рорычал ругательство и  разжал
руку. Ей удалось встать на ноги и распрямиться, но его пальцы,  точно  змеи,
обвились вокруг ее лодыжки. Он резко дернул, и  она  упала  прямо  на  него.
Когда Лили закричала, Соме зажал ей рот широкой, как лопата, ладонью,  и  ей
опять пришлось пустить в ход зубы. Он отдернул руку,  а  она,  извернувшись,
уперлась ему в грудь обеими руками и оттолкнула что было силы. Толчок застал
Сомса в неустойчивом положении,  пока  он  поднимался  с  пола.  Проповедник
покачнулся и рухнул, с глухим  стуком  ударившись  о  каминную  полку.  Лили
поняла, что это и есть путь к спасению,  вскочила  на  ноги  и  бросилась  к
двери.
   На полпути она остановилась и обернулась, пораженная тем, что  он  ее  не
преследует. Соме лежал,  простертый  на  ковре  у  камина,  глаза  его  были
открыты, а по левому виску медленно стекала ярко-красная струйка крови.
   Лили закричала от ужаса.
   Больше всего на свете ей хотелось бежать отсюда со всех ног,  однако  она
заставила  себя  вернуться  и,  опустившись  на  четвереньки  рядом  с  ним,
попыталась коснуться  его  шеи.  Руки  у  нее  так  тряслись,  что  пришлось
поддерживать одной рукой запястье другой. Пульс ясно прощупывался:  сильный,
хотя и неровный. После этого ее собственное сердце как будто забилось вновь.
   Ноги Сомса были  неестественно  подогнуты,  словно  подмяты  его  тяжелым
телом. Лили распрямила и вытянула их,  ужасаясь  их  свинцовой  тяжести.  Он
дышал, но его лицо было пепельно-серым. Она осторожно потрясла его за плечо.
   - Кузен! Преподобный Соме!
   Никакого ответа. Очнется ли он? А  может,  он  умирает?  В  любом  случае
теперь ее обвинят в покушении на убийство.
   Лили выпрямилась, обхватив себя руками, чтобы  унять  дрожь.  Что  же  ей
делать? Констебль вот-вот придет. Она, конечно, расскажет ему все как  есть.
Не может же он подумать, что она  и  в  самом  деле  пыталась  убить  своего
кузена? А вдруг он ей не поверит, что  тогда?  Если  бы  у  нее  были  здесь
близкие друзья или родственники, если бы хоть кто-нибудь  мог  замолвить  за
нее словечко! Девушка вытерла слезы, катившиеся по щекам.
   - Боже милостивый! - прошептала она, чувствуя, как внутри  у  нее  волной
поднимается панический страх, и опять наклонилась к кузену. -  Боже,  помоги
мне!
   Несколько сильнейших ударов сотрясли входную дверь, и  Лили  выпрямилась,
как будто ее хлестнули кнутом.
   - Откройте!
   Мужской голос, властный и грубый. Но они не смогут войти, пока она их  не
впустит, - дверь захлопнута. Лили, пятясь, вышла из комнаты, по-прежнему  не
сводя глаз с Сомса, словно ожидая, что даже сейчас он может в  любую  минуту
вскочить и схватить ее. В темном холле она  остановилась,  прислушиваясь  ко
все более громкому и нетерпеливому стуку, доносившемуся снаружи. Одной мысли
о людях, толпившихся за дверью, было довольно, чтобы приковать ее к месту.
   -  Это  полиция!  Откройте,  именем  закона!  Лили  повернулась   кругом,
подхватила юбки и бросилась бежать.
   Вниз по  ступеням  в  подвал  и  через  кухню  к  черному  ходу,  выбивая
паническую дробь каблучками по каменным плитам пола. Оказавшись  за  дверью,
она опрометью кинулась через крошечный задний  дворик  в  переулок.  Бахрома
шали зацепилась за петлю калитки: пришлось остановиться, чтобы ее распутать,
удерживая рвущийся из груди крик отчаяния. Несколько детишек, прервав игру в
кошки-мышки, уставились на нее, когда она торопливо прошмыгнула мимо.
   - Мисс Трихарн! - окликнул ее один из  малышей,  черноволосый  мальчуган,
привыкший видеть свою хорошенькую новую  соседку  с  неизменной  приветливой
улыбкой на лице. Но она даже не оглянулась.
   Когда дети скрылись из виду, Лили вновь пустилась  бегом.  Незаметно  для
себя она очутилась в районе порта, в сплошном  лабиринте  темных  переулков,
совершенно ей незнакомых, и вскоре сбилась с пути.  Вслед  ей  огрызались  и
лаяли собаки, гоня ее прочь со своей территории. Мужчины глазели на нее,  но
она упорно продвигалась вперед, опустив  голову  и  стараясь  ни  с  кем  не
встречаться взглядом. Наконец она выбралась на широкую, оживленную и  хорошо
знакомую улицу. Яркий свет послеполуденного солнца ослепил ее. Лили  покрыла
голову шалью и решительным шагом направилась подальше от залива, глядя прямо
перед собой и  делая  вид,  будто  спешит  куда-то  по  важному  делу.  Стук
собственного сердца казался ей оглушительным.
   Впереди она увидела вместительную карету,  стоявшую  у  дверей  трактира.
Поравнявшись с нею, Лили  поняла,  что  это  почтовый  дилижанс.  Седовласый
возница закинул наверх последний узел багажа и пнул  сапогом  заградительную
решетку.
   - Погодите!
   Он замер и посмотрел на нее.
   - Возьмете еще одного пассажира?
   - Возьму, если без багажа.
   - У меня нет багажа...
   Она вдруг поникла. Денег у нее тоже нет! Но тут Лили вспомнила  и  сунула
руку в карман платья.
   - У меня три с половиной шиллинга. Куда вы могли бы меня доставить?
   Он почесал бороду и прищурился.
   - Три с полтиной? До Бриджуотера хватит.
   - Бриджуотер... Это в Сомерсете?
   - Верно, - удивленно усмехнулся возница.  -  Можно  сказать,  на  полпути
отсюда до Бристоля, а там у меня конечная остановка.
   Лили больше не колебалась.
   - Ну так я поеду.
   Передав ему монеты, она отступила на шаг, а он опустил подножку, подсадил
ее внутрь, поддерживая под локоть,  и  вновь  захлопнул  за  нею  дверцу.  В
полутьме кареты девушка едва различала пассажиров, подвинувшихся, чтобы дать
ей место. И вот она уже сидит у окошка, расправляя складки на юбке  и  глядя
на кирпичное здание на другой стороне  улицы.  Карета  с  внезапным  толчком
тронулась с места и покатила.

***

   - Не желаете чашку чаю с печеньем, милочка, пока лошадей перепрягают?
   Лили сделала вид, что обдумывает предложение.
   - М-м-м.., нет, спасибо большое, но мне не хочется. Я обедала  всего  час
назад.
   Миссис Бикль, хозяйка "Белой коровы", с улыбкой кивнула  ей  и  поспешила
предложить свои  услуги  другим  посетителям.  Лили  прислонилась  спиной  к
высокой деревянной скамье. Этим утром она съела только кусок хлеба с маслом.
С той поры во рту у нее не было и маковой росинки. И зачем только она отдала
кучеру все, не оставив себе хоть полпенса? Увы, теперь уже поздно плакать.
   Один из пассажиров дилижанса в течение всей поездки приглядывался к ней с
явным интересом; она надеялась, что короткая остановка в Чарде отвлечет  его
от этого занятия, но ее расчеты не оправдались. Лили отвернулась  к  окну  и
выглянула наружу, лишь  бы  не  замечать  устремленного  на  нее  исподтишка
нескромного взгляда, в это время во двор, скрипя  и  дребезжа,  въехала  еще
одна карета. Поскольку больше делать было нечего, девушка стала наблюдать за
тем, как из нее вылезают путешественники.  Только  когда  все  они  вышли  и
направились ко входу, ей в голову пришла мысль, что кто-то из них, возможно,
ее разыскивает. Страх полоснул ее ножом, по коже побежали мурашки, а  ладони
вспотели. Однако пятеро путников, вошедших в общую  залу  постоялого  двора,
явно не были блюстителями порядка (по правде говоря, один  или  два  из  них
походили скорее на его нарушителей), и Лили успокоилась.
   Они  заняли  свободные  места,  и  миссис  Бикль   призвала   на   помощь
мальчишку-подавальщика, чтобы обслужить  новых  посетителей.  Двое  из  них,
женщина средних лет и молодой человек, заняли стол рядом  со  скамейкой,  на
которой сидела Лили.  От  нечего  делать  она  принялась  рассматривать  их,
пораженная удивительным сходством не столько даже черт, сколько на  редкость
мрачного и угрюмого выражения, написанного на их лицах. Мать и сын? Тетка  и
племянник? Ну, кем бы они ни приходились друг другу, судя по  их  лицам,  ни
он, ни она за всю жизнь не знали ни минуты счастья, радости или  веселья.  А
если и было такое, они под страхом смерти не сознались бы  в  этом.  Тем  не
менее оба выглядели сытыми, опрятными, прилично одетыми: бедность  никак  не
могла быть причиной их недовольства.
   Ход рассуждений Лили прервала миссис Бикль, решившая как раз в эту минуту
проявить внимание к загадочной паре.
   - Вам бы чайку попить, не так ли,  голубки?  Ах  вы,  бедняжки,  ведь  до
Пензанса еще полдня пути!
   Лили восхитилась профессиональным радушием миссис Бикль: меньше всего  на
свете мрачная пара за столом походила на пару голубков. Женщина была  весьма
дородной, с широкими плечами и без малейшего намека  на  шею.  В  ее  темных
волосах с обеих сторон выделялись две седые пряди: начинаясь у  висков,  они
тянулись назад через всю голову и терялись в громадном пучке, туго  стянутом
на затылке. Лили почему-то сразу пришло на ум сравнение со скунсом.  Или  со
змеей. Даже удивительное гостеприимство хозяйки трактира не заставило гостью
расщедриться на ответную улыбку.
   - Мы не едем в Пензанс, - резко ответила она. - Мы  сойдем  в  Тревите  и
будем там к полуночи. А теперь подайте нам к  чаю  ячменных  лепешек  вместо
ваших сухих бисквитов да позаботьтесь, чтобы они были горячими, а не то я не
стану платить.
   Молодой человек - массивный, черноглазый, как две капли воды  похожий  на
свою спутницу - бросил взгляд на  Лили,  и  она  отвернулась,  чтобы  он  не
подумал, будто она нарочно подслушивает. Ей почему-то  стало  немного  легче
при мысли о том, что она не ошиблась  в  своей  оценке:  неожиданные  соседи
оказались людьми крайне несимпатичными, то есть в  точности  такими,  какими
показались ей с самого начала.
   Откинув голову на спинку скамьи, Лили задумалась о том, что же ей  делать
дальше. Ей никогда раньше не доводилось даже слышать о Бриджуотере, но через
несколько часов предстояло там оказаться. В  кармане  у  нее  ни  гроша,  ее
наверняка разыскивает полиция за кражу, возможно, за разбойное нападение,  а
может быть, и за убийство. Ни семьи, ни близких друзей...  Последние  десять
лет им с отцом пришлось вести почти бродячую жизнь, кочуя с места на  место,
поэтому никаких прочных связей она завязать  не  сумела.  Самым  близким  ей
человеком оказалась миссис Траблфилд, жившая в соседнем доме, -  но  увы!  -
час назад Лили покинула Лайм-Риджис, а вместе с ним и свою добрую соседку.
   Правильно ли она поступила, сбежав из дому?  Этот  вопрос  Лили  задавала
себе уже в двадцатый раз с тех пор, как заняла место в  дилижансе.  Если  бы
она осталась, может быть, они бы ей поверили. Она была порядочной девушкой и
до сих пор не имела никаких неприятностей с полицией. Правда, ее отец  порой
попадал в поле зрения местных блюстителей порядка за мелкие  правонарушения,
но неужели же они ей это припомнят? Однако что толку теперь об этом  гадать?
Сделанного  назад  не   воротишь.   Побег   будет   служить   неопровержимым
доказательством ее вины, поэтому придется что-то предпринять на будущее.  Но
что именно? Как же ей...
   Ход ее мыслей прервался. Рассеянно уставившись  взглядом  в  никуда,  она
поймала краем уха конец разговора, заставившего ее насторожиться.
   - ..боюсь, что вот так, с ходу, я не смогу назвать никого, кто мог бы вам
подойти, - говорила миссис Бикль. - Да и зачем нанимать прислугу так  далеко
от дома? Разве там, где вы живете, нет подходящих девушек? Если  дом  вашего
хозяина в Корнуолле, почему бы не поискать...
   - Потому что дом стоит на отшибе, а  в  округе  никого  не  найти,  кроме
местных нерях, да и они через месяц-другой норовят уволиться.  Хозяин  очень
разборчив и не потерпит потаскух в доме. Да я и спросила-то просто  так,  на
всякий  случай,  -  весьма  нелюбезно  буркнула  в  ответ  дама  с   постной
физиономией. - Я вовсе и  не  ждала,  что  вы  действительно  порекомендуете
кого-то стоящего.
   Добродушная улыбка на этот раз изменила миссис Бикль, и,  перед  тем  как
покинуть комнату, она  лишь  слегка  присела  в  самом  небрежном  из  своих
реверансов.
   Не успела она выйти за дверь, как Лили вскочила и последовала за нею.
   Хозяйку трактира девушка нашла в ее собственной маленькой  гостиной,  где
та наливала чай какому-то старику, читавшему газету у камина. При виде  Лили
ее улыбка вновь вернулась на место.
   - Уборная позади дома, дорогуша, пройдите прямо через эту...
   - Миссис Бикль, я хочу просить вас об одной услуге. У меня нет  денег,  и
вряд ли я сумею их раздобыть в скором будущем, поэтому не стану делать  вид,
будто прошу взаймы. Мне необходимо написать письмо. Это.., это очень срочно.
Марка мне не нужна, только  чернила  и  перо,  ну  и  конверт,  если  у  вас
найдется...
   - Значит, вам нужен листок бумаги и перо?
   - Мне.., ну да.
   - Ну что ж, Бога  ради,  -  с  облегчением  перевела  дух  миссис  Бикль,
радуясь, что речь не идет о чем-то большем. - Подите сюда, ангелочек. -  Она
подошла к  стоявшему  в  дальнем  углу  комнаты  письменному  столу.  -  Тут
темновато, я могу зажечь свечу, если хотите.
   - Нет, спасибо, я и так справлюсь. Огромное вам спасибо. Даже выразить не
могу...
   - Какой вздор! Располагайтесь поудобнее и не торопитесь. Пишите  себе  на
здоровье.
   Она ободряюще похлопала Лили по плечу и вышла.
   Девушка села за стол. Бумага была  простая,  без  тиснения,  но  хорошего
качества. Лили даже мечтать не могла о такой удаче. Она выбрала самое  новое
по виду перо, окунула его в чернильницу, вделанную в крышку стола,  и  после
недолгого размышления принялась писать.
   "Лили Тр... - Она остановилась, не зная, как же ей  себя  назвать.  "Тэ",
"эр", а дальше? Легкая улыбка  появилась  у  нее  на  губах,  и  перо  вновь
заскрипело по бумаге. - Лили Траблфилд работала у меня в услужении последние
полтора года. За это время  она  проявила  себя  как  послушная,  честная  и
прилежная служанка, готовая выполнять любую работу по дому. Она увольняется,
потому что, - в этом месте Лили опять  остановилась  и  принялась  задумчиво
постукивать пером по губам, - я отправляюсь в  путешествие  на  континент  и
вернусь не раньше чем через год, а Лили не хочет  расставаться  с  домом  на
столь долгий срок. Подтверждаю,  что  она  девушка  благонравная  и  готовая
услужить, трудолюбивая и необычайно смышленая  для  прислуги.  Безоговорочно
даю Лили лучшую рекомендацию".
   Уж не перестаралась ли она? Может быть, но ей  самой  ужасно  понравилось
выражение  "необычайно  смышленая".  Сгорая   от   стыда.   Лили   поставила
замысловатую  роспись  с  росчерками  и  завитушками:  "Доу.   Леди   Эстель
Клэртон-Дэвис, маркиза Фроум".
   Такая женщина  действительно  существовала,  у  нее  был  загородный  дом
неподалеку от Лайма, и Лили как-то  раз  видела  ее  роскошную,  запряженную
четверней карету, ожидавшую возвращения хозяйки у дверей ювелирного магазина
Впрочем, она нашла остроумный способ избавиться от  ее  светлости,  отправив
маркизу в путешествие на континент, поэтому  вероятность  того,  что  кто-то
напишет  ей  с  просьбой   подтвердить   правдивость   якобы   выданной   ею
рекомендации, была невелика:  на  такой  риск  можно  пойти.  Лили  посыпала
написанное песком-серебрянкой и, выждав с минуту, сдула его прочь,  а  потом
свернула листок конвертиком. Нет, так не  пойдет,  он  выглядит  слишком  уж
свежим, хрустящим, чистым. Она немного помяла его в  руках,  сложила  вдвое,
вчетверо, опять расправила и опять сложила. Вот так уже лучше.  Лили  сунула
листок в карман и встала.
   Как она выглядит? Темно-синее платьице из недорогого  хлопкового  батиста
было довольно поношенным, но все же не слишком ли оно изысканно для  простой
"прислуги за все"? Может, и так, но, с другой стороны,  она  же  служила  не
где-нибудь, а в доме сиятельной маркизы Фроум! Впрочем, какая разница,  ведь
другого платья у нее все равно нет. Надо будет найти  какой-то  иной  способ
убедить обиженную на весь мир особу из Корнуолла,  что  она  служанка.  Лили
расправила плечи и отправилась в обеденную залу.
   Ее там не было. Девушка  торопливо  заглянула  во  все  уголки.  Дама  из
Корнуолла бесследно исчезла.
   - Ну как, написали письмо, дорогуша? - обратилась к ней миссис Бикль.
   - Женщина в черном, та, что приехала в карете после  нас,  и  с  ней  был
мужчина помоложе...
   - Они уже вышли во двор, душечка. Карета на Пензанс вот-вот тронется.  Вы
ее догоните, если...
   Тут хозяйке пришлось умолкнуть,  потому  что  Лили  резко  повернулась  и
опрометью бросилась к двери. На полпути она спохватилась  и  крикнула  через
плечо:
   - Спасибо за бумагу! Прощайте!
   Ошеломленная миссис Бикль подняла было руку, чтобы помахать, но Лили  уже
и след простыл.
   Молодой человек как раз подсаживал свою спутницу в карету.
   - О, миссис... Сударыня!  Извините  меня!  -  окликнула  их  Лили,  бегом
пересекая испещренный бесчисленными следами колес немощеный двор.
   Подбежав к карете, она остановилась, чтобы отдышаться. Пара из  Корнуолла
смотрела на нее так неприветливо, что Лили чуть было не пала духом,  но  все
же набрала в грудь побольше воздуху и затараторила:
   - Прошу прощенья, сударыня, да вот я нечаянно услыхала, что  вы  говорили
трактирщице, вот прямо сейчас; вот и подумала, а не возьмете ли  вы  меня  в
служанки, может, я подойду? У  меня  очень  хороший  отзыв  от  моей  первой
хозяйки, она сама мне сказала, что даст похвальный  лист,  а  уж  чистоту  я
страх как люблю, это у меня вроде как в крови от рожденья, и  работать  буду
усердно. Хотите отзыв поглядеть?
   Ну что ж, это более или менее походило на ирландский акцент,  по  крайней
мере, самой Лили очень хотелось в  это  верить.  Не  дожидаясь  ответа,  она
вытащила из кармана свой конвертик и  сунула  в  руки  незнакомке,  улыбаясь
широкой, но почтительной улыбкой. Женщина ответила злобным взглядом, но Лили
решила, что такое выражение присуще даме-скунсу от природы  и  пока  еще  не
адресовано лично ей.
   Незнакомая дама с досадой повела массивным плечом и открыла конверт. Лили
ждала, моля Бога, чтобы чернила успели  высохнуть.  Сама  она  тем  временем
осмелилась бросить взгляд исподлобья на молодого человека.  Нет,  это  точно
мать и сын, ничем иным подобное сходство  объяснить  невозможно.  Правда,  в
отличие от своей матери, он улыбался. Но  Лили  совсем  не  понравилась  его
улыбка.
   Закончив чтение, женщина подняла голову. Глазки  у  нее  были  маленькие,
черные, слегка навыкате, но сейчас они недоверчиво  щурились.  Лили  тут  же
возобновила свой монолог.
   - Это ведь хороший отзыв,  правда?  Сама-то  я  не  больно  грамотная,  -
пояснила она с застенчивым смешком, - но хозяйка сама мне  сказала,  что  он
мне сослужит добрую службу, когда время придет.
   "Ой, это получилось как-то не  очень  по-ирландски",  -  подумала  она  с
беспокойством, запоздало сообразив, что затея  с  акцентом  вообще  была  не
слишком удачной. Ее отец был ирландцем по происхождению,  но,  прожив  много
лет в Англии,  почти  утратил  навыки  родной  речи.  Только  иногда,  выпив
чересчур много виски, он вдруг ударялся в  преувеличенно  грубый  ирландский
акцент, и сейчас Лили положилась именно  на  смутные  воспоминания  об  этом
пьяном говоре в надежде провести своих нанимателей.
   - Сослужит, если он подлинный. Девушка раскрыла глаза от удивления.
   - О, мэм, он настоящий, вот как Бог свят... - Придержи язык!  Как  смеешь
ты поминать имя Господа всуе, обращаясь ко мне? -  Женщина-скунс  затряслась
от злости, ее бульдожьи глазки выкатились от возмущения.  -  Если  хочешь  у
меня служить, я таких слов не потерплю! Что  за  дом  содержала  эта  важная
дама, у которой ты работала? Безбожный вертеп, раз из  него  выходят  такие,
как ты!
   - Ой, нет, мэм, не надо так думать! Я девушка порядочная, честное  слово,
вот только язык иногда меня подводит. Это все из-за моего дорогого покойного
папаши. Сердце-то у него было доброе, но вот богохульник он был страшный.  И
вот теперь, когда я в беде, у меня выскакивают те самые слова, за которые  я
же его и бранила.
   - Так ты попала в беду?
   - Я... - Лили на мгновение задумалась. - Не то чтоб в беду, как