тье, которое 
Дэйли Алис должна была надеть на следующий день, аккуратно висело 
на двери, а вокруг него были разложены остальные вещи. Стояла 
полуденная жара, и Софи и ее сестра лежали обнаженными. Софи 
прикоснулась рукой к слегка вспотевшему плечу сестры и Алис сказала:
	- Слишком жарко.
	В следующее мгновение горячие слезы сестры закапали на ее 
плечо.
	- Когда-нибудь, очень скоро и ты сделаешь свой выбор, или тебя 
выберут и ты тоже будешь невестой,- сказала Алис.
	- Со мной никогда, никогда этого не произойдет,- плакала Софи и 
больше Алис ничего не могла разобрать, потому что Софи уткнулась 
лицом в шею сестры и продолжала что-то бормотать. А Софи говорила: 
- Он никогда не заметит и не поймет, они никогда не дадут ему того, что 
дали нам; он пойдет не по той дорожке, а когда заметит это, у него не 
будет выхода. Вот посмотрите, вот посмотрите!

		У подножия холма
		Жила старушка
		И если она не умерла,
		То живет там и по сей день.

	Летом конца прошлого века Джон Дринквотер, совершая поездку 
по Англии под предлогом осмотра домов, в сумерках подъехал к 
воротам из красного кирпича дома чеширского священника. Он сбился с 
пути, по собственной глупости выронив путеводитель в бурный поток 
воды у мельницы, где он остановился, чтобы перекусить. Сейчас он был 
голоден и, несмотря на умиротворенный покой пригорода, чувствовал 
некоторую тревогу.


			СТРАННОЕ РАСПОЛОЖЕНИЕ ВНУТРЕННИХ 
ПОКОЕВ
	В заросшем, запущенном саду викария среди густо растущих 
розовых кустов порхали мотыльки, птицы перелетали с ветки на ветку 
сучковатых, искривленных фруктовых деревьев, большинство из 
которых были яблони. Он успел заметить, что в развилке одного из 
деревьев кто-то зажег свечу. Свечу? Это была молоденькая девушка в 
белом, в руке она держала свечу. Свеча то вспыхивала, то угасала и снова 
разгоралась. Ни к кому не обращаясь, она спросила:
	- Что случилось?
	Огонек свечи погас и он сказал:
	- Прошу прощения.
	Она стала быстро и ловко спускаться с дерева, а он чуть отступил 
от ворот, чтобы не показаться назойливым и девушка не подумала, что 
он сует нос в чужие дела. Так он стоял, ожидая, когда она подойдет 
поговорить с ним. Но она не подошла. Где-то начал свою звонкую песню 
соловей, замолчал и вновь защелкал.
	Незадолго до этого он был на перепутье - не в буквальном смысле 
этого слова, хотя за время своего путешествия ему много раз 
приходилось выбирать, плыть ли по реке или ходить по холмам. Он 
провел ужасный год, проектируя огромный небоскреб, который 
выглядел как собор тринадцатого века. Когда он первый раз представил 
на рассмотрение своему клиенту эскизы здания, они были скорее похожи 
на шутку, фантазию, чем-то даже напоминая копченую селедку. Он 
ожидал, что все это будет отвергнуто, но его заказчик не понял юмора. 
Он хотел, чтобы его небоскреб был именно таким, каким он получился 
случайно. Джон Дринквотер даже не мог подумать, что клиент захочет, 
чтобы здание было похоже на латунный почтовый ящик или медную 
христианскую купель с гротескными барельефами в виде карликов, 
разговаривающих по телефону, а рыльце водосточной трубы, 
проходящей вдоль небоскреба, будет выполнено в виде головы его 
клиента с его вытаращенными глазами и пористым носом. Ничто не 
показалось лишним заказчику и теперь все было сделано, как он и 
задумал.
	Пока тянулась разработка проекта, с ним чуть было не произошли 
перемены. Чуть было, потому что он сопротивлялся этому. Это было 
нечто непостижимое для него, он даже не мог найти этому точного 
названия. Впервые он заметил это, когда среди расписанного по минутам 
рабочего дня его стали одолевать грезы: иногда это были отдельные, не 
связанные ни с чем слова, которые внезапно возникали в голове, как 
будто произнесенные каким-то голосом. Одним из таких слов было 
"многочисленность". Другое слово появилось на следующий день, когда 
он сидел, глядя, как по высоким окнам стекают грязные струйки дождя. 
И этим словом было "комбинаторный". Возникнув однажды, это стало 
продолжаться, пока не овладело его мыслями; это распространилось и на 
его рабочее место, и в бухгалтерию. Это продолжалось до тех пор, пока 
он не почувствовал себя парализованным и неспособным совершать 
подготовленные и хорошо продуманные шаги в своей карьере, которую 
некоторые называли головокружительной. Он чувствовал себя так, будто 
погрузился в длительный сон, или будто его только что разбудили. Как 
бы то ни было, он не хотел этого. Он начал проявлять интерес к 
теологии. Он прочитал Сведенборга и Августина; большое облегчение 
ему приносило чтение Аквинаса. Он узнал, что в конце своей жизни 
Аквинас стал считать все, что он написал "стогом сена".
	Стог сена. Дринквотер сел на широкий диван в длинном, 
освещенном офисе Мауса и уставился на цветные фотографии дворцов, 
парков и вилл, которые он построил. Он смотрел на них и думал: стог 
сена. Это напоминало ему самый непрочный домик, выстроенный из 
соломы, из сказки "Три поросенка". У него должно быть надежное место, 
где бы он мог спрятаться от преследования волка. Ему было тридцать 
девять лет.
	Вскоре его партнер Маус обнаружил, что он, проведя несколько 
месяцев за чертежной доской, работая над эскизами торгового дома, 
совершенно не продвинулся ни на шаг. Просиживая над чертежами, он 
на самом деле час за часом рисовал крошечные домики со странным 
внутренним расположением. Его на время отправили за границу для 
отдыха.
	Странное расположение... У дорожки, которая вела от ворот к 
входной двери с окошечком наверху, он увидел садовое украшение - 
белый шар, окруженный ржавыми железными прутьями. Некоторые 
прутья сломались и валялись на дорожке, едва видные из травы. Он 
толкнул калитку и она открылась, жалобно скрипнув не смазанными 
петлями. Внутри дома мелькнул свет и когда он, пройдя по заросшей 
травой дорожке, приблизился к дому, его окликнули.


			ЭТО БЫЛ ОН
	- Тебя сюда не звали,- сказал доктор Брэймбл /а это был именно 
он/.- Это ты, Фред? Мне придется повесить замок на калитку, если люди 
не научатся себя вести.
	- Я не Фред.
	Его акцент заставил доктора Брэймбла замолчать и 
призадуматься. Он поднял повыше лампу.
	- Кто вы?
	- Просто путешественник. Я сбился с пути, у вас не телефона?
	- Конечно, нет.
	- Я не собираюсь вторгаться в ваш дом.
	- Осторожнее, там стоит старая модель планетной системы, но она 
проржавела и почти разрушилась. Вы можете поранить ноги. Вы 
американец?
	- Да.
	- Ну, ну, входите.
	Девушка исчезла.


			НЕПРОХОДИМЫЕ ДЕБРИ
	Два года спустя Джон Дринквотер с сонным видом сидел в жарких 
комнатах городского теософского общества. Он никогда бы не мог 
подумать, что перипетии жизни приведут его именно сюда, но это было 
не так. План проведения курса лекций различными известными людьми 
был уже составлен и среди медиумов и мистиков, ожидающих решения 
общества, Дринквотер обнаружил имя доктора Теодора Брэймбла, 
который собирался говорить о существовании малых миров внутри 
больших. Как только он прочитал это имя, перед его внутренним взором 
сразу же возникла девушка на яблоне и призрачный огонек свечи в ее 
руках. В чем дело? Он снова увидел, как она входит в сумрачную 
столовую - викарий так и не счел нужным ее представить, руководствуясь 
какими-то своими правилами. Он только кивнул и отодвинул в сторону 
стопку книг в мягких переплетах и груду бумаг, перевязанных голубой 
лентой, освобождая на столе место для чайных чашек и треснутой 
тарелки с копченой рыбой. Все это девушка принесла и поставила на 
стол, не поднимая глаз. Она могла быть дочерью или служанкой, или 
пленницей, или экономкой. Идеи доктора Брэймбла были достаточно 
странными, даже порой маниакальными и очень ярко выраженными.
	- Видите ли, Парацельс по мнению...- сказал он и остановился, 
чтобы раскурить трубку.
	В это время Дринквотер ухитрился спросить его:
	- Молодая леди ваша дочь?
	Брэймбл оглянулся и посмотрел назад, как будто Дринквотер 
обнаружил кого-то из членов его семьи, о которых он не знал; затем он 
кивнул, соглашаясь, и продолжил свою мысль:
	- Парацельс, знаете ли...
	Она внесла красный и белый портвейн и когда вино было выпито, 
доктор Брэймбл, разговорившись, стал рассказывать о своих 
неприятностях: как его изгнали с кафедры за то, что он знал правду и 
говорил ее, как они теперь окружили его дом и издеваются над ним, как 
они привязывают банки к хвосту его собаки - бедного, ни в чем не 
повинного существа. Она принесла еще виски и бренди и, наконец, он, 
перестав стесняться, спросил, как ее зовут.
	- Виалетта,- ответила девушка, не поднимая на него глаз. Когда 
доктор Барнейбл наконец указал ему его постель Дринквотер его уже 
почти не слушал. До него долетали лишь отдельные слова из того, что 
говорил доктор Брэймбл.
	- Дома сделаны из домов, расположенных внутри домов, 
сделанных из времени,- он с удивлением обнаружил, что говорит вслух. 
Незадолго до рассвета он проснулся от того, что ему приснилось доброе 
лицо доктора Брэймбла и от ощущения, что у него пересохло в горле. 
Когда он потянулся к кувшину, стоявшему в изголовье, из-под него 
выполз потревоженный паук. Все еще находясь во власти своего сна, 
Дринквотер остановился у окна, прижимая к щеке прохладный фарфор. 
Он посмотрел на клубящийся между небрежно подстриженными 
деревьями утренний туман и наблюдал, как пролетают последние 
светлячки. Потом он увидел, как она возвращается из амбара - босая, в 
своем светлом платье, с ведром молока в каждой руке. Несмотря на то, 
что она переступала очень осторожно, при каждом ее шаге на землю 
падали белые молочные капли. И в этот момент он отчетливо 
представил себе, как он возьмется за строительство дома, который спустя 
год и несколько месяцев станет домом в Эджвуде.
	И сейчас здесь, в Нью-Йорке перед ним было имя той, кого, как он 
думал, он никогда не увидит. Он подписал лежавшие перед ним бумаги.
	С того самого момента, как он прочитал ее имя, он знал, что она 
будет сопровождать своего отца. Он уже знал, что она будет еще 
очаровательнее и ее не знающие ножниц волосы будут еще длиннее. Он 
не знал только, что она приедет с трехмесячной беременностью от Фреда 
Рейнарда или от Оливера Хэксвила или еще от кого-нибудь из тех, кого 
не хотели принимать в доме священника. Ему даже не приходило в 
голову, что она так же как и он сам, стала на два года старше и сама 
стоит перед нелегким выбором, на перепутье, что она сама пошла не по 
той дорожке и это привело ее в непроходимые дебри.
	Доктор Брэймбл выступал перед теософами.
	- Парацельс придерживается мнения, что Вселенная наполнена 
энергией и душами, которые не являются вполне осязаемыми, возможно, 
они созданы из какого-то изящного, менее осязаемого вещества, чем 
окружающий нас, привычный мир. Они заполняют воздух, находятся в 
воде, они окружают нас со всех сторон так, что при каждом нашем 
движении,- при этих словах он мягко распростер в воздухе свою руку с 
длинными пальцами, вслед за которой потянулась струйка дыма от его 
трубки,- мы смещаем тысячи из них.
	Она сидела у самой двери в свете лампы в красном абажуре; она 
явно скучала, или нервничала, а может быть, и то и другое. Она 
обхватила щеки ладонями и лампа отбрасывала свет на ее руки. Ее глаза 
поражали своей мрачностью и глубиной, брови были сведены в одну 
широкую линию над переносицей. Она не смотрела на него, а если и 
смотрела, то не замечала.
	- Парацельс подразделяет их на нереид, друид, сильфид и 
саламандр,- говорил доктор Брэймбл.- Это так называемые русалки, 
эльфы, феи, гномы или черти. Каждый класс духов соответствует одному 
из четырех элементов: русалки - воде, эльфы - земле, феи - воздуху, 
домовые - огню. Вот почему мы установили общее название для всех 
этих сущностей - элементали. Очень точно и лаконично. У Парацельса 
все разложено по полочкам. Тем не менее, если мы будем основываться 
только на том, то мы совершим большую ошибку, которая лежит в 
основе всего развития нашей науки. Ошибка в том, что якобы из этих 
четырех элементов - воды, земли, воздуха и огня - создан мир. Теперь мы, 
конечно, знаем, что существуют около девяноста элементов и что 
четырех названных мною среди них нет.
	Среди наиболее радикальной части собравшихся возникло 
всеобщее возбуждение и доктор Брэймбл, который отчаянно нуждался в 
проявлении внимания, чтобы оценить успех своего выступления, сделал 
глоток воды из стоявшего перед ним стакана, прочистил горло и решил, 
что пора перейти к наиболее сенсационной и откровенной части своего 
доклада.
	- Вопрос в том,- продолжал он,- почему, если элементали не 
являются несколькими видами одной сущности, а составляют единое 
целое, во что я верю, почему они заявляют о себе в таких разнообразных 
формах. А то, что они заявляют о себе, леди и джентльмены, не подлежат 
сомнению.
	Он многозначительно посмотрела на свою дочь, многие из 
присутствующих сделали то же самое. После всего, что сказал доктор 
Брэймбл, она убедилась на себе, какое значение они имели. Она 
смущенно улыбнулась и как-то сжалась под их пристальными взглядами.
	- Теперь,- сказал он - сравнивая различные опыты, описанные в 
мифах и сказаниях и в современной науке, проверенные научными 
исследованиями, мы приходим к выводу, что эти элементали, 
разделенные на две основные категории, могут быть различных размеров 
и иметь разный удельный вес или плотность.
	Два отличительных свойства - воздушное, прекрасное и 
возвышенное свойство с одной стороны и злость, зависть с другой 
стороны. Это фактически является половым различием. Половые 
различия между этими сущностями выражены намного более ярко, чем 
среди людей.
	Следующий вопрос - это различия, наблюдаемые в размерах. В чем 
они состоят? По их русалочьим или ведьминым понятиям они не больше, 
чем большое насекомое или колибри; говорят, что они живут в лесах, 
они ассоциируются с цветами. В других инстанциях они появляются, как 
крошечные мужчины и женщины со всеми человеческими привычками. 
Есть сказочные феи, которые так красивы, что покоряют сердца людей и 
по своим размерам они такие же, как и обычные люди. Есть и сказочные 
воины на огромных конях, леденящие душу привидения, которые 
бывают очень большого роста, намного больше, чем люди.
	Как это объяснить?
	Объяснение в том, что мир, населенный этими сущностями 
отличается от того мира, в котором мы живем. Это совершенно другой, 
замкнутый мир с особыми географическими признаками, который я мог 
бы назвать воронкообразным.
	Он сделал небольшую паузу, чтобы осознать произведенный им 
эффект.
	- Говоря так, я имею в виду, что тот, другой мир состоит из серии 
концентрических окружностей, которые, проникая в другие миры, 
становятся больше по размерам. И чем дальше - тем больше. По 
периметру каждой из окружностей заключен свой мир и он тем больше, 
чем дальше находится от центра, и так до бесконечности.
	Он снова выпил воды. Как и всегда, как только он пускался в 
рассуждения, мысли ускользали от него; временами слушателям было все 
ясно, как будто у него наступали минуты просветления, но как правило, 
слушать его было очень трудно - и в этом состоял парадокс. Все это 
объяснить очень трудно, почти невозможно. Перед ним в ожидании 
застыли неподвижные лица.
	- Мы, люди, как вы видите, населяем самый большой круг, 
который является другим миром. Парацельс прав: каждое наше 
движение сопровождаются этими сущностями, но мы не замечаем их не 
потому что они неосязаемы, а потому что они слишком малы, чтобы мы 
могли их заметить.
	Вокруг внутреннего периметра той окружности, которая является 
нашим миром, есть много-много путей - назовите их дверьми - по 
которым мы можем проникнуть в другой меньший или больший круг, в 
котором тоже заключена своя жизнь. Жители этого другого мира могут 
появляться в образе привидений или блуждающего пламени свечи. Все 
это пока только наши наиболее общие предположения, потому что 
людям пока удалось проникнуть только сквозь первый периметр. 
Следующие окружности меньше и входных дверей тоже меньше и 
поэтому намного меньше и вероятность того, что человек когда-либо 
сумеет попасть туда. Жители там в виде маленьких человечков и 
соответственно не так часто их можно увидеть. А чем дальше мы будем 
стремиться проникнуть во внутренние круги, где жители такие 
крошечные, тем больше вероятность того, что мы можем даже 
переступить через них, не подозревая об этом. И наконец, леди и 
джентльмены, центральная окружность так мала, что в ней вообще нет 
дверей.
	Он сел, зажав в зубах погасшую трубку.
	- Прежде чем я перейду к конкретным случаям и математическим и 
топографическим примерам,- он легонько похлопал по куче бумаг и 
стопке книг, лежавших рядом с ним,- вам следует знать, что есть 
отдельные индивиды, которые по своему желанию могут проникать в те 
самые малые миры, о которых я только что говорил. Если вам нужно 
доказательство тому, что я сказал, как говорится, из первых рук, то это 
моя дочь - мисс Виолетта Брэймбл.
	Слушатели заговорили разом, что они сюда пришли как раз для 
этого и повернулись в ту сторону, где только что сидела Виолетта в свете 
лампы в красном абажуре. Девушка исчезла.


			НЕТ ПРЕДЕЛА ВОЗМОЖНОСТЯМ
	Ее нашел Дринквотер, съежившуюся на ступеньках лестницы, 
ведущей из помещения Общества в юридическую контору, 
располагавшуюся на следующем этаже. Она даже не пошевельнулась, 
когда он поднимался к ней, только ее глаза изучающе смотрели ему в 
лицо. Когда он потянулся, чтобы засветить лампу, она тронула его за 
голень.
	- Не надо.
	- Вы больны?
	- Нет.
	- Вы чем-то напуганы?
	Она не ответила. Он сел рядом с ней и взял ее за руку.
	- Теперь, детка,- отечески сказал он, почувствовав сильное 
волнение, как будто электрический ток прошел по нему от ее руки,- они 
больше не обидят тебя, они даже не притронутся к тебе...
	- Я не подопытный экземпляр,- медленно проговорила она.
	- Нет.
	Сколько ей могло быть лет, сколько времени ей приходилось жить 
так - пятнадцать, шестнадцать? Придвинувшись к ней совсем близко, он 
заметил, что она тихо плачет; крупные слезы катились из ее огромных, 
бездонных глаз, дрожали на длинных ресницах и горячими каплями 
падали на щеки.
	- Мне его так жаль. Он ненавидит проделывать все это со мной, но 
ему приходится. Это от того, что мы в безнадежном положении.
	У нее это вышло так просто, как если бы она сказала "потому что 
мы не англичане". Она не отпускала его руку, возможно, даже не замечая 
этого.
	- Позвольте мне помочь.
	Это вырвалось у него непроизвольно. Два года напрасной борьбы, 
которые пролегли между тем вечером, когда он впервые увидел ее на 
яблоне, и нынешнем вечером, казалось, превратились в пыль и унеслись 
прочь. Он должен защитить ее; он заберет ее отсюда туда, где она будет в 
безопасности, туда, где... Они оба не сказали больше ни слова. Он знал, 
что его устоявшаяся и налаженная в течение сорока лет жизнь, не 
выдержала натиска внутренней неудовлетворенности и дискомфорта - он 
чувствовал, как гнется и трещит основа, как отлетают от нее огромные 
куски, он почти слышал шум, с которым рушилось все здание. 
Поцелуями он осушал горячие соленые слезы на ее щеках.


			ПРОГУЛКА ВОКРУГ ДОМА
	- Возможно, тебе следовало бы прогуляться вокруг дома,- сказал 
доктор Дринквотер, обращаясь к Виолетте, когда все двери были 
заперты и заложены засовами, а доктор Брэймбл уселся в широкое 
кресло на мраморной веранде.
	Глициния шлейфом спадала с заостренных кверху колонн веранды 
и хотя лето только начиналось, ее изумрудно-зеленые листья занавесом 
закрывали вид с веранды и ему приходилось отодвигать их рукой. Перед 
ними открывался вид на широкую лужайку с молодыми растениями, 
летний павильон, в некотором отдалении блестела поверхность озерца, 
через который был перекинут изящный арочный мост, выполненный в 
классическом стиле.
	Доктор Брэймбл наклонился, доставая небольшой томик стихов