го 
Санта Клауса, как мы привыкли видеть его на фотографиях: в меру 
серьезное, с темными усами, с круглым вздернутым носом и 
разбегающимися лучиками морщинками у глаз, хотя ему еще не было и 
двадцати трех лет. В глазах, да и во всем лице было что-то 
бессмысленное, нерешительное; ему казалось, что в его внешности чего-
то недостает и он никогда не сможет восполнить этот недостаток. Этого 
было достаточно, более того, это было удивительно. Он с улыбкой 
кивнул своему новому знакомому и, поворачиваясь, бросил на него 
быстрый взгляд через плечо.
	Когда он поднимался вверх по лестнице, на одном из поворотов 
ему неожиданно встретилась Дэйли Алис, которая спускалась ему 
навстречу. На его лице теперь уже не было глупой улыбочки, да и 
девушка больше не хихикала. Увидев друг друга, они замедлили шаг; 
проходя мимо, она слегка прижалась к нему и повернула голову. Смоки 
стоял на ступеньку выше, ее волосы коснулись его щеки, а губы 
оказались на расстоянии поцелуя. Его сердце отчаянно забилось от 
страха и переполнивших его чувств, вся кровь бросилась в голову и он 
поцеловал ее. Губы девушки шевельнулись в ответ, длинные руки обняли 
его за плечи и, зарывшись лицом в ее волосы, Смоки чувствовал себя так, 
будто в кладезь его мудрости прибавилась еще одна драгоценность.
	Наверху послышался шум и они отпрянули друг от друга. Это 
была Софи, которая стояла, широко раскрыв глаза и закусив губу. 
Заметив, что ее присутствие обнаружено, она пританцовывая, двинулась 
дальше.
	- Ты скоро уезжаешь,- сказал Смоки.
	- Да, сегодня вечером.
	- Когда ты вернешься?
	- Не знаю.
	Он снова обнял девушку и это второе объятие было спокойным и 
уверенным.
	- Я боялась,- сказала она.
	- Я знаю,- торжествующе ответил он. Господи, какая же она 
высокая. Как бы он обнимал ее, если бы не лестница?!


			МОРСКОЙ ОСТРОВ
	Смоки был довольно сильным молодым человеком, к тому же его 
не очень хорошо знали в городе. Он всегда задумывался над тем, как 
женщины выбирают мужчин, какими критериями они пользуются - 
может быть, это зависит от их каприза, а, может быть от вкуса женщины. 
Как бы то ни было, он всегда предполагал, что женщины действуют в 
соответствии с заранее принятым решением - неизбежным и вполне 
определенным. А ему оставалось ждать их, ждать, пока его заметят. 
Посмотрим, думал он, стоя тем вечером на ступеньках лестницы, 
посмотрим, как все повернется. Она так же возбуждена, как и я, она так 
же сомневается, она так же борется с желанием и ее сердце бьется так же, 
как и мое, когда я держу ее в руках. Я знал, чувствовал, что все было 
именно так. Он долго стоял на лестнице, подставляя легкому ветерку 
разгоряченное лицо. Ветер дул с океана и приносил с собой запах 
морского прилива, берега, прибрежных скал; он был одновременно 
кислым и соленым и горьковато-сладким. Я осознавал, что огромный 
город был, в конце концов, всего лишь маленьким островком в море.
	Морской остров. Но в то время, пока вы жили там, вы забывали об 
этом немаловажном факте. Это было удивительно, но это была правда. 
Он спустился со ступенек и пошел по улице, а ветер подхватывал звук его 
шагов по тротуару и уносил прочь.


			ПЕРЕПИСКА
	Джордж сказал, что у них нет телефона и назвал ее адрес, который 
был очень прост: "Эджвуд" - это и все. Так как у него не было выбора, 
Смоки уселся, чтобы выразить свою любовь при помощи почты. Он 
делал это с тщательностью, которая редко встречается в мире. Его 
толстые конверты с письмами отправлялись в Эджвуд и он ждал ответа, 
а когда ожидание становилось невыносимым, он снова писал письмо и 
так их письма путешествовали, как полагается настоящим любовным 
посланиям. Она перевязывала их бледно-лиловой лентой и тщательно 
скрывала от постороннего взгляда - спустя много лет ее внуки нашли эти 
письма и прочитали историю невероятной страсти этих людей.
	- Я нашел парк,- писал он,- на колонне у самого входа есть 
мемориальная дощечка, на ней написано, что это памятник Маусу 
Дринквотеру и стоит год 1900. Там есть маленький павильон Времен 
года и статуи, а дорожки настолько заросли травой, что по ним 
невозможно идти. Парк, конечно, маленький, но здесь, как нигде, мне все 
напоминает тебя.
	- Я нашла стопку старых газет,- говорилось в ее письме, которое 
встретилось с письмом Смоки в дороге /два почтальона помахали рукой 
друг другу из голубых почтовых кэбов, встретившись туманным утром 
на шоссе/.
	- В газете было несколько смешных строчек о мальчике, который 
мечтает,- писала она.- Все его мечты смешны. Его страна Грез 
замечательна: дворцы и слуги всегда отступают и исчезают или наоборот 
становятся огромными, а когда ты подходишь ближе, чтобы лучше 
разглядеть все это, все происходит, как в настоящих снах - огромная 
женщина, напоминающая облако, говорит, что она спасла их ради 
человека по имени Стоун, который был архитектором Города. Этот 
мальчик-мечтатель всегда выглядит заспанным и удивленным 
одновременно, и он напоминает мне тебя.
	Начавшись довольно робко, их письма постепенно становились 
настолько личными, что когда они, наконец, встретились в баре старого 
отеля, за окнами которого падал снег, они оба удивлялись, не произошла 
ли какая-то ошибка - может быть, их письма попадали не по адресу, и их 
получал какой-нибудь рассеянный и нервный незнакомец. Через 
некоторое время это ощущение исчезло без следа. Снег перешел в метель, 
в кафе стало холодно, а они все говорили, перебивая друг друга, и 
настроение их поднималось.
	- Вам не пришлось скучать здесь в одиночестве все время? - 
спросил Смоки, когда они немного привыкли друг к другу.
	- Скучать? - казалось, она была удивлена. Было похоже, что эта 
мысль никогда не приходила ей в голову.- Нет, и к тому же мы не 
одиноки.
	- Ну... я не имел в виду... А что они за люди?
	- Какие люди?
	- Люди, с которыми вы не чувствуете себя одинокими.
	- Ах, эти? Ну, обычно это фермеры. Сначала они были эмигранты 
из Шотландии - Макдональд, Макгрегор, Браун. Но теперь здесь не так 
много фермерских хозяйств, хотя, конечно, они есть. Многие из этих 
людей стали в своем роде нашими родственниками. Вы понимаете это?
	Он толком не понял. Временами их разговор прерывался 
молчанием, потом они начинали говорить одновременно и снова 
замолкали.
	- Это большой дом? - спросил Смоки.
	- Огромный,- улыбнулась она. Ее карие глаза казались 
бархатными.- Вам понравится наш дом,- продолжала девушка,- он всем 
нравится, даже Джорджу, хотя он и утверждает обратное.
	- Но почему?
	- Он всегда теряется там.
	Смоки улыбнулся при мысли о том, что Джордж - следопыт, лучше 
всех ориентирующийся в пользующихся дурной славой ночных 
городских кварталах, опозорился в самом обыкновенном доме.
	- Могу я сказать тебе кое-что? - спросила она.
	- Конечно,- его сердце неожиданно беспричинно сильно забилось.
	- Я знала тебя, когда мы встретились.
	- Что ты имеешь в виду?
	- Я хочу сказать, что я узнала тебя.- Она наклонила голову и 
золотые завитки волос закрыли ее лицо, потом девушка бросила 
быстрый взгляд на Смоки и украдкой оглядела полупустой бар, как 
будто проверяя, не может ли кто-нибудь подслушать ее.
	- Мне говорили о тебе.
	- Наверное, Джордж,- предположил я.
	- Нет, нет. Это было давным-давно, когда я была еще ребенком.
	- Обо мне? - я был чрезвычайно удивлен и заинтригован.
	- Ну, не именно о тебе. Вернее о тебе, но я не знала этого, пока не 
встретила тебя.- Опершись локтями о стол, покрытый скатертью в 
крупную клетку, сложив руки и подавшись вперед, она снова 
заговорила.- Мне было девять или десять лет. Я помню, что шел дождь, 
который не прекращался несколько дней. Потом, однажды утром я 
отправилась прогулять Спака в парке.
	- Кого?
	- Спаком звали нашу собаку, ну, а парк - ты знаешь, что это такое. 
Дул ветер и было похоже, что дождь прекратится. Мы промокли до 
нитки. Я посмотрела на запад и увидела радугу. И я вспомнила, как моя 
мама говорила: "Если утром увидишь радугу на западе - жди улучшения 
погоды".
	Он ясно представил себе девочку в желтом плаще и высоких 
резиновых ботиках, ее волосы - еще красивее и кудрявее, чем они были 
сейчас; он молча удивлялся про себя, откуда она тогда знала, с какой 
стороны находится запад. Для него самого это и сейчас была проблема, 
которую он не мог разрешить.
	- Это была настоящая радуга и такая яркая, и казалось, что она 
упирается прямо в землю совсем рядом со мной; ты знаешь, я видела, что 
трава сверкает и переливается всеми цветами радуги. Небо сразу стало 
высоким, знаешь, таким как оно становится после затяжных дождей, 
когда наконец проясняется и казалось, что до всего можно дотронуться 
рукой: радуга была совсем рядом и больше всего мне захотелось 
подбежать и взобраться на нее и посмотреть сверху вниз, и тоже 
переливаться всеми цветами радуги.
	Смоки рассмеялся.
	- Это трудно было сделать.
	Она тоже засмеялась, слегка опуская голову и прикрывая рот 
рукой жестом, который показался мне до боли знакомым.
	- Конечно,- ответила она,- казалось, так будет вечно...
	- Ты имеешь в виду...
	- Каждый раз, когда тебе кажется, что ты уже рядом, то, к чему ты 
стремился, оказывается далеко от тебя и совсем в другом месте; а когда 
ты подходишь к тому месту, оказывается, что цель опять недоступна; ты 
бежишь, задыхаясь, но не становишься ближе. А знаешь, что нужно 
сделать?
	- Не рваться к цели, а уходить прочь,- сказал я и сам удивился 
тому, как уверенно прозвучал мой голос.
	- Конечно. Правда, это легче сказать, чем сделать, но...
	- Нет, я так не думаю.- Он перестал смеяться.- Но если ты сделаешь 
все правильно...
	- Подожди,- сказал Смоки,- это нереально.
	- Слушай дальше,- продолжала девушка.- Я шла за Спаком. Я дала 
ему полную волю, потому что он не был так озабочен, как я. Я сделала 
еще шаг, повернулась и... угадай, что.
	- Я не знаю. Ты оказалась внутри радуги?
	- Нет, не совсем так. Когда ты находишься снаружи, ты видишь 
цвета внутри, а когда попадаешь внутрь...
	- Знаю. Ты видишь цвета снаружи.
	- Да. Весь мир становится цветным, как если бы на него смотреть 
сквозь пламя свечи, нет, как если бы он был сделан из радуги. Нежный и 
легкий мир красок окружает тебя, насколько хватит глаз. Ты хочешь 
бежать и окунуться, и как следует рассмотреть его. Но ты не можешь 
сделать ни шагу, потому что каждый шаг может оказаться неверным и 
тебе остается только смотреть и смотреть. И ты думаешь: наконец я 
здесь.
	Она задумалась, а потом нежно повторила:
	- Здесь...
	- А причем здесь я? - запинаясь проговорил я.- Ты сказала, что кто-
то сказал тебе...
	- Спак,- ответила она,- или кто-то такой...
	Она придвинулась ближе и он постарался придать своему лицу 
выражение заинтересованности.
	- Но ведь Спак - собака,- сказал он.
	- Да.- Ему показалось, что у нее пропало желание продолжать 
разговор. Она взяла свою ложку и принялась изучать все ее вогнутости и 
выпуклости, а потом медленно положила на стол и отодвинула в 
сторону.- Или кто-то такой...,- повторила она. Ну, впрочем это неважно.
	- Подожди,- сказал он.
	- Это продолжалось всего минуту, пока мы стояли там. Я 
подумала,- осторожно сказала девушка, не глядя на него,- я подумала, 
что Спак сказал...- Она посмотрела на Смоки.- В это трудно поверить, не 
правда ли?
	- Ну, да, конечно. В это трудно поверить.
	- Я и не думала, что это сбудется. Во всяком случае, не с тобой.
	- Почему не со мной.
	- Потому что,- сказала она, сжимая ладонями щеки. Ее лицо стало 
печальным и даже разочарованным.- Потому что Спак говорил именно о 
тебе.


			ПРИТВОРСТВО
	Возможно, этот трудный вопрос вырвался у Смоки потому, что 
ему нечего было сказать в тот момент, а может быть, потому, что он весь 
не выходил у него из головы.
	- Да,- повторила она, не отнимая рук от пылающих щек и с какой-
то новой улыбкой, озарившей ее лицо, как утренняя радуга на западе. 
Снег валил все сильнее. В неясном свете городских фонарей снежинки 
залетали даже на подоконник, где они сидели. Упругие белые звездочки 
падали им за воротники - отопление в отеле не работало,- а они все 
говорили. Им не хотелось спать.
	- О чем ты говоришь? - спросил он.
	Она засмеялась, сплетая пальцы рук. Он почувствовал какое-то 
непривычное головокружение, такого чувства он не испытывал со 
времени полового созревания. Это удивляло его, но это было именно 
так. Чувство так переполняло его, что он ощущал трепет от головы до 
кончиков пальцев. Ему даже казалось, что если бы он в тот момент мог 
взглянуть на себя, то увидел бы, что его пальцы светятся. Все было 
возможно.
	- Это притворство, не так ли? - сказал он, а она с улыбкой 
оглянулась на него.
	Притворство. Когда он был еще ребенком, то вместе с другими 
мальчишками они находили разные предметы - горлышко бутылки 
темно-коричневого цвета, потускневшую ложку, заостренный камень, 
напоминающий наконечник древнего копья - тогда, в детстве, они 
убеждали друг друга, что все это было очень древним. Это было давно - 
еще когда был жив Джордж Вашингтон. Даже раньше. Все это 
представляло собой большую ценность. Они убеждали в этом друг друга, 
потому что хотели в это верить и в то же время, они скрывали истину 
сами от себя; это тоже было похоже на притворство, только другого 
рода.
	- Посмотри,- сказала она,- это все должно было случиться и я знала 
об этом.
	- Но почему? - спросил он с восторгом и сладкой мукой.- Почему 
ты так уверена?
	- Потому что это сказка, а сказки сбываются.
	- Но я не знаю об этом.
	- Люди в сказках всегда не знают, но все-таки это так.
	Однажды зимней ночью, когда он был еще мальчишкой и учился в 
пансионе со своим другом, который был ему почти как брат, он первым 
заметил вокруг луны какой-то круг. Он уставился на него, чувствуя как 
леденеет внутри. Круг был широким, в полнеба и в мальчике росла 
уверенность, что это было не что иное, как конец света. Он с 
содроганием ждал в ночном дворе, что ночь разразится апокалипсисом, 
осознавая в душе, что этого не может быть: ничто в мире не предвещало 
этого и не стоило так удивляться. Той ночью он мечтал о Небесах. 
Небеса были для него, как темный восхитительный парк, маленький и 
радостный; ему казалось, что по небу проезжает сквозь мрачную арку 
колесница и отправляется в вечность на радость всем верующим. Он 
очнулся от своего видения с облегчением и никогда больше не верил в 
свои молитвы, хотя продолжал читать их для своего брата без затаенной 
обиды. Он мог бы рассказать ей об этом, если бы она попросила, но она 
промолчала.
	- Волшебная сказка,- сказал он.
	- Я догадалась,- сонно проговорила она. Девушка взяла его руку и 
положила на свои плечи,- я догадалась, если хочешь знать.
	Он знал, что ему придется поверить, чтобы идти к ней; он знал, 
что если он поверит, ему придется идти, даже зная, что это притворство. 
Он обнял ее и провел рукой по ее длинному телу, а она с легким стоном 
прижалась к нему. Он прислушивался к себе, ожидая, что появится то 
старое желание, которого он давно не испытывал. Если она пошла на 
это, он не хотел отставать, ему захотелось всегда ощущать ее близость.


			КОРОТКАЯ ИЛИ ДЛИННАЯ ЖИЗНЬ
	Майским днем в Эджвуде Дэйли Алис сидела в гуще леса на 
гладком валуне, выступающем из довольно глубокого пруда. Пруд 
располагался в неглубоком ущелье среди нагромождения камней и был 
образован невысоким водопадом. Струи воды, стремительно неслись по 
ущелью и, ныряя в пруд, вели свой нескончаемый разговор, впрочем не 
лишенный интереса. Дэйли Алис прислушивалась к журчанию струй, 
хотя она уже слышала это много раз. Она была очень похожа на девушку 
с этикетки бутылки с содовой водой, хотя и была не так нежна и без 
крыльев.
	- Дедушка Траут,- позвала она, обращаясь к пруду и снова 
повторила,- дедушка Траут.
	Она подождала еще немного и, увидев, что ничего не произошло, 
взяла два маленьких камешка и опустив их в воду, постучала ими друг о 
друга. Звук под водой был похож на отдаленные выстрелы и звучали 
дольше, чем на открытом воздухе. Откуда-то из заросшей травой 
расщелины выплыла огромная белая форель-альбинос, без единого 
пятнышка, с розовыми глазами - огромными и торжественными. 
Непрекращающийся шум падающей воды, казалось, заставляет форель 
вздрагивать, а ее огромные глаза или мигали или дрожали от слез. Она 
уже не впервые задавала себе вопрос: могут ли рыбы плакать? Когда ей 
показалось, что рыба внимательно слушает ее, она начала рассказывать 
форели о том, как она приехала в Город и встретила этого человека в 
доме Джорджа Мауса и как она сразу поняла, или, по крайней мере 
очень быстро решила, что это был тот, кто был предназначен ей. Во 
всяком случае, ей казалось, что именно о нем говорил ей Спак когда-то 
давно.
	- Зимой, когда ты спала,- стыдливо говорила она, водя пальцем по 
валуну, на котором сидела, улыбаясь и не поднимая глаз на форель, так 
как речь шла о любимом ею человеке,- мы... ну, мы встретились снова и 
дали друг другу обещание, ну ты понимаешь...
	Она увидела, как рыба взмахнула своим бесцветным хвостом; она 
знала, что тема разговора была очень щекотливой. Девушка вытянулась 
на прохладном камне во весь свой огромный рост и с горящими глазами, 
сжав руками пылающие щеки, с пылом и смутной надеждой 
рассказывала о Смоки. Казалось, что рассказ не взволновал форель. 
Девушка ничего не уточняла. Тот, о ком она говорила мог быть только 
Смоки и никто другой.
	- Ты думаешь иначе? Ты не согласна? - спрашивала девушка.- Они 
будут довольны?
	- Помолчи,- мрачно сказал Дядюшка Форель,- кто знает, о чем они 
думают.
	- Но ты говорил...
	- Я только принес весточку от них, девочка. Не проси меня о 
большем.
	- Но я не могу ждать вечно,- сказала она, поднимаясь,- я люблю 
его. Жизнь так коротка.
	- Жизнь так длинна,- ответил Дядюшка Форель. Казалось его 
душили слезы.- Слишком длинна.
	Он изящно шевельнул плавником и, взмахнув хвостом, ушел на 
глубину.
	- Передай им, что я все равно приду,- закричала она вслед, пытаясь 
перекричать шум водопада.- Скажи им, что я сделаю это.
	Но форель уже уплыла.
	Она написала Смоки: " Я выхожу замуж,- и его сердце похолодело, 
когда он стоял у почтового ящика, читая эти строки. Потом он, наконец, 
осознал, что она имеет в виду его. " Всемогущая тетушка Облако очень 
внимательно прочитала карточки. Для всех будет лучше, если это 
произойдет в середине лета. Ты должен сделать это. Пожалуйста, 
пожалуйста тщательно выполни все указания, иначе я не знаю, что 
может случиться".
	Вот почему Смоки шел пешком в Эджвуд со старой дорожной 
сумкой и заранее приготовленными сэндвичами. Вот почему он стал 
искать место, где бы он мог провести ночь - в соответствии с 
полученными указаниями он не должен был ни за что платить по пути в 
Эджвуд.


			СЛАВНЫЙ МАЛЫЙ ПОВОРАЧИВАЕТ К 
ЭДЖВУДУ
	Он не заметил, как внезапно закончился промышленный парк и 
потянулись пригороды. Солнце уже стояло высоко, когда он повернул 
западнее. Дорога стала сужаться, на ней появились пятна гудрона и она 
стала походить на старый ботинок, который много раз побывал в 
ремонте. По одну сторону дороги расстилались поля и сбегали вниз к 
дороге фермы. Он шел, стараясь держаться в тени росших вдоль дороги 
фруктовых деревьев, которые широко раскинули свои ветви. Заросли 
пыльных, лениво покачивающихся на ветру сорняков, густо росли вдоль 
дороги, пробиваясь из-за заборов и окружая канавы. Он все реже и реже 
слышал шум автомобилей. Когда автомобиль поднимался на холм, 
мотор надрывно ревел и становился очень громким; машина 
проносилась мимо и постепенно мощный звук мотора затихал и совсем 
исчезал. Оставалось только жужжание мошкары, да шорох его 
собственных шагов по траве.
	Долгое время его путь лежал вверх по холму, но наконец он 
добрался до вершины и перед ним насколько хватало глаз раскинулся 
вид пригорода, каким он бывает в середине лета. Дорога, по которой он 
шел, вела мимо лугов и пастбищ, огибала поросшие молодым леском 
холмы и