прочитывал все вывески, но такого слова "наробраз" так и не встретил.
Наконец догадался спросить. Пожилой человек в шляпе показал палкой на
огромный дом с просторной перед ним площадкой и сказал:
   - Наробраз? А это в окрисполкоме. Это там...
   Этот дом давно заметил Ваня и даже прочитал все вывески при входе. Там
такой вывески "наробраз" тоже не было. Все же он поверил пожилому человеку
и направился к этому дому.
   Ваня еще раз просмотрел все вывески при входе в большое здание,
просмотрел рассеянно, потому что хорошо знал, что наробраза там не было.
Потом вспомнил, что с другой стороны подьезда на асфальтированной площадке
выступает крылечко и над ним есть какая-то вывеска. Он нашел этот вход.
Действительно, здесь была вывеска, и на ней написано:
                  Окружной отдел народного образования
   Опять не то. Но в этом месте Ваня увидел нечто, не имеющее никакого
отношения к наробразу, но, безусловно, важное. На асфальтированной
площадке сидело целых четыре чистильщика - все мальчики. Тут же стояли
люди, ожидающие свободной подставки. Одна подробность Ваню сильно
заинтересовала: стояла пятая подставка для чистки обуви, на ней лежали две
щетки. Ваня заметил, как на это соблазнительное оборудование поглядывали
люди, читавшие афиши, но ничего сделать не могли: работник, вероятно,
отлучился надолго. Ваня подошел сбоку к самойц подставке и начал наблюдать
работу мальчиков. Ближайший к нему, скуластый, веснушчатый пацан лет
пятнадцати, работал быстро, весело, щетки у него в руках ходили незаметно
для глаза. Начищая задник, он наклонялся вперед и вбок, поглядывая на
Ваню. Когда клиент снял ногу с подставки и полез в карман за кошельком,
пацан дробно застучал колодками щеток по ящику и загляделся на Ваню. Глаза
у него были ловкие, напористые, уверенные. Ваня смутился и двинулся
уходить. Пацан крикнул:
   - Ты чего здесь заглядываешь?
   - Это я?
   - "Это я"! Чего торчишь? Может, чистить умеешь?
   - Умею.
   - Врешь.
   - Умею.
   - А ну покажи!.. Пожалуйте, гражданин! Вот к нему! Пожалуйте,
пожалуйте!
   - Да, может, он не умеет?
   - Я отвечаю. Если будет плохо, перечищу. Как тебя зовут?
   - Ваня.
   - Ванька? Садись.
   Пацан энергично перемахнул к свободной подставке, открыл ящик, достал
одну коробку, другую, открывал, закрывал их. В ящике находилось большое
богатство: мази всех цветов, даже бесцветная, две бархотки, банка с
разведенным мелом. Он выбросил малую щетку, банку с черной мазью, хлопнул
рукой по подставке, сказал:
   - Начинай! Видишь, сколько народу!
   Ваня уселся на скамеечке, расставил ноги, с удовольствием принялся за
работу. На подставке стоял хороший, новый ботинок, и над ним нависла
штанина, тоже новая, дорогого сукна. Ваня начал сметать пыль с ботинка, но
энергичный пацан крикнул на него недовольным голосом:
   - Умеешь! Штаны подкати!
   Ваня оглянулся растерянно, но скоро догадался, в чем дело. Аккуратно,
не спеша, подкатил штанину, получилось хорошо. Ваня продолжал работу.
Скуластый хозяин был занят своим клиентом, но все время посматривал на
работу Вани, а когда клиент ушел, сделал одно замечание.
   - Зачем много мази кладешь? Он не понимает, говорит: "Чисти", - а на
самом деле мази не нужно. Туда, сюда - и готово. А ты намазал!
   К Ване подошел новый клиент, потом еще один. Ваня работал охотно, с
радостью, но руки и спина у него заболели почему-то очень скоро, и он был
доволен, когда наступила передышка.
   - Деньги давай, - сказал скуластый, не глядя на Ваню. - Ох ты, черт,
спать хочется. У тебя есть документ?
   У Вани было тридцать копеек. Ему не жалко было этих денег, но почему-то
раньше ему не приходило в голову, что их придется отдавать, поэтому он
немного удивился требованию и переспросил:
   - Тебе деньги отдать?
   - А как же? Ха! А кому ж отдавать?
   Он взял тридцать копеек и небрежно бросил в свой ящик. А из ящика
достал три копейки.
   - На. Буду платить тебе по копейке с гривенника. Хочешь?
   - Как это: по копейке?
   - По копейке, хочешь? За каждого.
   - Мне?
   - Ну да, за работу. Нужно платить или не нужно? А документ у тебя есть?
   - Какой документ?
   - Без документа? Видал, тебе и по копейке много. А если спросят: какое
право имеешь чистить, тогда что будет?
   - А я скажу, что нету документа.
   - Он скажет! Подумаешь! А он возьмет ящик, и ты пойдешь... знаешь?
Юрка, посмотри за ним, а я пошамать...
   Их сосед в общем ряду - Юрка - кивнул головой, ответил нехотя:
   - Посмотрю.
   - И посчитай, сколько он нароботает.
   - Считать мне некогда, сам считай.
   - И не надо. Все равно, если спрячешь, найду. Все равно найду,
понимаешь? - Он стоял перед Ваней и теперь, во весь рост, казался выше и
основательнее. На нем были хорошие брюки навыпуск и новые ботинки. Ване
стало не по себе перед его настойчивой угрозой, Ваня отвернул лицо в
сторону:
   - Ничего я прятать не буду.
   Скуластый отправился по улице. Юрка повернул к Ване лицо, сказал
недрежелюбно:
   - По копейке взялся! Ходит тут всякая шпана!
   Ваня ничего не ответил. Юрка еще два раза посмотрел на него, задумался,
плюнул с осуждением через свой ящик, сказал своему соседу слева:
   - Нашел дурака. По копейке!
   Подошел клиент. Юрка застучал щетками:
   - Пожалуйте, гражданин& Почистим шевровые!
   Но гражданину, видно, не понравилась развязносьть Юрки, тем более что
ботинки у него были вовсе не шевровые. Он поставил ногу к Ване.
   - Да он и чистить не умеет, он приблудный! Жалеть будете!
   Ваня ощущал неприятную робость перед Юркой. Он нахмурил брови
механически, без увлечения закончил работу, положил гривенник в ящик. Юрка
с презрением наблюдал за ним.
   Последний в ряду слева, большой, неповоротливый, скучный, бросил:
   - Спирька меня целое лето эксплуатировал, сволочь! Целое лето, так и то
по три копейки платил.
   - По пять нужно, - сказал Юрка.
   Большими стаями пошли клиенты, разговоры прекратились. Ваня не успевал
разогнуть спину, однат нога за другой менялись на подставке, гривенники
прибавлялись в ящике. Но сейчас Ваня не испытывал прежней трудовой
радости, лица клиентов его не интересовали, и он с клиентами не
разговаривал. Наконец он так устал, что щетки еле двигались у него в
руках, чаще стали вырываться. Возвратилься Спирька с папиросой в зубах,
увидел группу ожидающих, закричал весело:
   - Вот пришел мастер первой категории! Пожалуйте!
   Еще с полчаса все пятеро разгружали очередь. У Вани вспотел лоб и стало
болеть в груди. Когда последний клиент бролсил ему гривенник, Ваня даже не
поднял монету, она так и осталась лежать на асфальте. Потом Спирька
сказал:
   - Давай выручку!
   Не считая, Ваня передал ему серебро.
   - Ого! Рубль шестьдесят! Здорово! А больше нет?
   - Нет.
   - А ну, выверни карманы.
   Ваня вывернул.
   - Значит, тебе шестнадцать копеек. На. Видишь, и заработал.
   Юрка, положив руки на колени, обратил глаза к Спирьке. Глаза выражали
негодование. Негодование выражали и другие пацаны, но только последний в
ряду, неповоротливый и скучный, сказал:
   - Паскуда ты, Спирька.
   Спирька воинственно обернулся:
   - Что ты сказал? Что ты сказал?
   Последний ничего не ответил, но Юрка подтвердил с улыбкой:
   - Не слыхал? Правильно сказал! Это называется, знаешь как?
   - А как? А как?
   - Это называется исплотация! Исплотация! Что ж ты ему по копейке! Так
же только буржуи делают, исплотаторы.
   Спирька гневно завертелся на асфальте, покалывал взглядами Ваню, но с
наибольшим возмущением обращался к последнему в ряду:
   - А по сколько ему давать? Он и чистить не умеет. А гуталину сколько
изводит? А если тебе, Гармидер, жалко, так и плати ему сам. Пожалуйста,
плати хоть по десять копеек.
   Гармидер по-прежнему скучно смотрел в сторону и ничего не сказал. Спор
поддерживал Юрка.
   - Гармидер не исплотатор, у него и ящика лишнего нету.
   - Ага! У него нету! И у тебя нету! Так вам хорошо говорить! А я гуталин
должен покупать? А щетки стоят? А бархат стоит? А за ящик ты не платил
четыре рубля, не платил? Так тебе легко!
   Юрка далеко плюнул прямым, как стрела, броском.
   - Мне легко, у меня свой ящик. И ты себе чисть. А второй ящик - это
исплотация значит.
   - Заладил, как сорока: исплотация, исплотация! Какой пионер, подумаешь!
Его никто не держит, пускай себе идет куда хочет. И документа у него нет.
Он поймается, а мой ящик и весь припас пропали!
   Юрка еще раз далеко плюнул, поднялся, потянулся, зевнул.
   - Как себе хочешь. А только мы не позволим. Плати ему по пять копеек с
гривенника.
   Спирька заверещал на всю улицу:
   - По пять копеек?
   - По пять копеек!
   - По пять копеек без документа?
   - Ну... если ящиком рискуешь, плати по три копейки. Гармидеру платил по
три и ему по три.
   Спирька вдруг неожиданно сдался, перестал кричать, захохотал, хлопнул
Юрку по плечу.
   - Да я и плачу ж по три. Чего тты взьерепенился?
   - И плати по три.
   - А по сколько ж? Это я пошутил, что по копейке. Думал, посмотрю, как
он работает, а может, он убежит. Очень мне нужно: исплотация! Пускай себе
чистит. Это я на смех, а вы тут целый митинг завели!
   Спирька долго посмеивался, поглядывал острыми глазами на всех. Гармидер
не обращал на него  Та-ак...и скучно глядел в сторону. Юрка снова уселся
за свой ящик, улыбался понимающе, наконец сказал:
   - Да чего ты представляешься? Что, мы не знаем? У тебя этот ящик целый
месяц даром стоит. А тут нашелся пацан, другой бы обрадовался, а ты
жадничаешь: по копейке.
   - Вот чудаки! Жадничаю! Пошутил я, это верно. Пожалуйста: по всей
справедливости расчет. Начистил ты на три гривенника, потом еще на
пятнадцать гривенников.
   - На шестнадцать, - поправил Юрка.
   - Ну да, на шестнадцать. Значит, на девятнадцать разом. Вот тебе еще по
две копейки с гривенника - тридцать восемь копеек. Целую кучу денег
заработал.
   Ваня в течение всей этой истории сидел неподвижно на скамейке и слушал.
Его захватила неожиданная глубина проблемы, поднятой чистильщиками. Еще
так недавно Ваня учился в школе, в четвертой группе. В школе говорили об
Октябрьской революции, о поражении буржуев, о гражданской войне. Все это,
казалось Ване, давно прошло, и вдруг он сам сделался предметом
эксплуатации. Спирька в его глазах вдруг перестал быть чистильщиком,
соседство с ним стало неприятным. Но когда Спирька высыпал на его руку
тридцать восемь копеек. Ваня с радостью увидел и другую сторону проблемы:
теперь у него было пятьдесят семь копеек, да еще до вечера оставалось
много времени... Сегодня он поужинает не иначе, как замечательно влажной,
вкусной колбасой с мягкой булкой. Ваня с большим удовльствием набросился
на новый ботинок, очутившийся на подставке, и легко принял дополнительное
требование Спирьки:
   - Только ты и ящик домой отнесешь. Я тебе носить не буду.


14. НЕПОНЯТНОЕ

Три недели работал Ваня у Спирьки, зарабатывал по рублю в день, а то и
больше. На пищу ему хватало. Но работать приходилось много, к вечеру Ваня
очень уставал, а еще нужно было и ящик относить и утром приходить к
Спирьке за ящиком. К счастью, Спирька жил недалеко от товарной станции,
следовательно, и от той соломы, где Впня ночевал.
   За это время Ваня ближе, чем с другими, сдружился с Юркой. Юрка был
человек опытный и много понимал в жизни. Несмотря на то что он был круглый
сирота, он спал не на улице, как другие, а нанимал угол у какой-то
"тетки". Он очень одобрительно отнесся к намерению Вани идти в колонию им.
Первого мая, но тут же и разочаровал его:
   - Там хорошая колония, только тебя не примут.
   - Почему не примут?
   - Думаешь, так легко принимают? Тут в городе пацанов ой-ой-ой сколько
хотят, а попробуй. Я тоже ходил.
   - В колонию ходил?
   - Ходил. Еще в прошлом году. Меня как пришпилит декохт, а ящика у меня
не было. Я и пошел. А теперь мне наплевать на них. Еще и лучше, потому - у
них все-таки строго: чуть что - "есть", "есть". И пацаны там есть
знакомые, а только наплевать!
   Юрка и действительно плюнул аристократическим своим способом:
   - Проживу и без них.
   - Значит, они не берут?
   - Они не имеют права, а нужно в комиссию идти.
   - В какую комиссию?
   - Комонес называется.
   - А где она?
   - Комонес? А вот ту за углом сейчас. Только туда не пустят.
   - В колонию?
   - Нет, в комонес. Я ходил, так туда не пустили.
   Все-таки Ваня улучил минутку и побежал в комонес. Это было,
действительно, за углом. Окончился его  изит очень быстро. Ваня успел
проникнуть только в коридор, и уже через минуту он снова стоял на крыльце,
а на него глядела из полуоткрытой двери лысая голова сторожа. Разговор
между ними начался еще в коридоре и за самоле короткое время успел дойти
до большого накала. Быстро обернувшись к двери, Ваня дернул плечом и
крикнул со слезами:
   - Не имеете права!
   Сторож никакого мнек...по вопросу о праве не высказал, он выражался
директивно:
   - Иди, иди!
   - Я хочу в колонию Первого мая!
   - Мало ты чего хочешь! Здесь таких не берут.
   - А каких?
   - Правонарушителей берут, понимаешь?
   - Каких нарушителей?
   - Повыше тебя сортом. А не то, что всякий сброд: захочется ему в
колонию, скажите, пожалуйста.
   - А если мне жить негде?
   - Это что: жить негде? Это пустяки. Это спон принимает.
   - Спон? Какон спон?
   - Так говорится: спон. И иди себе!
   Сторож захлопнул дверь. Ваня задумался: "Спон!"
   К месту работы Ваня возвращался расстроенный, Юрка еще издали увидел
его и крикнул:
   - А что я говорил?
   Ваня присел на скамейку, взялся за щетки. Клиент уже поставил ногу,
Юрка заканчивал щегольской командирский сапог и все-таки отозвался на
события:
   - Он думал, там ему сейчас: пожалуйте, товарищ Гальченко, садитесь.
   Ваня ничего не сказал, а когда кончил работу, спросил:
   - А он говорить, в спон какой-то идти?
   - Кто говорит?
   - Да там такой лысый: в спон.
   - Стой, стой! Спон? О! Знаю! Это в наробразе, знаю спон. Только там...
- Юрка завертел головой, и Ваня понял, что Юрка выразил предельное
пренебюрежение к спону.
   - Чего?
   - Да там... ну... туда лучше не ходи. Буза!
   Спирька к подобным разговорам относился с самым холодным презрением. Он
принимал и отпускал клиентов, курил, посвистывал, скем-то перемаргивался,
как будто никакого спона и не существовало.
   - Спон этот здесь. - Юрка кивнул на входную дверь, возле которой они
сидели. - Только они здесь не берут, а говорят: иди в приемник. Буза!
   Ваня на следующий день отправился в спон. Он вошел в ту самую дверь, на
которую показывал Юрка, поднялся по узкой и темной лестнице и попал в
такой же темный коридор. Здесь было много дверей, они открывались и
закрывались, какие-то люди входили и выходили, за фанерными створками
дверей гудели голоса, стучали машинки. В коридоре на деревянных диванах
сидели потертые, с нечищенными ботинками клиенты.и скучали. Ваня прошел
весь коридор, прочитал все надписи и вернулся. У одного из сидящих
спросил:
   - Спон, понимаете...
   - Ну?
   - Какой это спон?
   - Спон самый обыкновенный. Сюда иди.
   Он показал пальцем на дверь. На двери Ваня прочитал:
              Социально-правовая охрана несовершеннолетних
   Прочитал еще раз. Ничего не понял. Обернулся.
   - Это спон?
   - Еще не верит, малыш. Прочитай первые буквы.
   Ваня прочитал и обрадовался, теперь он все понял, действительно, это
был спон. Ваня открыл дверь и вошел. В небольшой комнате сидели четыре
женщины и один мужчина. Все они что-то писали. Ваня осмотрел всех и
обратился к маленькой женщине с черными большими глазами.
   - Здравствуйте.
   Женщина посмотрела на Ваню, но продолжала держать перо в руке:
   - Тебе чего, мальчик?
   - Мне... спон.
   - Ну да, спон, так что тебе нужно?
   - Отправьте меня в колонию Первого мая.
   Женщина заинтересовалась Ваней, положила ручку, ее глаза улыбнулись:
   - Это ты сам придумал?
   - Сам.
   - Не может быть. Тебя кто-то научил.
   - Никто не учил. Там, говорят, прилично.
   Женщина с черными глазами переглянулась с другой женщиной, обе они
улыбались, не открывая губ.
   - Еще бы! Ты - беспризорный?
   - Нет, еще не был.
   - Так чего же ты пришел? Мы берем только беспризорных.
   - Я не хочу быть беспризорным.
   - Видно, ты очень неглупый мальчик.
   Ваня повел головой к плечу:
   - ДА чего ж я буду глупый?
   - Это и видно. - Они опять поглядели друг на друга.
   - Ну хорошо. Не мешай... - сказала одна из них.
   - Я не мешаю.
   - В колонию Первого мая мы не отправляем. Это комонес.
   - Комонес?
   - Да, комонес. Туда правонарушителей отправляют.
   - Я был в комонесе. Так там выгоняют! Такой... лысый.
   - У них есть кому выгонять, а у нас некому, так ты.и стоишь. Я тебе
сказала: не мешай!
   За столом в углу поднялся молодой мужчина и сказал недовольно:
   - Мария Викентьевна, сами виноваты: зачем эти разговоры? Сами вступаете
с ними в прения, а потом не выгонишь. Работать абсолютно невозможно.
   Он вышел из-за стола, подошел к Ване, ласково, осторожно взял его за
плечи, повернул лицом к двери:
   - Иди!
   В коридоре Ваня еще раз прочитал надпись:
              Социально-правовая охрана несовершеннолетних
   Потом прочитал первые буквы. Выходило, действительно, спон. Но теперь
это уже было не так понятно, как четверть часа тому назад.
   Через три недели произошла новая катастрофа. К чистильщикам подошел
молодой человек с портфелем и потребовал документы. В катастрофе виноват
был сам Спирька. Нужно было посадить Ваню в середине шеренги чистильщиков
- в таком случае, как потом обьяснили опытные люди, Ваня успел бы смыться.
Ваня же сидел крайним, и человек с портфелем прежде всего потребовал
документы у него.
   В ответ на это Ваня только похолодел. Человек с портфелем помолчал над
ним и распорядился:
   - Собирай свое добро.
   Ваня беспомощно обратился к Спирьке, но Спирька вел себя самым странным
образом: он любовался улицей, любовался всласть, его глаза смеялись от
удовольствия.
   - Бери ящик, чего ты оглядываешься?
   - Так это не мой ящик.
   - Не твой? А чей?
   - Это его, Спирьки.
   - Ага, Спирьки? Это ты - Спирька?
   - Я! А какое мне дело?
   Спирька очень честно и обиженно пожал плечом.
   - Чей это ящик, ребята?
   Сначала молчали, а Гармидер все-таки сказал:
   - Ваньку нечего подводить. Спирькин ящик. И припас тоже его.
   - Да идите вы к черту! Чего пристали, смотри! Я тебе продал ящик?
Продал? Чего же ты молчишь?
   - Когда ж это ты мне его продавал?
   Юрка сказал примирительно:
   - Засыпался, Спирька, нечего.
   Человек с портфелем все понял, и судьба всей системы стала очевидной и
для Спирьки. Человек с портфелем произнес после этого только одно слово:
   - Идем!
   Спирька выругался головокружительно, размахнулся и ударил Ваню по уху.
Гармидер бросился на помощь, но Спирька успел ногой очень сильно ударить
по своему ящику. Коробки с гуталином и деньги покатились по асфальту, а
Спирька, заложив руки в карманы, спокойно отправился по улице. Человек с
портфелем глазами искал подкрепления, но оно пришло не скоро. Юрка шепнул
растерявшемуся Ване:
   - Дергай!
   И Ваня "дернул". Через десять минут на глухой, заросшей вербами улице
он остановился. Ему казалось, что за ним погоня. Он присмотрелся к уличной
дали: там никого не было, а поближе только белая собака перебегала улицу.
Собака посмотрела в сторону Вани несколько подозрительно, но, когда Ваня
тронулся с места, она поджала хвост и побежала скорее. Денег у Вани было
двадцать две копейки, сегодняшняя выручка вся осталась в ящике.
   Снова начались дни одиночества и голода. Двадцать две копейки помогли
поддерживать жизнь в течение двух дней. Потом стало совсем плохо, а тут
еще и небо выступило против Вани. С утра светило солнце, к двум часам
собирались черные говорливые тучи, к вечеру проходила над городом гроза:
ливень несколько раз с силой обрушивался на город, громовые удары били без
разбору, а к ночи начинался тихий дождик и продолжался до утренней зари.
Этот по