азывается гора с бугром на  вершине,  похожим  на  шапку.
Утро было яркое, блестящее, и наслаждение, которое я испытывал,  усиливалось
еще от гордого сознания, что я вижу эти берега.
   Во втором часу вошли в бухту де-Кастри.  Это  единственное  место,  где
могут во время бури укрываться суда, плавающие по проливу,  и  не  будь  ее,
судоходство у сахалинских берегов, которые сплошь  негостеприимны,  было  бы
немыслимо {18}. Даже есть такое  выражение:  "удирать  в  де-Кастри".  Бухта
прекрасная и устроена природой точно по заказу. Это круглый пруд, версты три
в диаметре, с высокими берегами, защищающими от ветров, с нешироким  выходом
в море. Если судить по наружному виду, то бухта идеальная, но,  увы!  -  это
только кажется так; семь месяцев в  году  она  бывает  покрыта  льдом,  мало
защищена от восточного ветра и так мелка, что пароходы бросают якорь в  двух
верстах от берега. Выход в море сторожат три  острова,  или,  вернее,  рифа,
придающие бухте своеобразную красоту; один из них  назван  Устричным:  очень
крупные и жирные устрицы водятся на его подводной части.
   На берегу несколько домиков и церковь. Это  Александровский  пост.  Тут
живут начальник поста, его делопроизводитель и  телеграфисты.  Один  местный
чиновник,  приезжавший  к  нам  на  пароход  обедать,  скучный  и  скучающий
господин, много говорил за обедом, много пил и рассказал нам старый  анекдот
про гусей, которые, наевшись ягод из-под наливки и опьяневши,  были  приняты
за мертвых, ощипаны и выброшены вон и потом,  проспавшись,  голые  вернулись
домой; при этом чиновник побожился,  что  история  с  гусями  происходила  в
де-Кастри в его собственном дворе. Священника при церкви нет,  и  он,  когда
нужно, приезжает из Мариинска. Хорошая погода бывает здесь очень редко,  так
же как  в  Николаевске.  Говорят,  что  весною  этого  года  здесь  работала
промерная экспедиция и во весь май было только три солнечных  дня.  Извольте
работать без солнца!
   На рейде мы застали военные суда "Бобр" и  "Тунгус"  и  две  миноноски.
Вспоминается и еще одна подробность: едва мы бросили  якорь,  как  потемнело
небо, собралась гроза и  вода  приняла  необыкновенный,  ярко-зеленый  цвет.
"Байкалу" предстояло выгрузить четыре тысячи пудов казенного груза, и потому
остались в де-Кастри ночевать. Чтобы скоротать время, я и  механик  удили  с
палубы рыбу, и нам попадались очень крупные, толстоголовые бычки, каких  мне
не приходилось ловить ни в Черном, ни в Азовском море. Попадалась и камбала.
   Выгружают здесь пароходы всегда  томительно  долго,  с  раздражением  и
порчей крови. Впрочем, это горькая участь всех  наших  восточных  портов.  В
де-Кастри выгружают на небольшие баржи-шаланды, которые могут  приставать  к
берегу только во время прилива и потому нагруженные часто садятся  на  мель;
случается, что благодаря этому пароход простаивает из-за какой-нибудь  сотни
мешков муки весь промежуток времени между отливом и приливом. В  Николаевске
беспорядков еще  больше.  Там,  стоя  на  палубе  "Байкала",  я  видел,  как
буксирный пароход, тащивший большую баржу с  двумя  сотнями  солдат,  утерял
свой буксирный канат; баржу понесло течением по рейду, и она пошла прямо  на
якорную цепь парусного судна, стоявшего недалеко от  нас.  Мы  с  замиранием
сердца ждали, что вот еще один момент и баржа будет перерезана цепью, но,  к
счастью, добрые люди вовремя перехватили канат, и солдаты  отделались  одним
только испугом.


   1 Невельской Геннадий Иванович (1813-1876) - русский адмирал, начальник
Амурской экспедиции 1849-1855  гг.,  автор  многократно  цитируемой  Чеховым
книги "Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России. 1849-1855
гг..." (СПб., 1878).
   2 ...один заезжий ученый... публичную лекцию. - Имеется в виду академик
Ф.Б. Шмидт (1832-1908),  известный  русский  ботаник,  геолог,  палеонтолог;
прочел в Николаевске две лекции о  новых  путешествиях  и  исследованиях  на
Амуре и Сахалине.
   3 На пути  от  Хабаровки...  -  Город  Хабаровск  до  октября  1893  г.
назывался Хабаровка.
   4 Командир парохода г. Л. - Пароходом "Байкал", на котором плыл  Чехов,
командовал Павел Густавович Лемошевский.
   5 ...Отелло... мог бы говорить  о  "...утесах  неприступных".  -  Чехов
цитирует трагедию В. Шекспира в  переводе  П.И.  Вейнберга  (изд.  Суворина,
СПб., 1886), акт. I, сцена 3.
   6 У него три помощника: г. Б., племянник известного астронома Б. и  два
шведа - Иван Мартыныч и Иван Вениаминыч - г. Б. - Бредихин Ипполит Петрович,
племянник директора Пулковской обсерватории Ф.А. Бредихина (1831-1904); Иван
Mapтынович  Эриксон  -  старший  офицер  "Байкала",  состоял  с  Чеховым   в
переписке, последовавшей за их сахалинским знакомством; Иван Яковлевич (а не
Вениаминович, как у Чехова) Аулин; некоторые сведения о нем  сообщил  Чехову
И.М. Эриксон: "Аулин Иван Яковлевич... перешел в ту же осень,  т.е.  в  1890
г., командиром немецкого парохода "Аугустус"... и плавал на нем до весны  92
года... Он здоров и комик, как и  раньше,  по-русски  говорит  уже  довольно
сносно в как финляндец ужасный русофил" (ГБЛ, отдел рукописей).
   7 На амурских пароходах и  "Байкале"  арестанты  помещаются  на  палубе
вместе с пассажирами III класса. Однажды, выйдя на рассвете  прогуляться  на
бак, я увидел, как  солдаты,  женщины,  дети,  два  китайца  и  арестанты  в
кандалах крепко спали, прижавшись друг к другу; их покрывала  роса,  и  было
прохладно. Конвойный стоял среди этой кучи тел,  держась  обеими  руками  за
ружье, и тоже спал.
   8 ...французский мореплаватель, граф  Лаперуз  -  Жак  Франсуа  Лаперуз
(1741-1788) совершил несколько морских путешествий, среди  которых  наиболее
известно  кругосветное  плавание  1785-1788  гг.,  во  время   которого   он
исследовал в числе прочего Камчатку  и  Сахалин;  в  честь  Лаперуза  назван
пролив, отделяющий Сахалин от японского острова Хоккайдо.
   9 Лаперуз пишет, что свой  остров  они  называли  Чоко,  но,  вероятно,
название это гиляки относили к чему-нибудь другому, и он  их  не  понял.  На
карте нашего Крашенинникова [Крашенинников  Степан  Петрович  (1711-1755)  -
путешественник,  академик,  сподвижник  М.В.  Ломоносова,  участник   второй
Камчатской экспедиции.] (1752 г.) на западной берегу Сахалина показана  река
Чуха. Не имеет ли эта  Чуха  чего-нибудь  общего  с  Чоко?  Кстати  сказать,
Лаперуз пишет, что, рисуя остров и  называя  его  Чоко,  гиляк  нарисовал  и
речку. Чоко переводится словом "мы".
   10 Тут кстати привести одно наблюдение  Невельского:  туземцы  проводят
обыкновенно между берегами черту для того, чтобы показать, что от  берега  к
берегу можно проплыть на  лодке,  то  есть  что  существует  между  берегами
пролив.
   11  Крузенштерн  Иван  Федорович  (1770-1846)  -   выдающийся   русский
мореплаватель и общественный деятель, адмирал, почетный  член  Петербургской
Академии наук, член-учредитель Русского географического общества. В 1802  г.
был назначен начальником первой русской  кругосветной  экспедиции  1803-1806
гг.,  исследовавшей  Сахалин,  Камчатку,  Курильские  острова  и  Японию.  В
1809-1812 гг. опубликовал трехтомный труд "Путешествие вокруг света в  1803,
4, 5 и  1806  годах  на  кораблях  "Надежда"  и  "Нева"".  В  1823-1826  гг.
опубликовал 2-томный "Атлас Южного моря", содержащий историко-географический
анализ разнообразных русских и иностранных географических исследований.
   12  То  обстоятельство,  что  трое  серьезных   исследователей,   точно
сговорившись, повторили одну и ту же ошибку, говорит уже само за себя.  Если
они не открыли входа в Амур, то потому, что имели в своем распоряжении самые
скудные средства  для  исследования,  а  главное,  -  как  гениальные  люди,
подозревали и почти угадывали другую правду и должны были считаться  с  ней.
Что перешеек и полуостров Сахалин - не  мифы,  а  существовали  когда-то  на
самом деле, в настоящее время уже доказано.
   Обстоятельная  история  исследования  Сахалина  имеется  в  книге  А.М.
Никольского "Остров Сахалин и его фауна позвоночных  животных".  В  этой  же
книге можно найти и довольно подробный указатель литературы,  относящейся  к
Сахалину.
   13 ...если бы не заступничество самого государя... - Чехов имел в  виду
нападки на Невельского министра иностранных дел и  канцлера  Нессельроде;  в
черновике Чехова есть заметка:  "...и  неизвестно,  к  чему  бы  еще  повела
мудрость судей [вроде Нессельроде]".
   14 Подробности в  его  книге:  "Подвиги  русских  морских  офицеров  на
крайнем Востоке России. 1849-1855 гг."
   15 Жена Невельского, Екатерина Ивановна, когда ехала из России к  мужу,
сделала верхом 1100 верст в 23 дня, будучи  больною,  по  топким  болотам  и
диким  гористым  тайгам  и  ледникам  охотского  тракта.   Самый   даровитый
сподвижник Невельского, Н.К. Бошняк, открывший Императорскую  гавань,  когда
ему было еще только 20 лет, "мечтатель и дитя", - так называет его  один  из
сослуживцев, - рассказывает в своих записках: "На транспорте "Байкал" мы все
вместе перешли в Аян и там пересели на слабый  барк  "Шелехов".  Когда  барк
стал тонуть, никто не мог уговорить г-жу Невельскую первую съехать на берег.
"Командир и офицеры съезжают последними, - говорила она, - и я съеду с барка
тогда, когда ни одной женщины и ребенка не останется на судне".  Так  она  и
поступила. Между тем барк уже лежал на боку..." Дальше  Бошняк  пишет,  что,
часто находясь в обществе г-жи Невельской, он  с  товарищами  не  слыхал  ни
одной жалобы или упрека, - напротив, всегда замечалось  в  ней  спокойное  и
гордое сознание того горького, но высокого положения, которое  предназначило
ей провидение. Она проводила зиму обыкновенно одна, так как мужчины  были  в
командировках, в комнатах с 5o тепла. Когда в 1852 г. из Камчатки не  пришли
суда с провиантом, то все находились в более чем  отчаянном  положении.  Для
грудных детей не было молока, больным  не  было  свежей  пищи,  и  несколько
человек умерло от цинги.  Невельская  отдала  свою  единственную  корову  во
всеобщее распоряжение; все, что было  свежего,  поступало  в  общую  пользу.
Обращалась она с туземцами просто и с таким вниманием,  что  это  замечалось
даже неотесанными дикарями, А ей было тогда только  19  лет  (Лейт.  Бошняк.
Экспедиция в Приамурском  крае.  -  "Морской  сборник",  1859,  11).  Об  ее
трогательном обращении с гиляками упоминает  и  ее  муж  в  своих  записках.
"Екатерина Ивановна, - пишет он, - усаживала их (гиляков) в кружок  на  пол,
около большой чашки с кашей или чаем, в единственной бывшей во флигеле у нас
комнате, служившей  и  залом,  и  гостиной,  и  столовой.  Они,  наслаждаясь
подобным угощением, весьма часто трепали хозяйку по плечу, посылая ее то  за
тамчи (табак), то за чаем".
   16 "Nouvel Atlas de la Chine, de la Tartaire, Chinoise et  de  Thibei".
1737.
   17 Японец, землемер Мамиа Ринзо, в 1808 г. путешествуя  в  лодке  вдоль
западного берега, побывал на Татарском берегу у самого устья Амура и не  раз
плавал с острова на материк  и  обратно.  Он  первый  доказал,  что  Сахалин
остров. Наш натуралист Ф. Шмидт отзывается с большою похвалой об его  карте,
находя, что она "особенно  замечательна,  так  как,  очевидно,  основана  на
самостоятельных съемках".
   18 О назначении этой бухты в настоящем и будущем см.  К.  Скальковского
"Русская торговля в Тихом океане", стр. 75.

II

   Краткая география. - Прибытие в Северный Сахалин. - Пожар. -  Пристань.
- В Слободке. - Обед у г. Л.  -  Знакомства.  -  Ген.  Кононович.  -  Приезд
генерал-губернатора. - Обед и иллюминация.

   Сахалин лежит в Охотском море, загораживая собою от океана почти тысячу
верст восточного берега Сибири  и  вход  в  устье  Амура.  Он  имеет  форму,
удлиненную с  севера  на  юг,  и  фигурою,  по  мнению  одного  из  авторов,
напоминает стерлядь. Географическое положение его определяется так:  от  45o
54' до 54o 53' с.ш. и от 141o 40' до 144o 53' в.д. Северная часть  Сахалина,
через которую проходит линия вечно промерзлой  почвы,  по  своему  положению
соответствует Рязанской губ, а  южная  -  Крыму.  Длина  острова  900
верст; наибольшая его ширина равняется 125,  и  наименьшая  25  верстам.  Он
вдвое больше Греции и в полтора раза больше Дании.
   Прежнее  деление  его  на  северный,  средний  и   южный   неудобно   в
практическом отношении, и теперь делят только на северный и  южный.  Верхняя
треть  острова  по  своим  климатическим  и  почвенным  условиям  совершенно
непригодна для поселения и потому в счет не идет; средняя  треть  называется
Северным Сахалином, а нижняя -  Южным;  строго  определенной  границы  между
двумя последними не существует. Ссыльные в настоящее время живут в Северном,
по реке Дуйке и по реке Тыми; Дуйка впадает в Татарский пролив, а Тымь  -  в
Охотское море, и обе реки на  карте  встречаются  своими  верховьями.  Живут
также и по западному побережью, на небольшом пространстве вверх  и  вниз  от
устья Дуйки. В административном отношении Северный Сахалин  делится  на  два
округа: Александровский и Тымовский.
   Переночевавши в де-Кастри, мы на другой день, 10 июля, в полдень  пошли
поперек Татарского пролива к  устью  Дуйки,  где  находится  Александровский
пост. Погода и в этот раз была тихая, ясная, какая здесь бывает очень редко.
По совершенно гладкому морю, пуская вверх фонтаны, гуляли парочками киты,  и
это прекрасное,  оригинальное  зрелище  развлекало  нас  на  всем  пути.  Но
настроение духа, признаюсь, было невеселое, и  чем  ближе  к  Сахалину,  тем
хуже. Я был непокоен. Офицер, сопровождавший солдат, узнав, зачем я  еду  на
Сахалин, очень удивился и стал уверять меня, что я не  имею  никакого  права
подходить близко к каторге и колонии, так как я не состою на государственной
службе. Конечно, я знал, что он не прав, но все же от слов  его  становилось
мне жутко, и я боялся, что и на Сахалине, пожалуй, я встречу точно такой  же
взгляд.
   Когда в девятом часу бросали якорь, на берегу В  пяти  местах  большими
кострами горела сахалинская тайга. Сквозь потемки и дым, стлавшийся по морю,
я не видел пристани и построек и  мог  только  разглядеть  тусклые  постовые
огоньки, из которых два были красные. Страшная картина, грубо  скроенная  из
потемок,  силуэтов  гор,   дыма,   пламени   и   огненных   искр,   казалась
фантастическою. На левом плане горят чудовищные костры,  выше  них  -  горы,
из-за гор поднимается высоко к небу  багровое  зарево  от  дальних  пожаров;
похоже, как будто горит весь Сахалин. Вправо темною тяжелою массой  выдается
в море мыс Жонкьер, похожий на крымский Аю-Даг; на вершине его ярко светится
маяк, а внизу, в воде, между нами и берегом стоят  три  остроконечных  рифа-
"Три брата". И все в дыму, как в аду.
   К пароходу подошел катер, таща за собою на буксире баржу. Это  привезли
каторжных для разгрузки парохода. Слышались татарский говор и брань.
   - Не пускать их на пароход! - раздался крик с борта. - Не пускать!  Они
ночью весь пароход обокрадут!
   - Тут в Александровске еще ничего, - сказал мне механик, заметив, какое
тяжелое впечатление произвел на меня берег, - а  вот  вы  увидите  Дуэ!  Там
берег совсем отвесный, с темными ущельями и с угольными пластами...  мрачный
берег! Бывало, мы возили на "Байкале" в Дуэ  по  200-300  каторжных,  так  я
видел, как многие из них при взгляде на берег плакали.
   - Не они, а мы тут каторжные,  -  сказал  с  раздражением  командир.  -
Теперь здесь тихо, но посмотрели бы вы осенью: ветер,  пурга,  холод,  волны
валяют через борт, - хоть пропадай!
   Я остался ночевать на пароходе. Рано утром, часов в  пять,  меня  шумно
разбудили: "Скорее, скорее! Катер в последний раз уходит  к  берегу!  Сейчас
снимаемся!" Через минуту я уже сидел в  катере,  а  рядом  со  мной  молодой
чиновник с сердитым заспанным лицом. Катер засвистел, и мы пошли  к  берегу,
таща  за  собой  две  баржи  с  каторжными.  Изморенные  ночною  работой   и
бессонницей, арестанты были вялы и угрюмы; все время молчали. Лица  их  были
покрыты росой.  Мне  припоминается  теперь  несколько  кавказцев  с  резкими
чертами и в меховых шапках, надвинутых до бровей.
   -  Позвольте  познакомиться,  -  сказал  мне  чиновник,  -   коллежский
регистратор Д {1}.
   Это был мой первый сахалинский  знакомый,  поэт,  автор  обличительного
стихотворения "Сахалино", которое начиналось так:  "Скажи-ка,  доктор,  ведь
недаром..." Потом он часто бывал у меня и гулял со мной по Александровску  и
его окрестностям,  рассказывая  мне  анекдоты  или  без  конца  читая  стихи
собственного сочинения. В длинные зимние ночи он пишет либеральные  повести,
но при случае любит дать понять, что он коллежский  регистратор  и  занимает
должность Х класса; когда одна баба, придя  к  нему  по  делу,  назвала  его
господином Д., то он обиделся и сердито крикнул ей: "Я тебе не господин  Д.,
а ваше благородие!" По пути к берегу я расспрашивал его  насчет  сахалинской
жизни, как и что, а он зловеще вздыхал и говорил: "А вот вы увидите!" Солнце
стояло уже  высоко.  То,  что  было  вчера  мрачно  и  темно  и  так  пугало
воображение, теперь  утопало  в  блеске  раннего  утра;  толстый,  неуклюжий
Жонкьер с маяком, "Три брата" и высокие  крутые  берега,  которые  видны  на
десятки верст по обе стороны, прозрачный туман на  горах  и  дым  от  пожара
давали при блеске солнца и моря картину недурную.
   Гавани здесь нет и берега опасны,  о  чем  внушительно  свидетельствует
шведский пароход "Atlas", потерпевший крушение незадолго до моего приезда  и
лежащий теперь на берегу. Пароходы останавливаются обыкновенно в  версте  от
берега и редко ближе. Пристань есть, но  только  для  катеров  и  барж.  Это
большой, в несколько сажен сруб, выдающийся в море в виде буквы  Т;  толстые
лиственные сваи, крепко  вбитые  в  дно  морское,  образуют  ящики,  которые
доверху наполнены камнями; настилка из досок, по  ней  вдоль  всей  пристани
проложены рельсы для вагонеток. На широком конце Т стоит хорошенький домик -
контора пристани - и тут же высокая черная мачта.  Сооружение  солидное,  но
недолговечное. Во время хорошего шторма, как говорят, волна  иногда  хватает
до окон домика и брызги долетают даже до мачтовой  реи,  причем  дрожит  вся
пристань.
   Возле пристани по берегу, по-видимому  без  дела,  бродило  с  полсотни
каторжных: одни в халатах, другие в куртках или пиджаках  из  серого  сукна.
При моем появлении вся полсотня сняла  шапки  -  такой  чести  до  сих  пор,
вероятно, не удостаивался еще ни один литератор.  На  берегу  стояла  чья-то
лошадь, запряженная в безрессорную линейку. Каторжные взвалили мой багаж  на
линейку, человек с черною бородой, в пиджаке и в  рубахе  навыпуск,  сел  на
козлы. Мы поехали.
   - Куда прикажете, ваше высокоблагородие? - спросил он,  оборачиваясь  и
снимая шапку.
   Я спросил, не отдается ли тут где-нибудь внаймы  квартира,  хотя  бы  в
одну комнату.
   - Точно так, ваше высокоблагородие, отдается.
   Две  версты  от  пристани  до  Александровского   поста   я   ехал   по
превосходному шоссе. В  сравнении  с  сибирскими  дорогами  это  чистенькое,
гладкое шоссе, с канавами и фонарями, кажется просто роскошью. Рядом  с  ним
проложена рельсовая дорога. Но природа по  пути  поражает  своею  бедностью.
Вверху на горах и холмах,  окружающих  Александровскую  долину,  по  которой
протекает Дуйка, обгорелые пни,  или  торчат,  как  иглы  дикобраза,  стволы
лиственниц, высушенных ветром и пожарами, а внизу по долине кочки  и  кислые
злаки - остатки недавно бывшего здесь непроходимого  болота.  Свежий  разрез
земли в канавах обнажает во всем ее убожестве болотную перегорелую  почву  с
полувершковым слоем плохого чернозема. Ни сосны, ни дуба, ни  клена  -  одна
только лиственница, тощая, жалкая, точно огрызенная, которая служит здесь не
украшением лесов  и  парков,  как  у  нас  в  России,  а  признаком  дурной,
болотистой почвы и сурового климата.
   Александров