овской, кумовка, подкумок, наседка, сексот -- стукач.

     Крадун -- тот, кто живет кражами и соблюдает законы воровского мира.

     Колеса -- таблетки.

     Кормушка  -- откидное  окошко в  тюремной  двери.  Косяк  -- проступок;
пороть  косяки  --  совершать   неправильные,  наказуемые,  с  точки  зрения
порядочного арестанта, действия.

     Касатка -- кассационная жалоба.

     Картинка -- эпизод обвинения в уголовном деле.

     Купец -- очень крепкий чай.

     Коммерсант,  коммерс -- торговец.  Весьма презираемая категория  людей,
можно сказать масть.

     Конь -- груз, привязываемый  к веревке, чтобы ее легче поймать в другой
камере.

     Косить -- симулировать.

     Капотня -- следственный изолятор в поселке Капотня.

     Конкретно  -- распространенное выражение, подчеркивающее  однозначность
сказанного и уверенность в нем.

     Крытая, крытка -- тюрьма особого режима.

     Крытник  -- арестант, отбывающий или отбывший  срок  наказания в тюрьме
особого  режима. (Особый режим по условиям  похож  на  условия следственного
изолятора, но в крытой тюрьме у каждого есть свое место).

     Каторжане, босота, шпана, бродяги -- уважительное обращение.

     Крыса -- арестант, укравший у сокамерника.

     Лавэ -- деньги.

     Ломать хлеб с кем-то -- быть близкими, делиться необходимым, доверять.

     Ларек -- способ заочной покупки в тюремном магазине.

     Лепила -- тюремный врач.

     Матросска -- тюрьма Матросская Тишина.

     Малолетка -- тюрьма или лагерь для несовершеннолетних.

     Мамки -- заключенные или подследственные женщины с маленькими детьми.

     Мочить -- бить, покуда сил хватит или до смерти.

     Мужик  --  в  камере  или  зоне,  впрочем  как  и  на  воле,  тот,  кто
зарабатывает средства к существованию  своим трудом. Не сильно уважаемый, но
и не презираемый статус.

     Мусор -- милиционер.

     Мойка -- бритва.

     Малява   --   письмо,   предназначенное   для   отправке  по   тюремной
неофициальной почте.

     Мартышка -- маленькое зеркало.

     Мусорской ход -- мусорская идеология и такой же мусорской образ жизни.

     Машка -- обиженный, пассивный педераст.

     Мазать -- заключать пари.

     Наблатыкаться -- приобрести навык жаргонной речи.

     Ноги -- сотрудник тюрьмы  или кто-то  их "хозбанды",  кто  передает, по
поручению арестантов, малявы или передачи.

     Нырять  в  пилотку  --  заниматься оральным  сексом. В  тюремной  среде
считается  неприличным.  Сознавшемуся  в  подобных  действиях грозит  участь
опущенного.

     Общее --  материально-денежный  фонд воровского мира, существует как  в
тюрьме, так и на воле. Общее -- краеугольный камень воровской идеологии.

     Отрицалово  --  арестант, вставший на  путь бескомпромиссной  борьбы  с
тюремной администрацией и мусорами.

     Объебон -- обвинительное заключение.

     Опущенный, обиженный -- изнасилованный.

     Обиженка, петушатник  -- камера,  где  собирают уличенных  в  пассивной
гомосексуальной  ориентации,  обиженных, опущенных, петухов.  Выйти из такой
камеры для порядочного арестанта не означает выломиться .

     Огорчиться   --   сдержанное  тюремное   выражение,  обобщающее   резко
отрицательные эмоции.

     Поднять в хату -- перевести со сборки в камеру.

     Опустить на сборку -- перевести из камеры на сборку.

     Опустить --  изнасиловать (употребляется  по  отношению к лицу мужского
пола).

     Очко -- анальное отверстие; унитаз.

     От гондона до батона -- есть все необходимое.

     Осужденка, осужденка -- камера для получивших приговор суда (по закону,
осужденные должны содержаться отдельно от подследственных).

     Осудиться -- получить приговор суда.

     Отмести -- отобрать при шмоне.

     Ответить --  подвергнуться наказанию по приговору воровского суда; быть
готовым к такому суду.

     Ознакомка -- ознакомление с материалами уголовного дела перед передачей
его в суд.

     Обезьянник  --  в  милиции  камера  с решетчатой  дверью  для  временно
задержанных.

     По воле -- на свободе.

     Погоняло -- прозвище.

     Параша -- вовсе не унитаз, как многие думают, а ведро или бочка.

     Подельник -- соучастник преступления.

     Пальма -- верхний ярус нар.

     Просто -- жопа.

     Положение -- положение вещей, состояние (в свете наличия или отсутствия
воровского контроля).

     Порядочный арестант -- нормальный человек, достойный.

     Поисковая  --  открытое  письмо,  пущенное  по  тюрьме  с  целью  найти
знакомых.

     Принять -- арестовать.

     Пилотка -- женские половые органы.

     Пиздолиз -- тот, кто "нырял в пилотку".

     Петух  -- пассивный педераст;  причем  активная гомосексуальная позиция
педерастией не  считается, в связи с чем назвать  активного  гомосексуалиста
педерастом -- ошибочно и опасно.

     Получалово  -- наказание, определенное  воровским  судом.  Классическое
получалово -- серия пощечин; имеет воспитательное значение.

     Пайка -- суточная порция хлеба.

     Подгон -- подарок.

     Поставить в известность -- сказать, оповестить.

     Парус  -- подвесное  полотнище  под столом для  посуды;  полотнище  над
проемом между шконками.

     По-босяцки -- по-арестантски, по-братски, бесхитростно и от души.

     По тухлой вене (кожаным шприцом) -- акт мужеложества.

     Первоход -- тот, кто в тюрьме первый раз.

     Прокладка -- провокация.

     Поляна -- складная картонка из пакета от сока, используется как
поле для еды.

     Пальцы веером -- блатная жестикуляция.

     По ходу  --  вводное  слово, характерное  (как  и  слово  "чисто")  для
уверенного в себе арестанта.

     Подогнать -- подарить, дать какой-либо предмет безвозмездно.

     Попутать -- сделать ошибку на почве непонимания основных понятий.

     Проканать -- пройти.

     Петры -- тюрьма на улице Петровка.

     Предъявить   --   предъявить   претензии,   обвинение,   руководствуясь
воровскими понятиями.

     Предъява -- предъявление претензии.

     Прогон  -- открытое  письмо  от  Воров  или  лиц,  ими  уполномоченных,
адресованное всем порядочным арестантам (а никак не лишь их части).

     Признанка -- психиатрическое отделение тюрьмы для временного содержания
признанных экспертизой невменяемыми.

     Признанный -- арестант, чья невменяемость признана экспертизой.

     Пасти -- следить за арестантами.

     Попис ть -- зарезать.

     Подорваться -- броситься, немедленно двинуться.

     Пятак -- пространство ближе к решке, своего рода центральная  площадь в
камере.

     Раскоцать тормоза -- открыть замки тюремной двери.

     Рыбкин суп -- суп из рыбы.

     Раскумариться -- опохмелиться, в наркотическом смысле.

     Реснички  -- толстые металлические жалюзи  с  внешней  стороны тюремной
решетки.

     Расход  по мастям -- выражение, употребляемое с оттенком иронии, шутки,
так как вопрос принадлежности к какой-либо масти носит  весьма деликатный, и
даже опасный, характер; не вдаваясь в подробности, на провокационный вопрос,
какой ты масти, достаточно кратко ответить: "Я порядочный арестант".

     Рондолики -- хлеб, жареный в масле.

     Расход  --  слово,  после  которого  разговор  практически  невозможен;
условный сигнал соседям, означающий: сейчас говорить не можем.

     Сопровод  --  тюремное  письмо  или  посылка, в  приложении  к которому
обязательны отметки о  времени получения и отправки посылки в каждой камере,
через которую посылка прошла. Сопровод  возвращается отправителю с распиской
о  получении.  В отдельных  случаях  сопровод осуществляется  голосом, когда
принимающий груз или маляву сообщает свое имя или прозвище.

     Судовые -- арестанты, выезжающие на суд.

     Сутки -- наказание лишением свободы на 10 или 15 суток.

     Смотрящий  (за  положением),  положенец  --  отвечающий  за  соблюдение
воровских  принципов в  камере  или в  части тюрьмы (например, смотрящий  за
северным  крылом  большого спеца); на  воле  -- смотрящий за  положением  на
определенной территории.

     Стос -- самодельная карточная колода.

     Спасибо   --   слово,  употребляемое   арестантами  в  ироническом  или
отрицательном смысле. Тем  не менее, при хороших отношениях воспринимается и
в нормальном смысле.

     Сборка -- помещение временного содержания арестантов в тюрьме.

     Старшой -- обращение арестанта к тюремщику.

     Струна -- металлическая полоса от шконки.

     Спрашивать -- привлекать к ответственности за проступок.

     Скрысить -- украсть у сокамерника.

     Сонники -- снотворное; точки на  теле, нажатие на которые может вызвать
заторможенную реакцию.

     Спрос -- наказание, определенное воровским судом.

     Стакан -- узкий бокс, в котором можно лишь стоять.

     Следак -- следователь.

     Словиться -- встретиться.

     Столыпин -- спецпоезд для перевозки осужденных.

     Сука -- страшнейшее оскорбление,  применяется,  в основном, к стукачам,
ментам.

     Спалиться -- попасться на глаза тюремщику с запретом или при  запретном
действии.

     Стучать -- работать на ментов, сообщать им сведения.

     Стукануть -- передать ментам сведения, предупредить их.

     Спать с кем-то -- занимать одну шконку (и спать по очереди).

     Стирщик -- тот, кто живет в хате мужиком и стирает вещи.

     Сеанс  --   разглядывание  картинок  или  живая  картина   сексуального
характера.

     Свиданка -- свидание.

     Серпы -- институт им. Сербского.

     Слегка -- на вызов (жаргон Бутырской тюрьмы).

     Труба -- прямая кишка.

     Тубик -- туберкулез; арестант, больной туберкулезом.

     Тормоза -- дверь тюремной камеры.

     Терпила -- пострадавший.

     Тубонар -- туберкулезное отделение больницы.

     Тусоваться -- ходить туда-сюда.

     Тусануть -- передать; переместить.

     Тюрьма -- не запретишь -- выражение, подчеркивающее свободу воли.

     Торпеда -- деньги, запаянные в  полиэтилен,  которые переносят в прямой
кишке.

     Телевизор -- металлический шкаф в камере.

     Уши греть -- подслушивать.

     Фуфлыжник -- тот, кто не  держит  слово, обманщик (прогнать фуфло -- не
выполнить обещание, обмануть).

     Фуфло -- обман; подделка.

     Фармазонщик -- мошенник.

     Фаныч -- кружка; в зоне -- самовар.

     Хозяин -- начальник тюрьмы.

     Хата -- камера.

     Хозяйка -- алюминиевая кружка; хозяйственное мыло.

     Цинк -- условный сигнал, предупреждение.

     Цинкануть,  цинковать   --  давать   условный  сигнал,   предупреждать,
оповещать.

     Чисто   --  слово,  подчеркивающее   однозначность  сказанного  ("чисто
по-дружески", "чисто из интереса" и т.п.).

     Шмон -- обыск.

     Шнифт, шнифты -- в двери одно или несколько отверстий для наблюдения за
обитателями камеры.

     Шконка, шконарь -- металлические нары.

     Шлемка, шленка -- миска.

     Шмаль -- анаша (из пыльцы конопли).

     Этап  --  насильственное  перемещение  арестанта  в  тюрьму  или за  ее
пределы.

     Ясность полная --  выражение, подчеркивающее  то, что  ситуация изучена
досконально и выводы сделаны правильные.



   Алексей Павлов
   Отрицаю тебя, Йотенгейм!

---------------------------------------------------------------
    © Алексей Павлов, автор, 2004
    © HELDENBURG s.r.o., издатель, 2004

Полное или частичное копирование текста без письменного согласия издателя
HELDENBURG s.r.o. запрещается, нарушения авторского права влекут за собой
преследование по закону.

Автор будет признателен за Ваш отзыв.   a.pavlov@centrum.cz
---------------------------------------------------------------



     ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ НЕ ТАК
     ПОВЕСТЬ

     Часть вторая
     ОТРИЦАЮ ТЕБЯ, ЙОТЕНГЕЙМ!
     (продолжение)

     ПРЕДИСЛОВИЕ


     Продолжение этой повести, Уважаемый Читатель, получилось гораздо короче
задуманного, и вряд ли  в полной мере удовлетворит читательское любопытство,
но автор в  свое  оправдание может сказать, что, описывая тюрьму, слишком он
сжился с ней, и пора, пора  уже ему на  волю: есть вещи более достойные, чем
тюрьма!

     Глава 26

     Сдержанное нетерпение, готовое перейти в безудержную радость -- вот что
чувствует арестант, которого  заказали  с вещами,  если существует  хотя  бы
теоретическая  возможность освобождения. Своеобразие состояния заключается и
в том, что твое положение на тюрьме может,  наоборот, ухудшиться, и опасение
съехать на общак так  же сильно, как надежда  на лучшее. Стараешься угадать,
что тебя ждет, отслеживаешь каждое движение. Арестанту важно знать, что  его
ждет, чтобы заблаговременно запастись терпением и не гореть слишком ярко. От
команды за тормозами до выхода из  хаты  промежуток небольшой,  едва  успеть
собрать вещи, но их не много, и вот ты выходишь с грязным баулом в  руках на
продол.
     На этот  раз вертухай изъял предметы,  принадлежащие тюрьме. Из таковых
оказались только  шлемка и  весло. Действие означало, что я покидаю Бутырку.
Общество, собравшееся на сборке, человек пятнадцать, однозначно подтвердило,
что  едем  на  больницу.  За исключением  нескольких совершенно  изможденных
арестантов и одного на костылях с простреленной ногой,  остальные не  сильно
отличались от общей арестантской массы, а несколько человек вовсе на больных
похожи не были. Радость сменилась тревогой, когда выяснилось, что выехать на
Матросску -- еще не значит на нее попасть: могут вернуть назад,  и, говорят,
кого-то  неминуемо  это  ждет.  Под знаком этой новости прошло  ожидание  на
сборке,  погрузка   в  автозэк  и  дорога  от  Новослободской  до   Яузы.  У
простреленного  парня  отобрали  костыли  (потому что  находятся на  балансе
Бутырки),  и на  тюремном  дворе Матросской  Тишины  его  уже вели под  руки
арестанты.  Знакомые места.  Вход  со двора, за стойкой  дежурный  принимает
документы на  поступивших -- т.е. та  инстанция,  которую миновал  я полгода
назад,  когда  меня привели  на  тюрьму  с  черного  хода.  Потом  маленькая
грязнющая  сборка с деревянной дверью,  через которую по одному  вызывают  к
врачу. В двери  замочная скважина, через которую желающие по очереди изучают
врачебный  кабинет,   где   два  голоса,  мужской  и  женский,  минут  сорок
обмениваются комплиментами, излучая жизнерадостность, резко  контрастирующую
с  состоянием  нашим.  В  ярком  электрическом  свете  я разглядел  молодого
человека в военной форме и  наброшенном на плечи белом халате и молодую ярко
накрашенную  женщину, тоже в белом, в которой  признал ту, которая принимала
меня в сие заведение.
     Ладно,  Сережа,  потом  поговорим,  мне надо  работать,  --  обаятельно
сказала дама  и,  обращаясь  то ли  к Сереже,  то ли  к  себе,  с  симпатией
добавила:  "Знает!  Ведь  знает,  насколько  он  мужественный,  симпатичный.
Настоящий мужчина. И так элегантно делает вид, что сам этого не замечает!"
     Сережа  расцвел,  как  с  тринадцатой  зарплаты,  и  влюбленно  покинул
кабинет. Настала наша очередь. Парнишка с землистым лицом первым вернулся из
яркого  кабинета  в  тусклую сборку и  растерянно  пробормотал:  "Не  верит.
Говорит, если бы болел, то ходить бы не смог. Говорит, врачи могли ошибиться
-- может, это и не аппендицит..."
     Парня с простреленной  ногой привели почти  в шоке.  -- "Что,  как?" --
подступились мы. -- "Вернули. Поеду на Бутырку. В медкарточке написано "язва
желудка", а это не  болезнь.  Я говорю, у  меня нога прострелена, --  сквозь
бинты, в  самом  деле, проступало  большое  кровяное пятно, --  а  она  мне:
"Ничего  не   знаю,  написано  "язва",  езжай   назад,   продолжай  лечиться
голоданием". Я из голодовочной хаты".
     Вызвали   меня.  Полистав   карточку,   модная   женщина  с   сомнением
поинтересовалась:
     Ну, а Вам, Павлов, что нужно?
     Медпомощь.
     Вы  что  --  больны?  Что  у  Вас?  Грыжа?  Какая грыжа?  Паховая?  Ах,
позвонковая! Это ерунда. Спина болит? У меня тоже болит. Голова? Рука? Нога?
У меня тоже нога. А чего скособочился. Ну-ка выпрямись.
     Не могу.
     Все вы тут не можете, а там все можете. Ну-ка, проверим рефлексы.
     Для проверки  рефлексов врач взяла в руки  с длинными  кровавого  цвета
ногтями огромную киянку, каковой  на проверке  со звоном простукивают стены,
тормоза, решку и шконки. Пару раз ударив по рукам, врач примостилась ударить
по спине.
     По спине не надо.
     Хорошо, не буду. Рефлексы в норме. На Бутырку.
     Так  мы, почти все,  оказались  опять в  автозэке. Простреленному снова
выдали костыли. Перед выходом на улицу по коридору прошел Руль.
     Павлов, я тебя помню! Как дела? Чего такой смурной? На тюрьму пришел --
веселый был, а сейчас что случилось? --  Руля  мой вид явно огорчил. -- Куда
едешь? На Бутырку? Ну, давай, теперь уже не увидимся.
     У  мусорской стойки проверили личные данные, как всегда присвистнув при
прочтении обвинения ("не х.. себе!"). Рядом мусор с расстановкой бил кулаком
в живот какого-то арестанта,  который только хрипел  и сипел при этом. Такая
картина  в моем присутствии  вызвала  легкое смущение  на  лице  Руля. Часть
мусоров  была   явно   навеселе.  Матросская   Тишина   жила  обычной  своей
незатейливой жизнью,  а многоэтажный  корпус больницы из  светлого  кирпича,
уходящий в  небо, оказался недосягаем.  Снова сознание заполнила мысль:  что
будет на Бутырке. Сейчас  можно  с  легкостью провалиться в яму общака,  где
тебя позабудут на долгие годы. Возможно такое? К сожалению, да. Ах, господа,
какая безнадега!
     В  знакомой бутырской  сборке  уже не  пугало  ничто, ни  средневековый
вонючий полумрак, ни грязь, ни крысы, ни ошеломленные новобранцы. Но страшно
не  хотелось на общак. Прошли по одному  через каморку врача, примыкающую  к
сборке. Отношение как  к вновь прибывшему, а значит, видимо, будет  общак. В
этом неприятном предположении  прошла ночь, после чего сомнений не осталось,
тем более что явно больных увели еще вчера, а потому путешествие с вертухаем
по  этажам и переходам было ознаменовано одним из самых неприятных чувств --
ожиданием худшего. Группа арестантов молча идет за провожатым, выстраивается
в  начале  коридора на общаке, и каждый  с  невесомым  сердцем ожидает,  что
назовут  его  фамилию, ловя первые  звуки  очередного  слова,  чтобы  успеть
насладиться  пониманием, что произносимая фамилия --  не твоя. Наверно,  так
себя  чувствуют  в  шеренге те, часть которых  будет немедленно расстреляна.
Путешествие кажется долгим,  от каждой двери общака веет адом, и когда вдруг
видишь на очередном  корпусе рельефные, когда-то вызывавшие ужас,  двери, --
камень падает  с души, становится легко и радостно. До  больничного коридора
доходят только двое,  и в их числе я. На сей раз моя хата  оказалась рядом с
предыдущей.  Внутри было семь  шконок  и семь человек.  При этом не холодно,
есть лишний  матрас. Желать  лучшего  (кроме свободы)  на  Бутырке  грешно и
непростительно. Как  само  собой  разумеется, я  занял место  сбоку у решки,
потеснив молодежь, и  стал обдумывать положение. Если с  утра не отправят на
общий,  значит,  все нормально.  Косуле  надо  сделать  козью  морду,  но не
зарываться. А пока покурить и спать.
     Бутырский проверяющий отличается особой  гордостью. Эта сволочь считает
себя  представителем законности, и не исключено, что делает  это искренно. А
значит,  встречать его нужно  стоя  с руками  за спину.  Что и произошло  на
следующее утро. С  вещами не заказали. Напротив, перед прогулкой на  продоле
какая-то женщина спросила: "Что, Павлов, вернули с Матросски? Ладно, мы  еще
посмотрим, кто кого..." Из чего следовало, что Бутырская медсанчасть меня не
оставит в беде, и победа будет за нами.
     Несколько дней прошли в ожидании  дальнейших  движений.  План поведения
был, ключевые моменты  определены, поэтому в  промежутках  между появлениями
Косу