- Джонас Рубинский.
   По всему его телу прошла дрожь - и не только потому, что  от  ее  дыхания
стало щекотно.
   - Грейс Рассел, - прошептал он в свою  очередь  и  почувствовал  ответный
трепет.
   Их объятия стали еще теснее. Рубен не ожидал такой близости.  В  каком-то
смысле это было даже лучше, чем заниматься любовью... Какой вздор! И  придет
же такое в голову! Что может быть лучше, чем заниматься любовью? Он  оттянул
ее голову назад за волосы и начал целовать так, что оба они задрожали.
   - Живо, - прошептал Рубен, - снимай с себя все.
   - Я хочу, чтобы ты сам это сделал.
   - Ладно, но ты мне помоги. Дело пойдет быстрей.
   - Да ты уже почти все снял!
   Они вместе начали возиться со шнурками, завязками и крючочками. Ее легкое
летнее платьице в цветочек  казалось  таким  простым  на  вид,  но  на  деле
выяснилось,  что  в  нем  множество  скрытых   хитростей   и   ловушек   для
нетерпеливого любовника. А с бельем пришлось провозиться еще дольше.
   - Давай сама, - снова предложил Рубен, и  на  этот  раз  Грейс  не  стала
спорить: ей тоже хотелось покончить со всем поскорее.
   - Представляешь, каково мне было, - признался он, не отрывая от нее глаз,
- видеть тебя  каждый  день,  смотреть,  как  ты  ходишь,  такая  строгая  и
неприступная в своих красивых  нарядах,  и  все  это  время  знать,  как  ты
выглядишь без них. Я уже начал с ума сходить.
   Грейс, брыкаясь, освободилась от панталончиков и одновременно  отшвырнула
в сторону последний белый чулочек.
   - Сам виноват, - бросила она в ответ. - Нечего было ревновать и дуться!
   Господи, до чего же она была хороша!
   - А ведь тебе это нравится, верно? Ты даже причмокиваешь, когда  говоришь
о моей ревности.
   - Да, нравится! Просто обожаю говорить о твоей ревности! Мне не  нравится
другое: что-то уж больно много на тебе одежды.
   Уже через полминуты он исправил этот недостаток. Они жадно поцеловались и
покатились по траве, сплетясь беспорядочным клубком неизвестно  чьих  рук  и
ног. Когда клубок остановился, Грейс очутилась сверху.  Она  растянулась  на
нем, стараясь покрыть собой каждый дюйм, схватила его за запястья  и  завела
руки ему за голову.
   - Попался! - злорадно вскричала  она.  -Теперь  не  уйдешь  -  Сдаюсь  на
милость победителя. Что ты собираешься со мной делать?
   - Нечто невообразимое. Для таких вещей даже нет названия.
   Впрочем, она начала с довольно простого действия,  для  которого  у  него
было название: с глубокого волнующего поцелуя. Она  пустила  в  ход  язык  и
зубы, заставив его извиваться под собой.
   - Не  двигаться!  -  грозно  предупредила  Грейс,  выделывая  всем  телом
сладострастные "восьмерки" у него на животе.
   Потом она уперлась коленями в землю,  выгнулась  и  предложила  ему  свои
груди.
   - Мне же запрещено двигаться! - напомнил Рубен.
   - Ладно, сейчас можно, - великодушно кивнула она.
   Подняв голову, он лизнул языком маленький розовый сосок и  удовлетворенно
улыбнулся, услыхав ответный  стон.  Она  приподнялась,  поймала  царственный
скипетр и начала сжимать его  медленными,  мучительно  сладкими  движениями,
пока  он  ласкал  губами  ее  грудь.  Грубая,  бурная,  безудержная  страсть
клокотала  у  него  внутри,  ища  выхода.  Усилием  воли  он  заставил  себя
обращаться с ней нежнее, иначе на коже  могли  остаться  синяки.  Пора  было
сменить игру, иначе они не продержались бы и двух минут.
   Высвободив запястья из ее слабого захвата, Рубен  обнял  ее  за  талию  и
подтянул повыше.
   - Я кое-что знаю, что тебе понравится, - сказал он, проводя руками по  ее
ляжкам  с  внутренней  стороны  до  самого  треугольника  теплых  и  влажных
кудряшек.
   Ее напряженное, лишенное улыбки лицо полыхало страстью,  зубы  впились  в
нижнюю губу, пока он ласкал ее. Она  что-то  промычала  в  ответ,  когда  он
спросил,  нравится  ли  ей.  Потом  его  пальцы  скользнули  внутрь  -   она
запрокинула голову,  из  ее  груди  вырвался  звериный  вой.  Ее  простой  и
безыскусный, безудержно страстный отклик положил конец  опасениям,  мучившим
его все это время, хотя он  сам  этого  не  сознавал:  а  вдруг  без  зелья,
подмешанного Уингом, ей все это не понравится?
   При одной мысли о Крестном Отце кровь у него закипела. Внезапный  приступ
гнева заставил его спросить:
   - Ты действительно отдалась бы Уингу, если бы я не вытащил тебя оттуда?
   Не успели эти слова сорваться с его губ, как Рубен пожалел о  них.  Грейс
склонилась над ним, упираясь руками в землю, ее золотистые волосы упали  ему
на лицо.
   - Может быть.
   Она наклонилась еще ниже и прошептала, касаясь губами его губ:
   - Но я бы сделала вид, что это ты.
   Рубен засмеялся, обнял ее и снова перевернул на Спину. Она обхватила  его
ногами, и он вошел в нее. Это получилось плавно и  легко,  естественно,  как
дыхание.
   - Я так и не успела тебя поблагодарить за то, что ты  не  посмеялся  надо
мной в ту ночь. Ты меня спас, Рубен. Что бы я без тебя делала?
   - Ну, если ты действительно этого не знаешь;
   Гусси, я тебе как-нибудь расскажу. Но только не сейчас.
   - Нет, я серьезно. Ты меня спас.
   - Я и сам получил удовольствие.
   - Ты проявил доблесть.
   - Ну еще бы! А теперь...
   - Если бы не ты...
   - Послушай, зискайт<Сладость (идиш)>, мне неловко об этом напоминать,  но
мне  бы  хотелось,  чтобы  все  получилось  хорошо,  а  ты  не   даешь   мне
сосредоточиться.
   Она улыбнулась, а он вплел пальцы ей в волосы и заставил замереть. Аромат
свежесмятой травы смешивался с пьянившим его запахом солнца в волосах Грейс.
Никто не умел целоваться, как она: самозабвенные,  щедрые  поцелуи  доводили
его до исступления, как электрические разряды, заставляя забывать обо  всем,
кроме нежного прикосновения и сладкого вкуса ее рта.
   - А меня это ни капельки не тревожит, - возразила  Грейс.  -  У  нас  все
получится отлично! Видишь ли, я знаю, на чем был настроен твой  чай  сегодня
утром.
   Рубен растерянно заморгал.
   - На китайских волчьих ягодах?
   - И еще кое на чем, - усмехнулась Грейс, - но, ты мне не поверишь.
   - Что там еще было?
   - Вытяжка из вареных бычьих семенников. Ну что еще ему оставалось делать,
как не рассмеяться?
   - Ты права, я тебе не верю. Ты все это придумала.
   - Ничего подобного! Ай-Ю уверяет, что это укрепляет мужскую  силу.  Генри
клянется, что так оно и есть.
   Нет, в это невозможно было поверить, конечно, это  всего  лишь  плод  его
воображения, но... он явственно ощутил прилив  сил,  появившихся  неизвестно
откуда? Рубен использовал их по прямому назначению, и  ему  удалось  целиком
овладеть вниманием Грейс.
   - Мне это нравится! - задыхаясь, воскликнула она куда-то в воздух над его
плечом. - И не только это... Мне нравится все: мы с тобой... все... все...
   - Мне тоже... Ты можешь помолчать?
   - Ладно.
   Но немного погодя она отвернула голову и произнесла трагическим шепотом:
   - О Боже, Рубен, я не хочу влюбляться в тебя! Рубен с изумлением  заметил
слезу, сверкнувшую в уголке ее глаза.
   - Это было бы слишком больно? Он губами осушил слезинку.
   - Это было бы катастрофой. Уж лучше бы мне сразу наложить на  себя  руки.
Он неуверенно рассмеялся.
   - А что ты стал бы делать, если бы влюбился в меня?
   Вопрос застал его врасплох; Рубен брякнул первое, что пришло в голову:
   - Задал бы стрекача.
   Грейс тихонько вздохнула, ее дыхание теплым ветерком  обвеяло  его  лицо.
Она поцеловала его так нежно, как никто никогда не целовал, и прошептала:
   - Ну тогда я молю Бога, чтобы ты в меня не влюблялся. Никогда.
   Рубену ужасно не нравился этот разговор:  лучше  было  бы  вовсе  его  не
начинать. Он замер над ней, а  потом  усилил  свой  натиск.  Биение  их  тел
участилось. Грейс судорожно хваталась за  траву  по  обе  стороны  от  себя,
извиваясь и издавая те же тихие, невыразимо волнующие стоны, что запомнились
ему с прошлого раза. "Я могу заставить ее потерять голову",  -  торжествующе
подумал Рубен, упиваясь иллюзией власти над ней.
   Дыхание со свистом  вырвалось  у  него  сквозь  зубы.  Он  замедлил  свои
движения, но его сила при этом утроилась.
   - М-м-м... - тихонько простонала Грейс. Стремясь к  еще  более  глубокому
проникновению, он приподнял ее. Грейс  вскрикнула,  и  Рубен  замер.  Но  он
ошибся: она кричала от восторга, а не от боли. Ей хотелось того же,  чего  и
ему, и она дала ему это понять, но  не  словами,  а  нетерпеливым  движением
бедер,  как  будто  пришпоривая  его.  Ее  тело   Превратилось   в   длинный
раскачивающийся мост с опорой на пятки и  затылок.  Когда  она  кончила,  ее
сильные, ритмичные конвульсии сомкнулись вокруг него, медленно затихая.
   В голове у него искрой промелькнула бессвязная мысль: все-таки женщина  -
замечательное существо. Прекраснейшее творение Господа. А уж эта  женщина...
Ей просто не было равных.
   Больше он сдерживаться не мог и отдал ей всего себя в свободном, ничем не
стесненном, поразительно естественном акте любви. Как и в первый раз,  когда
они были вместе, ему сразу захотелось все  повторить.  Она  сама  похожа  на
любовный эликсир Уинга, с нежностью подумал Рубен, опускаясь  ей  на  грудь.
Раз отведав Грейс, от нее невозможно было оторваться.
   - Что такое "зискайт"? - спросила она через несколько  минут,  прижимаясь
губами к его волосам.
   - М-м-м... это трудно перевести.
   - А ты попробуй.
   - Ну... "милая", "сладкая".
   Грейс мечтательно вздохнула.
   Надо было сказать ей что-то важное и не терпящее отлагательств.  Но  что?
Мысль мелькала где-то на задворках его сознания, но ускользала  всякий  раз,
как только он пытался ее ухватить. Рубен отбросил попытки  ее  поймать:  ему
было слишком хорошо  и  не  хотелось  напрягаться.  Когда  назойливая  мысль
окончательно упорхнула, он вздохнул с облегчением.
   Вновь обретя способность  двигаться,  Грейс  поцеловала  его  влажный  от
испарины висок и провела пальцами по волосам.
   - Ах, Рубен...
   Он принял это за дань восхищения и с благодарностью откликнулся:
   - Ах, Грейси...
   Но потом она спросила: "Что я буду делать без тебя?" таким тоном,  словно
не ожидала ответа. Ответа у него не было, и он промолчал.
   К тому времени, как они отправились домой, солнце уже стало склоняться  к
вершинам гор. Домой? Нет, это просто оборот речи, сказал себе  Рубен.  Домом
называется  любое  обиталище,  где  проводишь  какое-то  время.   Фигурально
выражаясь, домом можно назвать даже гостиничный номер.
   Они шли не спеша и часто останавливались по  дороге,  чтобы  поцеловаться
или просто постоять, обнявшись. Грейс очаровательно разрумянилась,  губки  у
нее припухли от поцелуев. Разговаривать  им  не  хотелось,  но  молчание  их
нисколько не стесняло.  Рубен  подумал,  что  разговор  о  чувствах  мог  бы
оказаться для Грейс не менее тягостным, чем для него самого.
   Они все еще находились на расстоянии сотни ярдов от дома, когда  заметили
Генри на крыльце. Он увидел их в ту же минуту и помчался вниз по ступенькам,
размахивая руками и крича, чтобы они поспешили: у него есть новости.
   - Приходи ночью ко мне в комнату, Грейси, - торопливо шепнул Рубен,  пока
Генри не успел до них добежать. - Скажи "да"!
   Он уже хотел отпустить ее руку ради соблюдения приличий,  так  как  Генри
был совсем рядом, но она сама его удержала и, нежно улыбнувшись, прошептала:
   - Да!
   - Зискайт! - шепнул он в ответ. Генри размахивал полоской желтой  бумаги.
- Телеграмма! - кричал он, поспешая к ним бегом. - Док Слотер дал  согласие!
Он в игре!
   - Черт побери!
   - Но только  за  половину  барыша,  -  добавил  Генри  уже  без  прежнего
восторга. - Он согласен работать только на таких условиях.
   - - По мне, так пусть забирает половину, -  решительно  заявил  Рубен.  -
Ведь именно он рискует больше всех.
   - А если все получится, как мы  рассчитываем,  -  рассудительно  заметила
Грейс, - денег хватит на всех. Надо соглашаться на его условия.
   Генри неохотно кивнул.
   - Он пишет, что  немедленно  приступает  к  поиску  помещений,  сдаваемых
внаем, и ждет нас в Сан-Франциско послезавтра.
   - Так скоро! - ахнула Грейс.
   - Вы уже достаточно оправились? - спросил Генри у Рубена.
   Он не смотрел на Грейс, и она не взглянула на него.
   - Думаю, да, - ответил он.
   Когда они вернулись в дом, Генри предложил выпить за успех  нового  дела.
Они чокнулись стаканами с виски и выпили.
   - И все-таки надо было мне сыграть  роль  доктора,  -  обиженно  протянул
Генри. - Как-то раз давным-давно я уже это делал. Сейчас уже не помню, зачем
мне это понадобилось, но у меня отлично получилось. К чему нам посторонний?
   Рубен улыбнулся, глядя в свой стакан. Ему  понравилось,  что  его  самого
Генри уже не считает посторонним.
   - Док нужен нам, потому что он настоящий доктор, - объяснил  он.  -  Уинг
отнюдь не дурак, он непременно все проверит, прежде чем соглашаться.
   - К тому же, - вставила Грейс, - ты его еще не видел. Генри, ты  даже  не
представляешь, как он идеально подходит на эту роль. Он в точности похож  на
медика, которого можно подкупить. А знаешь почему? Потому  что  он  такой  и
есть.
   - Гм-м, - скептически хмыкнул Генри. - А кто же тогда я?
   - Ты у нас самый умный и находчивый, - дипломатично утешила его Грейс.  -
Ты разработал план. Ты и без того сильно рискуешь: тебе  же  носу  в  городе
показать нельзя! Если кто-нибудь тебя узнает, нам конец.
   Ай-Ю просунул голову в дверь. Рубен думал, что он сейчас объявит: "Кушать
подано", но вместо этого маленький китайчонок торжествующе потер свои паучьи
лапки и объявил:
   - Я тоже  ехать!  Я  быть  посыльный.  Верно,  хозяин?  Генри  с  размаху
шлепнулся в кресло, не забыв прихватить с собой бутылку.
   - Ну это уж слишком! Теперь все при деле, кроме меня!

Глава 18

   Коварство лисицы не  менее  смертоносно,  чем  кровожадность  волка;  нам
следует в равной степени опасаться обоих.
   Томас Пэйн

   - Бесподобно.
   Рубен стоял на растрескавшемся тротуаре, глядя на расположенное на другой
стороне Бэлэнс-стрит,  зажатое  между  винным  погребком  справа  и  сборным
пунктом Армии спасения  слева  скромное  двухэтажное  здание  со  сверкающей
новенькой вывеской: "Дж. Хэйес, доктор медицины". Ниже было приписано  более
мелким шрифтом: "Лечение без боли".
   -  Бесподобно,  -  повторил  он.  -  Как  вам  удалось  так  быстро   все
подготовить?
   Док Слотер раздавил  каблуком  окурок  и  потянулся  в  карман  за  новой
папироской.
   - Я сохранил все свое врачебное оборудование с прежних времен, ничего  не
выбросил, - пояснил он. - Мне потребовалось часа два, чтобы все перевезти  и
расставить по местам. Вчерашнюю ночь я провел  вон  там,  наверху,  -  и  он
указал на немытое окно второго этажа.
   - Ну и как спалось?
   - Было шумновато.
   Рубен понимающе кивнул. Соседство и вправду нельзя было назвать тихим.
   - А пациенты у вас уже есть? - спросил он полушутя.
   - Пока еще нет.
   - А что бы вы стали делать, если бы кто-нибудь пришел на прием?
   Док одарил его одной из своих замогильных улыбок:
   - Стал бы его лечить.
   Они гуляючи дошли до Пасифик-стрит и повернули налево. Стоял обычный  для
Сан-Франциско летний день: сырой, холодный и промозглый. Все казалось Рубену
знакомым и вызывало неприятные воспоминания -  вот  на  этих  самых  улицах,
неприветливых и убогих, они с Грейс заблудились в тумане.  Док  спросил,  не
хочет  ли  Рубен  взглянуть  на  складское  помещение,  арендованное  им  на
Эмбаркадеро. Рубен ответил, что в этом нет необходимости, но поинтересовался
стоимостью аренды.
   - Двадцать долларов в месяц. Пришлось заключить договор сразу на  полгода
и уплатить за два месяца вперед.
   -  Мошенники,  -  машинально  откликнулся  Рубен.  -  Терпеть   не   могу
выбрасывать деньги на ветер.
   - Но это  необходимо!  Уинга  надо  убедить,  что  у  нас  есть  законное
хранилище для его отравы, иначе он не отдаст нам деньги,  сколько  бы  я  ни
совал ему под нос свои солидные бумаги.
   Бумаги Дока Рубен уже успел просмотреть. Как всегда, они были безупречны.
Подлинные шедевры. Док превзошел самого себя.
   - А как только он передает нам деньги, мы просто исчезнем.
   - Это просто только на первый взгляд, - осторожно возразил Док. - А вдруг
он выдаст нам чек?
   - Он этого не сделает. Он не может совершить сделку открыто  и  прекрасно
это знает. Вы откроете счет в банке, а он  передаст  вам  деньги  наличными,
чтобы купить опиум, и потребует от вас чек на имя поставщика в  Турции,  или
где там эта гадость производится. -Угу.
   - Но вместо этого вы растворитесь в бесконечном мире  белых  дьяволов,  и
больше он вас никогда не увидит.
   Суровое лицо Дока просветлело.
   - С половиной выручки, - радостно уточнил он.

***

   "Клеймонт-отелю" было,  конечно,  далеко  до  "Паласа",  но  он  оказался
чистеньким  и  тихим.  Грейс  решила,  что  в  его  полутемных  апартаментах
ощущается особая атмосфера, придающая помещению европейский лоск. Она  вошла
в комнату Генри, смежную с ее собственной, и,  как  всегда,  остолбенела  от
неожиданности. Уже столько лет прошло, но она никак не  могла  привыкнуть  к
его перевоплощениям. Он ничего особенного не сделал: сбрил усы и  волосы  на
макушке,  да  еще  нацепил  очки  в  роговой  оправе.  Но  узнать  его  было
невозможно.
   - Ты выглядишь как  новорожденный  младенец,  получивший  университетский
диплом еще в материнской утробе.
   Не далее как этим утром она заявила, что  он  похож  на  веселого  монаха
эпохи Возрождения, украшающего манускрипты цветными заставками.
   Генри так и расцвел, услыхав  похвалу,  даже  отложил  в  сторону  книгу,
которую читал сидя у окна.
   - Не понимаю, как я раньше до этого не  додумался!  Сколько  возможностей
упущено! Грейс присела на край его кровати.
   - Все это, конечно, здорово, но  слишком  рискованно,  -  предостерегающе
заметила она, - так что лучше оставь свои фантазии. Рассмотрев получше, я бы
тебя обязательно узнала, и точно так же узнает любой, кто достаточно  хорошо
с тобой знаком.
   Он начал было спорить, но она сразу перебила его вопросом:
   - Рубен вернулся?
   - Пока еще нет. Пора бы ему уже... А вот и он!  Оба  они  повернулись  на
звук щелкнувшего дверного замка. Дверь отворилась, и в комнату вошел Рубен.
   То, чего ей больше  всего  хотелось,  -  броситься  ему  на  шею,  обнять
покрепче, поцеловать, - делать было нельзя. Соблюдение  тайны  придавало  их
роману - и без того бурному - дополнительную остроту и  пряность  запретного
плода. Разумеется, Грейс  особенно  не  обольщалась  и  не  думала,  что  ее
сдержанность  может  кого-то  обмануть:  Генри  наверняка  уже  .  обо  всем
догадался, а Ай-Ю, как всегда,  знал  все  и  даже  больше.  И  все-таки  ей
казалось, что, скрывая от посторонних глаз свою страсть к Рубену, она  ведет
себя как подобает приличной даме.
   Она, конечно, понимала, что это самообман: ведь до сих пор само понятие о
приличиях было для нее весьма расплывчатым да и несущественным при ее образе
жизни. И все же в последнее время Грейс все чаще ловила  себя  на  мыслях  о
Люсиль  Уотерс.  Как  ловко  ей  удавалось  сохранять  безупречный  фасад  и
репутацию настоящей леди и при этом на протяжении  нескольких  лет  спать  с
Генри, о чем Грейс было достоверно, известно. Должно быть, это как деньги  -
или Они у вас есть, или их нет. Грейс не знала, обладает ли  она  сама  этим
качеством, но, если бы Рубен попросил ее отбросить осторожность, она бы  так
и поступила. Она встала бы на голову, если бы он захотел.
   - Привет, - бросил он как ни в чем не  бывало,  но  при  этом  послал  ей
тайный взгляд, полный страсти. - Ай-Ю еще не вернулся?
   - Пока нет, - ответил Генри, поднимаясь с кресла. - Как прошел разговор с
доктором?
   - Прекрасно, у него все готово. Видели бы вы  его  приемную!  Невероятное
убожество. Это настоящее произведение искусства. Пакгауз он тоже арендовал и
все бумаги оформил. Теперь остается только ждать