первых  после почти полугодовой разлуки
слов. Впрочем, неправда, первые слова уже сказаны по телефону, мы их знаем и
не удивляемся поэтому обыденности прозвучавшей фразы.
     - Выпить хочу,- сказала Мара, ткнувшись лбом в плечо любимого.
     Любимый вздрогнул, принялся выуживать свой скромный  капиталец,  жалкие
восемь  рублей, коих в лучшем  случае хватило бы на две пары такой неженской
смеси,  как коктейль "Весенний",  но тут вмешалась весьма практичная  Рита и
окончательно определила рисунок сегодняшнего вечера.
     - Пойдемте лучше ко мне,- сказала она (кстати, вскоре мы  узнаем, какие
веские причины лишали молодежное заведение привлекательности в ее глазах).
     - А у  тебя выпить  есть?  -  спросила подругу  Мара и, не  успев  даже
сделать нужную для ответа паузу, услышала уверенный мужской тенор:
     - Будет.
     "Будет"  сказал до того как бы сидевший в тени Купидон, и три пары глаз
поворотились к его ехидной физиономии, излучавшей в этот момент все мыслимые
оттенки доброты, широты и общительности одновременно.
     Глаза  исходящего  сердечностью  Вадюши  и  глаза  всегда  неунывающего
Притона встретились  на  какое-то мгновение, на  секундочку, и...  дело было
слажено.  Мара  же,  безошибочно  угадав  значение краткого  телепатического
напряжения, сказала, обращаясь уже к Каповскому:
     - Шампанского хочу!
     -  Мадам,-  сделал  Вадюшка широкий  жест  рукой,  на  излете  которого
небрежным движением освободил Штучку от мятых бумажек, неловко зажатых между
пальцами кавалера.- Ein  момент...-  И  с этими  словами Купидон спрыгнул со
стула и шагнул к служебной двери.
     Итак, воздадим  еще раз должное судьбе, пославшей на место  тренера  по
вольной борьбе  бывшего официанта ресторана  "Южбасс",  а ныне  бармена кафе
"Льдинка".  Анатолия Анатольевича Евстигнеева. Анатолий Анатольевич. как нам
уже случалось заметить,  любил  музыку,  иначе  говоря, регулярно и  задаром
пользовался он  услугами по  части  записи  и  перезаписи  нашего уважаемого
Вадима  Юрьевича. Значит, так, добавив к Штучкиным грошам  кое-что из  своих
запасов,  Вадик вынес из  служебной  загородки  у стойки  две,  парой  газет
лишенные   изящества  формы  бутылки  советского  полусухого.  Да,  милейший
читатель,  таки  грянет  сегодня  пробка  в  потолок. В  потолок  небольшого
частного (личного?) дома на юго-западной окраине города, в Фабричном районе.
Здесь, на Аэроклубовской  улице,  в  доме  номер  двадцать  шесть, в котором
районное  отделение милиции  имело  честь  прописать  в разное время сначала
Федора Александровича Аверьянова  и  жену его Людмилу Федоровну,  а затем их
дочь Маргариту Федоровну (не правда ли, забавное совпадение отчеств у дочери
и  матери?),  пройдет небольшая вечеринка,  перешедшая  в  утренник,  бывших
выпускников английской спецшколы двух последних лет. В этом доме образцовое,
к  слову  сказать, отделение милиции не  успело прописать  бывшего (впрочем,
развестись супругам было  пока еще недосуг) мужа Маргариты Федоровны Сергея,
который  сюрпризом для  всей  честной  компании нанесет неожиданный  визит в
первом часу ночи (в 16.25 по Гринвичу).
     Ну,  а пока  до заветного  часа еще  далеко  (13.05 GMT), молодые  люди
спускаются с третьего этажа вниз. Впереди  Вадик, рядом, чуть сзади, Притон,
а за ней  юная пара - Штучка с Марой. Они спускаются, каждый думает о своем,
и все  верят в  лучшее, а навстречу нашим голубкам поднимаются  два Игорька,
решившие  взять свое в любом  случае. Историческая встреча Сэра Шубина с его
восемьюдесятью рублями  произошла на лестничном винте между вторым  и первым
этажом.  Но  долгожданного  соединения  душ  не  произошло,  господа  просто
разминулись (благо  лестница позволяла). Штучка смотрел  на  Мару направо, а
Шубин  влево,  снизу  вверх, на  выступающие  из треугольника  пролета  ноги
сидящих за  крайним столиком, делал  рекогносцировку, таким  образом, первые
реплики, прозвучавшие из уст наших героев, были обращены к дамам.
     -  Разрешите  вас пригласить на тур вальса,- сказал  Сэр. наклоняя свои
благоухающие  губы  к  Галочкиному уху, а рукой  при  этом  довольно  больно
прихватывая ассистентку за плечо.
     -  А  он,-  сказал  Штучка,  внезапно  на   воздухе  обретя  счастливую
способность говорить,- обблевался!
     - Кто?  -  не  поняла с ходу  Марина  первых  слов  до того трогательно
молчавшего любимого.
     - Ну, этот... твой...  тогда  в  машине,-  объявил Евгений, восторженно
сверкая глазами.
     Итак, длинный день все же подходит к концу.
     - Хулиган,- противно вскрикивает Галочка и  в тот  же  миг  оказывается
вместе со стулом на довольно несвежем полу.
     - Негодяй,- вступает Татьяна с утерянной ныне фамилией  и  запускает  в
голову  глумящегося над  телом визжащей  дочери  преподавателя  химии  Игоря
Шубина железную вазочку с остатками  мороженого. За что  молниеносный  Игорь
Вальдано наказал ее прямым справа.
     - Ты что делаешь? - хватает его за руки несмышленый Сергей Афанасьев  и
получает  ногой  по  печени.  Но  тут  вмешивается наш  блистательный  Алеша
Бессонов,  и  поле  брани  обагряется  кровью,  брызнувшей  из  носа потомка
конквистадоров.
     Итак,  швед,  русский,  колет,  рубит,  режет, разлетаются откидываемые
ногами стулья,  из-за соседних столиков выскакивают мальчики и  девочки,  на
крик  с третьего этажа сбегает  с  молотком  (для колки льда) в  руке бравый
Толик,  и в  двух местах одновременно  накручивают женские руки  (официантки
Наташи Лаптевой у столика администратора и Алешиной подруги Алены Амельянчик
в вестибюле) спасительный номер 02.
     Каков же  итог,- покуда ревущего и  вырывающегося,  как Маугли, Игорька
Шубина  общественность  ведет, заламывая руки,  в объятия правосудия, ловкач
Вальдано  прячется в  женском  туалете, которому  в этот вечер  было суждено
лишиться былого интимного ореола. Впрочем, покуда взламывалась дверь, Игорек
вылез в квадратное вентиляционное окошко и убежал. Однако, как мы уже знаем,
избавив от унижения, от наказания даже эта сверхнаходчивость и сверхловкость
его не спасла.
     Вот к какому  скверному итогу привело  отсутствие надлежащей  пропорции
между  мальчиками  и  девочками.  Впрочем.  любезный  читатель,  выпускников
спецшколы  не избавило  от неприятностей  даже  чудесное соотношение один  к
одному. Что и говорить, нет в жизни счастья.  Хотя... хотя в какой-то момент
почти поверилось, есть, даже осязалось. Штучкой по крайней мере.
     Когда? Когда наконец после выпитого шампанского, Вадюшкиного шутовства,
Риткиной  болтовни,  старых  рваных  записей Мара и Штучка  наконец остались
вдвоем, О чем они  говорили?  О  будущем.  Говорила  главным  образом  Мара,
разворачивая перед милым картины, одна заманчивее другой.
     Итак, вкратце, основная идея, цель и задачи.  Мара  ушла  от мужа, Мара
никогда, никогда к нему  не вернется, она с ним  разведется, а приобретенную
(нет худа  без добра)  московскую прописку  распространит  на Евгения,  Мара
заставит   бывшего  мужа  (судом,  если   будет  упираться)   разменять  его
двухкомнатную  квартиру  в  Перовском районе  на  две  однокомнатные,  таким
образом семейное гнездо ей  и  Евгению  будет обеспечено. Но и это не все, у
Мары  появились кое-какие  знакомства  за  год в мире  популярной музыки,  и
скоро, очень скоро они с Евгением, исправив все прежние ошибки (молодости?),
загладив все былые (детские?) обиды, заживут той  счастливой жизнью, о какой
мечтали  когда-то в школе. Ну, а  какова же доля Штучки  в  немалых  будущих
заботах?  Минимальная, Евгению вменялось раздобыть денег,  причем  как можно
больше, дабы успех во  всех намеченных  начинаниях  был гарантирован. Добычу
предстояло начать лишь завтра с утра. а сейчас... сейчас...
     Ах, читатель,  читатель,  ну,  конечно,  конечно, предстоит  обжигающая
воображение  постельная  сцена  с участием юных любовников.  Что  верно,  то
верно, но до  того, как распахнутся зиппера, необходимо  все же  задать один
вопрос и получить на него  ответ.  Была  ли Мара искренна  в тот  окрыленный
шампанским вечер? Да, и это очень важно. Мара так думала в тот момент, свято
верила сама  себе,  и  если не  могла совершить  для  доказательства  подвиг
Сцеволы, то лишь  по причинам  эстетического  свойства  и не желая  оставить
любимому  калеку на иждивение. Однако,  как видим, Мара  не сказала  Евгению
главного. В самом  деле она хотела, но  все не могла  выбрать момент...  Она
выбирала, готовилась, готовилась, а тем временем, дабы драгоценные минуты не
уходили зря, разоблачалась сама и помогала любимому.
     Евгений, как ни прискорбно, увы, тоже проявил малодушие. Он, правда, не
врал.  не  двурушничал, не разменивался на  постыдные обещания, он сурово  и
напряженно молчал. Язык его толстой негнущейся  подметкой  упирался в  сухое
шершавое нЈбо  и бессилен был  облечь в пристойную форму деликатного вопроса
неуемным воображением не вовремя,  в момент  прояснения тьмы, чуть мерцающей
белизной заповедных трапеций и треугольников, подброшенный намек.
     Да, сычиковская образина, опухшая харя непроспавшегося лабуха  помутила
рассудок  нашего героя, и  дыхание у него перехватило от  внезапного желания
узнать, а блюла ли себя любимая вдалеке, смирялась ли только  ради будущего,
смежив веки, стиснув зубы,  с холодом постылого семейного ложа  или вот  так
же, лепеча бессмысленные слова дивными губками, забывала начисто  о девичьей
гордости и стыдливости?
     Короче,  "он  держал ее,- цитируя знатока подобных положений,- крепко и
бережно, ощущая всю длину ее молодого тела",- и мучительно думал, соображал,
как выразить, как облегчить словами скверное  чувство и гнусное  подозрение.
Ну,  а  суетливая Мара  поняла  одно,-  ввиду  неизвестных причин (давление?
влажность?  температура?) ее верный рыцарь  оказался в  ответственный момент
безоружным.
     Вооруженным оказался бывший муж  Риты  Захаровой, Сергей, который в тот
самый  миг,  когда  исчезнувшая  было  надежда  на  соединение  двух  сердец
забрезжила как будто вновь, влетел в комнату и, заорав в потный мрак:
     "Пала!" - пальнул из дедушкиного дробовика в студеную синеву окна.
     Значит, так,  краткое  пояснение,-  спустя час  после того,  как утихла
известная нам драка, спустя минут двадцать  - двадцать пять после еще одного
в высшей степени скандального и  нелепого происшествия, о котором речь у нас
впереди, когда пол уже был подметен  и замыт, а порядок восстановлен, в кафе
"Льдинка"  забрел  свободный  (то есть  нетрезвый) в  этот  день  от  работы
(кстати, по неизвестным автору причинам)  официант ресторана "Южбасс" Сергей
Захаров,  муж  развратного   Притона,  пришел  жаловаться  Толику,   бывшему
сослуживцу,   на  жизнь.  Однако  кажущейся  связи   Толика  Евстигнеева   с
последующей  стрельбой  нет.  Он  молча  смешал  коллеге  напиток, а  вот  о
сегодняшнем  визите  Притона в кафе рассказал  бедняге  очень  самодовольный
малый  Андрей  Старук,  врач  санэпидстанции, частенько бывавший  здесь,  на
третьем этаже кафе "Льдинка", исключительно с целью употребления одного-двух
бокалов (бесплатного  из уважения к положению и чину) яблочного сока. Он-то,
голубоглазый, и не упустил возможность поделиться новостью с  подопечным, по
своему вкусу подав и окрасив. Что оставалось? За дробовиком  Сережа заскочил
домой, вынес его в спортивной сумке, поймал такси и  только комнатой ошибся.
И вот почему.- в комнате Ритиных родителей, кои  в этот драматический момент
трудились  по договору  в денежном Магадане,  кровать была  удобней  (шире),
нежели бывший диванчик  супругов.  Таким  образом, Сергей не догадывался  об
ошибке, когда,  наводя  трепещущие стволы на  молочную белизну кинувшегося к
окну Штучки, вопил:
     - Пала, изменница...
     Не догадывался об ошибке и Штучка, вылетевший  в огород  и  в мгновение
ока перемахнувший  ограду, дробь  веером  разлетелась над его  головой, и  с
низкого   старта   наш   Евгений  рванул  вдоль  по  Аэроклубовской   улице,
окончательно разбудив  сумасшедшим галопом все  это собачье царство. Безумно
повезло,  конечно, Вадюше и  Рите, беззаботно упражнявшимся  за стеной,  ибо
разъяренный супруг последовал за обидчиком в окно, перемахнул ту же ограду и
принялся  догонять.  Пытаясь на ходу перезарядить двустволку,  упал,  разбил
колено, вскочил, потерял направление,  снова  бежал, превозмогая боль, опять
упал, лежа-таки впихнул патрон-другой и, окончательно запутавшись в темноте,
побежал,  как ему показалось, за  мелькающим  в конце проулка преступником в
совершенно противоположном направлении.
     Штучкой же  занимался сам Господь, не иначе, ибо, делая наугад зигзаги,
петляя улочками и  переулками, он вылетел в чем мать родила на Новосибирскую
трассу и, взмахнув руками, кинулся навстречу желтым спасительным фарам.
     Восхищения  достойно вот что. Несмотря на  спешность  сборов, в  правой
руке  у  нашего героя мы видим  пакет, полиэтиленовый пакет  с  пластинками.
Остальное имущество кавалера  составляют  желтые махровые,  не снятые в пылу
страсти носки.
СТАНЦИЯ ТОПКИ
     Ну что ж, начав при ярком дневном свете, мы,  убыстряясь  от страницы к
странице,  миновали  все  стадии  сгущения  красок  и  на  умопомрачительной
скорости  влетели в  инфракрасный  диапазон  полуночи,  в  таинственную пору
сверхъестественных,  наукой  не  познанных явлений.  Как ни противится  сему
разум, как ни  борется с наваждением здравый смысл, но встречи с чудесами не
избежать, и прежде всего с привидением.
     Да,  да, именно  привидение явилось,  безобразно  кривляясь, дергаясь и
вздымая  худые,  фосфоресцирующие  длани,  Александру  Егоровичу   Алейнику,
водителю быстроходного  трайлера  ЗИЛ-130, выпрыгнуло  проклятое из  черного
небытия  обочины и закуролесило в желтых отсветах  фар среди  черных заборов
дремучей  окраины.  В  правой  руке  подлое  сжимало неизвестного назначения
четырехугольный  предмет  и,  по всему, намеревалось запустить  им в широкое
лобовое  стекло  всего-навсего  как три месяца  назад с завода  полученного,
новехонького грузовика.
     - Убью на фиг,- пробормотал Александр Егорович, но потерять кормильца в
прямом  лобовом  столкновении с нечистью не  решился, взял  что было  сил  в
сторону и вдарил по тормозам.
     Жуткая  тень  метнулась  куда-то вбок,  грохнули  друг о  друга ящики в
кузове, и могучая машина застыла посреди ночной дороги. Александр  Егорович,
дюжий мужчина, выпал из высокой  своей командирской двери и с  монтировкой в
руке побежал вдоль кузова, навстречу исчадию ада.
     Евгений, а это был,  конечно  же, наш нагой беглец,  не стал дожидаться
громко затопавшего  ногами шоферюгу, где-то (показалось, совсем рядом, через
два  или три  дома, за  спиной) хлопнул  в  ночном  воздухе выстрел.  Штучка
вздрогнул всем телом, схватился за борт,  уцепился, вскарабкался и исчез  за
ближайшим ящиком  в черной  дыре кузова. Александр Егорович тоже  подчинился
инстинкту, остановился, не добежав даже до первых спаренных колес, замер, не
веря своим  ушам. Но выстрел в  самом деле был, и слух никого из  участников
этой  драмы  на охоте не подвел. Ополоумевший,  потерявший след в  лабиринте
домов официант ресторана  "Южбасс" Сергей Захаров в отчаянии разрядил правый
ствол дедушкиной тулки в молочную россыпь звезд.
     Переждав  собачий лай, Александр  Егорович  все же  обогнул грязноватый
хвост кузова, некоторое время  постоял, заслоняя собой  белые  цифры номера,
вглядываясь в ночное однообразие заборов Фабричного района Южносибирска, как
будто пытаясь, неизвестно для чего, определить среди неровностей обочины тот
бугорок, с которого мгновение назад прыгнула ему навстречу неверная тень.
     И   покуда  он  так   стоял,  глупо  щурясь   и  воинственно  помахивая
монтировкой, рассудок Сергея Захарова окончательно помутился, он дико завыл,
замотал  головой  и  с  обреченностью  каторжника  опростал  левый  ствол  в
расписные ставни ближайшего домика.
     Тут  даже  Александр  Егорович  потерял  присущую  людям его  профессии
уверенность и агрессивность.
     -  Ой,  маманя,- прошептал он, тихонько отступая назад. Ударившись же о
железный  угол  кузова  затылком, на лету  поймал слетевшую с головы  кепку,
развернулся и побежал на свое рабочее место как можно быстрее сматываться из
этого гиблого, неизвестно по каким законам живучего места.
     Пожалуй, только минут через пятьь-шесть, выскочив  на  пустынную ночную
трассу и набрав хороший ход, Александр  Егорович принялся последними словами
поносить родной город автора. Косясь в  зеркальце заднего обзора, он  цеплял
слово  за слово,  вытягивал  цепочку  одну за одной,  заплетал  косичкой  и,
решительно узлом  завязав  на конце, всякий раз, завершая тираду,  божился в
отместку взять за каждую из дюжины обтянутых полиэтиленом японских  покрышек
сто восемьдесят, сто девяносто,  двести, не я буду, рублей. Наконец, накинув
шестьдесят целковых сверх денег, отданных им самим за штуку  паре навязчивых
(с  утра  поддавших) механиков  шахты "Липичанская", при этом  поклявшись ни
копейки не уступить, Александр Егорович  неожиданно успокоилося и  полез  за
"Беломором". Как видим, водитель у стотридцатки довольно-таки несимпатичный,
сущая  скотобаза,  скажем  прямо,  этот  Александр  Егорович,  ничего в  нем
романтического, под стать нащей истории нет, фу, отвернемся  с презрением от
его небритых  скул и продолжим  взволнованный рассказ  о  мистике  сибирской
ночи.
     Итак, привидение, кое Александр  Егорови для облегчения души  счел лишь
на мгновение явившимся- из  межзаборного проулка  и  туда  же  юркнувшим  от
теплого металла его "зилка"  навстречу свинцу, на самом деле сидело в кузове
и  вместе  с  Александром  Егоровичем  подпрыгивало   на  неровностях  плохо
переносящего мороз асфальта нашего орденоносного комбината.  Дыхание Евгения
от  беспорядочного курение  и  продолжительного  бега (да  eщe  усугубленное
долгой минутной задержкой в мгновение опасной  близости Александра Егоровича
и его монтиронки) клокотало теперь вовсю, отходило хрипами  и всхлипыванием,
и, пусть  заглушенное шумом  ветра и мотора,  оно  странными, однако  вполне
различимыми  звуками  отдавалось  в  брезентовом  объеме  кузова,  и  каждый
тревожный толчок легких Штучки холодной дрожью рассыпался по телу притихшего
на стопке японской резины Михаила Грачика.
     Вот  она,  наконец,  давно  назревавшая  встреча,  but  what a  bizzare
circumstances. Тяжелое забытье  Лысого, снизошедшее на беднягу еще на родной
южносибирской  земле,  оборвали  неожиданные  маневры  и  резкое  торможение
тяжелой  машины.  Впрочем,  просветление у  Михаила,  ооретение  им  чувств,
медленное, скачкообразное, не происходило  в согласии  с  головокружительным
ритмом  детективном истории  Евгения.  Разнообразные звуки не  построились в
естественную последовательность, все  перепуталось в голове Лысого, какие-то
толчки,  движения,  тень.  на  мгновение закрывшая  уголок  звездного  неба,
выстрел  где-то  совсем рядом,-  вся  эта несообразная  чепуха  смешалась  с
удивлением "где это я?" и привела Мишку в состояние растерянности и страха к
тому моменту, когда с  коротким  хлопком  закрыл  за собой  дверь  Александр
Егорович  и  рванул свою стотридцатку  в  ночь. Колеса  закрутились, слились
буквы, цифры, швы в  ровные черные  круги, но успокоения устойчивые  обороты
кардана  Лысому  не принесли.  Судорожно  сжимая  в темноте свою  болоньевую
сумку,  он  вслушивался  в  рабочий гул  побеждающего  пространство и  время
грузовика и все отчетливее и отчетливее различал в песне ветров и механизмов
одушевленные  и   оттого   пугающие   звуки.  Нет,  не  мог  Мишка   подобно
пригревшемуся у себя там, в уютной кабине Александру Егоровичу просто злобно
игнорировать   странное  дорожное  происшествие,  но  не  страх  неведомого,
иррационального  мешал  ему  расслабиться,  ему мешала  материя,  первичная,
данная нам в ощущениях - нет и еще