чи
добрались до  торосов перед северным  берегом. Через час-другой  показалось,
что  ветер ослаб  и  снег валит  не так  сильно. Стали  пробиваться  вперед.
Поддерживая  товарищей  и  лошадей,  падая и поднимаясь, одолели  еще  шесть
километров. И тут в снежной мути взмыли  осветительные  ракеты противника. В
их  неверном  свете  минеры  различили два судна, вмерзшие  лед.  Оттуда,  с
неизвестных судов, ударили немецкие автоматы.
     Командиры отдали приказ на отход.
     Обратный путь оказался не  менее  тяжелым. Выбившихся из сил  колхозных
лошадей пришлось тянуть и подталкивать.
     Преодолевая торосы  на середине залива,  капитан Чепак потерял  из виду
остальные группы.
     -- Мы и в воздух стреляли, и гранаты взрывали, все без толку, -- устало
вздохнул Чепак. -- Никого не нашли...
     На  помощь   не  вернувшимся  немедленно  выслали  группы  поиска.  Они
углубились в залив, обшарили берега  в районе расположения спецбатальона, но
в буране никого обнаружить не удалось.
     Ветер  и  снегопад  прекратились только  во второй половине дня.  Тогда
наконец наше  долгое  ожидание было  вознаграждено: вдали, на  ледяном  поле
показались  черные  точки. Навстречу им сразу  помчались упряжки  со свежими
лошадьми. Они вывезли отделение  Франсиско Гаспара. Сам Франсиско  вылез  из
кошевки с трудом и. с трудом разлепил губы:
     -- Муй фрио [12]
     Час спустя  в одиночку выбрался  Чико Марьяно.  В буране он  отбился от
товарищей,  но  упорно  шел  по  компасу и  одолел  в  буран  и мороз  сорок
километров ледяной дороги. Поднимаясь  на берег, Чико  совсем  не походил на
того красавца, которого провожали восхищенными взглядами молоденькие рыбачки
из  Ейска.  Шапка-ушанка туго завязана  под  подбородком,  подшлемник  густо
облеплен  инеем,  в овале подшлемника потемневшая от  стужи  кожа и безмерно
усталые  глаза.  А  все  же,  взобравшись  на  берег,   расправил  плечи   и
выпрямился...
     Вскоре неподалеку от Порт-Катона вывел боевую группу Канель. Сам Канель
обморозился  очень  сильно.  Нос  раздуло,  ноги  и  руки распухли.  Да  что
говорить! Чтобы  снять примерзшую  к волосам  Канеля  шапку-ушанку, пришлось
его, растертого снегом, подержать у печи.
     Канеля срочно отвезли в ейский военный госпиталь.
     Последними  выбрались изо  льдов  и  торосов  люди  капитана Казанцева.
Группа  капитана, возвращаясь, достигла южного берега залива  чуть восточное
Ша-бельской  косы. Обрывистые берега  не  позволили выехать наверх. Лошади в
глубоких  прибрежных заносах встали, их пришлось бросить. В поисках удобного
въезда на берег люди разошлись, выбираясь по двое, по трое.
     А один  человек так и не выбрался. Ни в тот день, ни в два последующих.
Им был наш испанский товарищ Мануель  Бельда.  Уроженец  Андалусии, студент,
сменивший  книги  на  винтовку,  чтобы  защитить республику, отважный  боец,
ставший  в  двадцать  два  года  командиром  дивизии  республиканской  армии
Испании, коммунист, посчитавший за счастье вновь сражаться с фашизмом даже в
звании рядового! Пламенный патриот своей родины, он так мечтал вновь увидеть
родную  Валенсию!  И  вот   --  замерз!  Я   не  сдержал  обещание,   данное
генерал-лейтенанту Малиновскому,
     12 Муй фрио -- очень холодно (исп. ). 269
     и до сих пор не могу оправдаться перед самим собой...
     Погода установилась  на вторые сутки.  Тогда  в тыл противника из  трех
пунктов  одновременно отправилась  новые  группы  минеров.  Одной  из первых
проникла  на  северный   берег,  неслышно  пересекла  фашистскую  патрульную
дорожку,  установила  мины  и  уничтожила  вражеский  грузовик  с  солдатами
--боевая группа младшего  лейтенанта И.  М.  Яценко.  Незримыми,  неслышными
пробирались  во  вражеский  тыл  группы лейтенанта  П.  А.  Романюк,  группы
барселон-цев Ипполито Ногеса и Франсиско  Гаспара, младшего лейтенанта Ф. Е.
Козлова,  младшего лейтенанта  А. В.  Короленко,  бывших  летчиков Испанской
республиканской  армии   Кано,   Эсмеральдо,  Браво,   Устаросса  и  Эрерры,
валенсийца Анхеля  Альберки, бывшего механика Хуана,  старшины М. А. Репина,
рядового В. Липницкого, бывшего  донбасского  горняка сержанта Г. И. Ненепо,
Франсиско Гульона и Рафаэля Эстрелло.
     Чтобы  не пропала даром  ни  одна зимняя  ночь, чтобы  удары  по  врагу
наносились  непрерывно,  минеры  спецбатальона  работали,  выражаясь  языком
мирного времени, в три смены: пока одни совершали вылазки, другие готовились
к походу, а третьи отдыхали. Каждую ночь в тыл противника проникали от  двух
до шести групп. И каждую ночь на северном берегу гремели взрывы, взлетали, в
воздух  вражеские  автомобили,  тягачи  с  орудиями,  взрывались  фашистские
склады.
     К середине февраля гитлеровцы вынуждены были прекратить ночное движение
транспорта  по прибрежным дорогам  между Бердянском и Таганрогом.  По утрам,
прежде  чем пустить машины,  оккупанты  посылали  на  проверку дорог команды
саперов, пытались тралить дорожное полотно тяжелогруженными санями. Тогда мы
начали ставить мины, пропускавшие  трал и взрывавшиеся под  толкавшими  сани
бронетранспортером,  и  мины  замедленного действия,  которые приводились  в
боевую  готовность  спустя  час-два   после  траления.   Взрывы  на  дорогах
продолжали греметь.
     Враг пытался пробивать  возле северного берега полыньи  -- наши  минеры
перебирались через полыньи 270
     с помощью досок или появлялись там, где берег считался сильно крутым  и
непреодолимым.
     Враг усилил охрану побережья. Однако через каждые сто метров патруль не
поставишь --личного состава не хватит, и минеры без труда отыскивали проходы
в цепочке вражеских постов.
     Гитлеровцы  кинулись  минировать побережье. Это "было  опаснее. За  две
ночи боевые группы потеряли трех бойцов. А потом научились не только снимать
вражеские  мины,  "но и менять  места  их  установки,  уничтожать  врага его
собственными ловушками.
     Заминированный валенок
     Однажды  минеры  почти  в  плотную  приблизились к  занятому  фашистами
берегу.   Анхел   Альберка,  возглавлявший   дозор,  провалился   в  снег  и
почувствовал, что нога  запуталась в  проволоке.  Заграждение! Не исключено,
что в нем мина натяжного действия. Тогда при малейшей попытке выдернуть ногу
-- взрыв, гибель, срыв задания...
     -- Стоять! Минное поле! -- подал знак товарищам Анхел.
     Придерживая валенок за голенище, осторожно вытянул из него ногу. Достал
из сумки  мину-сюрприз, так  же осторожно опустил  в валенок,  обмотал босую
ногу шарфом, "обул" в вещевой мешок и повел дозор дальше.
     Группа  вышла  в  заданный  район,  заминировала  дорогу,  благополучно
возвратилась  к оставленным в  торосах саням. Только  тут заметили  странную
"обувь" Альберки.
     -- Ничего. Фрицы заплатят за мою замерзшую пятку! -- отшучивался Анхел.
     Перебежавший-сутки  спустя  на нашу сторону  полицай  рассказал,  между
прочим,  о  валенке  Альберки.  Обходивший сторожевые  посты  обер-лейтенант
заметил и приказал доставить странный предмет. Солдаты аккуратно отсоединили
проволоку, опутавшую валенок, от собственных мин натяжного действия, вынесли
трофей на берег. Тут  из валенка вынули сверток,  туго  обвязанный шпагатом,
разрезали шпагат и отправились к праотцам. С тех пор в батальоне 271
     шутили,  что  Анхел  умудрился наподдать  валенком фашистам  через весь
залив!..
     Получая все новые и новые "сюрпризы", враг разнервничался. Каждый вечер
фашистское  боевое  охранение  выпускало  в  воздух  многие  десятки  ракет,
ощупывало  залив  лучами  прожекторов, открывало бешеную  ружейно-пулеметную
стрельбу по  каждой  тени. Поддерживая автоматчиков и пулеметчиков, гвоздили
по льду фашистские минометы и орудия.
     Догадавшись,  что минеры  выезжают  на лед  до  наступления  темноты, а
возвращаются на рассвете, противник бросил против малочисленных боевых групп
истребители. Но  шел февраль  сорок второго,  а не июнь  сорок первого года!
Пытавшиеся патрулировать  залив вражеские самолеты сталкивались  в воздухе с
советскими истребителями и, как правило, спасались бегством.
     Пробовало  фашистское  командование  организовать  вылазки  собственных
подразделений на наш берег.  Они тоже использовали  санные  упряжки, а часть
солдат пускали на коньках. Но встреченные огнем наших подразделений, несущих
охрану  берега,  гитлеровцы  всякий   раз  торопливо   отступали.  Раза  два
фашистские боевые группы столкнулись на льду  с нашими, и  тоже стремительно
отошли, не  приняв боя,  бросив взрывчатку. Вскоре враг вообще оставил мысль
проникнуть на южный берег...
     Боевая кобыла вызывает огонь на себя
     Случались неудачи и у нас, конечно. Как-то вражеские истребители сумели
обнаружить и атаковать возвращавшуюся с задания группу  младшего  лейтенанта
Козлова. Один красноармеец был  убит, несколько  человек  получили  ранения,
побило всех лошадей. А ко мне сразу обратился лейтенант П. А. Романюк:
     -- Товарищ полковник! Позвольте вытащить лошадей!
     -- Для кухни стараетесь?
     -- Кухня  само собой,  товарищ  полковник. Думка есть чучела из лошадей
сделать.
     -- Понял! А сумеете?
     -- Не сомневайтесь!
     Романюк и его помощник  младший лейтенант И. А. Науменко поработали  на
славу. Дня через два к северному  берегу направились три упряжки. На  первых
санях сидели  бойцы  Романюка,  на  последних, покрытые белыми  полотнищами,
лежали  чучела  лошадей.  За  упряжками   бежала  шумная  ватага  шабельских
ребятишек:
     -- Глянь, глянь, копыта!.. Это те кони, что фашист побил!..
     Романюк с бойцами глубокой  ночью остановились в километре от северного
берега,  за  снежным  валиком. "Подняли  на  ноги"  макеты, запалили  фитили
сигнальных спичек, бросились в сани и погнали упряжки вдоль берега, чтобы не
пострадать после того, что начнется через семь минут...
     Враг нервничал, пускал ракеты, а когда через семь минут вспыхнула возле
макетов  первая красная сигнальная  спичка, совсем всполошились:  заметались
лучи прожекторов, ракеты взлетали стаями. И  вот  один из  лучей прожекторов
уперся  в "лошадок".  Что тут  поднялось!  Пулеметы,  за  ними --  минометы.
Грохот, взрывы, столбы воды из-под разбитого льда!
     Не менее  получаса вели яростный огонь фашисты. Стрельба стала затихать
после того, как взрывом макеты наконец разбросало.
     Утром Романюк вручил мне  отличную  схему  огневых  точек  и минометных
батарей противника  на  том участке, где стояли  макеты:  выдумка лейтенанта
оказалась весьма полезной!
     Впоследствии  минеры   не  раз   использовали  различные   макеты   для
обнаружения огневых точек  противника, принуждая врага впустую тратить сотни
мин и снарядов.
     Взорванные  16  февраля  два моста возле станции Буденовской, где стоял
гарнизон гитлеровцев, навели  оккупантов  на  мысль,  что  успешные действия
Наших  минеров осуществляются с помощью партизан, а  партизанам способствуют
"местные гражданские власти" из фашистских же ставленников.
     Рассказали об этом бежавшие с оккупированного северного берега люди. Мы
подлили масла в огонь:  уничтожили  фашистскую  комендатуру  в  Буденовской.
Гитлеровцы, озверев, тут же расстреляли всех тамошних полицаев...

     Атомная тетрадь

     В ночь на  19 февраля, выполняя приказ генерала Цыганова, боевые группы
младшего лейтенанта Козлова и сержанта Липницкого захватили двух пленных. Из
показаний  пленных  явствовало,  что обстановка  благоприятствует  нанесению
мощного  удара  по  северному  берегу  залива,  и  командование армии решило
уничтожить  вражеский  гарнизон  на  так  называемой  Кривой Косе.  Операцию
приурочили к 24-й годовщине Красной Армии. Г|о согласованию с контрадмиралом
Горшковым для проведения операции создали сводный  отряд  из усиленной  роты
морской пехоты батальона майора Малолетко и боевых групп спецбатальона.
     Перед  заходом  солнца  22  февраля  сводный  отряд  под  командованием
Малолетко двинулся  в  путь. Фашистский гарнизон оказался неподготовленным к
отпору, а гарнизоны из соседних  населенных  пунктов прийти ему на помощь не
смогли. Минеры перерезали  линии связи, густо минировали  ведущие на  Кривую
Косу дороги, прикрыли фланги наступающего отряда.
     Морские   пехотинцы   и   минеры   захватили  пленных,   взорвали   две
артиллерийские батареи и три прожекторных установки, уничтожили все средства
связи. А группа старшины  Максима Алексеевича Репина захватила и доставила в
штаб спецбатальона  большое" количество  различных  документов противника, в
частности, толстую общую  тетрадь случайно заночевавшего  на  Кривой Косе  и
погибшего  в  бою  немецкого  офицера  из  инженерных частей.  Тетрадь  была
испещрена графиками и  формулами, сопровождавшимися  пояснениями.  Не владея
немецким языком, я дал  прочитать тетрадь одному из офицеров. Тот не нашел в
ней ничего интересного:
     --  Все  какая-то  синтетика,  товарищ  полковник.  Обычные  фрицевские
"эрзацы". Да еще бред об атомной энергии..,
     Но я тетрадь не выбросил. Мало ли что! А места не пролежит.
     Успешное нападение  на Кривую Косу породило мысль навести в рядах врага
панику. Из отходов фанеры, жердей, проволоки и рогож наши умельцы смастерили
"танки", "орудия",  "грузовики" и  "минометы",  которые даже с небольшого, в
полкилометра,  расстояния  выглядели  как  замаскированные  танки,   орудия,
грузовики и минометы.  Всю эту бутафорию  в  ночь  на  26  февраля отвезли к
северному берегу  и  установили  в трех  километрах от врага. Через четверть
часа  после  того  как  сани  с  минерами отъехали  от  макетов,  там  стали
помигивать огоньки самовоспламеняющихся спичек. Лучи фашистских прожекторов,
конечно, скрестились на "потемкинской деревне", сооруженной минерами. Память
о  Кривой Косе  была  свежа, враг решил,  видимо,  что на  этот  раз русские
бросили  против него еще большие  силы, и открыл  мощный огонь из  орудий  и
минометов.    Чтобы    "поощрить"     фашистских    артиллеристов,    минеры
предусмотрительно  оставили  возле  макетов   смоченные  керосином   рогожи.
"Удачными  попаданиями"  гитлеровцы  подожгли  рогожи. А  тут еще  сработали
поставленные минерами дымовые шашки.
     Дым,  отлично  заметный  в  лучах  прожекторов,  густо  заклубился  над
утильсырьем,  среди его  клубов взметывалось  пламя,  гитлеровцы поняли, что
пристрелялись,  и  обрушили  на  горящий  хлам  прямо-таки  ураганный  огонь
артиллерии и минометов...
     Между  тем  февраль  кончился,  наступил  март.  Пошел  трещинами  лед,
расширились старые, появились новые  полыньи. Совершать вылазки на  северный
берег  становилось  все  труднее.  Близились  дни  прощания  с  Таганрогским
заливом. Контр-адмирал Горшков, учитывая  это, просил  прислать инструкторов
для  обучения   моряков   действиям  в  тылу   врага,   и   мы  направили  в
Приморско-Ахтарск Чепака  и  Рафаэля.  А  сами  подготовили  свою  последнюю
большую  операцию на льду:  уничтожение двух  барж  с военным  имуществом  в
затонах  станицы Весело-Вознесенской,  с  которых противник  заметил  боевые
группы минеров в день первого, неудачного похода. 275
     Готовились  к последней  вылазке  очень  тщательно. Особенное  внимание
уделили  оружию,  непромокаемой  обуви и  сооружению удлиненных мостиков для
преодоления разводий и  трещин во льдах. В состав группы отобрали опытнейших
проводников  --   сержанта  Короленко,   красноармейцев  Трояна,  Симоненко,
Шапошникова, Чико Марьяно  и Хосе. Но многие сочли  себя глубоко  обиженными
тем, что не попали в состав группы. Прежде всего, командир взвода управления
лейтенант Владимир  Кондрашев, которому не  раз обещали участие  в вылазках.
Пришлось  включить  в  группу  Кондрашева. Но  тогда  оказалось  невозможным
отказать   и  военфельдшеру   Сердюку.  Ведь   человек   специально   изучил
минноподрывное дело, так ждал, так надеялся!
     Однако уполномоченный СМЕРШа Афанасий Дымов,  просмотрев список группы,
покачал головой:
     -- Не пойдет.
     Я встревожился и огорчился:
     -- Как это "не пойдет"? Почему?
     -- А потому. Меня забыли. Или не доверяете?
     Я только руками развел и вписал в список его фамилию...
     Вместе  с  командованием  спецбатальона  я ожидал  результатов действия
группы и ее  возвращения  на  наблюдательном пункте  в станице Шабельской. В
пятом часу утра вышли  на  берег.  Под  обрывом смутно темнел  вспучившийся,
покрытый  талой водой лед. В  пять часов одиннадцать минут  в  полной тишине
встали  из  темноты  в  стороне  Весело-Вознесенской  неправдоподобно  яркие
султаны  огня.  Я нажал кнопку секундомера.  Тоненькая стрелочка  проскакала
круг  и отсчитала  еще двадцать семь  делений, прежде чем  донесся сдвоенный
звук взрыва. Звук  заглох,  султаны  огня  опали,  зато  по всему  северному
побережью  мгновенно  вытянулись  цепочки  мигающих  огоньков, минуту-другую
спустя задрожали артиллерийские сполохи, а потом и канонада послышалась.
     Группа благополучно возвратилась в Шабельскую. Отличился в этой вылазке
лейтенант Кондрашев. Вместе  с двумя бойцами  первый подполз к баржам"  снял
часового, открыл подрывникам путь. Вскараб-276
     кавшись  на  палубы  барж, заставленные  ящиками  с минами и снарядами,
бойцы группы установили мины замедленного действия и отошли незамеченными.
     Евдокия Ивановна -- русская мама Гарсия Канеля
     Тепло  и  ветер  взломали,  сдвинули  льды, над  расползшимися дорогами
солнечно синело высокое небо. Пора возвращаться в Ростов! Штаб спецбатальона
подводил  итоги:  диверсионные группы минеров ходили в тыл врага сто  десять
раз;  на  вражеских дорогах, патрульных  тропинках,  вдоль  линий  связи,  у
занятых  оккупантами зданий установлено семьсот  сорок четыре мины; взрывами
мин и  огнем стрелкового  оружия  уничтожено  свыше  ста  солдат и  офицеров
противника, выведено из  строя  пятьдесят  шесть фашистских автомашин и  два
танка,  подорвано  семьдесят  четыре  телефонных  и  телеграфных столба, два
моста, две баржи, четыре машины с прожекторами;
     батальон и моряки  Азовской флотилии вынудили противника развернуть для
обороны  северного  берега от  Мариуполя  до  Таганрога  около двух пехотных
дивизий.
     В десятых  числах  марта  подразделения  спецбатальона  покидали  Ейск,
Шабельск и Порт-Катон. Станичники высыпали из домов, толпились вдоль обочин.
Минеров  провожали как  родных  и близких. Да мы за полтора месяца и в самом
деле  стали близки  друг другу! Рыбаки ежедневно  доставляли на ротные кухни
корзины  со свежей  рыбой, женщины-станичницы  не жалели дров и кизяка, чтоб
промерзшие  бойцы и  командиры хорошенько прогревались, поили возвратившихся
из походов горячим фруктовым  взваром, молоком, заваренным до  черноты чаем,
вязали  для своих постояльцев  теплые перчатки и  носки,  а солдаты помогали
людям, чем могли, по хозяйству.
     По пути в Ростов я заехал в Шабельск проститься с колхозницей  Евдокией
Ивановной  Пусташевой.  В  хате  Пусташевых  квартировало  отделение  Гарсиа
Канеля. Читатель, наверное, помнит, что из первой вылазки в тыл врага Канель
возвратился  сильно обмороженным  и тотчас  был  отправлен в госпиталь.  Там
сочли, что
     ему необходимо ампутировать пальцы на руках и на [: ]
     ногах. Евдокия Ивановна, узнав об этом, заплакала:
     -- Да как же можно такого парня увечить? Не позволю, не дам!
     Кинулась в кладовую, запаслась крынками, горшками,  накинула тулупчик и
пошла,  несмотря на пожилой возраст ло льду в Ейск,  в  военный госпиталь. В
тот  день  Канель  получил  первую  передачу:  горшочек  гусиного  жира  для
смазывания  обмороженных частей  тела,  крынку сметаны  и укладку  с жареной
рыбой.
     По  два, по три раза в неделю ходила  в Ейск русская женщина,  чей  сын
сражался  на другом  фронте,  носила испанскому  парню гостинцы,  наставляла
врачей, как надо  втирать в обмороженную кожу гусиный жир. И  вернула Гарсия
Канеля в строй!
     С тех пор Канель называл Евдокию