Алексей Павлов
   Должно было быть не так 1-2

	Должно было быть не так
	Отрицаю тебя, Йотенгейм!
	

   Алексей Павлов
   Должно было быть не так

---------------------------------------------------------------
     © Copyright Алексей Павлов, 2004
     Автор будет рад получить отзывы на свой Email: a.pavlov(a)centrum.cz
     Date: 3 Jul 2004
     Повесть.
     Издательство HELDENBURG s.r.o., издано в Праге в 2003 году
     ISBN 80-903286-0-1.

     Продается в Праге и Карловых Варах. В России в продаже книги нет.
     По вопросам оптовой продажи обращаться по адресу heldenburg@yahoo.com

     Книга была выдвинута на премию "Национальный бестселлер".
---------------------------------------------------------------






                  Детям до 16 лет и милиционерам читать не рекомендуется

                                                                    Автор



ПОВЕСТЬ


ПРОЛОГ

     Предыстория  этих событий  -- предмет  отдельного  описания  из прошлых
жизней, которых  мы  проживаем несколько  уже сейчас, между так  называемыми
рождением и смертью. Сама же  история еще не остыла и не стерлась из памяти,
хотя и  подернулась  дымкой тумана;  уже  не каждую  ночь снятся  московские
казематы, уже появилась надежда на жизнь, и сам я --  за тридевять земель от
тех  родных мест,  что  расположены  в  одном из  самых безумных  государств
планеты. Давным-давно скандинавы называли ту страну  Йотенгеймом -- царством
колдовства  и торжества злых сил природы. Однако купцы  в Йотенгейме бывали.
Вероятно, само возвращение домой было значительным событием в их жизни. Я же
принадлежу  к  тем, кому довелось  считать  Йотенгейм своей  родиной,  голос
которой меня и позвал к  себе, властно и непреодолимо.  Остальное получилось
само собой: на другом краю земли у меня украли документы, и, ужаснувшись, но
втайне и  обрадовавшись, я  оседлал железного коня и с невероятной скоростью
оказался  в  Йотенгейме.  Да, по другому руслу могла потечь река моей жизни,
много  разумных доводов  кажутся  сейчас  неоспоримыми и  сводятся к одному:
нечего было делать там, в Йотенгейме, но вот беда -- тот властный голос...
     А может быть, я его и придумал?..

Глава 1. ПЕРЕД ОТЪЕЗДОМ

     В ночь перед отъездом тревога стихла. Вовка оказался на высоте: паспорт
-- настоящий, машина с водителем  есть, будем ехать  вместе столько, сколько
потребуется; с  нами едет Вовкина сестра с ребенком. Если остановят, вряд ли
привлечем внимание. Главное -- выехать из Москвы, а там уже к  вечеру мы  на
Украине. Все проблемы могут быть только в Москве, иначе бы задержали еще при
въезде в Россию.
     Да, приходили к разным знакомым странные субъекты, то в галстуках, то с
золотыми цепями на шее, интересовались, где я,  данных о  себе не оставляли;
повесток тоже  нет,  никто  не звонил, никуда не вызывали -- вер-ный признак
частного мероприятия. Так уж  водится нынче в государстве Российском: кто-то
нашел знакомых при  должности,  дал или пообещал  дать  денег, и  пошла  моя
фамилия  в  разработку  какого-нибудь полутемного  ведомства,  вроде  РУОПа,
отсюда  и ноги растут. Дело нехитрое  и многим доступное. Тот же  РУОП берет
тысячу долларов за выезд на разборки в качестве "крыши". Однажды  я продавал
недорого  хороший гараж,  подружился с покупателем; оказалось, он из  РУОПа;
он-то мне  и предлагал услуги  своего  ведомства:  "От  крутых  бандитов  --
отмажем. Выезжаем группой, с  оружием;  автоматы,  все  дела. Один  выезд --
тысяча долларов. На постоянной  основе -- по договоренности". То же я слышал
от знакомого полковника, тот же тариф  известен из  других источников и моим
знакомым. Раньше этим братва занималась,  но  не  прошло и нескольких лет от
начала нашей демократии, как эту  функцию стали брать на себя многочисленные
спецслужбы  и  их осколки  --  охранные  предприятия, однако  если последние
являются  структурами  коммерческими,  то  первые  --  государственными,   а
государство слишком мало платит. Братва вообще сильно потеряла  в весе перед
облеченными  властью  конкурентами;  а кто  сумел  переступитьчерез  понятие
"хороший мент -- это мертвый мент" и нашел  общий язык с  этим самым ментом,
тот  и поднялся, если  можно так выразиться,  на  ступень выше  традиционной
братвы.
     Но  кому  я  понадобился  теперь?  Выстраивать    защитные  заслоны  не
хотелось, за тем ли  я уехал  из России, чтобы снова жить ее проблемами. Уже
месяц в Москве, пожалуй и хватит; здесь только начал снег таять, а там у нас
зеленая трава; полечился от ностальгии, пора и честь знать.
     В тот день мы приехали  к Вовке на Садовое. Он и Сергей были рады моему
приезду. Будучи давними знакомыми и, если не бизнесменами,  то, как минимум,
предпринимателями, обсуждали возможные совместные дела, выбирали, куда пойти
выпить по рюмке,  планировали разъезды по всяким текущим разностям, стараясь
не показываться в местах, где у кого-нибудь из нас бы-вали проблемы.  А были
они у всех. Не слышал я, чтоб бизнес в России был без проблем. Вот и у Вовки
в доме  два  охотничьих ружья, хотя  не охотник  он  вовсе, и у Сереги есть;
личной охраной  время  от  времени  все  пользуются, хотя и  обременительно.
Привыкает русский  предприниматель  к опасности, как к  хронической болезни:
вроде с ней не сахар, но куда без нее.
     Часом  раньше  Вовка сел  за  руль и,  поддавшись хорошему  настроению,
заложил по московским улицам виражи, будто  за нами гонятся. Необходимости в
такой  езде не было. Но  это час назад, а  сейчас  зазвонил  сотовый Сергея.
Звонила его жена. Сергей потемнел:
     --  Генеральная  прокуратура?   Ты  документы  спрашивала?  Переписала?
Правильно. На какой машине уехал? Кого? Да мы и не виделись.
     Так  ситуация  из теоретической  стала  для  меня практической.  Искать
причины,  недоумевать было некогда. Прежде всего покинуть Москву.  Сергея --
немедленно  на  поезд, в  "командировку", машину в гараж. Вовкины координаты
вряд ли известны: квартира новая и не наего имя.
     И вот все готово. Последняя ночь в Москве. Не со всеми увиделся, не все
сделал, но до того ли теперь.
     Надо бы  заснуть. Беру книгу, раскрываю  наугад.  "Тьма,  пришедшая  со
Средиземного моря, накрыла  ненавидимый прокуратором город.  Исчезли висячие
мосты,  соединяющие  храм со страшной Антониевой баш-ней... Пропал Ершалаим,
великий  город,  как  будто  не  существовал на  свете.  Все  пожрала  тьма,
напугавшая все живое в Ершалаиме и его окрестностях. Странную  тучу принесло
со стороны моря к концу дня, четырнадцатого дня весеннего месяца ниссана".
     Как ветер налетела тревога. Однако дальше. "Казни не было! Не было! Вот
в чем прелесть этого путешествия вверх по  лестнице луны. Свободного времени
было столько, сколько надобно, а гроза будет только  к вечеру,  и  трусость,
несомненно, один из самых страшных пороков. Так говорил Иешуа Га-Ноцри. Нет,
философ, я тебе возражаю: это самый страшный порок ".
     Да уж... Приехать было -- смело. А уехать?
     Спать. Завтра все будет хорошо. Кстати, какое сегодня число?


Глава 2. О Т Ъ Е З Д

     Не рок головы ищет,
     сама голова на рок идет.

     Утром стало  ясно, что тревоги на  душе нет.  Есть страх. Такой же, как
перед сложным  восхождением, когда занимался альпинизмом; как предупреждение
о  реальной опасности.  С тех пор, как  в горы не хожу, -- забытое  чувство,
возможно потому, что больше не было реальных опасностей, а были их  подобия.
Что же случилось сейчас, ведь серьезных оснований нет. Нервы?
     У подъезда в черном "мерседесе" -- Вовка и води-тель.
     -- Поскромней машины не нашлось?
     -- Нет. Зато не сломается. Не волнуйся. Заберем сестру с малым, никто и
внимания не обратит.
     Заехали  за сестрой в Чертаново.  Вроде на хвосте никого. По Каширскому
шоссе выехали из Москвы. Благополучно, не то что год назад.
     Тогда,  вот так же,  как  и сейчас,  был  в Москве, ни  о чем особо  не
беспокоился, только появилось вдруг чувство -- как будто на меня смотрят. По
опыту  знаю,  что это  такое. Стал присматриваться  к зеркалам, так и  есть:
следят. Сразу  к  знакомым; стали  ездить втроем.  Все равно то же: ездят по
пятам, на контакт не идут. Пришлось срочно уезжать подальше, да и как! -- от
хвоста ушли только километров через двести.
     Сейчас --  все спокойно.  Вовка  протягивает руку: "Поздравляю".  Скоро
граница. Незадолго  до таможни остановились. Темнеет.  Кругом мрачные  поля.
Вовка в раздумье:
     -- А что за проблемы могут быть? Все-таки Генпрокуратура.
     -- Не знаю, такого еще не было.
     --  Может, пешком  перейдем? По полю. Местные  спокойно ходят.  Граница
только на карте. А на переходе -- компьютер.
     Заплакал ребенок:  "Мама, я устал!" Занервничала мама: "Володя! Сколько
можно!?"
     -- Ну, так что? Идем? Или едем?
     --  Надо подумать. -- Прислушиваться к себе нет необходимости: страшно.
Вышел из машины. Курю на сыром ветру. Гаснет задернутое тучами небо.
     Трусость... Один из самых... Нет, возражаю...
     Сажусь в машину: "Едем".
     Вернувшись  ощущением  назад, сейчас  понимаю, что надо было  послушать
товарища. Элементарный  расчет  --  надо было  идти пешком,  что  и  понятно
совершенно. Но  -- не  пошел. Если  Судьба явилась  лицом  к  лицу, всебудет
только так, как будет, и не иначе. От судьбы не уходили даже боги.


Глава 3. К О Л О К О Л Ь Н Ы Й З В О Н

     Помнится резкая неприязнь к ребенку с мамой, как будто причина в них, и
по-другому, как пойти у них на поводу, нельзя.
     Промелькнули длинным  рядом одинаковые  серые  домишки поселка,  дорога
нырнула в темень полей, и впереди показался пограничный пункт, как хуторок в
степи,  маленький  и  убогий.  Казалось,  за  шлагбаумом  дремлет  в  конуре
какой-нибудь будочник гоголевских времен. По освещенной единственным фонарем
площадке бродит дворняга. Шлагбаум открыт.
     Остановились.  Пришел  пограничник:  "Куда едете?" Прямо  едем.  Дорога
одна.  "Приготовьте паспорта". Отдали.  "Хорошая машина.  Валюта  есть? Надо
заполнить  декларации.  Сейчас придет таможенник".  Пришел. Распотрошил  все
сумки,  осмотрел все углы. Пограничник  принес  паспорта: "Это --  чей?"  Я:
"Мой". Конечно, нервы. Лечиться надо. Сейчас, как дураки,  месили бы грязи в
полях.   --  "Заполните   декларации  и  можете  ехать".  Заполнили.   Опять
пограничник:  "Машину в  сторону.  Повторный  таможенный досмотр.  В  машину
никому не садиться".
     Кольнуло. Говорил же, машину нужно попроще.
     Ладно, не важно, сейчас поедем.
     Деньги  --  пересчитали, печати,  подписи  --  получили. Из  таможенной
лачуги выхожу с уверенностью: все в  порядке. Если бы не закрытый шлагбаум и
УАЗ рядом с нами, стоящий так, что не выехать. И шесть человек  в камуфляже.
Появился начальник КПП, подошел ко мне:
     -- Гражданин Павлов, Ваши документы вызывают у нас подозрение, поэтому,
для выяснения, мы передаем  Вас правоохранительным  органам.  Возьмите  свои
вещи,следуйте в машину.
     И тут раздался беззвучный колокольный звон: свершилось. Что свершилось?
Едем. Куда? Мне в другую сторону. Вы кто, ребята в камуфляже? Какие сомнения
в документах? -- паспорт с пограничным  штампом  пересечения границы лежит в
моем кармане. Так не бывает.
     -- Вы, собственно, кто и куда меня везете?
     -- Приедем -- узнаешь.
     Над таким ответом можно задуматься.
     -- Я точно знаю, что мои документы в порядке.
     -- Ну и что. А ты знаешь, на какой машине приехал?
     Кажется,  действительно,  приехал. Вопросов  больше  не  задаю.  Слушаю
колокольный звон. И сквозь него: "Прибыли! На выход! Быстро!"
     ...  Помню  себя бегущим  по какой-то сельской улице,  широкой и  слабо
освещенной, то  ли луной,  то  ли  светом  из  окон.  Сзади  ругань,  крики:
"Стреляем! Стой!" Дорога скользкая -- укатанный  снег  (откуда только взялся
-- в полях ни  клочка). На бегу оглядываюсь: двое с пистолетами  в руках  за
мной,  остальные  дальше, и  расстояние между  нами  увеличивается.  Нет, не
остановлюсь.  Хлопок.  Другой.  Если  есть  шанс, то  он  мой.  Надо  бежать
зигзагом.  (Позднее  в  Бутырке,  в  протоколе  задержания  прочел следующие
строчки. "Одним ударом сбив с  ногстоящего рядом  с ним  слева  милиционера,
вторым ударом  задержанный отбросил в сторону стоящего справа милиционера  и
побежал  в сторону  универмага". Оказалось, граница между Украиной и Россией
проходит  по  середине главной  улицы  поселка,  а  универмаг  находится  на
Украине.) Помню, как потеряли подошвы сцепление с дорогой, будто взлетел над
ней; как захотел изменить направление, но картина перед глазами в сторону не
пошла, а,  вопреки  желанию,  застыла  и  стала  увеличиваться  в  размерах,
определилась в виде  больших  деревянных  ворот, в  которые  я  с треском  и
врезался. Подни-маясь,  под не  стихающий колокольный звон, я понял, что  не
успею.
     Первый  удар  армейского ботинка  пришелся мне  в  лоб.  Потом началась
гроза, пошел  необычно крупный  град, и  нет  возможности  подняться под его
ударами; тошнота  во всем теле:  в  руках, ногах, голове -- везде. Вспыхнула
молния.
     Горная болезнь -- вещь неприятная, коварная и опасная,  но не настолько
же. Кому скажешь -- засмеют: на пяти-то  тысячах, при полной акклиматизации;
а то,  что -- со мной, -- не поверят, как не  поверит автогонщик, что  может
нажать на  тормоз вместо газа.  Конечно, бывает, тошнит, кровь из носа идет,
но всегда ж останавливается. Впрочем, внимание --  выход на гребень. Переход
со  скал на  лед  и  снег  всегда  опасен. Хорошо, Славик фирменных кошек не
пожалел на гору. Зря только  сам не пошел, променял такую гору на тренерскую
дочь  -- не спортивно. Эх,  ободрал  уже кошки  на  скалах, но  ничего,  при
розливе сочтемся. Кричу:
     -- Женя, внимательно! Выдай веревку! Выхожу на гребень!
     То,  что я увидел  с гребня,  требовало  обсуждения. С  юга, со стороны
моря,  невидимые  до этого полмира закрыла черная гигантская туча,  разделив
небо,  как  добро  и  зло,  на  две  части.  Туча  приближалась. Как  бы ища
поддержки,  я повернул  голову и  посмотрел туда,  где  внизу застыл ледяной
рекой  и  исчезал  в  дымке ущелья  Безенгийский ледник.  Из тучи полыхнуло,
ударил гром,  и, гулко  перекликаясь  с ним,  посыпалась с окрестных гор  на
ледник  белая пена лавин. Оказаться  почти  на вершине Джанги-Тау в грозу...
Позже Слава  с юмором рассказывал,  как  в базовом лагере  (на километр ниже
нас), когда началась гроза, он вылез из палатки и поспешил назад: по пуховке
с треском побежали голубые огоньки.
     Выбирая веревку через вбитый в снег ледоруб, я думал, что  скажет Женя,
мастер афоризма. Остальные две связки еще не подтянулись.
     --  Выбирай  жестко!  -- раздался Женькин голос.  Вотпоказался он  сам.
Отдышавшись, задумчиво произнес: "Здесь вам не равнина..."
     -- Жень, ветра нет. На вершину пойдем?
     -- Тебе жить не  охота, а я в отпуске, -- ответил  он  и стал  готовить
веревку для спуска.
     Буря налетела внезапно и страшно, как войско Чингиз-Хана. Горы погасли,
как будто  выключили  свет.  Крупный  град забарабанил по  каске до  звона в
голове.  Одновременно   с  громом   взорвалась  невиданная  молния,  осветив
невероятным светом все вокруг. В плечо больно  ударил электрический ток. Над
гребнем,  голодно  озираясь,  как  злой  дух,  и  явно  разумная,  пролетела
сгустившаяся в  небольшой  шар  субстанция с  глазами;  увидев меня, она под
острым  углом  изменила   направление   полета,  мгновенно  приблизилась   и
торжествующе ударила меня в лоб. Что-то случилось и с  Женькой: он скорчился
и  уткнулся лицом в  снег. Тонко  и противно зазвенели ледорубы и крючья. Мы
оказались внутри грозы...
     Навыки, доведенные до  автоматизма,  не подвели. Уже  пять часов рвемся
вниз,  почти  не  соблюдая  правил безопасности.  Каждую секунду -  ожидание
трагедии; вот она  ударила над головой огромными раскаленными металлическими
ладонями,  но промах:  за  это  мгновенье  мы спустились на метр  ниже.  Все
собрались на какой-то  скальной  полке. В выборе  пути трудности нет: молнии
бьют так часто, что похоже  на затянувшийся взрыв.  Включается и выключается
яркий  день, в короткие  промежутки темноты светятся наши зеленовато-голубые
марсианские  силуэты, светится веревка,  искрит и неустанно  звенит  железо.
Кричать  бесполезно,  не  услышишь  сам себя.  Кому-то  на  плечо  опустился
вспушенный клок  зеленой  ваты и прилип. Человек отмахнулся  от него, как от
наваждения, клок оторвался, лениво полетел сквозь бурю и исчез.
     Вдруг стало понятно, что  самое страшное позади,  точнее наверху. Между
молниями  и  громом  появились  короткие  промежутки,   стал  слышен  голос.
Несколькосотен  метров по вертикали  вниз, и мы на леднике; на него сегодня,
конечно, спускаться не будем (ночь,  трещины, лавины); а вон там  уже  можно
палатку поставить. На сегодня последняя  веревка  спуска по скально-ледовому
кулуару,  чуть в  сторону, на  контрфорс, на нем снежная площадка. Спускаюсь
последним.  Два  ледобура  ввернуты  в  натечный  лед  всего  на   несколько
сантиметров.  Рывка, конечно, не выдержат, но, плавно нагружая веревку,  уже
четверо спустились  благополучно. Андрей  возится  у  веревки перед спуском:
ничего  не видно, уже  приходится  ждать  молнии.  Я  в нетерпенье  (признак
отступившей опасности):
     -- Что ты там?
     --  Схватывающий вяжу. --  Нашел  время. С  самого  верха шли почти без
страховки, а тут надумал.
     -- Иди так.
     -- Нет.
     --  Тогда я  пошел.  --  Берусь  за веревку  и,  без всяких  хитростей,
спускаюсь по ней (узнай тренер -- точно поеду домой), откачиваюсь из кулуара
на  контрфорс и  --все, можно идти  пешком.  Иду.  Вспоминаю:  нижний  конец
веревки не  закреплен  (ошибка тех,  кто уже  спустился).  Нехорошо,  не  по
правилам.  Пошел назад,  взял оставленный  конец  веревки,  защелкнул узел в
карабин  обвязки, воткнул  в снег  ледоруб, обернул вокруг  него  веревку --
что-то  вроде  шевеления  совести.  А  теперь,  если Андрей  дернет веревку,
ледобуры  могут  вылететь, и  он упадет метров на тридцать, но его  дурацкий
схватывающий затянется,  и  у  меня будет такой рывок, что  страховка  через
ледоруб -- не больше, чем надежда на чудо: выбьет, как пробку из бутылки, но
уже вместе со мной. Впрочем, Андрей сейчас пройдет, минутное дело.
     Раздался  треск,  как  от  нескольких  выстрелов,  скорее разряда,  чем
молнии. Послышался звук бьющихся о стенки кулуара металлических предметов --
это были кошки и ледоруб Андрея: он падал. Значит, ледобуры не выдержали.
     Отчаянным   сожалением   промелькнула   мысль,   что   не   надо   было
пристегиваться  к  веревке.  Навалившись  на ледоруб,  я  ждал рывка.  Через
несколько  секунд  мы упадем на  ледник.  Страшно затошнило все  тело: руки,
ноги, голову.
     После того, как Андрея ударил электрический разряд, он потерял сознание
и упал.  Схватывающий  узел, который он  так долго  прилаживал к обледенелой
веревке,  не  затянулся,  но,  благодаря  ему,  Андрей  повис  в кулуаре  на
веревочной  петле.  Рывок  распределился на  мой  ледоруб и ледовые  крючья,
которые почему-то выдержали. Когда сознание вернулось к Андрею, он ничего не
помнил и спрашивал, что произошло, почему он  висит в  пустоте. Я ответил не
сразу, мне понадобилось время прийти в себя.


Глава 4. З М Е Й Г О Р Ы Н Ы Ч

     В себя я пришел в "обезьяннике" -- помещении, получившем такое прозвище
за  схожесть  с  клеткой:  вместо  двери  крупная решетка; внутри спрятаться
негде; уз-кая лавка  вдоль стены,  больше ничего. Все на глазах у дежурного.
Живой и в милиции -- не худший исход вчерашнего вечера. Судя по всему, утро:
в  комнате дежурного собралось  совещание милицейского  сброда, похожего  на
партизанский отряд.  Пришли,  шаркая  сапогами, животастые мордатые мужики в
полушубках  и с  автоматами; молодые,  спортивного виду, коротко  стриже