Газл. Вы смеетесь надо мной, сэр?
     Дон Кихот. Не гневайтесь. Я глубоко сожалею, что не могу помочь вам.
     Газл. Сожалею! Ишь ты! Нечего сказать, славный  способ  платить  долги!
Хорош я был бы, если  б  заявил  акцизному  и  пивовару,  что  рассчитаться,
правда, с ними не могу, но очень об этом сожалею.  Они  мигом  отправили  бы
меня в тюрьму вместе с моим сожалением. Мне, сэр, эти деньги причитаются,  и
я от своего не отступлюсь.
     Санчо. Без философского камня вам денег из нас не вытянуть.
     Газл. Кончено! Пока не заплатите, не есть вам и не пить  в  моем  доме!
(Уходит.)
     Санчо.  Не  пора  ли  подумать  вашей  милости,  как  выбраться  отсюда
потихоньку? Коли на то пошло, я и на одеяле полетать согласен *. У  меня  уж
двенадцать часов маковой росинки во рту  не  было,  да  похоже  и  следующие
двенадцать будет не лучшее пропитание. К тому времени  я  стану  легок,  как
перышко, - пускай подкидывают.
     Дон Кихот. Приблизься, Санчо! Я хочу назначить тебя своим послом.
     Санчо. Что ж, сэр, по правде говоря - это  бы  меня  здорово  устроило.
Посыльным, сказывают, сладко  живется.  И,  уверяю  вашу  милость,  из  меня
отменный посыльный выйдет.
     Дон Кихот. Ты отправишься моим послом  ко  двору  Дульсинеи  Тобосской.
Санчо. Вашей милости, верно, все едино, к какому двору меня послать, а я, по
совести, лучше поехал бы к какому-нибудь другому. Миледи Дульсинея,  правда,
женщина хорошая, да вот беда -  заколдованная.  А  посыльные,  надо  думать,
скверно кормятся при ваших заколдованных дворах.
     Дон Кихот.  Тварь  ползучая!  Замолчи,  если  хочешь  жив  остаться,  и
собирайся в путь! Тебе придется отправиться сегодня же вечером;  не  премини
зайти за дальнейшими распоряжениями. Но чу! Снова звучит дивный голос.

                         Доротея (поет за сценой).

                       Нельзя словами описать
                       Мою тоску и боль.
                       Кто мог бы имя чувствам дать,
                       Неведомым дотоль?
                       Сердцам разбитым нет числа,
                       Любви неведом путь.
                       Но жесточайшая стрела
                       В мою вонзилась грудь.

     Дон Кихот. Бедная принцесса!

                                  Доротея.

                       О Тантал! * Ты хоть видеть мог
                       Желанную струю.
                       Ах, если б видеть дал мне бог
                       Опять любовь мою.

                       Всесильно страсти волшебство.
                       Как от него уйти?
                       И где, чтобы разбить его,
                       Заклятие найти? {*}
                       {* Перевод Д. Файнберг.}

     Дон Кихот. Я сумею разрушить  эти  чары!  Взгляни,  обожаемая,  хоть  и
несчастная  принцесса,  взгляни  и  узри  прославленного  Рыцаря  Печального
Образа, непобедимого Дон Кихота Ламанчского, которого небо послало  тебе  на
выручку. Только его  победоносной  длани  суждено  свершить  сей  подвиг.  О
проклятый волшебник, ты скрыл от моих  очей  эту  очаровательную  принцессу!
Караульные, кто бы вы ни были, откройте ворота замка, откройте  их  немедля!
Не то  вы  изведаете  силу  моего  натиска!  Увидите,  трусы,  что  и  перед
одним-единственным рыцарем  вам  не  устоять!  (Кидается  на  стену  и  бьет
стекла.)


        "ЯВЛЕНИЕ 4"

                          Дон Кихот, Газл, толпа.

     Газл. Что случилось? Что вы делаете, черт возьми?! Или уж и дом  решили
сокрушить?
     Дон Кихот. Бесчестный лорд, освободи принцессу, которую  ты  беззаконно
скрываешь здесь. Знай, что всем чародеям на свете не  спасти  тебя  от  моей
мести.
     Газл. И слышать я не хочу про ваших принцесс и лордов.  Я  не  лорд,  я
честный человек. А вам скажу, что, может, вы и джентльмен, но  ведете  себя,
не как джентльмену положено. Бить у бедняка окна этаким манером!
     Дон Кихот. Освободи принцессу, негодяй!
     Газл. Платите по счету, сэр, и уходите из моего дома, а не то я достану
приказ о вашем аресте. И посмотрим, можно ли съесть  в  доме  всю  говядину,
выпить все пиво, попортить стены, перебить стекла, напугать гостей -  и  все
бесплатно!
     Дон Кихот.  Недостойный  рыцарь!  Так  часто  попрекать  меня  скромным
гостеприимством, которое  ты  обязан  оказывать  членам  моего  героического
ордена!
     Газл. Тоже геройство - людей обирать!
     Дон Кихот. Я отлично понимаю, негодяй, почему ты стремишься  избавиться
от меня. Ты знаешь, что мне одному суждено освободить знатную леди,  которую
ты заточил в своем замке. Сию же минуту отпусти ее со всей свитой и верни ей
похищенное серебро и драгоценности!
     Газл. Вы слышите,  соседи?  Меня  обвиняют,  будто  я  ложки  ворую!  И
повернется же язык сказать такое, когда всякий знает, что  у  меня  ложек-то
всего пять дюжин и есть, да и за те я честно при покупке расплатился. А  что
до драгоценностей, то черта с два сыщешь какую драгоценность  в  этом  доме,
кроме сережек, которые  подарил  моей  жене  сэр  Томас  Лавленд,  когда  мы
последний раз его выбирали.
     Дон Кихот. Прекрати словоизвержение  и  отдай  их  немедленно,  или  ты
увидишь, что напрасно полагаешься на сопровождающих тебя великанов.

                               Толпа хохочет.

Вы смеетесь надо мной, негодяи? Несравненная Дульсинея Тобосская, сопутствуй
своему доблестному рыцарю! (Прогоняет их и уходит.)


        "ЯВЛЕНИЕ 5"

                                  Комната.
                             Доротея, Джезабел.

     Доротея. Ха, ха, ха! Трудно мне сейчас приходится, но как не посмеяться
над таким забавным подвигом Рыцаря Печального Образа.
     Джезабел. Вы думаете, сударыня, что это и есть тот самый  дон,  как  вы
его называете, которого ваш отец встречал в Испании * и потом рассказывал  о
нем всякие смешные истории?
     Доротея. Он самый, другого такого нет на свете. Ах, Джезабел, хотела бы
я, чтоб мое приключение  кончилось  так  же  счастливо,  как  у  моей  тезки
Доротеи*. Мне кажется, судьбы наши одинаково необычны.  Разве  не  вправе  я
винить Фейрлава за  то,  что  мне  приходится  его  дожидаться?  Расторопный
влюбленный опережает желания возлюбленной.
     Джезабел. И позвольте заметить, сударыня,  большое  для  этого  надобно
проворство.

                               Доротея (поет)

                        Верни, Купидон легкокрылый,
                        Мне юного друга опять.
                        Дает мне мой олух постылый
                        Досуг, чтобы милого ждать.

                        Пусть леди, что чопорно строги,
                        Томятся себе на беду.
                        А я, не в пример недотроге,
                        Сама на свиданье иду {*}.
                        {* Перевод Д. Файнберг.}

Какая же я взбалмошная девчонка! Не кажется ли тебе, что моему будущему мужу
предстоит восхитительная задача укротить меня?
     Джезабел. Насколько я могу судить, не много  вам  понадобится  времени,
чтоб его самого укротить.


        "ЯВЛЕНИЕ 6"

                         Санчо, Доротея, Джезабел.

     Санчо. Простите, леди, которая из вас заколдованная принцесса?  Или  вы
обе заколдованные принцессы?
     Джезабел. Не твое дело, нахал, кто мы такие.
     Доротея. Помолчи, дорогая Джезабел, это, верно, славный Санчо Панса. (К
нему.) Я принцесса Индокаламбрия.
     Санчо. Мой хозяин,  Рыцарь  Печального  Образа,  -  уж  и  впрямь:  как
взглянешь на него сейчас, так и опечалишься! - шлет вашему  высочеству  свой
нижайший поклон и просит не обижаться, что он не всем в доме дал  по  башке.
Зато он с лихвой выместил это на стеклах. У  вашей  милости  будет  вдосталь
свежего воздуха и прохлады, потому что черта с два сыщется  теперь  во  всем
доме хоть одна цельная  рама.  Заплати  ему  стекольщик,  и  то  б  чище  не
сработал.
     Доротея. Могучий оруженосец могущественнейшего рыцаря на свете! Передай
своему хозяину мою глубокую признательность за все, что он  предпринял  ради
меня. Но пусть он побережет свои драгоценные кости. Освободить меня  суждено
другому рыцарю.
     Санчо. Вот, вот, и я так думаю. Всех дел ведь не  переделаешь.  За  что
один поместье получит, другой - петлю на шею. Не все рыба, что плавает. Один
жену себе ищет, другой - как от нее избавиться не знает. Видит простак рога,
да на чужой голове. Деньги - плод зла  и  корень  его.  Милосердие  редко  к
чужому заглянет, а зло по белу свету рыщет. Всякая женщина красавица,  когда
в зеркало глядится; и мало красивых найдется, как соседей послушаешь.
     Доротея. Ха, ха, ха! Не откажите в любезности, мистер  Санчо,  помогите
мне повидать вашего прославленного хозяина.
     Санчо. Ничто так не порадует его сердце, сударыня, разве только встреча
с самой миледи Дульсинеей. Ах, сударыня,  могу  ли  я  надеяться,  что  ваша
милость замолвит за меня словечко?
     Доротея. Скажи только, честный Санчо, и поверь - я сделаю  все,  что  в
моих силах.
     Санчо. Ах, если б ваша светлость могла уговорить моего хозяина, чтоб он
не посылал меня домой  за  миледи  Дульсинеей!  Ведь  коли  правду  сказать,
сударыня, я так влюблен в английский ростбиф и крепкое пиво, что, будь на то
моя воля, я б в Испанию ни ногой. Для меня кусок ростбифа лучше всех яств на
свадьбе Камачо *.
     Доротея. Вот уж сказал так сказал, благородный оруженосец! (Поет.)

                  Когда ростбиф английский был нашей едой,
                  Зажигал он отвагу в крови молодой.
                  Каждый лорд был умен, каждый воин - герой.
                  О старый английский ростбиф!
                  Могучий английский ростбиф!
                  Наши предки не знали французской стряпни,
                  Итальянской едой не прельщались они.
                  Пусть же ростбиф царит и в грядущие дни.
                  О старый английский ростбиф!

                                   Санчо.

                  Могучий английский ростбиф! {*}
                  {* Перевод Д. Файнберг.}

     Доротея. Слышала  я,  благородный  оруженосец,  что  вы  однажды  ловко
провели, своего хозяина и выдали ему за Дульсинею другую женщину. Что,  если
б эта молодая леди разыграла роль несравненной принцессы?
     Джезабел. Кто, я?
     Санчо. Вот, вот! В  самую  точку  ваша  светлость  попали,  потому  что
никогда он и не видел своей Дульсинеи. И никто, говорят, ее не видел; и  что
это за госпожа Дульсинея, я не знаю, если это не одна из вас,  заколдованных
леди. Наш приходский  священник  и  мистер  Николас,  цирюльник,  часто  мне
говорили, что нету такой леди и что хозяин у меня помешанный. Иной раз и сам
задумаешься: может, он и впрямь помешанный? Да что тут толковать! Если б  не
островок, которым я буду править, неужто стал бы я бродить с  ним  по  свету
столько времени?!
     Доротея. Фи, разве можно такое даже помыслить о прославленном рыцаре!
     Санчо. Ваша правда, сударыня. Сердце мне не позволяет признать  его  за
помешанного. Иной раз он так заговорит, что просто  заслушаешься.  Три  часа
говорить вам будет -  ни  слова  не  поймешь.  Наш  священник  -  дурень  по
сравнению с ним, а тоже ведь, когда говорил - ничегошеньки  я  уразуметь  не
мог. Но это так, к слову пришлось. Бедность душу питает. Старуха  -  невеста
плохая, да жена хорошая. Совесть  когда  о  кочку  запнется,  когда  и  гору
перемахнет. Закон от всех зол спасает, да от себя не  уберегает.  Что  нынче
грех, то завтра заслуга. Не из одного изюма пудинг пекут. Горько  лекарство,
да на пользу идет; сладко вино, да с него тошнит.
     Джезабел. А от ваших пословиц самому черту тошно станет!
     Доротея. Не теряй попусту времени,  добрый  Санчо.  Скажи  непобедимому
рыцарю, что госпожа Дульсинея находится в замке. Мы так хитро  все  устроим,
что ты можешь не опасаться разоблачения.
     Санчо. Да я и не боюсь с  тех  пор,  как  последнюю  Дульсинею  к  нему
привел. Кто с  гусыней  управится  -  и  от  гусака  не  откажется.  Медведь
танцевать будет, хоть осел ему на скрипке играй. (Уходит.)


        "ЯВЛЕНИЕ 7"

                             Доротея, Джезабел.

     Доротея. Ха, ха, ха! Ну, теперь уж, что путешественник ни скажет, всему
поверю. Рыцарь со своим оруженосцем  и  впрямь  потешные  -  совсем  как  их
описали. Мы посмеемся всласть!
     Джезабел. Бедный Фейрлав! Ты совсем забыт!
     Доротея. Ну, уж если кто забыт, так Доротея. Это не просто моя выдумка.
Если мужчина заставляет свою возлюбленную дожидаться на месте  свидания,  не
ему корить ее за невинное  развлечение,  которым  она  скоротает  время.  И,
признаться, я все еще не знаю, удастся ли  отделаться  от  жениха,  которого
прочит мне отец. Как видишь, у меня немало причин искать утешения! (Поет.)

                         Когда почует зверь лесной
                         Волнение в крови,
                         Послушен власти он одной,
                         И это - власть любви.

                         А нами властвуют отцы.
                         Закон их прост и строг:
                         Любви покорны лишь глупцы,
                         Для умных - деньги бог {*}.
                         {* Перевод Д. Файнберг.}


        "ЯВЛЕНИЕ 8"

                                   Улица.
                             Мэр и избиратель.

     Мэр. Ну, сосед, что вы  думаете  об  этом  странном  человеке,  который
приехал в город, о Дон Кихоте, как он себя величает?
     Избиратель. Что думаю? Да он помешанный! Что же еще можно о нем думать?
     Мэр. А мне сдается, он приехал выставить свою кандидатуру в парламент.
     Избиратель. Что вы, сосед! Ведь он, говорят, испанец.
     Мэр. А нам-то что? Пускай  сам  о  своих  правах  заботится,  если  его
выберут. Не дадут ему заседать в парламенте, пусть на себя пеняет.
     Избиратель. Куда там! Если он даже выставит свою кандидатуру,  его  все
равно нельзя избирать. Я точно знаю, что корпорация * договорилась  с  сэром
Томасом Лавлендом и мистером Баунсером.
     Мэр. Вздор! Все обещания  условны.  И  позвольте  вам  сказать,  мистер
Ритейл *, здесь пахнет подвохом. Я предчувствую, что не будет  оппозиции,  и
тогда мы проданы, сосед.
     Избиратель. Нет, сосед. Мы не будем проданы, а это куда хуже. Но прежде
чем дойдет до этого, я все королевство обшарю, чтоб найти кандидата. И  если
сэр Томас собирается украсть нас, вместо того чтобы купить, моего голоса  он
не получит, уверяю вас. Я не буду  голосовать  за  человека,  который  ценит
корпорацию так дешево.
     Мэр. Тогда мы должны обратиться к Дон Кихоту с просьбой выставить  свою
кандидатуру. А что он сумасшедший, неважно, раз он не в Бедламе *.
     Избиратель. Но  есть  еще  одно  препятствие,  сосед,  которое,  боюсь,
остановит корпорацию.
     Мэр. Что ж это за препятствие, скажи, пожалуйста?
     Избиратель. Говорят, он денег с собой не привез.
     Мэр. Да, это хуже. Но хоть он  сейчас  и  не  при  деньгах,  его  слуга
рассказывает, что поместье у него большое. Если другая партия  честь  честью
выложит наличные, ему можно и в долг поверить. Выбрать мы его все  равно  не
выберем, а денежки свои получим.
     Избиратель. Не хочется быть проданным, сосед...
     Мэр. И мне не больше вашего, сосед. Если уж повелось,  такое,  я  лучше
сам себя продам. По-моему, это право всякого свободного британца.

        "ЯВЛЕНИЕ 9"

                           Газл, мэр, избиратель.

     Газл. Господин мэр, доброе утро вам, сэр. Не хотите ли стаканчик с утра
пропустить?
     Mэр. С превеликим удовольствием. А где тот джентльмен, путешественник?
     Газл. Верно, спать лег. Не иначе, как от работы устал. Ума не  приложу,
как с ним быть, черт его подери!
     Мэр. Нам с соседом пришла в голову замечательная мысль. Похоже,  мистер
Газл, что в городе не будет оппозиции, а вы, я думаю, нуждаетесь  в  ней  не
меньше других. Вот  мы  пораскинули  умом  и  решили  пойти  к  Дон  Кихоту,
попросить его быть нашим депутатом.
     Газл. От всего сердца рад буду, если кто из вас повесит на свой дом мою
вывеску и станет его кормить. У меня за ним уже изрядный должок.
     Мэр. Вы излишне осторожны, мистер  Газл.  По-моему,  и  сомневаться  не
приходится, что он очень богат. Только притворяется бедным, чтобы ему выборы
подешевле обошлись. С какой  еще  стати  ему  среди  нас  оставаться?  И  он
наверняка собирается выступить от придворной партии.
     Газл. Ну, понятное дело, уж если он выступит, так от придворной партии.
Он только и знай что говорит о королях, об императорах  да  императрицах,  о
принцах да принцессах.
     Мэр. Ручаюсь, он и в армии служит, если толком разобраться,
     Газл. И правда, он чертовски любит стоять на постое.
     Избиратель.  Но  если,  как  вы  говорите,  он  сам  хочет  быть  нашим
кандидатом, пусть себе. А станет скупиться - мы его выбирать не обещались. v
     Мэр. Друг мой олдермен *, я уже укорял вас за подобные рассуждения. Это
попахивает взяткой. Я люблю оппозицию, потому что, не будь ее, человек, чего
доброго, оказался бы вынужденным голосовать против своей партии. Между  тем,
приглашая  джентльмена  выставить  свою  кандидатуру,  мы   доставляем   ему
возможность тратить деньги во славу его партии. А когда обе  партии  выложат
сколько могут, каждый честный человек будет голосовать, как ему подсказывает
совесть.
     Газл. Господин мэр говорит, как человек умный и  честный,  слушать  его
приятно.
     Мэр. Да, да, мистер Газл, я никогда еще не отдавал голоса иначе как  по
убеждению. Я искренне рекомендую  всем  моим  братьям  думать  об  интересах
сельской партии, но советую каждому из них печься прежде о городе, то  бишь,
о корпорации, и, конечно, первым делом о самом себе. И я  не  ошибусь,  если
скажу, что кто мне хорошо служит - и городу  будет  хорошо  служить,  а  кто
хорошо служит городу - хорошо послужит стране.
     Газл. Вот оно что  значит  в  Оксфорде  побывать!  Сам  наш  приходский
священник лучше не скажет.
     Мэр. Пойдем, хозяин, разопьем бутылочку за корпорацию.  Не  каждый  год
такой случай выпадает, так и воспользоваться им надо умеючи. Пошли!


        "ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ"

        "ЯВЛЕНИЕ 1"

                            Комната в гостинице.
                             Дон Кихот и Санчо.

     Дон Кихот. Теперь ты вполне осознал, Санчо, сколь трудна и опасна жизнь
странствующего рыцаря.
     Санчо.  Да  и  жизнь  странствующего  оруженосца,  с  позволения  вашей
милости.
     Дон Кихот. Но доблесть - сама себе награда,
     Санчо. Вашей милости, может, и по нраву такие  награды,  но  я  человек
бедный, простой и, говоря по правде, ничего не смыслю в подобных  тонкостях.
Без наград, которые я до сих пор получал, мне было бы куда  легче.  Конечно,
островок недурно бы получить, да ведь, пока тебе кафтан шьют, и простудиться
недолго. Вот ежели вы в силах пособить мне без больших хлопот,  то  осмелюсь
попросить...
     Дон Кихот. Ты знаешь, Санчо, я  не  откажу  тебе  ни  в  чем,  что  мне
пристало пожаловать, а тебе принять.
     Санчо. Если б ваша милость по доброте своей устроила мне гостиницу,  из
меня вышел бы редкостный хозяин. Уж очень это бойкое дело среди англичан!
     Дон Кихот. Как мог ты пасть так низко, презренный?
     Санчо. Любой промысел, как я  посмотрю,  честней  нашего,  потому  что,
осмелюсь сказать...
     Дон Кихот. Говори без страха. Я припишу это лишь твоему невежеству.
     Санчо. Тогда скажу вам, сэр, что  нас  принимают  здесь  ни  больше  ни
меньше как за двух помешанных.
     Дон Кихот. Санчо, меня не трогает дурное  мнение  людей.  Стоит  только
подумать, кто их любимцы, и  у  нас  не  будет  причин  искать  их  похвалы.
Доблесть, Санчо, слепит им глаза, и они не смеют взирать на нее. Лицемерие -
вот их божество. Не называют ли порою адвоката честным человеком? А ведь  он
за грязные  деньги  защищает  злодея  или  собирает  улики,  чтобы