ь поздно закончили работу.
     Выехали в Рославль: пункт формирования партизанских отрядов находился в
пионерском лагере на окраине города. Эйдинов по дороге ввел в курс дела:
     специалистов по партизанской  тактике и  технике на пункте нет, техники
тоже  нет,  но  отряды  формируются,  людям  ставят  конкретные  задачи,  --
уничтожать фашистских солдат и офицеров, разрушать различные военные объекты
и железные дороги, мешать работе связи.
     -- А как это делать -- учат? Эйдинов пожал плечами:
     -- Ну! Сами сообразят!

     Дела аптечные

     В  бывшем  пионерлагере   встретил  начальник   пункта  Иван   Петрович
Кутейников, в прошлом заведующий военным отделом Совета  Народных Комиссаров
БССР.  Иван   Петрович  чистосердечно   признался,   что  не  имеет   ясного
представления ни  о партизанской войне в  целом, ни  о тактике  партизанских
действий, ни о технике и тактике диверсионной работы.
     -- Сами посудите -- откуда мне все это знать?  -- развел он руками.  --
Никогда  я  в  партизаны  не  метил.  Вот  если  насчет  обмундирования  или
продуктов, вообще по частям снабжения -- это да, это я могу.
     --  С оружием беда, -- дополнил  картину  Кутейников за  завтраком.  --
Винтовок не хватает, пулеметов нет, даже  ручных гранат  не наберешь... А вы
говорите --взрывчатка и прочее! Тут ни одной живой души нет, которая хоть бы
малость смыслила в этом самом подрывном деле! Мы одно делать насобачились:
     учебные  винтовки восстанавливать.  Запаяем просверленные  отверстия, и
ничего -- стреляем!
     -- Значит, минами партизан не снабжаете?
     -- Какие, к лешему, мины? Слава богу, научились дырки запаивать!
     --  Плохо.  Мины,   между  прочим,  могут   заменить   партизанам  даже
артиллерию.  Посудите  сами, Иван  Петрович... -- я  пустился  в  объяснения
преимуществ  инженерных мин, и под конец моей страстной речи Кутейников даже
вилку отложил.
     --  У вас и  с  собой  эти  мины  есть?  А  ну, покажите!  Образцы мин,
зажигательных снарядов, ручных гранат  -- все это было  для  Ивана Петровича
откровением,
     -- Вот такая малявка может целый поезд угробить?! Сила!
     Знакомство с будущими  партизанами состоялось сразу  после  завтрака. Я
увидел  десятки  внимательных, настороженных глаз,  увидел лица,  отмеченные
усталостью, тревогой, заботой.
     Мне было понятно, что творится  на душе у  этих"  людей, самоотверженно
вызвавшихся  идти в тыл  врага,  обеспокоенных  нехваткой  оружия и  средств
связи.
     Не тратя времени на общие разговоры, я начал прямо с показа привезенной
техники.
     И   настороженные   глаза  заблестели,   озабоченные  лица  засветились
радостью.
     После занятий люди долго не расходились, каждому хотелось увидеть  мины
и гранаты поближе, прикоснуться к ним. Нас засыпали  вопросами.  Стало не по
себе.  Партизанскую  технику я показал, но как объяснить  людям, что в нашем
распоряжении  находятся   лишь  единичные  образцы   этой  техники,  что  ни
документации  на  изготовление  инженерных  мин, ни  самих  мин,  ни  прочих
диверсионных средств на фронте пока нет? Да надо ли, впрочем, это объяснять,
омрачать людям жизнь? Не лучше ли найти какое-то решение проблемы?
     Решение   виделось  одно:   немедленно  ехать  в   Москву,  в   Главное
военно-инженерное управление:
     помочь могут только там.  И вот во второй  половине  того же дня  пикап
Шлегера помчался в Москву. Именно помчался: мы добрались до Москвы по старой
Варшавской дороге еще засветло.
     Странно выглядел  город.  Если  бы  не  красноватый  оттенок  закатного
солнечного  света,  можно  было  бы  подумать,  что  день  в  Москве  только
начинается:
     слишком мало людей на улицах.
     Своего начальник, полковника Нагорного, я застал в рабочем кабинете.
     --  Вот  хорошо,  что  приехал! Ваша группа  задачу  выполнила,  войска
получили пополнение, теперь будешь работать в отделе!
     Заверенную копию  приказа наркома обороны о назначении меня начальником
оперативно-учебного центра прочитал, хмурясь. Возвратил приказ:
     -- На двух стульях сидеть  собрался? Не удастся. Однако, выслушав меня,
согласился, что надо всячески помогать обучению партизан.
     С   помощью   Нагорного  и   Галицкого   быстро   получили   наряды  на
принадлежности  для изготовления  мин,  гранат  и зажигательных снарядов, не
удалось получить только средств радиосвязи.
     --  Что же ты не спросишь, где семья? --усмехнулся  Нагорный, когда я в
очередной раз зашел к нему в кабинет с каким-то требованием.
     -- А что? Надеюсь, они дома?
     -- Дома-то дома, а где этот дом, знаешь? Я растерялся.
     -- Скажи  спасибо  Вакуловскому  и  Цабулову, -- посоветовал  Нагорный,
называя фамилии моих товарищей по отделу. -- Пока некоторые партизанят,  они
эвакуируют их жен и детей. В тот самый лесной городок, где  ты после Испании
полигоном командовал...
     Нагрузив  пикап добытым  имуществом,  поздним утром следующего  дня  мы
двинулись  обратно   в   Рославль.  А   там  огорошил  Кутейников:  получено
распоряжение в ночь на 16 июля отправить во вражеский тыл сто человек.
     -- С чем отправлять, не сказали?
     -- Самим приказано думать!
     Лихорадочно прикинув, что можно сделать, я тронул заместителя за плечо:
     -- Аптека далеко? Работает?
     -- Аптека в  городе. Работает.  Вам нездоровится, товарищ полковник? --
встревожился Кутейников.
     -- Не поздоровится, если подведет аптека. Поехали!
     Провизор, не  видя  в моих руках рецепта, выжидательно поднял  брови. Я
предъявил удостоверение "личности-  и --объяснил, -- что-требуетсят Провизор
обладал чувством юмора:
     -- А вы гарантируете, что пациенту придется туго?
     -- Полностью гарантирую.
     -- Тогда я приготовлю "лекарство" в любом количестве!
     Оставив  провизора и его  помощников  выполнять  наш огромный заказ,  я
вернулся в пионерлагерь и немедленно  начал занятия с партизанами. Побывал с
ними  в поле, на автомобильной и  на железной  дорогах.  Показывал, как надо
ставить мины в различных условиях, знакомил  слушателей с другими  способами
разрушения вражеских коммуникаций. Используя химикаты прихваченные в аптеке,
успели сделать некоторое количество самодельных гранат, терочных вос-190
     пламенителей  и  взрывчатые смеси.  Тем  временем  лейтенант Семенихин,
получив сведения, что в одном из ближайших совхозов осталось много аммиачной
селитры,  привез  в пионерлагерь три  тонны этого  удобрения.  Оно послужило
сырьем    для    самодельной    взрывчатки.    Таким   образом,   гранатами,
воспламенителями и взрывчатыми веществами уходящую группу обеспечили. Теперь
задача  состояла  в  том,   чтобы  предохранить  терочные  воспламенители  и
самодельный  аммонал от отсыревания на время следования группы в  тыл врага.
Но  выход  и  тут   был  найден,  хотя  нашеновоетребованиеповерглопровизора
рославльской аптеки в замешательство (Похоже, Илья Григорьевич  реквизировал
все  "изделия No2" Бзкского  резинового завода.  Прин. ред. А. Э. ) Впрочем,
провизор не подвел и на этот раз.
     Подготовка первых инструкторов
     На  рассвете 17 июля я получил приказ перебазировать оперативно-учебный
центр  в Чонки, что под Гомелем: накануне враг захватил Смоленск,  и  обстал
новка ухудшилась.
     Постоянный состав ОУЦ и работники ЦК Компартии Белоруссии добирались до
Чонков  через  Мглин. За-битые  беженцами  и  мычащим  скотом  улицы  Мглина
напомнили  Валенсию  1936  года.  Из Мглина,  не задерживаясь, мы свернули в
сторону  Унечи, остановку  сделали  только  в Клинцах.  Эвакуация и  тут шла
пол-ным ходом.
     Прибыв в Гомель, мы расположились в так называемых "обкомовских дачах".
Место оказалось -- лучше не придумать: леса и железная дорога поблизости.
     Занятия  начали  сразу,  как  только  разгрузили  ма-шины,   разместили
имущество и людей.  На подготовку партизанской  группы  отводилось  всего 60
часов, раз* в пятнадцать меньше, чем когда-то, в начале тридца-тых годов. Но
ничего не поделаешь -- война, обста-новка крайне тяжелая...
     Начали с  обучения инструкторов.  Готовить  инструкторов-универсалов не
позволяло время, -- стали заниматься инструкторами  по диверсионной технике.
В  первую группу  вошли  лейтенант  Г.  В. Семенихин, К.  С. Михеева,  Ф. П.
Ильюшенков и несколько других товарищей.
     Семенихин --  человек  нелегкой  судьбы.  Сын командира  кавалерийского
полка, сподвижника М. В.  Фрунзе, он  девяти лет остался  сиротой. Вместе  с
сестрой  жил  и  учился  в  детском  доме в Ленинграде.  С 1930  года  начал
слесарить на заводе.  Хотел стать инженером и упорно добивался осуществления
своей мечты:
     без  отрыва   от   производства  поступил   в  Ленинградский   институт
инженеров-механиков   социалистического  земледелия   и,  совмещая  учебу  с
работой, успешно защитил в 1937 году дипломную работу.
     Сразу  после  института Семенихина призвали на службу в железнодорожные
войска Красной Армии. Он окончил так называемые "курсы одногодичников" и был
оставлен в кадровых войсках.
     Уже на  Карельском  перешейке  зимой  1939/40  года я  оценил  смелого,
инициативного  и  достаточно   осторожного  командира,  а  познакомившись  с
Семенихи-ным  поближе, понял, что этот  волевой человек может стать неплохим
воспитателем будущих партизан. И не ошибся.
     В оперативно-учебном центре Семенихин  отлично  усвоил новую  для  него
диверсионную   технику,   изучил   тактику   партизанской    войны,    начал
самостоятельно обучать людей.  Через год он стал заместителем начальника,  а
потом и начальником партизанской школы при созданном в 1942 году Центральном
штабе партизанского движения.
     С  Клавдией  Семеновной Михеевой, молоденькой, голубоглазой  Клавочкой,
как  ласково  называли  ее  подруги,  работники ОУЦ  познакомились в Гомеле.
Михеева  работала  на  спичечном  заводе,  ее  заинтересовали   партизанские
зажигательные средства, она во многом нам помогала.
     Приглядевшись к  работящей, боевой  девчушке,  я предложил ей перейти в
мастерскую  учебного  центра.  Клавочка   залилась   румянцем  и...  наотрез
отказалась. Даже как-то обидно стало!
     --  Прошу  вас,  товарищ  полковник,  не  разговаривайте  со  мной  при
свидетелях, -- не  поднимая  глаз, скороговоркой произнесла  Михеева.  --  И
вообще  не  нужно,  чтобы  люди  знали  о  моем   сотрудничестве  с   вашими
подчиненными.
     -- Для такой просьбы есть веские причины?
     -- Да.
     Веские  причины  надо  уважать. Я кое о  чем догадывался и  поговорил о
Михеевой  в  ЦК  Компартии Белоруссии.  Как и предполагал,  ее  намеревались
оставить  на подпольной работе в  Гомеле. Удалось доказать,  что скрыть факт
сотрудничества  Клавдии  Семеновны   с  оперативно-учебным  центром  уже  не
удастся, что оставлять ее теперь в  подполье рискованно, и Михее-ву передали
в  распоряжение ОУЦ. А  Клавочка  всего через десять дней работы  в  учебном
центре заявила о своем  желании отправиться во вражеский тыл. Она, мол,  уже
обучила многих  девчат и парней делать вместо спичек зажигательные снаряды и
взрыватели, очень хочет бить врага сама. Я объявил, что никуда ее не отпущу,
пока не выучу всем тонкостям дела, и сдержал слово.
     Вслед  за группой  инструкторов по диверсионной технике  стали готовить
инструкторов  по  партизанской тактике. Набрасывая проект приказа о создании
учебного  центра, я предусмотрел направление в центр не  менее двадцати пяти
командиров-пограничников.  Опыт  подсказывал,  что  они   станут  ценнейшими
сотрудниками:  по  роду  службы  командиры-пограничники  хорошо  знакомы  со
многими приемами и методами борьбы с врагом, используемыми партизанами.
     Пограничников  в ОУЦ направили, и наши ожидания  они  оправдали. Ф.  П.
Ильюшенко, П.  А. Романюк, Т. П. Чепак, И. С. Казанцев, Ф. А.  Кузнецов, все
другие  товарищи   "первого   призыва"   оказались   хорошими   оперативными
работниками и стали отличными преподавателями тактики.




     О партизанской стратегии
     Шло   время.   Фронт  неумолимо   приближался  к  Гомелю,  и  дорожить-
приходилось уже не днями, а буквально часами!
     Выпускники  школы  овладевали основами  партизанского  дела твердо.  Им
постоянно напоминали:
     гитлеровская  армия   полностью   зависит   от   доставки   пополнений,
боеприпасов  и  вооружения  из  глубокого  фашистского тыла, партизаны могут
массовыми  диверсиями парализовать вражеский транспорт,  оставить  вражеские
соединения на фронте без  боеприпасов и  горючего. Диверсии  рекомендовалось
производить  по возможности  вдали от  населенных  пунктов,  жители  которых
помогают партизанам. Объяснялось, кстати сказать, что массовость диверсий --
самый  надежный  способ  заставить  врага отказаться от  жестоких  репрессий
против мирного населения.
     Часть подготовленных нами организаторских  и диверсионных групп и часть
партизанских отрядов, формировавшихся в районах, которым угрожало фашистское
нашествие,  оставляли  тогда  на местах.  Другие отряды перебрасывали  через
линию фронта.
     Вскоре  ОУЦ  развернул партизанскую школу в Мозыре, направив  туда  ряд
инструкторов во главе с Чепаком и Казанцевым. Забирали от нас инструкторов и
в  другие  школы.  Казалось, дела  налаживаются! Но  беспокоило  еще многое.
Нехватка оружия. Полное отсутствие средств  радиосвязи. Промахи в подготовке
людей.    Выяснилось,    например,     что     экипировка     партизан     и
проводников-пограничников  под  "местных жителей" добра не  приносит.  Играя
роль "местных", наши ряженные заходили в населенные пункты,  спрятав оружие,
а на дневки располагались, не выставив  надежное охранение, и несли  потери.
Тогда было решено, что  все наши люди обязаны носить военную форму, а оружие
без  крайней  надобности прятать  не  должны  никогда.  Тем,  кому  формы не
досталось, на  головные уборы нашивали кумачевые полоски. Результат сказался
быстро. Появление в тылу врага  обмундированных,  хорошо вооруженных отрядов
воодушевляло   население,   приводило   в   ужас  предателей  и  изменников,
нервировало  оккупантов,  а  самих  партизан  дисциплинировало,   заставляло
проявлять  бдительность:  на  день они либо оставались в лесу, либо, зайдя в
село, -- организовывали боевое обеспечение, не полагаясь на "маскарад".
     Люди к  нам шли и  шли. Замечательные люди!  Многие могли  бы уехать  в
Сибирь  или  Среднюю Азию,  избежать ужасов войны,  но предпочли  идти в тыл
врага  и  выполнять  опасные  задания,  чтобы  собственным  ратным  трудом и
подвигом приблизить час победы.

Глава 5. Новые школы

     Вскоре  после  размещения  под Гомелем  мастерские  оперативно-учебного
центра начали испытывать нужду в деталях, необходимых для производства  мин.
Иссяк  даже запас батареек для карманных фонариков, без  которых не сделаешь
мины  с электродетонаторами. В Гомеле  ни  деталей, ни батареек не  нашлось,
могла решить вопрос поездка в Киев: город столичный,. промышленный,  до него
только двести километров,  каких-нибудь четыре  часа езды на поезде. И  едва
возникла  мысль  о  поездке  в  Киев,  тут же родилась  идея  разыскать  там
партизанских командиров и специалистов подрывного дела,  знакомых  по началу
тридцатых годов. Не может быть, чтобы все разъехались!..
     Самая короткая дорога из Гомеля в Киев лежит через Чернигов. Я приказал
ехать Шлегеру  к  обкому  партии:  обстановка угрожающая, в обкоме, конечно,
готовятся  к  ведению  партизанской  войны,  могут  испытывать трудности  --
партизан на Черниговщине  не  готовили,  никому,  в голову не приходило, что
враг окажется за Днепром и Припятью!

     Секретарь Обкома Федоров

     В  приемной  первого  секретаря  Черниговского  обкома  партии  Алексея
Федоровича Федорова сидело человек пятнадцать.




     Помощник секретаря  обкома  взял мой  мандат,  ушел за  высокую, обитую
коричневой кожей дверь и буквально через минуту-другую распахнул ее:
     -- Вот кстати приехал! -- неожиданно приветливо встретил  меня Федоров.
-- Ну, как нельзя кстати! Собираемся партизанить, а знающих людей нема!.. --
Вы сидайте, сидайте, товарищ полковник. Зараз я вас так просто не отпущу!
     Возвратив документы, Алексей  Федорович сказал, что люди в партизанские
отряды  и  группы  подобраны,  вооружены  винтовками,  есть даже  гранаты  и
пулеметы, вот только о партизанах знают в исключительно по книгам.
     -- Кого  не спроси, що це таке -- партизаны, зараз отвечают: ну, як же,
Бакланов да Метелица, словом, "Разгром". Далось, понимаете, им  это название
--"Разгром"! Им же, наоборот, самим фашиста громить надо!
     Говорил  Алексей  Федорович  вроде  бы  сокрушенно,  но  лукавые  глаза
смеялись, и я чувствовал: секретарь обкома приглядывается, оценивает меня.
     В кабинет без доклада вошел широкоплечий мужчина лет тридцати пяти.
     --  Знакомтесь,  -- сказал  Федоров.  --  Полковник  Ста-ринов.  А  это
секретарь  нашего  обкома  Николай-  Ники-тович  Попудренко.  Ведает  сейчас
подпольем и партизанами.
     Я  слышал,  что  Попудренко  работал   слесарем   на   Днепропетровском
металлургическом заводе, и удивился, что рука у него  белая и мягкая, но тут
же сообразил: слесарил-то он десять лет назад!
     --  Илья  Григорьевич  собирается  трохи  помочь  нам  с   организацией
партизанских дел, -- уточнил Федоров. -- Ты, Николай Никитович, когда можешь
собрать группы для инструктажа?
     -- Завтра. Прямо с утра. Я запротестовал:
     --  Товарищи,  мне  срочно  нужно  в  Киев.  Ни  на  чае  задерживаться
нельзя!,:..
     -- Так чего же вы заехали? Почеломкаться? -- удивился Федоров,
     -- Зачем --  почеломкаться? Помочь. Оставлю вам краткий конспект лекций
по нарушению  работы тыла противника, а когда вернусь  в учебный центр, то и
инструкторов прислать сумею.
     --  А  ну, кажите конспект!  -- протянул  руку  Федоров.  Я  достал  из
портфеля  кипу изрядно  потертых  листов,  отдал  секретарю  обкома. Алексей
Федорович бегло просмотрел конспекты, хлопнул по кипе широкой ладонью:
     --  Добре!  Для  начала  берем это. Сгодится.  А вы обещайте,  что сами
приедете после Киева. Договорились?
     -- Обязательно приеду, Алексей Федорович. Я поднялся.
     --  Думаю, вам и  шоферу  не  вредно пообедать.  Зайдите в  столовую, я
распоряжусь, -- предложил Федоров.
     -- А удобно?
     -- Это в лесах и болотах будет неудобно!
     На  этом и расстались, а  к вечеру  перед  ветровым стеклом  легковушки
Шлегера  вспыхнули   красноватым  закатным  золотом  купола   святой  Софии,
расплавленной медью, синевой стали сверкнула полоса Днепра, пятнами темной и
светлой  зелени заклубились киевские сады  и  парки. Минут  через пятнадцать
въехали  в  город. Но на улицах, где  я  бродил  когда-то с  дорогой  сердцу
девушкой и друзьями, рыли окопы, на заветных перекрестках топорщились наспех
сваренные противотанковые ежи, а на окнах домов, перечеркнув прошлое, белели
бумажные полоски -- защита от взрывных волн...
     Остановились  на  Крещатике  около дома No  25. Прежде  здесь  жил боец
бригады  Котовского, кавалер  двух орденов боевого Красного  Знамени Николай
Васильевич  Слива.  В  тридцатые годы его  готовили  на должность  командира
бригады. Тут ли он?
     Дверь открыла незнакомая женщина:
     --  Николая  Васильевича?  Так он  еще в прошлом году уехал с семьей  в
Молдавию.
     -- Адреса не знаете?
     -- Мабудь, вин  в Бельцах,  а може,  где еще... [; ] [:
]
     Слабый огонек надежды угас. 197
     ЦК Компартии Украины
     На  площади   перед  зданием  ЦК  партии  Украины   --ни  души.  Солнце
закатилось, наползли  сумерки,  может,  из-за этого  явственней  доносится с
запада  смутный гул  канонады.  В  отделе пропусков  выясняют  к кому я хочу
пройти,  связываются  с заведующим  военным  отделом  ЦК  Петром  Ивановичем
Захаровым тщательно изучают документы и, наконец, выписывают пропуск.
     Коридоры  здания,  устланные  ковровыми  дорожками,