глею: полезу
вертеться у подъезда и вместо  швейцара допрашивать: "Такси? Куда ехать?" --
появляющихся из дверей постояльцев, что есть непорядок. Увидит кто-нибудь из
служащих  отеля  (а они  все лютые завистники  швейцара, ибо никто,  включая
главного   управляющего,  не  зарабатывает  столько,  сколько  швейцар)   --
накапают, подведут под монастырь ... Кому это нужно?
     Но даже и не в том заковыка, что не знает меня швейцар, а в том, что не
хочет со мною знаться.
     -- Слышь, ты, кажется, водитель такси? А?
     -- Совершенно верно, мой друг!
     -- А где же твой кэб?
     -- Ди вот: это мой чекер...
     -- А ты не можешь сделать мне одолжение?
     -- С удовольствием! Какое?
     -- Стой возле своего кэба... 5.
     Дружбу  с первым моим швейцаром  судьба  подарила мне  нежданно, словно
первую женщину --  шестнадцатилетнему мальчику. Она, первая женщина,  всегда
ведь сама находит своего обсыпанного прыщами Купидона...
     Как-то поздним  вечером на злополучном  углу  Парк-авеню и Сорок второй
улицы,  где получил я  повестку в  уголовный суд  (автобусы не только увозят
оттуда пассажиров в  аэропорты, но и привозят их туда же -- из  аэропортов),
сел  в мой  кэб седой  человек с  потертым  чемоданчиком, с которого свисала
бирка "Британские авиалинии", и назвал адрес -- где-то рядом с Карнеги-Холл.
Сообщил,  что  прилетел  сейчас из Лондона, покалякал о  погоде.  Очень  мне
интересно, какая в  Лондоне погода. Целый день я только и думал,  у  кого бы
разузнать: дождь  там сегодня или туман?.. Вдруг старик погрустнел и говорит
с обидой:
     -- Так, значит, ты меня не узнаешь?..
     Безбровое невыразительное лицо...
     -- Нет, не узнаю. А кто вы? Тут он меня и огорошил:
     -- Я швейцар отеля "Веллингтон"!
     Шутка ли: случайная эта встреча могла превратить непосильный мой труд в
приятнейшее  времяпрепровождение!  Само  небо,  видать,  сжалилось  над моей
долей, и мне оставалось только не испортить Высший Замысел.
     --  Не  обижайтесь, СЭР,  что я вас не узнал.  Дело  в том, что я новый
водитель.
     Объяснение было принято благосклонно.
     -- Между прочим,  сэр, вы  так  и  не сказали, как  долго  вы пробыли в
Лондоне...
     -- Два дня.
     -- Что же вы там делали? -- ласкался я.
     --  Да ничего  особенного. Я ведь вдовец, во время отпуска себя  девать
некуда. -- (Какой  удивительный, какой доступный швейцар!) -- А  в Лондоне я
сходил к отелю "Веллингтон"...
     -- Вот здорово!.. Гм, а зачем вы туда ходили?
     -- Познакомился со швейцаром...
     -- Ну, и о чем же вы с ним говорили?
     -- О чаевых...
     --  Ха! Куда ж  ему с вами  тягаться?!..  Нью-Йорк  и  Лондон -- смешно
сравнивать...
     -- Как  раз нет. У него дела не в  пример  лучше...  Понимаешь, какая у
меня  проблема: рассыльные,  молодые парни, когда  выносят  багаж, не  хотят
говорить мне, куда гость едет. А не зная этого, как я могу брать с таксистов
деньги за аэропорты?
     Тоже  мне  называется  --  швейцар!  Недотепа.   Потому  и   чемоданчик
потрепанный.
     -- Зачем же вам, сэр,  -- изумляюсь я; -- у рассыльных спрашивать? Вы у
гостей спрашивайте. Кому же, как не швейцару, -- спрашивать?
     -- Так-то оно так... А под каким отелем ты работаешь?
     -- Под "Статлером" -- заливаю я.
     -- И хорошо зарабатываешь?
     -- Не особенно, -- скривился я, но земля подо мной не  разверзлась.  --
Очереди  кэбов у нас, под "Статлером", длинные.  А у вас, под "Веллингтоном"
-- тоже длинные?
     -- Не сказал бы. А сколько ты платишь за аэропорты?
     -- Как все, "Ла-Гвардия" -- доллар, "Кеннеди" -- два.
     -- Послезавтра я выхожу на работу, -- сказал старик. -- Приезжай ко мне
послезавтра...
     Я  не приехал -- прилетел! Швейцар встретил  меня, как сына.  Побежал к
администратору,  справился: сколько выездов назначено на  утро. Выписывались
из отеля человек тридцать.  И горы чемоданов вскоре выросли и в вестибюле, и
снаружи,  у  подъезда.  И  шайка  жадных  кэбов  с  невыключенными  моторами
собралась за моим чекером. И жестоко била меня лихорадка азарта.
     Но чемоданы  веллингтоновских постояльцев разбирали водители маршрутных
микроавтобусов,  которые   возили  бережливых  путешественников  группами  в
"Кеннеди"  -- за  пять долларов,  в "Ла-Гвардию"  --  за  четыре. Для  гостя
обедневшего нью-йоркского  "Веллингтона",  где люди  останавливаются,  чтобы
сэкономить, -- расход на такси до аэропорта слишком чувствителен. Это вам не
"Плаза" и даже не "Рузвельт".
     Потеряв два часа, я уехал  пустым.  Старик беспомощно развел руками. Он
тоже  был  огорчен:  мы  ведь  с  ним так ладно, так  по-деловому  обо  всем
сговорились!.. 6.
     Да,  отели  бывают  разные. И  швейцары  тоже.  Черные,  пуэрториканцы,
англосаксы...  Под   "Плазой"   стоит  украинец,  а  под  "Холоран  Инн"  --
очаровательная  блондинка. Лишь  одна закономерность бросалась в глаза:  все
сговорчивые,  "свои  в   доску"  швейцары,  которые  охотно   принимали  мой
однодолларовый аванс, стояли у  захудалых гостиниц. А  у процветающих, когда
я, поставив свой чекер в очередь,  подходил прощупать  почву: "Доброе  утро,
дружище!", мне отвечали:
     -- Не крутись под ногами, парень! Стой там, где стоит твой кэб!
     Самый  престижный,  самый  блистательный  отель  в  Нью-Йорке  --  это,
конечно,   "Вальдорф-Астория".  Здесь   останавливаются   главы  государств,
нефтяные  магнаты,  владельцы  контрольных  пакетов, звезды... Это отель для
хозяев  жизни,  здесь  в чести  лимузины.  С  телефонами и  телевизорами,  с
холодильниками и  барами... Если вы попросите, чтобы такой лимузин закрепили
за вами на недельку -- на время  вашего  пребывания в Нью-Йорке,  -- это вам
обойдется тысчонки, эдак, в три-четыре...
     Швейцар,  сосватавший  промышляющему  самостоятельно  водителю лимузина
такую работенку,  получает двадцать процентов комиссионных. Зная это, не так
уж  трудно представить  себе, с  какой миной  выслушивает  швейцар "Астории"
обычную таксистскую  просьбу:  "Будь  другом,  дай  мне  "Кеннеди".  Я  тебе
заплачу..."
     Как  ни  странно,  но чаще,  чем богачи,  лимузины заказывают  вовсе не
богачи. Тысячами эти "вовсе не" не разбрасываются, ни на неделю, ни на целый
день  им "роллс-ройс" не требуется, но и от  таких швейцару  перепадает куда
больше, чем от таксистов.
     Вот у подъезда "Вальдорфа"  под свисающими полотнищами звезднополосатых
знамен появляется очень симпатичный и очень молодой человек.
     -- Чем могу служить? -- склоняется швейцар.
     -- Найдется тут у вас приличный лимузин?
     -- О, разумеется...
     -- Сколько будет стоить?
     -- Пятьдесят долларов в час...
     -- Но мне нужен еще и -- ээ -- и толковый парень...
     -- Понимаю. Том!
     Подлетает Том, на ходу снимает фуражку.
     -- Тебя зовут Том?
     -- Yes, Sir!
     -- Нужно съездить к Морскому вокзалу.
     -- Yes, Sir!
     -- Встретить одну леди.
     -- Yes, Sir!
     -- На обратном  пути я  выйду  у  "Тиффани", а  ты  отвезешь  леди и по
дороге, вроде бы к слову, скажешь, что возишь меня уже года три.
     Ясно?
     -- Yes, Sir! Если позволите, я на вас пожалуюсь.
     -- Это еще зачем?
     -- Скажу, что вы -- кошмарный  человек: работаете день и ночь. Замучали
и себя, и меня. Что я решил от вас уходить...
     -- Э, да ты неглуп.
     -- Yes, Sir!
     А на эстакаде, в порту, когда по сходням уже текут  пассажиры, когда до
ответственной  встречи остаются -- минуты,  когда молодой человек порывается
выскочить из лимузина, Том -- не выпускает его... Том просит денег. Но сдачу
с небрежно брошенной ему сотни -- не отдает. И требует еще...
     -- Ты чокнулся?! Мы же условились: пятьдесят долларов в час...
     -- Сэр, лимузин подается минимум на два часа.
     -- Так ты же получил за два часа!
     -- Сэр, вы,  кажется, заказывали -- ээ -- особый сервис... К  подъезду,
украшенному   флагами,   подкатывает  серебряный   "роллс-ройс".  Из  салона
выпархивает баловница лет шестидесятый с распущенными волосами, в простецкой
ситцевой   юбке   и  шлепает   босиком  по  асфальту,  по  мраморным  плитам
вестибюля...
     Следом за баловницей шагает супермен. А за суперменом -- шофер в черном
костюме,  в  форменной   фуражке,  несет  на  скрюченном   пальце  маленькие
босоножки...
     Сегодня этот шофер получит на чай -- пятьдесят долларов... За что?
     Он идет, опустив глаза. У него седые виски и взрослые дети. Ему стыдно.
И видавшему виды швейцару тоже стыдно. И мне...
     И только две  девчонки-продавщицы  застывают посреди тротуара  с широко
раскрытыми  от  восторга  глазами.  Много-много  раз  представляли они  себя
выпархивающими  из "роллс-ройсов", в немыслимых  туалетах,  в  невообразимых
мехах.  Но такая подробность  едва ли  рисовались им  даже в самых отчаянных
взлетах их марихуанной фантазии... 7.
     Впрочем, у  всякого свой вкус:  кому арбуз,  а  кому --  свиной хрящик.
Может,  главам  иных  государств и нравится помпезная "Вальдорф-Астория",  а
нам, таксистам, прямо скажем, не очень... Поджидая клиента у "Вальдорфа" или
у отеля "Пьер" кэбби чувствует  себя, как запасной игрок:  его пустят в ход,
если что-то не заладится с лимузинами... Нет, всем  этим  отелям-дворцам  я,
как и каждый нью-йоркский кэбби,  предпочитаю "Хилтон", подпирающий небо над
Пятьдесят четвертым кварталом Шестой авеню!
     Во всей некоронованной столице Америки не  сыщется, наверное, таксиста,
который  хоть раз  в недельку не тормознет  у  "Хилтона"  сыгрануть  в  нашу
"лотерею", возможный выигрыш  в которой  --  рейс в  аэропорт, а  ставка  --
десять минут ожидания в непрерывно ползущей очереди...
     Здесь,  у.  "Хилтона", таксисту  не  позволено  заявлять: "Я  не возьму
Пенсильванский  вокзал", "Я  не поеду  в  универмаг "Мэйси".  Никто не хочет
"Мэйси"!  А потому  катись,  "хитрый Митрий", подальше от нашего  "Хилтона"!
Шансы же на выигрыш в лотерее под "Хилтоном" -- самые высокие.
     Тысячу  номеров  этого  небоскреба  населяют  не  хозяева жизни,  не ее
генералы,  а  публика,  стоящая на социальной  лестнице  ступенькой ниже  --
"полковники"... Это самые занятые в Америке люди; никто не ценит  свое время
так высоко,  как обитатели  "Хилтона".  Они не  позволяют  себе  застрять  в
Нью-Йорке на  целую  неделю. Они всегда спешат.  Спешат  стать завсегдатаями
"Вальдорфа".  От  "Хилтона" до "Вальдорфа"  всего шесть  кварталов,  но ведь
большинству и целой жизни не хватает, чтоб эту дистанцию преодолеть...
     Обычно  постояльцу  "Хилтона"  за  время   пребывания  в  городе  такси
требуется трижды. Утром он едет в офис. Вечером -- на развлечение. Завтра, в
крайнем случае послезавтра -- прощай, Нью-Йорк!
     Ежедневно  сотни  гостей,  покидая  "Хилтон",  по  традиции  благодарят
швейцара денежкой. И  "полковники" щедрее "генералов". Они самоутверждаются,
когда суют швейцару пятерку или десятку, а, бывает, и больше...
     "И  я по-царски его  вознаградил". "Я чувствовал  себя уверенней, когда
дал непомерные чаевые". Это  заметки не оптовика-бакалейщика и  не биржевого
спекулянта. Так  написал о себе один из высокочтимых в нашем веке художников
слова Джон Стейнбек ("Путешествие с Чарли"). 8.
     Двести долларов  --  это  нормальный для  швейцаров "Хилтона" день...По
пятницам получают  они и  по триста, в кануны  праздников уносят и  пятьсот!
Скажите: какой  же  душой надо  обладать,  чтобы  при  таких  доходах  еще и
воровать у стоящих в честной очереди таксистов дорогие работы и продавать их
-- исподтишка?..
     В кои веки достался и мне счастливый билетик: едва мой кэб стал первым,
выходит пассажир в сопровождении тележки с багажом. Но швейцар не отдает мне
законный выигрыш.  Он с поклоном о чем-то спросил гостя,  а в мой кэб сажает
другого  -- "Колизей" или  небоскреб  "Крайслер" --  1.45! Спрашиваю,  в чем
дело?  И  в лучшем случае удостаиваюсь ответа, что гость  с багажом -- ждет.
Знакомого... Жену...
     Казалось бы, все прекрасно: он ждет, и я подожду. Погружу его чемоданы,
отъеду от  центрального входа несколько метров и  буду ждать, как мы  всегда
ждем клиентов, за которыми заезжаем по договоренности. Но швейцар специально
засадил  в  мою  машину  "Колизей",  чтоб  я  поскорей  уматывал,  не  мешал
коммерции.  Позади  меня  из  второго  или третьего в  очереди кэба посылает
швейцару воздушные поцелуи, таксист, который ему платит... А гостю с багажом
швейцар  уже  шепнул,  что  сейчас  усадит  его  в хороший  кэб,  к хорошему
таксисту51...
     Сколько раз, карауля свою удачу у "Хилтона" и услышав команду "чекер!",
я выруливал было из очереди, но швейцар меня останавливал:
     -- Стой, где стоишь!
     Что тебе не так? Ты же сам позвал чекер!
     -- Нужен гаражный чекер! Это еще почему?
     -- Багажник без запасного колеса нужен -- вместительный. Понял?
     Вранье -- на  голову  не налезет. Пока я водил гаражный  чекер,  м  о и
багажник без запасного колеса не понадобился ни одному швейцару...
     -- Доллар таксистский тебе нужен, а не багажник, свинья ты в  цилиндре!
-- ору я.
     Гогочут кэбби.  Омерзительны им бугаи в раззолоченных мундирах. Но кому
охота  наживать  под   отелем,  у  которого  работаешь,  недруга?  Никто  не
вступится. Крики, скандал, и в результате я уезжаю пустым... Горите вы огнем
без пламени!.. 9.
     Потом: лет  шесть спустя,  когда я уже больше не м о г  водить  кэб,  и
свободного времени стало вдруг  у  меня так много, что потянуло меня все это
вспоминать и записывать -- понял я, что имелась, кроме прочих,  у меня еще и
личная  причина,  из-за  которой  никак  не   удавалось  мне   снюхаться  со
швейцарами:  я их  ненавидел! Попробуйте понравиться человеку,  который  вам
ненавистен. Не думаю", что у вас это выйдет...
     Я старался не стоят под отелями. Мотался по улицам. Но  часам к четырем
пополудни,  когда нервы  окончательно выматывало  --  бампер к  бамперу!  --
скопление  машин,  а  перед  подъездом  "Хилтона",  в "гроте"  выстраивалась
вереница  спешащих усесться в  такси клиентов,  когда желтая  змея  поползла
безостановочно, словно  удирала от  опасности, я  пристраивался  в  хвост --
попытать  удачу:  может,  мне  удастся  вырваться  из  городского ада  --  в
аэропорт!
     Однако,  в  часы  "пик"  рядом  с общей  очередью таксистов  непременно
возникала  вторая --  для  избранных.  Это  подъезжали дошлые кэбби, которых
швейцары "Хилтона"  избрали себе в подручные, чтобы обжуливать "дураков", то
есть всех остальных водителей.
     Встав на раму кэба, как всадник в стременах,  взмахом  руки или  гудком
"конногвардеец" подает знак, чтоб его заметили. "Вижу!" -- кивнул швейцар и,
не отрываясь от основной работы, усаживая подряд всех пассажиров на короткие
расстояния, следит, величественный и расторопный, за приближением очередного
чемодана...
     Чемодан!
     -- Куда вам ехать?  Не  знаете?  Позвольте взглянуть на  ваш билет.  О,
аэропорт Тетерборо.  Я посажу  вас, сэр,  к  надежному  парню, который знает
дорогу... О, сэр, большое-большое спасибо...
     Дирижерский знак приглашает солиста вступить, и в хилто-новский "грот",
огибая голову желтой змеи, врывается "гвардеец".
     -- Эй, куда прешь, ублюдок!
     -- Не видишь -- очередь!
     -- Не давайте ему работы!
     Но  работу  дает швейцар. Гневным взглядом, короткой  фразой укрощается
бунт таксистов:
     -- Он подбирает своего пассажира -- по договоренности...
     И  поди  --  проверь.  И когда --  проверять?  И -- как?  Уже захлопнут
багажник. Уже  умчался в овеянный  легендами Тетерборо  долларов  за  сорок,
фыркнув  гарью  нам всем в  морды, швейцаров  данник,  избранник  --  поздно
скандалить... Получай, горластый правдоискатель, свои 1.55...
     Поперхнулся бранным  словом  кэбби, поклялся, что в жизни колеса его не
будет  под  этим гнусным "Хилтоном",  и попадали  в обморок от  его угрозы и
гости-"полковники",   и   швейцары,  и   рассыльные...   Шваркнулось   брюхо
обделенного кэба о скошенную бровку при выезде из "грота" на Шестую авеню, а
там -- очередной "орел" машет крыльями, чтоб его заметили... 10.
     -- Как же  ты прорвался к этой кормушке? -- спросил я как-то одного  из
самых  хищных  хилтоновских  коршунов --  Феликса,  московского  в  недавнем
прошлом фарцовщика  и  изрядного,  надо  сказать,  негодяя.  Он не брезговал
воровать  работу даже у  своих,  у русских,  под "Мэдисоном",  и  когда  его
совестили Ежик или все тот же Скульптор -- простодушно объяснял:
     -- Вы тут годами стоите  и один у другого работу не воруете потому, что
вы все  друзья. А  мне никакие друзья на  фиг не  нужны. Мне нужны деньги  в
кармане!
     Но был все же Феля таксистом.  Русским. Начинал в одно время со мной. И
носил тот же тяжкий камень на шее -- 62.50, арендную плату. А, может, просто
захотелось  ему  поразить  меня  своей пронырливостью  --  не  знаю.  Только
поделился он со мной своей тайной, как куском хлеба -- с другим голодным...
     Подступиться к  трехсотдолларовому швейцару для кэбби -- немыслимо! Тем
паче -- иммигранту, который и  объясниться толком  по-английски не  может...
"Мертвым" субботним утром, выбрившись, приодевшись,  запарковал  Феликс свой
чекер неподалеку от "Хилтона" и вошел в винный магазин:
     -- Дайте мне коньячок французский, виски шотландское "Столичную" -- все
в один пакет. В подарочной упаковке.
     Сделали.
     -- Еще один такой же пакет.
     Швейцары-то дежурят у "Хилтона" парами...
     С тяжелым пластиковым кульком в каждой руке  отправился Феликс на штурм
господствующей над таксистским Нью-Йорком твердыни. И сердце его не дрожало.
Он знал, что победа  будет  за ним, что швейцары -- возьмут! Он имел к людям
подход...  Отель еще  дремал. И  караульные дремали.  И  желтая змея  спала,
растянувшись квартала на три... Людей у подъезда, в "гроте", почти не было.
     Феля -- к швейцарам. Показывает  карточку -- таксистские права.  Так  и
так, вчера гость из "Хилтона" забыл в моем кэбе эти два пакета...
     -- Какой еще гость? Фамилия? Номер комнаты?
     -- Откуда мне знать...
     Переглянулись  швейцары,  подозрительным  чем-то пахнет.  Но пакеты  --
нарядные, с бантами. И смотрит этот русский таксист такими честными глазами.
Может, просто дурак?..
     -- Босс говорит: нельзя брать чужое. Но тут...
     -- О'кей, парень! В Америке самое главное -- слушаться  босса. И  брать
чужое, конечно, нельзя. Давай-ка сюда эти пакеты. Ты хороший кэбби...
     Феля осмелел, подмигнул:
     --  Я  внутрь   не  заглядывал,  но   по-моему,  там  коньячок,  виски,
"Столичная"... Увидимся, ребята, в следующую субботу...
     Минут через тридцать  Феликсов  чекер  в порядке общей очереди вполз  в
просыпающийся  "грот".  Швейцары  заметили,  переглянулись. Тут  --  выносят
багаж. Да феля-то в очереди -- третий...
     Теперь, как  птичка в кулаке, затрепыхалось Феликсово сердце.  Неужто у
людей совсем совести нет? Неужели -- обидят?.. Не обидели:
     -- Чекер! -- гаркнул швейцар.
     Ну,  не орел?  На  моих  ведь глазах доходил парень. Грязный, заросший,
жена  его  бросила. Ушла  к  хозяину  медальона, израильтянину. На стоянке в
"Ла-Гвардии" отошел как-то Феликс купить булочку, возвращается  -- чекер  на
брюхе  лежит. Все  четыре  ската  взрезаны.  Не  воруй  у  своих  работу под
"Мэдисоном"!..   И  никто  ничего   не   видел.   Кому   голову  монтировкой
раскалывать?!..
     А  теперь Феликс  заново на свет народился! Бодр и  весел.  Работает по
десять часов.  Посадок у него за день --  пятнадцать,  выходной  -- святыня.
Жена? А что -- мало в Бруклине баб? Ты  в русском бардаке на Брайтоне еще не
был? Надо, надо сходить. Есть -- конфетки!..
     Раз в недельку паркуется Фелико. на Шестой авеню, заносит работодателям
их долю. Тихо, скромно. В конвертике...
     Послушал я Фелю,  посмотрел, как пересчитывает  он свою выручку:  шесть
двадцаточек,--   четыре  десяточки   (мне  ведь   не  надо,   чтобы  таксист
рассказывал,