ыли проститутками. Помимо Элис в  "Золотом  самородке"
работала  хорошенькая  девушка,  одетая  вполне  прилично;  она  сидела   за
прилавком и продавала кофе с пирожными.  Одним  своим  видом  она  придавала
заведению респектабельность, но клиентов у нее было маловато:  куда  большим
спросом здесь пользовались сигары и спиртные напитки. Табачный дым  клубился
под потолком подобно туману над заливом, а запах пива  и  бренди,  казалось,
можно было резать ножом.
   При виде Рубена, который с трудом пробрался к ней сквозь  толкучку,  таща
на  буксире  Грейс,  замкнутое,  профессионально  бесстрастное   лицо   Элис
осветилось радостной улыбкой. Прием был  столь  горяч,  что  Грейс  невольно
спросила себя, какие еще услуги, помимо кредита, оказывает Рубену по  чистой
дружбе эта темпераментная особа.
   - Привет, милочка, - кивнула Элис, когда Рубен представил их друг другу.
   Грейс тоже  сказала  "Привет",  и  на  этом  разговор  между  дамами  был
исчерпан: Элис смотрела только на Рубена, а он на нее. Наблюдая  за  ними  с
насмешливой улыбкой и немалой долей тайной досады, Грейс  уже  через  минуту
поняла,  что  Рубен  отъявленный  сердцеед,  настоящий   заклинатель   змей.
Разумеется, он был хорош собой, пожалуй, даже  чересчур.  По  мнению  Грейс,
такая  внешность  сама  по  себе  должна  была   вызывать   подозрения,   но
сокрушительное воздействие его чар  невозможно  было  объяснить  одной  лишь
привлекательной наружностью. Главная опасность таилась в той  роковой  нотке
искренности, которая и делает мужчину неотразимым обольстителем.
   Генри тоже был наделен этой удивительной способностью  заставить  женщину
верить каждому своему  слову  просто  потому,  что  ей  хотелось  верить.  В
обществе таких мужчин женщины теряли голову и были готовы на все, лишь бы им
угодить, лишь бы удержать на себе этот  лучистый,  завораживающий,  прямо  в
душу проникающий взгляд, эту полную тепла и нежности улыбку.
   Элис была отнюдь не дурой, напротив, ее смело можно было назвать женщиной
многоопытной, но в лице Рубена она встретила достойного противника: если  бы
дело между ними дошло до прямого поединка, Грейс, ни минуты  не  сомневаясь,
поставила бы свои деньги на джентльмена.
   Они разговаривали друг  с  другом  так  тихо,  что  Грейс  не  слышала  и
половины, а остального не могла понять, так как разговор велся  на  каком-то
условном языке. Вот обильная телом Элис оглядела зал, по-видимому,  стараясь
отыскать взглядом хозяина. Грейс  последовала  ее  примеру,  а  когда  опять
обернулась к Рубену, он уже сидел за столом и подтягивал к себе горку  фишек
в обмен на купюру, явно не покрывавшую их стоимости. Один-ноль в его пользу.
   Но вот насколько далеко простирался кредит, который оказывала  ему  Элис?
Неужели она нарочно давала Рубену себя обыграть? На этот вопрос у  Грейс  не
было ответа. Руки крупье мелькали так быстро, что она была  не  в  состоянии
уследить за возможными передержками, вольтами или подтасовками. Как бы то ни
было,  ведя  ровную,  спокойную,  даже  осторожную  игру,  Рубен   неизменно
выигрывал. Порой он делал  рискованную  ставку  на  сомнительную  карту,  но
никогда не ошибался. Грейс попыталась проверить, не играют ли они с Элис "на
маяке"<Жульнический прием, когда партнеры  обмениваются  условными  знаками,
сообщая друг другу о сдаваемых или получаемых картах.>, но так ничего  и  не
заметила.
   В конце концов она позабыла о тайных сигналах и сосредоточилась на  руках
Рубена.  Ей  вспомнилось,  как  она  фантазировала  в  дилижансе  6  пальцах
художника. Она не так уж сильно Ошиблась. Материалом ему  служили  игральные
карты, а не глина, но его длинные ловкие пальцы были не менее чуткими, чем у
настоящего  скульптора.  Интересно,  обрабатывает  ли  он  кончики   пальцев
наждачной бумагой? Некоторые из шулеров так  и  поступали.  Натирали  их  до
крови.  Однако  интересы  Рубена  Джонса  не  ограничивались   одними   лишь
игральными картами, так что вряд  ли  он  истязал  себя,  наждаком.  Он  был
прирожденным мошенником. Настоящим мастером в искусстве иллюзии.
   В этот вечер он опять оделся в черное: даже рубашка и щегольский  галстук
ленточкой,  повязанный  вокруг  накрахмаленного  белого   воротничка,   были
черными. Если он выбрал такой костюм, чтобы сойти за  записного  картежника,
ему это удалось. Только лицо выдавало его: слишком  тонкое,  слишком  умное,
оно никак не походило на хитрые, жестокие, расчетливые лица профессиональных
игроков, с которыми Грейс приходилось сталкиваться в годы юности во время ее
странствий вместе с Генри.  Слишком  много  фантазии  светилось  в  глубоких
глазах  Рубена,  оттененных  густыми  черными   ресницами,   слишком   много
благородства ощущалось в его чертах. Кого  бы  он  ни  изображал  -  слепого
испанского аристократа, предприимчивого  продавца  крыш,  директора  заочных
образовательных курсов, ловкого игрока в "блэк джек" - любая роль  была  ему
по плечу, и в любой он мог блеснуть. Грейс твердо  решила,  что  ему  нельзя
доверять ни на полмизинца.
   Всего за четверть часа он вернул Элис незаконно полученный от нее  аванс,
а еще за три четверти утроил свой выигрыш. Грейс знала,  что  -  подкати  ей
такая колея - даже упряжка мулов не смогла бы оттащить ее от игорного стола,
но одним из бесчисленных достоинств  Рубена  оказалось  его  умение  вовремя
остановиться. Он сгреб свою добычу в шляпу,  звонко  чмокнул  Элис  в  губы,
встал и направился к бару, чтобы обналичить фишки.  Все  это  произошло  так
быстро, что Грейс даже опомниться не успела и не сразу последовала за ним.
   - Развлекайся, милочка, - добродушно подмигнула Элис ей на прощание.
   Грейс уселась рядом с Рубеном на  краешек  высокого  табурета  у  длинной
стойки красного дерева и оперлась носками туфелек на медную перекладину, изо
всех сил стараясь не поддаваться  притяжению  его  обаятельной  улыбки.  Она
опять оказалась в центре его  внимания,  опять  стала  партнершей  в  пьесе,
которую он разыгрывал в уме, огни рампы, так сказать, вновь были нацелены на
нее. "Не будь дурой, - твердила она себе, - для него это всего лишь работа".
Дело свое он знал и делал его блистательно, этого у него не отнять.
   И опять ей вспомнился  Генри.  Он  точно  так  же  умел  заставить  людей
поверить, будто они являются единственным на свете предметом  его  внимания;
Грейс  всегда  следила  за  ним  с  веселым  любопытством  и  безо   всякого
раздражения, когда он прибегал к этой уловке. Но вот Рубен - другое дело. Он
не имел права практиковать на ней свои профессиональные чары. Поэтому  Грейс
встретила его заразительную улыбку холодным взглядом, а когда бармен  принес
ему  кружку  пива  за  счет   заведения,   чтобы   отметить   выигрыш,   она
демонстративно заказала бокал лимонада.
   Однако ей очень скоро надоело изображать из себя  снежную  королеву:  она
живо оттаяла, когда он показал ей свой выигрыш  и  предложил  разделить  его
пополам.
   - А теперь  что?  -  спросила  Грейс,  раскрыв  веером  четыре  новенькие
хрустящие банкноты по пятьдесят долларов и аккуратно ровняя их по краям.
   Рубен жестом подозвал девицу, торговавшую на другом конце стойки сигарами
и папиросами.
   - Моя любимая  игра  -  покер,  Грейс.  -  ответил  он.  -  Хочу  сыграть
по-крупному.
   - Здесь?
   Рубен отрицательно покачал головой.
   - Я возьму полдюжины, - обратился он к продавщице, указывая  на  открытую
коробку тонких манильских сигар.
   При этом он заставил ее вспыхнуть, одарив цветистым комплиментом, ослепил
своей неотразимой улыбкой и наградил на прощание непомерными чаевыми.  Грейс
хмыкнула, уткнувшись в бокал с лимонадом.
   - Увидела что-то смешное?
   - Тебя, Джонс.
   Рубен даже не спросил, в чем дело; его виноватая  улыбочка  лучше  всяких
слов объяснила ей, что он все прекрасно понимает. Он раскурил сигару и зажал
ее в зубах, щурясь от дыма. Вид  у  него  был  как  у  пирата,  совершившего
успешный набег.
   - Хочешь? - неожиданно спросил он, словно вспомнив о хороших манерах.
   - Сигару? Нет уж, спасибо.
   - Ты не куришь? Жаль. Был у меня как-то раз напарник по  левой  игре,  он
мне сигналил. Так вот, он курил этакие жуткие дешевые  горлодерки  и  пускал
два колечка, если у лоха была пара, - с этими словами сам Рубен  пустил  для
примера два идеально круглых колечка дыма,  -  три,  если  тройка,  -  и  он
выпустил  три,  -  четыре,  если  каре<Комбинация  из  четырех  карт  одного
достоинства,  третья   по   старшинству   в   покере.>.   А   если   выпадал
флеш<Последовательность из пяти карт одной масти.> , он начинал дымить,  как
паровоз.
   Грейс совершила ошибку, глотнув лимонаду в тот самый  момент,  как  Рубен
начал демонстрировать  условный  дымовой  сигнал  для  флеша.  Из-за  взрыва
безудержного  смеха  часть  лимонада  попала  не  в  то   горло,   остальной
выплеснулся у нее изо рта мелкими  брызгами  прямо  на  рубашку  Рубена.  Он
рассмеялся и принялся хлопать ее по спине между лопаток.
   Когда приступ кашля прошел и Грейс вытерла выступившие на  глазах  слезы,
она вновь вернулась к насущному вопросу:
   - Почему ты не хочешь играть здесь? Ты же говорил, что тут ведут  честную
игру!
   Грейс окинула взглядом  громадный  зал,  гудящий  возбужденными  мужскими
голосами и звоном монет. Рубен  наблюдал  за  ней  в  висевшем  над  стойкой
длинном зеркале.
   - Возможно, слишком честную.
   Она задумчиво уставилась на него, словно пытаясь решить что-то для  себя.
Он ответил открытым, слегка озадаченным взглядом. Оба  опирались  локтями  о
стойку бара. Грейс придвинулась ближе, Рубен последовал ее примеру.
   - Джонс, - начала она.
   - Здесь! - браво отозвался Рубен.
   - Хорошие у  тебя  руки.  Он  взглянул  на  свою  левую  руку,  пошевелил
пальцами.
   - Рад слышать.
   - А как насчет куража?
   Его выразительное лицо насторожилось, в  глубине  прекрасных  карих  глаз
промелькнула какая-то дерзкая искорка.
   - А почему ты спрашиваешь?
   - Да просто вспомнился один случай. Как-то раз я видела любопытную парную
игру. Ты часом  не  умеешь  играть  в  семикарточный  стад<Одна  из  сложных
разновидностей покера, где часть карт сдается лицом  вверх,  а  остальные  -
"втемную">?
   От его ленивой усмешки по телу разлилось непонятное тепло.
   - Тебе повезло, милая. Лучше меня тебе никого Ж сыскать. Можешь  даже  не
стараться. - От скромности ты не умрешь. Но для этой игры  нужна  не  только
сноровка. Нужно еще кое-что. Например, крапленая колода.
   Его усмешка стала поистине сатанинской. Откинув полу сюртука, Рубен сунул
руку в задний карман брюк и вытащил колоду  карт  с  самой  обычной  на  вид
рубашкой в синюю крапинку.
   - Подбритые тузы, - Прошептал Рубен, наклонившись  к  самому  уху  Грейс,
словно признавался ей в любви. - На одну тридцать вторую дюйма. Попробуй  их
найти, Грейс. Если сумеешь, я отдам тебе все, что у меня есть.
   Она нервно рассмеялась.
   - Нет уж, спасибо, поверю тебе на слово. Ей  хотелось  отодвинуться,  его
близость смущала ее, но надо было объяснить ему подробности "парной игры", а
на это требовалось время и сосредоточенное внимание, так  как  правила  были
довольно сложны.
   Закончив  наконец  свой  рассказ,  Грейс  увидела  на   лице   у   Рубена
благоговейное восхищение и залилась румянцем, чего с ней обычно  никогда  не
случалось.
   - Грейс, - вздохнул он и покачал головой, словно не веря  своим  ушам.  -
Грейс, Грейс, Грейс...
   Не успела она опомниться, как он обнял ее и  поцеловал  в  губы.  Поцелуй
вышел коротким, но его вполне  хватило,  чтобы  заставить  Грейс  признаться
самой себе, что именно этого она ждала с самого первого  вечера,  когда  они
стояли у дверей гостиничного номера  и  он  морочил  ей  голову,  разливаясь
соловьем насчет ее "тонкого букета".
   Губы у него были твердые, но теплые, одновременно властные и нежные.  Это
было простое, дружеское, мимолетное прикосновение - она даже глаз не  успела
закрыть!  -  но,  когда  Рубен  отодвинулся,  Грейс  пришлось  усилием  воли
остановить себя, чтобы не потянуться за ним следом, - так сильно ей хотелось
продлить волшебное ощущение.
   Плутовской огонек в его глазах вызвал у нее улыбку. - Милая, -  прошептал
Рубен, все еще держа ее за талию, - мы с тобой созданы друг для друга.
   Она не ответила, лишь скептически  подняла  бровь,  но  в  голове  у  нее
промелькнула тревожная мысль о том, что он, может быть, и прав.

***

   Ни крупье, ни вышибал, ни подсадных уток, подбивающих клиентов на высокие
ставки,  -  словом,  салун  при  отеле  "Эвергрин"   идеально   отвечал   их
требованиям. Они нашли его с третьей попытки: чтобы осуществить  свой  план,
им нужно было тихое, пристойное  заведение  с  обычным,  не  слишком  густым
наваром, и - самое главное! - где никто не знал бы Рубена в лицо. Если здесь
и работали профессионалы, в такой ранний час они не показывались. По крайней
мере Рубен не заметил ни  одного.  Ничего  удивительного:  игра  по-крупному
обычно начиналась много позже, зато продолжалась иногда сутками напролет.
   - Вам не нужен пятый партнер, господа?  -  осведомился  он,  обращаясь  к
четверке игроков, занимавшей стол в дальнем конце зала.
   Судя по виду, это были  не  азартные  транжиры,  часто  не  знающие,  чем
расплатиться  по  окончании  игры,  а  вполне  состоятельные  деловые  люди,
возможно, заезжие  коммивояжеры.  Они  лениво  перебрасывались  в  покер  и,
похоже,  скучали.  Что  ж,  он  был  готов  внести  в  их  жизнь   некоторое
разнообразие.
   Рубен подтянул себе пустой стул, сел спиной к стене на  случай  появления
любителей заглядывать в чужие карты и дружески улыбнулся каждому из  сидящих
за столом. Грейс заставила его снять галстук, жилет,  воротничок  и  золотые
часы. В таком костюме, по ее словам, у него был слишком грозный вид. "Злой и
страшный серый волк в стаде кротких овечек", - заявила она. - Во что играем?
В покер?
   Они закивали. Очевидно, Рубен сумел внушить им доверие, так как уже через
минуту, как он и ожидал, один из игроков предложил перейти на покер.
   Правила игры в салуне "Эвергрин"  были  просты.  Ни  крупье,  ни  нанятых
заведением игроков, ни наблюдателей, следящих за порядком, просто  дружеская
игра на интерес среди джентльменов, покупавших фишки у кассира, сидевшего за
окошечком. Помимо фишек, салун поставлял свежие колоды карт, поэтому напитки
и сигары стоили немного дороже, чем в  обычном  казино.  Согласно  правилам,
ставки были ограничены, но сами правила постоянно менялись. К тому  времени,
как Рубен сел за стол, начальная ставка составляла всего десять  долларов  и
столько же можно было ставить на повышение.
   Своим новым партнерам он представился как  мистер  Обман.  Ему  нравилось
использовать это имя, означавшее  на  русском  языке  жульничество  и  ложь.
Высокий тощий господин с лысой головой слева от него носил фамилию Бэрджесс,
рядом сидел Шарки - угрюмый тип  с  лошадиной  челюстью  и  толстой  дешевой
сигарой в зубах. Следом шел упитанный весельчак Уайетт в старомодном сюртуке
в  стиле  принца  Альберта<Принц  Альберт  (1819-1861),  супруг   английской
королевы Виктории> и  полосатых  брюках,  а  четвертым  был  некто  Расти  -
глуповатый   рыжеволосый   малый,   всех   раздражавший   своим   поминутным
покашливанием.
   Бэрджесс и Уайетт были приятелями; они  вместе  работали  в  компании  по
производству фотооборудования. Расти знал обоих, потому что кузина его  жены
вышла замуж за брата Уайетта, или что-то  в  этом  роде,  -  Рубен  не  стал
вслушиваться, предпочитая не вникать  в  детали  их  родственных  отношений.
"Темной лошадкой" оказался Шарки: как и  Рубен,  он  сам  предложил  себя  в
партнеры. Никто его не знал,  никто  не  мог  за  него  поручиться.  По  его
собственным словам, он остановился в отеле, и действительно, местный  бармен
отпускал ему выпивку в кредит Рубен решил, что это можно считать своего рода
гарантией.
   Ему пришлось пережить неприятный момент, когда  какой-то  приятель  Расти
подошел к столу, чтобы поболтать и стрельнуть папироску. Если бы он, не  дай
Бог, тоже навязался в партнеры, все их с Грейс совместные  усилия  пошли  бы
насмарку и поиски пришлось бы начинать сначала. Но удача не изменила Рубену:
у незваного гостя нашлись знакомые за соседним столом, они его окликнули,  и
он направился к ним, подмигнув на прощание и пустив клуб папиросного дыма.
   В следующую минуту в салуне  появилась  Грейс.  Рубен  сидел,  уткнувшись
носом в свои  карты,  и  старательно  делал  вид,  будто  ничего  вокруг  не
замечает. Зато  ее  сразу  же  заметили  все  остальные.  Разговоры  стихли,
игральные кости и карты  так  и  остались  лежать  на  столах,  брошенные  и
позабытые. Наконец Расти не выдержал и пнул Рубена ногой под  столом,  чтобы
привлечь его внимание.
   - Вы только посмотрите! - прошептал он.
   - Ням-ням-ням,  -  прогнусавил  Уайетт,  словно  рот  у  него  был  набит
сладостями.
   Бэрджесс  принялся  обмахиваться  картами,  как  веером.  Шарки  отпустил
какую-то  сальную  шутку,  настолько  грязную,  что  Рубена  передернуло  от
отвращения. Неприязнь к Шарки, которую он ощутил с первого взгляда, возросла
многократно, чему сам Рубен был несказанно рад. Когда стрижешь  барана,  нет
ничего лучше, чем здоровая злость, замешанная на  каких-то  личных  мотивах.
Если все пойдет, как задумано, Шарки и будет бараном  номер  один.  С  самой
короткой стрижкой.
   А ведь она не была красавицей в классическом смысле слова.  Это  открытие
заставило Рубена вздрогнуть - до сих  пор  он  и  сам  находился  во  власти
иллюзии, которую Грейс мастерски умела создавать.  На  самом  деле  это  был
волшебный фокус. Она потряхивала локонами, проникновенно заглядывала в глаза
мужчинам, улыбалась им своей неотразимой улыбкой, - словом, она играла  роль
красавицы, и играла так  убедительно,  что  все  верили,  будто  перед  ними
красавица. Под воздействием этой таинственной  магии  никто  не  замечал  ее
недостатков. Вот так фокусник на сцене отвлекает внимание публики, заставляя
следить не за тем рукавом, в котором исчезает кролик.
   У Рубена перехватило дух, когда  он  представил,  каким  мужеством,  или,
выражаясь  по-цирковому,  куражом,  надо   было   обладать   для   подобного
представления.
   Грейс между тем величественно проплыла к бару, как  будто  и  не  замечая
впечатления,  вызванного  ее  эффектным  появлением,  и   попросила   стакан
лимонада. Вишневое платье облегало ее, как перчатка, любовно подчеркивая все
изгибы, и Рубен уже в который раз поздравил себя с тем, что ему хватило  ума
не поскупиться при покупке. Бармен поставил  перед  ней  высокий  запотевший
стакан. Не успела она открыть сумочку, как  длинноволосый  ковбой,  стоявший
рядом, швырнул бармену четвертак и, наклонившись к ней, что-то прошептал.
   Отвечая, Грейс посмотрела ему прямо в глаза.
   Ковбой растаял в улыбке, расшаркался и  даже  поправил  воротничок  ей  в
угоду.
   В этот вечер она явно решила обойтись без ледяных взглядов  и  колкостей,
хотя Рубен по себе знал, что в ее арсенале такое оружие имеется. На сей  раз
она прибегла к неотразимым женским чарам:  смотрела  на  собеседника  своими
громадными  голубыми  глазами  и  улыбалась  ласковой,  немного  застенчивой
улыбкой,  отчего  в  уголках  ее  крупного   чувственного   рта   появлялись
пленительные  ямочки.  В  этой  улыбке  было  столько  искренней  доброты  и
нежности, что ее жертва тут  же  теряла  голову,  мечтая  о  том,  чтобы  не
расставаться больше с этим ангелом и провести остаток  жизни,  любуясь  этим
очаровательным существом. Второй такой прирожденной плутовки Рубен  в  жизни
своей не видел.
   Она что-то спросила у бармена, и тот в ответ указал ей сперва  на  столик
справа от прохода, затем  на  тот,  за  которым  сидел  Рубен  с  компанией.
Захватив с собой стакан лимонада, Грейс направилась  к  столику  справа,  за
которым сидели пятеро - на одного больше, чем треб