меня  чашку  чаю!  (Констеблю  и  другим.)  Вы  мне  не
понадобитесь.
     Pембл. Ваша любезность, сударыня, такова, что ради нее всякий  пожелает
нарушить закон!


        "ЯВЛЕНИЕ 5"

                             Скуизем, Хиларет.

     Скуизем. Дитя мое, послушайте: вам следует принести присягу, даже  если
вы не знаете точно, что именно произошло. Правосудие должно быть сурово. Для
пользы общества лучше, чтобы пострадало  десять  невинных,  чем  чтобы  один
виновный ускользнул от правосудия. Поэтому долг  всякого  честного  человека
жертвовать своей совестью для общего блага.
     Хиларет. Вы предлагаете мне быть лжесвидетельницей?
     Скуизем. Боже упаси! Ни за  что  на  свете!  Лжесвидетельство,  скажете
тоже! Я не хуже вашего,знаю, чем это пахнет. Но вы  сами  признали,  что  он
собирался применить к вам насилие. А тот, кто пытается  нанести  нам  обиду,
уже нанес ее в сердце своем. К  тому  же  случается,  что  женщина  -  а  со
сколькими  женщинами  оно  именно  так  и  случалось!  -  не  может   толком
разобраться, был ли совершен акт насилия, или его не было. И  тем  не  менее
сколько мужчин из-за этого попадало на виселицу!
     Хиларет. Да вы, я  вижу,  настоящий  казуист  -  что  вам  надо,  то  и
выведете! Но не трудитесь дальше - это бесполезно, уверяю вас.
     Скуизем.  Я  понимаю  ваши  колебания:  вы   боитесь   испортить   себе
коммерцию... Вы думаете, что суровое обращение с клиентом отвадит публику от
вашего заведения... А что, душенька, давно вы промышляете своим ремеслом?
     Хиларет. Что вы хотите сказать?
     Скуизем. Ну, ну, я вижу,  ты  совсем  зелененькая,  этим-то  ты  мне  и
нравишься. Ваше дело ведь такое, что чем меньше опыта, тем лучше...  А  ведь
ты премиленькая, право! Жаль, что ты так  погрязла  в  грехе...  Поцелуй  же
меня!.. Ну, не жеманься со  мной!  Клянусь,  в  тебе  столько  же  прелести,
сколько благоуханья в розе, а во мне столько любви,  сколько  на  ее  стебле
шипов! Ах, до чего же мне хочется, чтобы мы с тобой  оказались  так  близки,
как роза и стебель!..
     Хиларет. Мистер Скуизем, да вы никак сами хотите прибегнуть к насилию!
     Скуизем. Видишь ли, если б я мог надеяться на твое  постоянство,  я  бы
взял тебя на содержание. Давненько мне никто так не нравился.
     Хиларет (в сторону). Что мне делать? Буду поддакивать старому плуту.
     Скуизем. Ну, так как же? Обещаешь быть  верной  своему  покровителю?  Я
мужчина еще не старый, в полном соку, здоровье у  меня  крепкое.  Смотри-ка!
Как ты думаешь, нельзя ли этой штукой откупиться от  шайки  бездельников,  у
которых нет за душой ничего, кроме щегольских нарядов? Карманы у них так  же
пусты, как головы, а сами они губительнее для женщины, чем  бледная  немочь.
Тут уже не воображаемые болезни, а самые что  ни  на  есть  настоящие...  Ты
молчишь, ты согласна? Возьми же этот кошелек для начала.
     Хиларет. А что я должна буду делать за это?
     Скуизем. Ты? Да ничего! Действовать буду  я.  Я  буду  активной  формой
глагола, а ты - пассивной.
     Хиларет. Лишь бы вы не оказались существительным среднего рода.
     Скуизем. Эге! Да у тебя острый язычок!  Ты  и  с  грамматикой  знакома,
бесенок?
     Хиларет.  Немножко,  сударь.  Мой  отец  был  сельским  священником   и
позаботился о нашем образовании.  Он  сам  обучал  своих  дочерей  чтению  и
письму.
     Скуизем. Так у тебя и сестренки есть?
     Хиларет. Увы, сударь! Нас было у отца шестнадцать, и все пошли по  этой
дорожке.
     Скуизем (в сторону). Учи дочерей  грамоте  после  этого!  Я  бы  скорей
доверил меч сумасшедшему, чем перо женщине. Если меч в руках у безумца может
обратить в пустыню шар земной, женщина, вооруженная пером, в два счета вновь
его  заселит...  А  что,  душечка,  верно  в   вашем   роду   сильна   жилка
сладострастья?
     Хиларет. Ах,  сударь!  Всему  виной  этот  противный  военный  корабль,
который бросил  якорь  неподалеку  от  нашего  жилища.  Моих  бедных  сестер
погубили офицеры, а я пала жертвой судового священника.
     Скуизем. Знаю, знаю, дитя  мое,  против  моряков  да  военных  ни  одна
женщина не устоит.  Одна  Венера  вышла  из  морской  волны,  а  сколько  их
захлебнулось в ней! Ну да что Венера по сравнению с тобой, мой розанчик!
     Хиларет. Сударь, остудите свой пыл!
     Скуизем. Прикажи, чтоб трут не загорался от искры! От  твоих  пламенных
глазок я загораюсь, как трут.
     Хиларет (в сторону). Да ты и сух, как трут, мой милый!
     Скуизем. Тсс! Жена! Идет сюда!.. Оставь моему писарю адрес, куда  можно
прислать за тобой. Я  буду  идеальным  папашей,  вот  увидишь,  -  щедрым  и
преданным.
     Хиларет. Поистине прелестные качества в любовнике!
     Скуизем. Бутончик мой, ты увидишь, что я в тысячу раз лучше  всех  этих
молодых сорванцов. К тому же со мной тебе будет спокойно.  Девушка,  которой
покровительствует судья, может чувствовать себя не менее спокойно  у  нас  в
Англии, чем поп на чужбине. В любой стране степенный вид - наилучший  покров
для греха... Смотри же, не запоздай на свиданье, приходи минута в минуту.
     Xиларет. Уж будьте покойны!
     Скуизем. Адье, моя красоточка! Я сгораю от нетерпения.


        "ЯВЛЕНИЕ 6"

                              Скуизем (один).

     Скуизем. Прелесть что за девочка! Если мне удастся  заполучить  ее,  да
еще заставить  этого  шалопая  расплачиваться,  я  буду  воистину  премудрым
судьей. Ибо надобно стараться, чтобы другие расплачивались не только за свои
грехи, но и за наши. Наверное, моя жена уже порядком застращала  его,  и  он
готов на все, лишь бы его отпустили на волю. Надо отдать ей  справедливость:
умеет обработать человека! Любого обчистит - получше меня... Да вот и они! С
этим джентльменом, однако, надо повести разговор в ином духе.


        "ЯВЛЕНИЕ 7"

                      Скуизем, миссис Скуизем, Рембл.

     Рембл. Ну что, сударь? Дама намерена принести присягу?
     Скуизем. Трудно сказать, каковы  ее  намерения.  Она  решила  испросить
совета у священника и адвоката.
     Pембл. Плохо мое дело! Адвокат  посоветует  ей  присягнуть,  а  поп  не
станет ему перечить.
     Скуизем. Дело и впрямь щекотливое, и чем  скорее  мы  его  уладим,  тем
лучше. Ранние убытки лучше поздних. Лучше намочить  одежду,  чем  промокнуть
насквозь. Лучше бежать домой, чуть только начинает накрапывать  дождик,  чем
ждать, когда разразится гроза. Короче говоря - выкладывайте  двести  фунтов,
чтоб тут же и покончить, а то ведь неизвестно, как оно  все  обернется.  Мне
тяжело видеть джентльмена в такой беде. Мне также весьма прискорбно, что  мы
живем в  такой  корыстный,  такой  развращенный  век.  Подчас  мне  начинает
казаться, что страшная кара  готова  обрушиться  на  нашу  страну.  Ведь  мы
грешнее Содома и Гоморры *, и я боюсь, как бы нас не  постигла  судьба  этих
двух городов.
     Рембл. Послушайте, судья! Я полагаю, что все эти поповские проповеди  -
наказание, которому подвергают подсудимого после  приговора.  Но  наказывать
его заранее - не слишком ли жестоко?
     Миссис Скуизем. Сударь, мистер Скуизем хлопочет о вашей же  пользе.  (В
сторону.) Я надеюсь заработать себе ожерелье.
     Скуизем. О чем же мне и хлопотать!  Мои  личные  интересы  тут  ни  при
чем... Будь я на месте джентльмена, я поступил бы именно так, как я  советую
ему поступить.
     Pембл. Ну, уж это едва ли, сударь! Будь вы на моем месте, у вас не было
бы таких денег.
     Скуизем.  Вы  шутите,  конечно,  сударь.  Не  может  того  быть,   чтоб
порядочный человек не имел при себе такой мелочи.
     Pембл. Очень даже может быть, сударь. Я знаю уйму порядочных  людей,  у
которых и трех медяков не наскребется. Тому, кто решил жить  честно,  нельзя
не спознаться с нуждой.
     Скуизем. Джентльмен - и нужда! Извините, сударь, это как-то не вяжется.
Джентльмен без денег - все равно что ученый без знаний. Впрочем, мне некогда
тут с вами прохлаждаться. Вы только тогда оцените хорошее  обращение,  когда
познакомитесь с дурным. Сейчас еще можно все уладить за пустяковую сумму. Но
может прийти время, когда и всего  вашего  состояния  не  хватит...  В  деле
правосудия, как в хирургии, -  час  промедления  может  привести  к  роковым
последствиям.
     Pембл. Ладно, уговорили! Я принимаю ваш совет.
     Скуизем. И вы не пожалеете об этом... Я уверен, вы поймете, что  я  ваш
друг.
     Pембл. Я это уже понял. И в доказательство обращаюсь к вам с  просьбой,
с какой обращаются только к самому близкому другу: не дадите ли вы  мне  эти
деньги взаймы?
     Скуизем. Увы, сударь, я не  располагаю  подобной  суммой!  К  тому  же,
согласитесь, мне,  представителю  закона,  как-то  не  совсем  ловко  давать
обвиняемому деньги для того, чтобы он мог избежать правосудия. Увы,  сударь,
в жизни приходится думать о своей репутации и заботиться  о  ее  чистоте  до
конца своих дней. Уже одно то, что я даю обвиняемому советы, есть  некоторое
нарушение полномочий судьи, а вы еще хотите, чтоб я ссужал его деньгами!
     Миссис Скуизем. Как только такая  мысль  могла  прийти  вам  в  голову,
сударь?
     Pембл. От нужды, сударыня, что только не взбредет на ум! Мистер Скуизем
был так добр, что убедил меня выложить деньги, но мои карманы оказались  так
жестоки, что убедили меня в невозможности воспользоваться его добротой.
     Скуизем. Что ж, сударь? Если вы не богач, и у  вас  нет  золота,  чтобы
платить за  ваши  прегрешения,  вам  придется  расплачиваться  за  них,  как
бедняку, - страданиями!.. Эй, констебль!


        "ЯВЛЕНИЕ 8"

             Скуизем, миссис Скунзем, Рембл, Стафф, констебли.

     Скуизем. Уведите арестованного!  Держите  его  взаперти  до  дальнейших
указаний. Если в течение двух часов вы одумаетесь, сударь, пошлите за  мной;
потом поздно будет.
     Рембл.  Послушайте,  мистер  судья,  вы   бы   лучше   отпустили   меня
подобру-поздорову, как велит закон. Только  попробуйте  его  нарушить  -  вы
увидите, что я умею мстить... Пусть меня повесят, если я лгу!
     Скуизем. Повесить-то вас повесят. Вы и сами  не  подозреваете,  сколько
истины в ваших словах!
     Рембл. Ах ты старый лиходей! Была бы моя воля, я бы так  тряханул  твои
старые кости, что они, как труха, посыпались бы  из  твоей  поганой  дряхлой
шкуры!
     Скуизем. Я призываю вас всех в свидетели: мне было нанесено оскорбление
при исполнении служебных обязанностей.
     Рембл. Почтенный мистер констебль, ночной  блюститель  закона,  уведите
меня подальше от  этого  человека...  Кажется,  ночной  судья  несговорчивей
дневного.


        "ЯВЛЕНИЕ 9"

                         Скуизем и миссис Скуизем.

     Скуизем. Боюсь, что из этого молодца так ничего и не выжмешь.  Я  думаю
отпустить его.
     Миссис Скуизем. Ни в коем случае! Я уверена, что у него есть деньги.
     Скуизем. Я и сам так  думаю.  Но  что  поделаешь,  если  он  не  желает
расстаться с ними? Не отнимать же силой! К сожалению, такого закона еще нет,
который дозволял бы судье грабить людей открыто.
     Миссис Скуизем. Все же помаринуйте его еще.
     Скуизем. Я могу задержать его до вечера. Если же он к тому  времени  не
раскошелится, придется его отпустить. Та  женщина  наотрез  отказалась  дать
присягу, я уже отпустил ее.
     Миссис Скуизем. Я навещу его  в  доме  констебля  и  попробую  еще  раз
пугнуть его. Возможно, что мне удастся добиться большего, чем вы думаете.
     Скуизем.  Верно,  верно,   дорогая...   Я   не   сомневаюсь   в   ваших
способностях... До свиданья, душечка.
     Миссис Скуизем. Не забудьте же сто гиней, мой милый!
     Скуизем. Забыть их? Никогда!.. Идемте со мной, они у меня в столе.


        "ЯВЛЕНИЕ 10"

                           Миссис Скуизем (одна).

     Миссис Скуизем. Уж раз ты, любезный муженек, решил  отправиться  в  ад,
так я дам тебе в дорогу пару прелестных рогов, чтобы ты ничем  не  отличался
от дьявола. Этот милый, милый дикарь должен быть моим во что бы то ни стало.
И ом будет моим! Он мне до того полюбился, что, если бы даже  он  обесчестил
меня, клянусь честью, я бы простила его!


        "ЯВЛЕНИЕ 11"

                       Комната в доме мистера Уорти.
                              Уорти и Политик.

     Уоpти. Мистер Политик, я от души огорчен, что нашему знакомству суждено
возобновиться при таких обстоятельствах. Я  могу  представить  себе  чувства
отца, хотя сам не имел счастья быть родителем.
     Политик.  Дорогой  сосед,  вы  и  вообразить  не  можете  всех  хлопот,
связанных с этим счастьем, если не испытали его на себе. Брак разбивает  все
наши надежды  -  куда  ни  повернись.  Искать  утешения  в  детях  столь  же
безрассудно, сколько ждать его от жены. У меня было двое детей, сударь.  Сын
уже давно повешен, а дочь того и гляди угодит на виселицу.
     Уорти. При каких обстоятельствах покинула она ваш дом?
     Политик. За полчаса до того, как я узнал о ее побеге, она простилась со
мной на ночь. Я не сомневаюсь, что во  всем  повинен  этот  дьявол  в  юбке,
именуемый служанкой: служанка исчезла вместе с моей дочерью.
     Уорти. Не было ли у вашей дочери возлюбленного?
     Политик. Дай бог  памяти...  Ну  конечно!  Теперь  я  припоминаю,  что,
невзирая на все мои запреты, она частенько беседовала с одним  молодчиком  в
красном кафтане *.
     Уорти. Это наверняка он и есть. Я могу, конечно,  приказать,  чтоб  его
арестовали, если вы знаете, как его зовут, но, боюсь, уже поздно.
     Политик. Нет, сударь, не поздно: дочь моя - единственная наследница,  а
вы знаете, чем карается похищение богатых наследниц. Мне  бы  хоть  повесить
этого прощелыгу - и то бы я был доволен.
     Уорти. Без ее согласия это вам не удастся. Если они уже  поженились,  я
бы на вашем месте последовал примеру одного императора, который,  обнаружив,
что между его дочерью и одним из его подданных существует незаконная  связь,
вместо того чтобы казнить любовника, благословил молодых.
     Политик. А где царствовал этот император, сударь?
     Уopти. Если не ошибаюсь, это был  не  то  греческий  император,  не  то
турецкий.
     Политик. Не говорите мне о турках, почтенный мистер Уорти!  У  меня  не
может быть ничего общего с ними. Я испытываю ужас  и  отвращение  к  туркам,
сударь. Они нам еще дадут перцу, вот увидите!
     Уорти. Позвольте, сударь...
     Политик. Не позволю! Что значат все их военные приготовления, о которых
ежедневно трубят наши газеты? Да, да, они все об этом пишут по  сто  раз  на
дню! С кем это собираются турки воевать? С Персией? Или с Германией? Или, вы
думаете, они точат зуб на Италию? А что,  как  турецкие  галеры  появятся  в
нашем проливе? Они нападут на нас вдруг, когда мы будем меньше всего  думать
о них. Троя, когда ее взяли, была погружена в сон *. Так будет и с нами:  мы
дремлем, а между тем...
     Уорти. Сударь, да вы сами спите или грезите наяву!
     Политик. О, я знаю, все это принято называть бреднями...  Самые  мудрые
пророчества называли пустыми бреднями... Позвольте  лишь  заметить,  сударь,
что зачастую люди, нападая на мнимое невежество других, только  выдают  этим
свое собственное.
     Уорти. Какое же отношение все это имеет к вашей дочери, сударь?
     Политик. Ах, не говорите мне о моей дочери! Отечество мне  дороже,  чем
тысяча дочерей. Что станется со всеми нашими дочерьми, если турки  доберутся
до нас? Да и с сыновьями нашими, женами нашими, нашими поместьями и очагами,
с нашей религией и свободой? Когда турецкий  ага  *  станет  помыкать  нашей
знатью, а его янычары породнятся с британскими лордами - где,  скажите  мне,
где искать нам нашу древнюю Британию?
     Уорти. Да уж, верно, там, мистер Политик, где сейчас витаете вы сами, -
в облаках!
     Политик. Позвольте, позвольте, я должен познакомить вас хоть в немногих
словах с нынешним положением в Турции...
     Уорти. Как-нибудь в другой раз, сударь! Если я  могу  быть  полезным  в
том, что касается вашей дочери, пожалуйста, располагайте мной. Еще от  ваших
соотечественников я, пожалуй, могу оградить вас,  но  от  турок...  нет  уж,
увольте!
     Политик. Вот видите, вы сами сознаете, что  они  представляют  реальную
опасность. Я рад, что предрассудки не застилают вам глаз, как  некоторым  из
моих приятелей в кофеине.  Но  и  вы,  вероятно,  недооцениваете  опасности.
Позвольте лишь объяснить вам,  каким  путем  падишах  мог  бы  проникнуть  в
Европу... Пусть вот это место, сударь, где я стою,  будет  Турцией...  Тогда
Венгрия будет вон там... так. Здесь - Франция, а здесь вот  -  Англия...  Ну
вот... Теперь предположим, что он  покоряет  Венгрию...  Ему  остается  лишь
захватить Францию, чтоб очутиться у  наших  берегов.  Но  это  еще  не  все,
сударь. Теперь я вам покажу, как он может подойти к нам морским путем...
     Уоpти. Нельзя ли отложить это до более удобного случая, дорогой мой?  Я
полностью удовлетворен вашими объяснениями, право.
     Политик. Да мне и самому пора в кофейню... Дорогой  мистер  Уорти,  ваш
покорный слуга!
     Уоpти. Мистер Политик, ваш нижайший слуга!


        "ЯВЛЕНИЕ 12"

                               Уоpти (один).

     Уорти. Насколько я помню, это увлечение политикой началось у  него  лет
десять назад, когда мы были вместе  на  водах  в  Бате  *.  Однако  как  оно
разрослось с тех пор; и какая же это, должно быть,  всепоглощающая  страсть,
если он мог из-за нее позабыть потерю своей единственной  дочери!  Поистине,
всяк по-своему с ума сходит! Дон Кихот отличался от других не тем,  что  был
безумен, а лишь формой безумия. Завистник или мот,  распутник,  чернокнижник
или просто политикан из кофейни - все они Дон Кихоты, каждый на свой лад.
     Лишь про того скажу, что не безумец  он,  Ней  разум  страстью  не  был
ослеплен.


        "ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ"

        "ЯВЛЕНИЕ 1"

                                   Улица.
                       Хиларет и Клорис встречаются.

     Xиларет. Ах, Клорис!
     Клорис. Сударыня моя милая, вы ли это? И уцелели?
     Хиларет. Цела, цела, благодарение небу! Я чуть не потеряла кое-что, да,
слава богу, все при мне осталось.
     Клорис. Кабы и впрямь оно так было!
     Хиларет. Как? Ты мне не веришь?
     Клорис. Ах, сударыня, я предпочла бы, чтоб вы могли не верить  мне  или
чтоб я сама себе могла не верить. Наш бедный капитан Констант...
     Хиларет. Что с ним?
     Клоpис. Ах, сударыня!
     Хиларет. Говори же скорей, ты убиваешь меня!
     Клорис. Он арестован за нападение на женщину!
     Xилapeт. Как?!
     Клоpис. Увы, сударыня, это сущая правда. Мне  говорил  собственный  его
слуга.
     Xилapeт. Это клевета! Это ложь! И ты повторяешь ее! Веди меня к нему, я
разыщу его, где бы он ни был, хотя бы в темнице.
     Клорис. Очень уж вы сердобольны, сударыня...  Чтобы  я  стала  навещать
изменившего мне возлюбленного! Да скорей король придет  в  тюрьму  навестить
мятежника, как друга!
     Xилapeт. Неужели ты думаешь, что я так легко поверю вздорной клевете на
того, кто явил мне столько доказательств своей любви, своей  преданности?  К
тому  же  мое  собственное  приключение   заставляет   меня   усомниться   в
достоверности ваших слухов... Но если это окажется правдой, я найду  в  себе
силы вычеркнуть его из своей памяти навсегда.
     Клорис. Боюсь, сударыня, как бы  судья  Скуизем  не  вычеркнул  его  из
списка живых!
     Хиларет.  "Скуизем",  ты  говоришь?  Дай-ка  я  тебя  расцелую  за  это
известие! Теперь-то я наверняка могу сказать, что мой Констант ни в  чем  не
виноват. Вот погоди, я еще расскажу тебе о своем приключении! Но  сейчас  не
до этого, веди же скорей к нему.
     Клорис (в сторону). Бедняжка! Она и  без  меня  знает  дорогу  к  своей
погибели. Ну, да спасать господ не нашего ума дело.


        "ЯВЛЕНИЕ 2"

                         Комната в доме констебля.
                              Констант (один).

     Констант. Я начинаю склоняться к мнению того мудреца,  который  сказал,
что, если х