ти, грубого и жестокого обращения с пациентами, включая рукоприкладство?. Может быть, вы мне скажете, что доктор Коулмен... Что вы скажете, сэр? Что он заблуждается? Лжет?
     - Протестуй, - еле слышно подал голос мистер Меррик.
     - Отклоняю.
     - Итак, мистер 0'Фэллон?
     - Я не помню.
     - Чего вы не помните?
     - Ничего о приюте Святой Екатерины.
     - Вы не помните, что работали там?
     - Не помню.
     - Как насчет отбывания шестимесячного срока в Чикагской исправительной тюрьме за оскорбление действием два года назад? Это вы помните?
     - Нет.
     0'Фэллон в отчаянии взглянул на мистера Меррика, но прокурор промолчал.
     - Вы перенесли какую-нибудь мозговую травму, мистер 0'Фэллон, которая могла бы объяснить эти странные выпадения памяти? Может быть, за время вашей боксерской карьеры?
     Прежде чем мистер Меррик успел возразить, судья очень мягко сказал:
     - Ну ладно, хватит.
     И когда люди в зале засмеялись, он не стал призывать их к порядку.
     - Я снимаю вопрос, ваша честь. Полагаю, что это все. У меня больше нет вопросов к свидетелю.
     У мистера Меррика тоже больше не было вопросов к этому свидетелю.

***

     Когда Сидни явилась в суд утром последнего дня, предоставленного обвинению для допроса свидетелей, мистер Осгуд предложил ей вернуться домой, не дожидаясь начала слушания.
     - А еще лучше отправляйтесь за покупками, - посоветовал он. - Сделайте так, чтобы с вами невозможно было связаться.
     - Зачем это нужно? - удивилась она.
     - На тот крайний случай, если Меррик вдруг вздумает вызвать вас свидетелем в последнюю минуту. Я не вижу никаких разумных причин для этого, но, когда прокурора в суде загоняют в угол, он в отчаянии может решиться на что угодно. Вряд ли он зайдет так далеко, чтобы вызывать вас повесткой, но если вы будете сидеть на расстоянии вытянутой руки от него, искушение может оказаться слишком велико. Поэтому вам лучше незаметно исчезнуть. Что-то мне подсказывает, что меньше всего на свете, миссис Дарроу, вам хотелось бы оказаться в свидетельском кресле.
     Сидни не стала ни подтверждать, ни опровергать предположение адвоката. Но Осгуд, бесспорно, был проницательным человеком, и его своевременный намек укрепил ее в подозрении, которое она питала с самого начала: он знал правду о ней и Майкле. О, разумеется, не во всех деталях, но он знал достаточно, чтобы понять, что результатом ее вызова в суд в качестве свидетеля стало бы одно из двух: либо общественный позор, либо лжесвидетельство.
     Поэтому она, хоть и с большой неохотой, вернулась домой. Как ни тяжко было следить с замирающим сердцем за крутыми поворотами судебного процесса по делу Майкла, но сидеть дома и ничего не знать было во сто крат тяжелее. Впрочем, вернувшись домой во второй половине дня, Филип заверил ее, что она не пропустила ничего интересного. Прокурор Меррик вызвал еще только одного свидетеля, служащего зоопарка, который лишь повторил то, что другие говорили до него, сделав акцент на беспорядке и разрушениях, к которым привели ?безответственные и преступные? действия Майкла.
     На этом вызов свидетелей со стороны обвинения закончился.
     Мистер Осгуд попросил о двухдневном перерыве в слушаниях, но судья отклонил ходатайство даже раньше, чем прокурор Меррик успел выразить протест. Сидни понимала, что Осгуд тянет время: он хотел, чтобы родители Майкла успели приехать и, может быть, даже выступить в суде до окончания процесса. Он был хорошим адвокатом и, вероятно, знал, что делает, но ее все-таки поражало, почему он придает такое колоссальное значение присутствию Макнейлов на суде. У Сидни в голове не укладывалось, что их появление способно все изменить.
     Как бы то ни было, на следующий день в десять часов утра слово было предоставлено защите, и первым свидетелем Осгуд вызвал Сэма.
     Сидни давно знала, что это входит в его планы, и в конце концов смирилась, хотя и скрепя сердце. Тетя Эстелла, разумеется, категорически возражала, и отец тоже был против. Они бы, наверное, запретили это, если бы не одно обстоятельство: Сэм ничего не хотел слушать. Он просто умирал от желания выступить в суде и ни о чем другом не мог ни говорить, ни думать. Чтобы добиться своего, он пустил в ход все упрямство, отпущенное природой мальчику. Что там возражения членов семьи - даже упряжка мулов не смогла бы оттащить его от свидетельского кресла.
     Но вот что любопытно: Сидни не заметила в нем ни малейшего проявления нервозности. Он был взволнован, но не испытывал страха. Судебный процесс представлялся Сэму чем-то вроде школьного спектакля, где ему предстояло сыграть одну из главных ролей. И он твердо верил, что без него спектакль не состоится.
     - Клянусь, - торжественно пропищал он, когда секретарь суда привел его к присяге.
     Сидни явственно расслышала, как вздох умиления прокатился по всему залу. В темно-синих брюках до колен, в сюртучке с жилетом и в белой рубашке с галстуком-бабочкой Сэм выглядел необычайно солидно. Слишком много одежды для теплого сентябрьского дня, считала Сидни, но его невозможно было отговорить. Восседая в свидетельском кресле на помосте, мальчик не доставал ногами до пола. Он сложил руки на коленях и обвел зал голубыми глазами, живо заинтригованный новой высокой точкой обзора. От макушки до пояса он выглядел как взрослый человек в миниатюре, здравомыслящий и серьезный, готовый выполнить свой гражданский долг, а ниже - как ребенок в новеньких носочках с узором ромбиком, бессознательно болтающий ногами и выбивающий дробь пятками по ножкам стула.
     - Расскажите нам о том, как вы впервые познакомились с подзащитным, - попросил мистер Осгуд, когда Сэм сообщил суду свое имя и возраст. - Где и когда произошла ваша первая встреча?
     - Я играл на песке и увидел, как он идет мимо с 0'Фэллоном.
     - Вы были у себя дома и играли на берегу озера, не так ли?
     - Да, сэр. И Гектор тоже его увидел, подбежал к нему, и тогда мы с Сидни тоже подошли с ним поговорить, и я пожал ему руку.
     - А кто такой Гектор?
     - Наш пес.
     - А Сидни - это ваша сестра?
     -Да, сэр.
     - Вы говорите, что пожали руку мистеру Макнейлу. Вы его не испугались?
     - Нет.
     - Почему нет? Сэм лишь удивленно уставился на него.
     - Разве вам не приходилось слышать, что он ?дикарь? и что его какое-то время держали в клетке?
     - Да, сэр, но я его не испугался.
     - Почему?
     - Я просто видел.
     - Что вы видели?
     - Что он обычный человек. И вовсе он не был дикарем. На нем даже были ботинки. По залу прокатился смешок.
     - Я подарил ему свою куклу-жирафа, чтобы он мог с ним играть. А потом мы с ним вместе играли в мяч. И с тех пор мы стали друзьями. Сначала он не разговаривал, поэтому я называл его Ланселотом, пока не узнал, что его имя - Майкл. Мы все делали вместе. Все равно как если бы у меня появился еще один старший брат.
     С озадаченным выражением мистер Осгуд перелистал несколько страниц блокнота с записями. Сэм забежал вперед в своих ответах и нарушил намеченный им порядок вопросов.
     - А теперь, юный мистер Винтер, - возобновил он ^свой допрос, - имел ли место случай в вашей жизни, когда ваш отец попросил вас принять участие в научном эксперименте с мистером Макнейлом? В эксперименте, - пояснил он, увидев, что Сэм смотрит на него с недоумением, - где вам пришлось изображать несчастный случай на воде?
     - О да, сэр. Папа попросил меня притвориться, как будто я тону, чтобы он мог посмотреть, что будет делать Майкл. Понимаете, он проводил эти опыты, чтобы проверить, какие люди на самом деле: хорошие или плохие. У Майкла ничего такого раньше в жизни не было, он ничего не видел и в городе никогда не был, поэтому он оказался самым подходящим человеком для таких опытов.
     - Вот как. Ну что ж, расскажите нам о том эксперименте, когда вы притворялись, что тонете.
     - 0'кей. Я прыгнул в воду с причала и начал кричать: ?Помогите, спасите меня, я тону!? А потом я зажимал нос и нырял под воду и все такое. И тут Майкл прибежал и прыгнул в воду за мной, но он пошел ко дну, и тогда...
     - Он пошел ко дну?
     - Да, он чуть не утонул, потому что не умел плавать! Все тогда ужасно удивились, а папа потом сказал: ?Гм, кто бы мог подумать?? Но он все равно прыгнул, чтобы меня спасти, и тогда Сидни пришлось прыгнуть и спасать его самого. Он чуть было не утоп совсем, но она подтащила его к нашей парусной лодке, а я подтащил лодку к причалу, и Майкл был спасен. Но он ужасно обиделся, и я просил у него прощения. Как раз тогда мы узнали, что он умеет разговаривать, и он сказал мне, что он на меня не сердится. И мы с ним по-прежнему лучшие друзья.
     Мистер Осгуд позволил себе на минутку отвлечься и перелистать записи. Потом он поднял голову и добродушно, с плохо скрываемым удовлетворением заметил: - Ну что ж, я полагаю, вопрос исчерпан. Благодарю вас, мистер Винтер. Больше вопросов нет.
     Мистер Меррик отказался от перекрестного допроса.
     Следующим давал показания профессор Слокум, декан факультета антропологии. Сидни подумала, что с куда большим успехом он мог бы выступать свидетелем обвинения, а не защиты. Слокум весьма неприязненно изложил историю появления Майкла в университете, описал его угрюмость и враждебность, привел примеры его ?склонности к насилию?, но мистер Осгуд живо выявил своими вопросами, что все они сводились к попыткам побега, а не к желанию причинить вред кому-нибудь.
     Не придираясь к свидетелю открыто, адвокат сумел убедительно показать, что профессор Слокум проявил если не безответственность, то по меньшей мере пренебрежение своими обязанностями, наняв на работу такого человека, как 0'Фэллон, и тем более доверив ему должность, требующую высоких моральных качеств. Когда декан факультета покинул свидетельское кресло, у всех создалось такое впечатление, что Майкл Макнейл пострадал, потому что с ним плохо обошлись в Чикагском университете.
     Следующий свидетель - профессор Харли Винтер.
     - Всех антропологов интересует спор о том, что в большей степени воздействует на природу человека: _ наследственность или окружающая среда. Некоторые утверждают, что после оплодотворения женской яйце- , клетки окружающая среда влияет на каждую частицу тканей человеческого организма: согласно одной из рабочих гипотез именно взаимодействие специфических, окружающих условий с оплодотворенной яйцеклеткой определяет характер будущего индивида. Проблема в том, что мы не можем доказать или опровергнуть данную гипотезу, так как она не поддается проверке.
     - Почему нет? - спросил мистер Осгуд, озабоченно хмурясь.
     Он с некоторым запозданием понял, что не стоило заводить с профессором Винтером разговор об антропологии: его невозможно было остановить.
     - За неимением человеческой модели для изучения. Нам потребовалась бы опытная модель, лишенная человеческого общения с юных лет, когда ребенок наиболее впечатлителен и восприимчив, когда он только учится быть человеком.
     - Учится быть человеком. Так вы говорите...
     - Что нам действительно необходимо, так это пара однояйцевых близнецов. Воспитать одного в обычных условиях, а другого в вакууме. Вот это было бы интересно.
     - М-да... - Почесав голову, мистер Осгуд просмотрел свои записи. - Стало быть, вы и мистер Вест намеревались использовать мистера Макнейла для разрешения спора о приоритете наследственности над окружающей средой, верно? Потому что - насколько вам было известно на том этапе - он как раз и являлся подходящей экспериментальной моделью, лишенной человеческого общения в том возрасте, когда ребенок наиболее впечатлителен и восприимчив?
     - Разумеется, нет! Это Слокум и остальные собирались использовать его в подобных целях, но, не добившись никакого толку, передали его мне. Мы с Вестом хотели проверить другую теорию.
     - Какую именно?
     - Альтруизм и его происхождение.
     - Не могли бы вы объяснить? Попроще, если можно. С учетом аудитории.
     Мистер Меррик поднялся и заявил, что все эти вопросы не имеют отношения к делу, но судья отклонил протест.
     - Ну что ж, с точки зрения биолога разница между альтруизмом и эгоизмом...
     - Прежде всего, что такое альтруизм? Профессор Винтер удивленно заморгал за толстыми стеклами пенсне. Он несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот: ему нелегко было приспособиться к тому уровню простоты, которого добивался от него мистер Осгуд.
     - Гм... альтруизм. Альтруизм - это бескорыстная забота индивида о благосостоянии других. У животных это поведение, которое не идет на пользу данной особи, может даже причинить ей ущерб, но способствует выживанию вида. Возьмите, к примеру, муравьев. Муравьи являют собой потрясающую пародию на человеческое общество в...
     - Спасибо, я понял. Не могли бы вы, сэр... э-э-э... рассказать нам очень кратко и простыми словами, что именно вы и ваш коллега мистер Вест надеялись узнать от моего подзащитного на ранней стадии вашего эксперимента?
     - Когда речь заходит о человеческих индивидах, разница между альтруизмом и эгоизмом, с точки зрения биолога, состоит, если можно так выразиться, в различии между добром и злом. Как антрополог, изучающий биологическую этику, я интересуюсь происхождением тех или иных явлений. Что заставляет некий организм - в данном случае человека - рисковать жизнью ради другого организма? Почему он так поступает? Потому что его этому научили в школе? Или это врожденный инстинкт? Откуда она берется - эта привычка, эта склонность, эта пощечина в лицо теории Дарвина о естественном отборе? Почему...
     - И что же? Вам и мистеру Весту удалось найти ответ на этот вопрос, используя мистера Макнейла в качестве подопытного кролика?
     - Нет, к сожалению, не удалось. Он оказался никудышной моделью. Он умел разговаривать, он уже былр членом общества, обладал сознанием, он даже умел читать! С таким же успехом я мог бы использовать в качестве модели вас или любого другого в этом зале. Нет, я должен с прискорбием констатировать, что как объект для изучения мистер Макнейл меня жестоко разочаровал. Он оказался слишком цивилизованным.
     - Благодарю вас, - с чувством сказал мистер Осгуд. - Таким образом, ваши занятия с ним прекратились где-то в конце июня или в начале июля, это верно?
     - Верно. После этого я с ним почти не встречался. Только за столом.
     - За столом?
     - За обеденным столом, он поселился в доме, стал членом семьи.
     - И над ним не было никакого персонального контроля?
     - Конечно, нет. После того как я уволил 0'Фэлло-на, Майкл оказался предоставленным самому себе. Нет, не ссчсем так - дети взяли его под свою опеку. Сидни научила его читать и писать, Сэм давал ему уроки арифметики, а Филип... гм... Филип научил его играть в теннис. Они брали его с собой в город, на Всемирную выставку. Старались приобщить его к современному уровню цивилизации, если вы меня понимаете.
     Он взглянул через плечо Осгуда на Майкла и послал ему одну из своих добрых рассеянных улыбок.
     - Между прочим, они преуспели. Этот молодой человек - живое свидетельство их педагогических талантов, чего не могу сказать о себе. Я принес ему больше вреда, чем пользы.
     - Каким образом? Улыбка профессора стала грустной.
     - Я забыл, что имею дело с живым человеком, а не просто с объектом изучения. Я использовал Майкла, иначе это не назовешь. А когда увидел, что больше не могу его использовать, я просто отвернулся от него, забыл о его существовании. К счастью для Майкла, у меня есть трое замечательных детей, и ни один из них на меня ни капельки не похож.
     Рука Сидни нащупала руку Филипа, их пальцы одновременно сжались. Стыдясь невольно выступивших слез, она увидела сквозь них, как на лице отца вновь появилась улыбка. ?Я люблю тебя?, - глазами сказала ему Сидни и прочла ответное признание в его взгляде.
     - Вы когда-нибудь пытались узнать, кто родители мистера Макнейла, доктор Винтер?
     - Я - нет, но моя дочь пыталась. Она наняла детектива, чтобы их разыскать. Насколько мне известно, ему это удалось.
     - Как выяснилось, его родителями являются граф и графиня Олдерн...
     - Ваша честь, я протестую против любых показаний, касающихся предполагаемых родителей обвиняемого, о самом существовании которых нам достоверно ничего не известно. На данном этапе речь идет о неправомерных, абсолютно умозрительных спекуляциях с чужих слов, порождающих неправовое предубеждение.
     - Поддерживаю.
     - Но, ваша честь...
     - Советник, подойдите к председательскому столу. Вы тоже, господин прокурор.
     В зале суда поднялся гул, пока судья шепотом совещался с представителями обвинения и защиты. Сидни могла лишь догадываться, о чем они говорят, но, когда совещание закончилось, она поняла по лицу мистера Осгуда, что спор решился не в его пользу. Вернувшись к своему столу, он коротко бросил: ?Больше вопросов нет? - и сел.

***

     После обеденного перерыва судья Толмен спросил, будет ли защита вызывать еще свидетелей.
     - Могу я попросить минуту, чтобы посовещаться с моим клиентом?
     - Но только минуту, - строго предупредил судья. Сидни ясно видела, что ему надоели бесконечные просьбы адвоката об отсрочках, переносах, совещаниях, - словом, попытки мистера Осгуда затянуть процесс. Да, представитель защиты пытался выиграть время. Даже присяжные об этом догадались, хотя и не понимали, в чем причина.
     Майкл и его адвокат наклонились друг к другу. Осгуд шептал, Майкл слушал. Сидни не могла решить, что бы ей хотелось. Каким должен стать самый благоприятный результат их совещания? Если Майкл будет давать показания, мистер Меррик, несомненно, вытащит из него признание вины, но тогда каким же образом присяжные смогут его оправдать? А если он не будет давать показания, как это будет выглядеть в их глазах? Не взять слово в свою собственную защиту - разве это само по себе не является признанием вины?
     - Я сказал ?минуту?, мистер Осгуд. Вы испытываете мое терпение, сэр. Адвокат пробормотал извинение и встал.
     - Ваша честь, защите нечего добавить.
     Трудно было сказать наверняка, что означал тихий ропот, пробежавший по залу после того, как мистер Осгуд объявил о своем решении. Но мистер Меррик улыбнулся, а это уж точно был недобрый знак. Майкл выглядел подавленным.
     Плечи у Сидни поникли. Филип ободряюще хлопнул ее по колену, но ведь он тоже должен был понимать, что в запасе у них ничего не осталось, кроме заключительного слова мистера Осгуда.
     Мистер Меррик подвел итог простейшим образом. Одежда Майкла и его имя на ?уличающем документе? - рисунке Сэма - были найдены на месте преступления; два свидетеля опознали в нем лицо, совершившее деяние, а защита даже не попыталась опровергнуть их показания. Его виновность не вызывала сомнений. А все ?аргументы? защиты - в голосе Меррика явственно послышались издевательские интонации - свелись к жалкой попытке отвлечь внимание суда от сути дела: преступные деяния имели место, и их совершил обвиняемый.
     - Вы можете проникнуться сочувствием к мистеру Макнейлу. Вам могут быть понятны его мотивы. Кое-кому из вас они могут даже показаться достойными. Но по чистой совести вы не можете признать его невиновным на этом основании. В глубине души вы знаете, что у вас есть только один выбор. Ваш долг, господа, как бы вам ни было тяжело, сделать этот выбор. Благодарю вас.
     Мистер Осгуд медленно поднялся с места. Он медленно заговорил. Он очень медленно произнес свою речь. А потом так же медленно повторил все сначала.
     Когда он начал суммировать свои аргументы в третий раз, судья сухо прервал его:
     - Это дело будет передано присяжным именно сегодня, советник, вне зависимости от того, закончите вы когда-нибудь свою речь или нет. Я ясно выразился?
     Осгуд подавленно кивнул:
     - Да, ваша честь.
     Он повернулся к присяжным, расправил плечи и набрал в грудь побольше воздуха.
     - Господа, я не стану больше испытывать ваше терпение. Я прошу вас только взглянуть на этого человека и увидеть его в истинном свете: он невиновен. И я заявляю вам, что в его глазах содержание животных в зо