ых десантов -- просто необходимы. А для партизан? В тылу
     врага мины уже не оборонительное, а наступательное оружие. Они -- те же
торпеды...
     Кулик даже крякнул и замахал рукой:
     --  Но! Но! Лекцию  читаешь! Ваша должность,  вижу, заставляет  крутить
мозгами  не в ту сторону... Не так назвали ваш отдел, как надо. Надо бы его,
в  соответствии  с нашей военной доктриной,  назвать отделом разграждения  и
разминирования. Тогда бы  и  вы  думали  иначе.  А  то  затвердили: оборона,
оборона..,  Хватит! Кстати,  есть тут у  меня идея  пиротехнического минного
трала, --да времени нет оформить. Вы вот 155

     возьмите и подумайте  над  этим. Больше будет  пользы,  чем с  жалобами
ходить.
     Нахмурясь, Кулик нагнулся над  столом, придвинул какие-то бумаги. Стало
ясно -- разговор окончен.

x x x
     По указанию  генерала Хренова были  сделаны расчеты потребности войск в
инженерных минах всех
     назначений.
     Расчеты  мы  вели,  исходя  из  сущности  советской  военной  доктрины,
выраженной в проекте Полевого устава 1939 года.
     Подсчеты  показали,  что войскам  уже  в первые  дни войны  будут нужны
миллионы   противотанковых  и   противопехотных   мин,  сотни  тысяч  других
инженерных
     мин.
     Но даже самые скромные потребности войск в минах руководители Наркомата
обороны считали завышенными, фантастическими,
     Зная  все это,  видя,  что  предложения ГВИУ не  встречают поддержки  в
высших военных инстанциях, я решил обратиться в ЦК ВКП(б).
     Посоветовался с товарищами по работе.  Генерал Хренов не  возражал. Мой
непосредственный начальник -- полковник М. А. Нагорный -- тоже. И я послал в
ЦК ВКП(б) письмо, в котором доказывал, что инженерные мины нужны не только в
обороне,  но  и   в  наступлении,  а  также  постарался   раскрыть  значение
специальных  инженерных  частей   для  устройства  и  преодоления  различных
заграждений.
     В конце  концов  доклады А.  Ф. Хренова, а возможно,  и это  мое письмо
несколько сдвинули дело с мертвой точки. Нам предложили проверить  расчетные
данные количества мин, потребных на первые шесть месяцев боевых действий.
     Вместо установленных  маршалом  Куликом  крохотных норм  (2500 --  3000
противотанковых и 3000 -- 4000 противопехотных  мин на дивизию) были приняты
наши расчетные нормы: 14  000 -- 15  000 противотанковых и 18 000 -- 20  000
противопехотных мин  на  дивизию.  Исходя  из этого, Красная  Армия в  целом
должна  была  иметь уже к началу 1941 года 2 800 000 противотанковых и 4 000
000 противопехотных мин,  120  000  мин  замедленного  действия  и  350  000
мин-сюрпризов.
     Но признание наших расчетов еще не означало их воплощения в жизнь.
     К  1  января  1941  года  Красная  Армия  имела  всего  около  миллиона
противотанковых мин, а мин замедленного действия и мин-сюрпризов не получила
вообще.  К началу войны  не было запасено и половины минимального количества
инженерных мин,  необходимых  войскам  даже  при  успешном развитии  военных
действий. Специальных же диверсионных мин не было вовсе.

Глава 5. Встречи на учениях Конструктор танков Котин

     За время моей работы в  ГВИУ Красная Армия провела  не одно учение. Мне
довелось  присутствовать на некоторых из них. Здесь я  повстречал  и  старых
знакомых и новых командиров-энтузиастов, с которыми  меня  сближала общность
взглядов  на применение мин в современной войне. Но доводилось встречаться и
с конкурентами минеров  -- с теми, кто защищал  идею создания оборонительных
противотанковых средств из бетона, земли и стали, ратовал за противотанковые
рвы и надолбы.
     Каждая из таких встреч была. по своему интересной.
     ... Осенью 1940  года на Карельском перешейке проводились испытания  по
преодолению различных противотанковых препятствий.
     Все построенные к тому времени препятствия легко преодолевались танками
Т-34 и КВ. Иногда с помощью простейших приспособлений, иногда и без них.
     Жозеф  Яковлевич Котин  --  конструктор  тяжелых танков  и  мой  старый
знакомый -- прямо-таки ликовал:
     ни надолбы, ни рвы, ни другие заграждения не оправдывали себя.
     Надо сказать, что у нас в ГВИУ мало кто  переоценивал значение подобных
препятствий. И генерал-майор А. Ф. Хренов и полковник М. А. Нагорный отлично
знали  существенные  недостатки  "пассивных"  заграждений: трудоемкость  при
постройке,  легкость  обнаружения с  земли  и с  воздуха  и в конечном счете
сравнительно легкую преодолеваемость танками.
     Поэтому, на учениях  больше  интересовались процессом преодоления рвов,
надолб и эскарпов, нежели их использованием в качестве заграждений.
     Естественно, что я не преминул подколоть Котина:
     --  А  смогут ли танки с такой же легкостью преодолевать  минновзрывные
заграждения, Жозеф Яковлевич?
     -- Типун тебе  на язык,  -- быстро откликнулся Котин. -- Сам  знаешь^..
Кстати, мины-то у вас есть?
     -- Делаем, --уклонился я от прямого ответа.
     Котин выразительно  посмотрел  на меня,  хотел бы-ло что-то сказать, но
отвернулся и промолчал...
     По-моему, он  тоже отлично понимал, что противотанковые мины куда более
надежное  и  эффективное  средство, чем  рвы. Ведь  мины способны не  только
задерживать танки, но и выводить их  из строя, даже уничтожать.  Кроме того,
мины  не  демаскируют  оборону,  их  можно   перемещать  на   особо  опасные
направления и быстро там устанавливать...
     Хорошей школой боевой подготовки для  всех родов войск явились  осенние
тактические учения 1940  года,  проведенные первоначально в  МВО, а затем во
всех  приграничных  военных  округах.  В  ходе  этих учений  ГВИУ  широко  и
всесторонне  проверяло  на  практике  выработанные  нами  скоростные  методы
организации,  постройки  и инженерного оборудования оборонительных позиций и
исходных районов для наступления.
     К  сожалению,  учения  не сочетались с  организационными мероприятиями.
Осенью   1940   года  из  состава  Вооруженных  Сил  были  уволены  рядовые,
прослужившие установленный срок. Многие из них имели боевой опыт. Призванные
же вновь к зиме 1940/41 года только проходили начальную подготовку.
     Генерал Карбышев
     На одном из испытаний весной 1941 года мне довелось вновь повстречаться
с Д. М.  Карбышевым. Стояла  отвратительная погода.  Мокрый снег  таял, едва
коснувшись  земли. Танкодром  размок. Участники испытаний  передвигались  на
вездеходах. И надо
     же было случиться: у машины Д. М. Карбышева соскочила гусеница.
     Водитель занялся исправлением вездехода.  Командиры  сидевшие  в кузове
машины,  покуривая,  наблюдали  за его работой.  Кто-то  предложил  оставить
машину и пройти к месту испытаний пешком.
     Дмитрий Михайлович строго посмотрел на говорившего.
     -- Поврежденную машину надо не бросать,  а быстро исправлять, -- твердо
сказал он, -- Попрошу сойти с вездехода!..
     Водителю помогали все. В  том числе и майор, предлагавший нам несколько
минут назад идти пешком. Не стоял сложа руки и сам Карбышев. Вскоре гусеницу
надели, и машина тронулась.
     Этот  случай произвел большое впечатление не  только на  тех, кто  ехал
вместе с Д. М. Карбышевым.
     Позже, уже во время испытаний, один из водителей спросил у меня:
     -- Товарищ  полковник, как фамилия генерала?  Вон  он  стоит  и  что-то
пишет?
     -- Карбышев Дмитрий Михайлович.
     -- Этот не подведет! С первого взгляда он вроде хрупкий, а наверное, не
одну войну прошел... Я рассказал о Карбышеве.
     -- Неужели успел воевать  с японцами? Ему  и  полсотни трудно дать, а с
русско-японской войны прошло
     Тридцать пять лет! -- с недоверием произнес водитель.
     Как  же  удивился  боец,  когда  услышал, что  генералу  пошел  седьмой
десяток!..
     Д. М. Карбышев  был одним из  тех, кто  всецело разделял наши тревоги и
заботы об  обеспечении  войск инженерной  техникой. Он не раз говаривал, что
инженерные мины являются сильнейшим оружием в
     борьбе  с  врагом, что это  особенно  убедительно доказано  в  боях  на
Карельском перешейке и что,  занимаясь вооружением наших войск, надо помнить
указание В. И.  Ленина: "Самая лучшая  армия, самые преданные делу революции
люди  будут  немедленно   истреблены  противником,   если  они  не  будут  в
достаточной степени вооружены... "
     . --  Вооружение  же современной  армии отнюдь не ограничивается только
огнестрельным оружием, -- напоминал генерал-лейтенант.
     Да, много было памятных встреч.
     Довелось  мне,   например,   участвовать   в   испытании   оригинальной
противотанковой летающей мины, предложенной  генералом И. П. Галицким.  Мина
была устроена таким образом: когда танк  наезжал на растяжку или замыкатель,
сбоку  вылетала противотанковая мина и поражала  бронетехнику  в  борт. Иван
Павлович  разработал  ее  еще  в  начале  тридцатых  годов,  но  в  серийное
производство эта мина так и не пошла.
     Инженер Линьков
     Во  второй  половине  марта  1941  года  мне  позвонил  начальник  бюро
изобретений НКО Владимир Васильевич Глухов:
     -- С тобой хочет увидеться инженер Григорий Матвеевич Линьков.
     Через несколько минут в  отдел  вошел  крепко сложенный, среднего роста
военный с  бритой головой и показал мне схему мины, управляемой по проводам.
Она тоже предназначалась  главным образом для  борьбы с  танками противника.
Григорий Матвеевич  не знал, что подобная система неоднократно  предлагалась
до него. Но для внедрения ее требовались  многие тысячи километров  провода,
которого нам почти не отпускали.
     Так  я познакомился  с будущим  легендарным партизанским командиром.  В
июле  1941 года мы свиделись вновь.  Оба обрадовались встрече. Я рассказал о
подготовке партизан и не был удивлен, что Григорий Матвеевич  в  свои  сорок
два  года хочет  воевать  в тылу  врага. Глядя на этого  уверенного  в себе,
коренастого уральца, бывалого воина и грамотного инженера,
     можно  было  сказать  наверняка,  что с таким командиром  партизаны  не
пропадут.
     Помнится,   мы   вместе   как-то  обедали.  Линьков  очень  убедительно
доказывал, что при создавшемся положении  удары по  растянутым коммуникациям
противника будут весьма ощутимы и на фронте.
     -- Змее  надо  наступить  на хвост!  -- убежденно говорил  Линьков.  --
Голову она повернуть не сможет. Ей сейчас приходится смотреть только вперед,
иначе голову отрубят на фронте!
     Григорий    Матвеевич    был    убежден,    что    у    нас     имеются
неограниченные'возможности  для  партизанской  войны  и  нужны  только люди,
способные  бить  врагов  с  помощью современной  техники,  в том числе --  с
помощью  мин.  Он свято  верил  в  высокие патриотические чувства  советских
людей,  поневоле  оказавшихся  в тылу  врага,  и блестяще  понимал  значение
географического  фактора  в  партизанской  борьбе  против  моторизированного
противника...
     Через год я  узнал о замечательных делах Линько-ва. Имя  его гремело от
Белоруссии до Смоленщины.
     Григорием Матвеевичем мы часто встречались и после войны. Даже работали
вместе  над  вопросами истории партизанской  борьбы. Крепко подружились. Так
жаль, что нелепый случай  в  начале 1962 года оборвал  его  яркую и красивую
жизнь.
     Заявки на мины урезаны
     Будучи начальником отдела в ГВИУ, я продолжал поддерживать тесную связь
с Центральным управлением военных сообщений. Там работал известный энтузиаст
минноподрывного  дела  В.  А.   Антипин,  и  мне  пришла  мысль  через  него
воздействовать на генерала И. А. Петрова, от которого в значительной степени
зависело  снабжение  войск  инженерными   минами.  Нашим  союзником  стал  и
заместитель  начальника  военных   сообщений   Красной  Армии  генерал  3-Й.
Кондратьев. Он дал  в ГВИУ заявку на 120 000  мин замедленного  действия для
железнодорожных войск.  Заявка  эта подверглась  тысячекратному  сокращению.
ГВИУ смогло выделить военным железнодорожникам лишь... 120 МЗД.
     В начале мая 1941 года, после выступления Сталина на приеме выпускников
военных академий, все, что делалось по устройству заграждений и минированию,
стало еще больше тормозиться. И хотя такие одержимые, как М.  В. Онучин,  А.
К. Семин, В. А. Антипин, Б. А. Эпов,  Я. М. Рабинович, В. П. Ястребов, П. Г.
Радевич,  продолжали  работать  над совершенствованием минной техники,  хотя
крепко верили в свое оружие энтузиасты нашего отдела A.  M. Подовинников, А.
Т. Ковалев и Г. С. Вакуловский, результаты ^оставляли желать  лучшего.  Наши
усилия были каплей в море.

 * ЧАСТЬ IV. ПРОЙДИ НЕЗРИМЫМ *


Глава 1. Июнь 1941 года.

     Учения на Западной границе

     В  двадцатых  числах  июня  1941  года  Генеральный  штаб Красной Армии
намечал провести учения войск Особого западного военного округа. От Главного
военно-инженерного  управления РККА на  учения  командировали  двух человек:
заместителя начальника управления военно-инженерной подготовки подполковника
3-Й. Колесникова  и меня, занимавшего  в ту пору должность начальника отдела
заграждений --и минирования.
     Теплым,   душным   вечером  19   июня  мы   выехали  из  Москвы,  чтобы
представиться в Минске командованию, а затем продолжать путь в Брест, в штаб
будущих учений.
     Постепенно смеркалось. За вагонным окном из  глубины  белоствольных рощ
выползала  на  опушки  густая   синь,  ельники  смыкались  в  черные  стены,
посвежело, к горьковатому запаху паровозного дыма примешивался сладкий запах
сена и придорожных болот. Утомленный предотьездной суетой, Колесников вскоре
уснул, а я еще долго лежал с открытыми глазами...
     Одержимых минной техникой инженеров в Красной Армии имелось немало. Сам
я тоже был сторонником минновзрывных заграждений.
     Я не  раз  ходил  с испанскими,  немецкими,  французскими, английскими,
югославскими,  польскими,  американскими  бойцами  в  тыл  врага,  мы вместе
выполнили не одно ответственное и рискованное задание, широко применяя самые
различные  мины.  Наши  противопоездные  мины  стали грозой  железнодорожных
коммуникаций  испанских фашистов.  Саперам  врага,  пытавшимся обезвреживать
мины,  мы  преподносили  сюрприз   за  сюрпризом.  Враг  не  мог  обеспечить
безопасность своих дорог даже тогда, когда бросил на охрану стокилометрового
участка пути целый полк пехоты!
     Как  же  было  мне  не пропагандировать  мины?..  Вспомнив  Испанию,  я
вспомнил,  конечно  же,  и  со-  ветских  добровольцев,  сражавшихся  там  с
фашизмом. В Минске, куда мы ехали, предстояла встреча с двумя "испанцами": с
командующим округом генералом армии Д. Г. Павловым  и начальником артиллерии
округа генерал-майором Н. А. Кличем. Как-то  они  нынче,  на высоких постах?
Помнят ли?
     За несколько часов до войны
     Разбудил проводник:
     --  Подъезжаем,  товарищи командиры! Стояло раннее --солнечное утро. На
привокзальной  площади  одиноко  чернела  штабная  "эмка".  Встречавший  нас
старший  лейтенант  сообщил,  что  начальник  инженерного  управления округа
генерал Васильев просит прибыть в штаб.
     -- И что  ему  не  спится? --  удивился Колесников.  Генерал  Васильев,
гладко  выбритый, подтянутый,  являл  собою  образец  отменного  здоровья  и
отличного  настроения. Сообщил, что  на  полигоне к предстоящим  учениям все
готово, предложил пройти к начальнику штаба округа.
     -- Неужели из-за учений все начальство уже в штабе? -- спросил я.
     -- У начальства всегда есть причины недосыпать! -- отшутился Васильев.
     Начальник  штаба  округа  В.  Е.  Климовских,  в  отличие  от  генерала
Васильева, выглядел хмурым, замкнутым. Поздоровался кивком, но от телефонной
труб-164
     ки  не  оторвался. Минуту-другую спустя извинился, сказал,  что  крайне
занят:
     -- Встретимся на полигоне!
     Командующий  округом  Павлов  тоже  говорил  по  телефону.  Раздраженно
требовал  от  собеседника проявлять побольше выдержки. Показали командующему
программу испытаний. Он посмотрел ее, недовольно заметил, что инженеры опять
взялись за свое:  слишком много внимания  уделяют устройству противотанковых
заграждений и слишком мало -- способам преодоления их.
     В это время вошел Климовских:
     -- Товарищ генерал армии, важное дело... Павлов взглянул на нас:
     -- Подумайте над программой. До свидания. До встречи на учениях.
     Пока мы не закрыли за собою дверь, генерал  Климовских не  проронил  ни
слова.
     Озадаченный и  встревоженный  увиденным и услышанным, я  решил повидать
генерала  Клича,  командующего  артиллерией  округа.  Может,  он  что-нибудь
разъяснит?
     --  Вольф! -- воскликнул  Клич, вспомнив мой испанский псевдоним. -- На
учения? Рад тебе, рад! Только боюсь, сейчас не до учений.
     Он  сообщил, что гитлеровцы непрерывно подтягивают  к  границе  войска,
подвозят артиллерию и  танки, совершают  разведывательные  полеты  над нашей
территорией,  а  многие  командиры  в  отпусках,  большая часть автомашин  и
тракторы-тягачи артполков забраны на строительство укрепленный районов.
     -- Случись что -- орудия без тяги! -- возмущался Клич. -- Павлов каждый
день докладывает  в Москву о серьезности положения, а нам отвечают, чтобы не
разводили панику и что Сталину все известно.
     --  Но ведь немецкие войска отведены на восточные границы Германии  для
отдыха?  -- осторожно  заметил я.  -- Во всяком случае, в  сообщении ТАСС от
14-го числа так и говорится.
     -- Я не сотрудник ТАСС, а солдат! -- отрезал Клич.  -- И привык держать
порох сухим. Особенно
     имея дело с фашистской сволочью!  Кому это я должен верить? Гитлеру? Ты
что, Вольф? "
     Продолжить беседу не удалось: Клича срочно вызвали к Павлову.
     День  прошел  в  подготовке  к  учениям:  уточняли  и  изменяли  пункты
программы испытаний  в  соответствии  с пожеланиями командующего округом.  В
конце дня я попытался еще раз увидеть Клича, но безуспешно.
     --  Поезжайте отдыхать! --  сказал  генерал  Васильев.  -- Утро  вечера
мудренее. Случись что-нибудь серьезное, учения давно бы отменили, а все, как
видите, идет по плану,
     В словах начальника  инженерного управления был резон. Мы отправились в
гостиницу, выспались и ранним  утром  21 июня, в субботу, выехали поездом  в
Кобрин, где располагался штаб 4-й армии, прикрывавшей брестское направление;
необходимо было повидать начальника  штаба инженерных войск армии полковника
А. И. Прошлякова, обсудить с ним изменение программы учений.
     Добрались  до  Кобрина к  вечеру.  Прошляков  подтвердил,  что  фашисты
подтягивают   к  Западному   Бугу   военную  технику,   соорудили  множество
наблюдательных вышек, на открытых местах установили маскировочные щиты.
     --  Нас предупредили, что германская военщина может пойти на провокации
и  что  поддаваться на  провокации нельзя, -- спокойно сказал Прошляков.  --
Ничего. Слабонервных в штабе армии нет.
     Начальник  инженерного управления устроил нас  на  ночлег в собственном
служебном кабинете. Условились, что поутру вместе поедем в  Брест. Прошляков
ушел,  а  мы с  Колесниковым отправились  бродить перед сном  по живописному
субботнему городку. Около двадцати двух часов возвратились в штаб.  Дежурный
доложил: звонили  из  округа,  учения отменены,  нам следует  возвратиться в
Минск. Невольно вспомнились доводы генерала Васильева...
     --  Неужто немецкие генералы  решатся на  провокацию?  -- сидя  на краю
штабного  дивана и  стягивая сапоги, спросил  Колесников. -- Как ты думаешь?
166
     -- Спи спокойно, Захар Иосифович! Утром все узнаем! -- ответил я.
     22 июня. Корбин
     Мы  проснулись внезапно. То ли  взрывные работы, то ли бомба с самолета
сорвалась... Разрывы, следуя один за другим, слились в чудовищный грохот.
     По штабным коридорам бежали люди, слышалась команда покинуть помещение.
На ходу застегиваясь,  выскочили  на улицу и  мы с  Колесниковым. Эскадрилья
фашистских бомбардировщиков  шла прямо на штаб. Мы  -- через  площадь, через
канаву,  в  какой-то сад. Бросились на землю вовремя.  Видели, как окуталось
дымо