне нужна эта тварь. Я убью ее. Так же, как она убила мою курицу. Собака моя. Я убью ее. - Он начал потихоньку продвигаться вперед, изо рта у него текли слюни. - Так же, как она убила моего ребенка.
     Грей вытянул руку.
     - Нет! Ее убьет Хокинс.
     - Полковник Фостер, - униженно начал Хокинс. - Я умоляю, пожалуйста, примите мои извинения. Позвольте мне сохранить собаку, это больше не повторится.
     - Нет, не позволю, - безумно рассмеялся полковник. - Считайте, она уже мертва, и она моя. - Он рванулся вперед. Хокинс быстро отпрянул назад, а Грей поймал полковника за руку.
     - Хватит, - закричал Грей, - или я арестую вас! Старшему офицеру не подобает вести себя так. Отстаньте от Хокинса. Убирайтесь.
     Фостер вырвал у Грея свою руку. Голос его был чуть громче шепота, когда он обратился к Хокинсу:
     - Я сведу с тобой счеты, убийца. Я сведу с тобой счеты.
     Он вернулся в курятник и забрался в закуток, где спал и ел вместе со своими детьми - курами.
     Грей обратился к Хокинсу:
     - Мне очень жаль, Хокинс, но вам придется избавиться от животного.
     - Грей, - взмолился Хокинс, - прошу вас, отмените приказ. Прошу, умоляю вас, я сделаю что угодно, что угодно.
     - Не могу, - у Грея не было выбора. - Вы же знаете, что я не могу, Хокинс, старина. Не могу. Избавьтесь от нее. И сделайте это быстро.
     Он круто повернулся и ушел.
     Щеки Хокинса были мокрыми от слез, собака, как в люльке, сидела на его руках. Он увидел Питера Марлоу.
     - Питер, ради Бога, помогите мне.
     - Не могу, Джонни. Извините, но здесь ни я, ни кто-то другой ничего не может сделать.
     Убитый горем Хокинс оглядел стоявших вокруг людей. Он плакал, не скрывая слез. Мужчины отворачивались, потому что ничего нельзя было сделать. Если бы курицу убил человек, наверное, было бы то же самое, возможно, то же самое.
     Минута соболезнования прошла, Хокинс убежал, рыдая, по-прежнему держа Ровера на руках.
     - Бедняга, - сказал Питер Марлоу Максу.
     - Да, но, слава Богу, эта курица не принадлежала Кингу. Боже, тогда бы меня постигла та же судьба!
     Макс запер курятник, кивнув Питеру Марлоу на прощание.
     Макс любил ухаживать за курами. Иной раз можно добыть дополнительное яйцо. И нет никакого риска, если быстро выпить яйцо, раздробить скорлупу в порошок и бросить ее в корм для кур. Никаких улик. А скорлупа курам полезна. И, черт возьми, что значит для Кинга потеря одного яйца? Если для Кинга есть хоть одно яйцо в день, нечего волноваться. Нет, черт побери! Макс был в самом деле счастлив. В течение целой недели он будет ухаживать за курами.
     После завтрака Питер Марлоу лежал, отдыхая, на своей койке.
     - Прошу прощения, сэр.
     Питер Марлоу поднял голову и увидел Дино, стоявшего возле койки.
     - Да? - Он оглядел хижину и почувствовал беспокойство.
     - Могу ли я поговорить с вами, сэр?
     "Сэр" прозвучало дерзко, как обычно. "Почему американцы с такой издевкой произносят это слово?" - думал Питер Марлоу, вставая и выходя за Дино.
     Дино остановился на тропинке между двумя хижинами.
     - Послушайте, Пит, - торопливо начал он. - Кинг хочет видеть вас. Он сказал, чтобы вы привели с собой Ларкина и Мака.
     - Что случилось?
     - Он просто сказал привести их. Вам надо встретиться с ним в тюрьме, в камере пятьдесят четыре на четвертом этаже через полчаса.
     Офицерам не разрешалось заходить в тюрьму. Таковы были японские приказы. Проводила их в жизнь военная полиция. Господи! Сейчас это опасно.
     - Это все, что он сказал?
     - Да. Это все. Камера пятьдесят четыре, четвертый этаж, через полчаса. Увидимся, Пит.
     "Что же происходит?" - спрашивал себя Питер Марлоу. Он заторопился к Ларкину и Маку.
     - Что вы думаете, Мак?
     - Ну, паренек, - осторожно сказал Мак. - Я думаю, что Кинг едва бы пригласил нас троих, ничего не объясняя, если бы это не было важно.
     - Как насчет похода в тюрьму?
     - На случай, если нас поймают, - сказал Ларкин, - лучше придумать отговорку. Грей наверняка узнает об этом и что-нибудь заподозрит. Лучше нам пробираться туда раздельно. Я всегда могу сказать, что собираюсь навестить какого-нибудь австралийца, которого поместили в тюрьме. Как насчет тебя, Мак?
     - Там расквартированы люди из малайского полка. Я мог бы сказать, что пришел повидаться с ними. А вы, Питер?
     - Там есть какие-то люди из авиации, которых я мог бы навестить, - Питер Марлоу заколебался. - Может, лучше мне сходить и посмотреть, что там и как, а потом вернуться и рассказать вам.
     - Нет. Если вы войдете незамеченным, вас вполне могут поймать на выходе и задержать. Тогда они никогда не разрешат вам войти внутрь снова. Вы не сможете не подчиниться приказу. Нет. Думаю, нам надо идти. Но порознь. - Ларкин улыбнулся. - Загадка? Интересно, в чем дело?
     - Молю Бога, чтобы это не оказалось какой-нибудь неприятностью.
     - Эх, паренек, - сказал Мак. - Жизнь сегодня - это уже неприятность. Я очень неуютно буду чувствовать себя, если не пойду, - у Кинга влиятельные друзья. Ему, может быть, что-то известно.
     - Что будем делать с флягами?
     Они подумали секунду, потом Ларкин сказал:
     - Возьмем с собой.
     - Это не опасно? Я имею в виду, что в тюрьме в случае внезапного обыска мы не сможем спрятать их.
     - Если нам суждено быть пойманными, нас поймают. - Ларкин был серьезен, лицо его стало жестким. - Чему быть, того не миновать.

***

     - Эй, Питер, - окликнул его Эварт, увидев, как Питер Марлоу выходит из хижины. - Ты забыл свою нарукавную повязку.
     - О, благодарю. - Питер Марлоу выругался про себя, возвращаясь назад к койке. - Забыл про эту чертову штуку.
     - Я тоже всегда забываю.
     - Еще раз спасибо.
     Питер Марлоу присоединился к людям, идущим по тропинке вдоль стены. Он пошел по ней на север, повернул за угол, оказался перед воротами. Он сорвал повязку, сразу же почувствовав себя раздетым. Впереди, в двух сотнях ярдов, дорога на запад кончалась. Заграждение сейчас было убрано, так как группы пленных возвращались с дневных работ. Многие изнемогали от усталости, волоча большие тележки, нагруженные пнями, которые были с огромным трудом выкорчеваны из болот и предназначались для лагерных кухонь. Питер Марлоу вспомнил, что послезавтра и он пойдет на эти работы. Он ничего не имел против почти ежедневной работы на аэродроме, это было нетрудно. Но заготовка дров - совсем другое дело. Трелевание бревен - опасная работа. Все делалось вручную, без каких-либо приспособлений, которые бы могли облегчить работу. Многие ломали руки и ноги, растягивали сухожилия. Всем здоровым в лагере приходилось выходить на такие работы раз или два в неделю, офицеры работали наравне с рядовыми. Дрова нужны были каждый день, а кухня пожирала их очень много. Это было справедливо, что те, кто был здоров, работали за больных.
     Рядом с воротами стоял наряд военной полиции, а по другую сторону ворот корейский охранник, прислонившись к стене, курил и сонно наблюдал за проходящими мимо людьми. Полицейский смотрел на группу пленных, устало бредущих через ворота. Кто-то лежал на повозке. Обычно один или два человека завершали день именно так, но нужно было очень устать или сильно заболеть, чтобы тебя привезли домой в Чанги таким способом.
     Питер Марлоу проскользнул мимо невнимательных стражей и присоединился к пленным, которые толкались на огромной бетонной площадке.
     Он нашел вход в один из тюремных коридоров и начал пробираться через металлические лестницы, кровати и расстеленные матрасы. Люди были везде. На лестницах, в коридорах, в открытых камерах, четверо или пятеро в камере, рассчитанной на одного. Он почувствовал ужас от этого копошащегося людского муравейника. Вонь была тошнотворной. Вонь от гниющих тел. Вонь от немытых человеческих тел. Вонь от людей, длительное время прикованных к постели. Вонь от стен, от тюремных стен.
     Питер Марлоу нашел камеру 54. Дверь была закрыта, но он открыл ее и вошел. Мак и Ларкин уже были там.
     - Господи, от этого запаха с души воротит!
     - Меня тоже, приятель.
     Ларкин обливался потом. Мак обливался потом. Воздух был спертым, бетонные стены влажными, они тоже потели и были в пятнах плесени от многолетнего потения.
     Камера - семь футов в ширину, восемь в длину и десять в высоту. Основное пространство занимала кровать - бетонный блок, вмонтированный в стену, высотой три фута, шириной тоже три и шесть футов в длину. Из кровати выступало бетонное изголовье. В одном углу камеры была уборная - дыра в полу, соединенная с канализационной трубой. Канализация давно не работала. На высоте девяти футов от пола крошечное зарешеченное окно, но увидеть из него небо было невозможно, потому что стены были толщиной два фута.
     - Мак, мы подождем его несколько минут, потом смоемся из этого проклятого места, - заявил Ларкин.
     - Хорошо, приятель.
     - По крайней мере давайте откроем дверь, - предложил Питер Марлоу, который начал задыхаться.
     - Лучше держать ее закрытой, Питер. Безопаснее, - тревожно возразил Ларкин.
     - Я бы скорее умер, чем согласился бы жить здесь.
     - Да. Хвала Господу, мы живем не здесь.
     - Эй, Ларкин. - Мак показал на одеяла, лежавшие на бетонной кровати. - Не понимаю, где люди, которые живут в этой камере. Не могут же они все быть на работах.
     - Я тоже не знаю. - Ларкин все больше нервничал. - Давайте сматываться...
     Дверь открылась, и, сияя улыбкой, вошел Кинг.
     - Привет, ребята! - В руках у него были какие-то свертки. Он отступил в сторону, пропуская Текса, тоже нагруженного. - Положи все на кровать, Текс.
     Текс поставил электроплитку, большую кастрюлю и ногой закрыл дверь. Все удивленно наблюдали за происходящим.
     - Принеси воды, - распорядился Кинг.
     - Хорошо, - ответил Текс.
     - Что происходит? Вы хотели видеть нас? - спросил Ларкин.
     Кинг рассмеялся.
     - Предстоит небольшая стряпня.
     - Господи! Вы хотите сказать, что собрали нас ради этого? Почему, черт побери, мы не могли сделать это у нас дома?
     Ларкин был разъярен. Кинг же смотрел на него и ухмылялся. Затем повернулся и раскрыл какой-то сверток. Вернулся с водой Текс и поставил кастрюлю на плитку.
     - Раджа, послушайте, что... - Питер Марлоу запнулся. Кинг высыпал в воду не меньше двух фунтов бобов, посолил и положил две полные ложки сахара. Потом развернул другой сверток, завернутый в банановый лист, и показал его содержимое.
     - Матерь Божья!
     Все замолкли, ошеломленные.
     Кинг был доволен произведенным впечатлением.
     - Говорил я тебе, Текс, - ухмыльнулся он. - Ты должен мне доллар.
     Мак протянул руку и потрогал мясо.
     - 'Mahlu! Да оно настоящее!
     Ларкин тоже потрогал мясо.
     - Я и забыл, как оно выглядит, - сказал он голосом, полным благоговейного трепета. - Проклятье, вы гений. Вы гений!
     - Сегодня мой день рождения. Поэтому я решил отпраздновать его вместе с вами. И у меня есть еще вот что, - сказал Кинг, показывая бутылку.
     - Что это?
     - Саке!
     - Я не верю, - сказал Мак. - Да здесь целая задняя част свиньи. - Он наклонился и понюхал.
     - Бог мой, она настоящая, настоящая, настоящая и свежа, как майский день, ура! Все засмеялись.
     - Лучше запри дверь, Текс. - Кинг повернулся к Питеру Марлоу. - Все в порядке, компаньон?
     Питер Марлоу никак не мог оторвать взгляд от мяса.
     - Где вы его взяли, черт побери?
     - Долгая история! - Кинг вынул нож, ловко разделал окорок и положил мясо в кастрюлю. Они смотрели, как он добавил щепотку соли, поставил кастрюлю точно на середину плитки, потом сел на бетонную койку, скрестив ноги. - Не плохо, а?
     Долгое время все молчали.
     Поворот дверной ручки разрушил очарование. Кинг кивнул Тексу, который отпер дверь, приоткрыл ее, потом широко распахнул. Вошел Браф.
     Он удивленно огляделся. Потом увидел плитку. Подошел и заглянул в кастрюлю.
     - Будь я проклят!
     Кинг ухмыльнулся.
     - У меня день рождения. Вот я и пригласил вас пообедать.
     - Гость уже пришел, - Браф протянул руку Ларкину. - Дон Браф, полковник.
     - Меня зовут Грант! Вы знакомы с Маком и Питером?
     - Конечно. - Браф повернулся к Тексу. - Привет, Текс!
     - Рад вас видеть. Дон.
     Кинг показал на кровать.
     - Садитесь, Дон. Нам надо немного поработать.
     Питера Марлоу удивляло, что американские рядовые и офицеры с такой непринужденностью называют друг друга по именам. В этом не чувствовалось ни неуважения, ни подхалимства, это казалось почти естественным. Он замечал, что приказам Брафа всегда подчинялись, хотя все в глаза называли его Доном. Удивительно.
     - В чем заключается работа? - спросил Браф. Кинг вытащил обрывки простыней.
     - Нам придется законопатить дверь.
     - Что? - недоверчиво спросил Ларкин.
     - Обязательно, - пояснил Кинг. - Когда наша стряпня начнет вариться, может начаться бунт. Парни учуют запах. Господи, представьте сами! Нас могут разорвать на части. Я подумал, это единственное место, где мы приготовим еду в тайне. Запах в основном будет выходить в окно. Если мы, конечно, плотно заткнем дверь. На улице мы не могли бы готовить, это уж точно.
     - Ларкин был прав, - серьезно заявил Мак. - Вы гений. Я бы никогда об этом не подумал. Поверьте мне, - добавил он, смеясь, - с этого момента американцы - мои друзья!
     - Спасибо, Мак. Теперь нам лучше приняться за дело.
     Гости Кинга полосками ткани законопатили щели вокруг двери и закрыли в ней решетчатый глазок. Кинг проверил их работу.
     - Хорошо, - заключил он. - А что будем делать с окном?
     Они посмотрели на небольшую зарешеченную часть неба, и Браф сказал:
     - Оставим все как есть, пока похлебка не начнет кипеть. Потом мы заткнем окно и будем терпеть сколько сможем. Потом опять ненадолго откроем его. - Он огляделся по сторонам. - Я считаю, что время от времени мы можем выпускать запах наружу. Как индейский дымовой сигнал.
     - На улице есть ветер?
     - Будь я проклят, если я это заметил. Кто-нибудь знает?
     - Эй, Питер, подсади-ка меня, парень, - сказал Мак.
     Мак был самым маленьким из всех мужчин, поэтому Питер Марлоу позволил ему встать на свои плечи. Мак лизнул палец и выставил его наружу сквозь прутья решетки.
     - Поторопитесь, Мак, бога ради - вы ведь, понимаете, не цыпленок, - крикнул Питер Марлоу.
     - Я проверяю, есть ли ветер, вы, молодой негодяй! - И он снова лизнул палец и выставил его наружу. Мак был так поглощен этим занятием и выглядел так нелепо, что Питера Марлоу начало трясти от смеха. Ларкин присоединился, они корчились от смеха. В результате Мак свалился с высоты шести футов, ободрал ногу о бетонную койку и начал чертыхаться.
     - Поглядите на мою чертову ногу, чтоб вас всех, - ругался Мак, задыхаясь. Царапина была небольшой, но показалась струйка крови. - Я почти содрал всю кожу с этой чертовой ноги.
     - Послушайте, Питер, - простонал Ларкин, держась за живот. - У Мака есть кровь. Я всегда думал, что у него в венах только латекс!
     - Идите к дьяволу, негодяи, 'mahlu, - раздраженно сказал Мак, потом приступ хохота охватил и его. Он встал, сгреб в охапку Питера Марлоу и Ларкина и запел: "Хоровод среди роз, руки полны цветов..."
     А Питер Марлоу схватил за руку Брафа, а Браф Текса, и цепочка мужчин, возбужденных песней, раскачивалась вокруг кастрюли, а Кинг, скрестив ноги, сидел позади.
     Мак разорвал цепочку.
     - Салют, Цезарь. Собирающиеся здесь приветствуют тебя. Они все, как один, отдали ему честь и свалились в кучу.
     - Слезьте с моей чертовой руки, Питер!
     - Вы мне заехали по яйцам ногой, негодяй, - ругал Ларкин Брафа.
     - Извините, Грант. О, Боже! Я не смеялся так уже много лет.
     - Эй, Раджа, - окликнул Питер Марлоу. - Думаю, что всем нам надо помешать один раз варево, на счастье.
     - Поступайте, как считаете нужным, - ответил Кинг. Ему было че