нашей  семги,
населяющая северную часть Великого океана, в известный  период  своей  жизни
входит в некоторые реки Северной Америки и Сибири и с неудержимою  силой,  в
количестве буквально бесчисленном, мчится вверх против  течения,  доходя  до
самых верхних, горных потоков. На Сахалине это бывает в  конце  июля  или  в
первой трети августа. Масса рыбы, наблюдаемая в это время, бывает так велика
и ход ее до такой степени стремителен и необычаен, что кто сам  не  наблюдал
этого замечательного явления, тот не может иметь о нем настоящего понятия. О
быстроте хода и о тесноте можно бывает судить по поверхности реки,  которая,
кажется, кипит, вода принимает рыбий вкус, весла вязнут и, задевая за  рыбу,
подкидывают ее. В устья  рек  кета  входит  здоровая  и  сильная,  но  затем
безостановочная борьба с быстрым течением, теснота, голод, трение и ушибы  о
карчи и камни истощают ее, она худеет, тело ее  покрывается  кровоподтеками,
мясо становится  дряблым  и  белым,  зубы  оскаливаются;  рыба  меняет  свою
физиономию совершенно, так что люди непосвященные  принимают  ее  за  другую
породу и называют не кетой, а зубаткой. Она ослабевает мало-помалу и уже  не
может сопротивляться течению и уходит в  затоны  или  же  стоит  за  карчей,
уткнувшись мордой в берег; здесь ее можно брать прямо руками, и даже медведь
достает ее из воды лапой. В конце концов, изнуренная половым  стремлением  и
голодом, она погибает, и уже в среднем течении реки начинают встречаться  во
множестве уснувшие экземпляры, а берега  в  верхнем  течении  бывают  усеяны
мертвою рыбой, издающею зловоние. Все эти страдания,  переживаемые  рыбой  в
период любви, называются "кочеванием до смерти", потому что неизбежно  ведут
к смерти, и ни одна из рыб не возвращается в океан, а все погибают в  реках.
"Неодолимые порывы эротического влечения до издыхания, - говорит Миддендорф,
- цвет идеи кочевания; и такие идеалы в тупоумной влажно-холодной рыбе!"
   Не менее замечателен ход сельди,  которая  периодически  появляется  по
прибрежьям моря весною, обыкновенно во второй половине апреля.  Сельдь  идет
громадными стадами, "в  невероятном  количестве",  по  выражению  очевидцев.
Приближение сельди всякий раз узнается по следующим  характерным  признакам:
круговая полоса белой пены, захватывающая на море большое пространство, стаи
чаек и альбатросов,  киты,  пускающие  фонтаны,  и  стада  сивучей.  Картина
чудесная! Китов, следующих в Аниве за сельдью, такое множество, что  корабль
Крузенштерна  был  окружен  ими  и  на   берег   должно   было   ездить   "с
осторожностью". Во время хода сельди море представляется кипящим {9}.
   Нет возможности даже приблизительно определить, какое  количество  рыбы
может быть поймано каждый раз во время ее  хода  в  сахалинских  реках  и  у
побережьев. Тут годилась бы всякая очень большая цифра.
   Во всяком случае, без преувеличения можно сказать, что  при  широкой  и
правильной организации рыбных ловель и  при  тех  рынках,  какие  давно  уже
существуют в Японии и Китае, ловля периодической рыбы на Сахалине  могла  бы
приносить миллионные доходы. Когда еще на юге Сахалина распоряжались  японцы
и рыбные ловли в их руках едва начинали развиваться, то  уж  рыба  приносила
около полумиллиона рублей ежегодно. По расчету Мицуля, добывание  ворвани  в
южной части Сахалина требовало 611 котлов и до 15000 саж. дров, и одна  лишь
сельдь давала 295 806 руб. в год.
   С занятием Южного Сахалина  русскими  рыбные  ловли  перешли  в  стадий
упадка, в котором находятся до сего дня. "Где недавно  кипела  жизнь,  давая
пищу инородцам-аинцам и солидные барыши промышленникам, - писал в 1880 г. Л.
Дейтер {10}, - там теперь почти пустыня". Рыбные ловли, производимые  теперь
в обоих северных округах нашими ссыльными,  ничтожны,  иначе  их  и  назвать
нельзя. Я был на Тыми, когда уже в верховьях шла кета и на  зеленых  берегах
там и сям попадались одинокие фигуры рыболовов,  вытаскивавших  крючками  на
длинных палках  полуживую  рыбу.  В  последние  годы  администрация,  ищущая
заработков для поселенцев, стала делать им заказы на соленую рыбу. Поселенцы
получают соль по льготной цене и в долг, тюрьма затем покупает у них рыбу по
дорогой Цене, чтобы поощрить их, но об этом  их  новом  ничтожном  заработке
стоит  упомянуть  только  потому,  что  тюремные   щи   из   рыбы   местного
поселенческого  приготовления,  по  отзывам  арестантов,  отличаются   особо
отвратительным вкусом и  нестерпимым  запахом.  Ловить  и  заготовлять  рыбу
поселенцы не умеют, и никто их этому не учит;  тюрьма  в  районе  теперешних
ловель забрала себе лучшие места, им же предоставила пороги и мели, где  они
рвут свои дешевые  самоделковые  сети  о  карчи  и  камни.  Когда  я  был  в
Дербинском, там каторжные ловили для тюрьмы  рыбу.  Начальник  острова  ген.
Кононович приказал собраться поселенцам и, обратись к ним с речью,  упрекнул
их, что в прошлом году они продали в тюрьму рыбу, которую нельзя было  есть.
"Каторжный - ваш брат, а мой сын, - сказал он им. - Обманывая казну, вы этим
самым наносите вред вашему брату и моему сыну". Поселенцы согласились с ним,
но по их лицам видно было, что и в  будущем  году  брат  и  сын  будут  есть
вонючую рыбу. Даже если поселенцы как-нибудь научатся заготовлять  рыбу,  то
все-таки этот новый заработок не даст населению ничего, так  как  санитарный
надзор рано или поздно должен будет  запретить  употребление  в  пищу  рыбы,
пойманной в верховьях.
   На тюремных рыбных ловлях в  Дербинском  я  присутствовал  25  августа.
Надолго затянувшийся дождь наводил на всю природу уныние; было трудно ходить
по скользкому берегу. Сначала  мы  зашли  в  сарай,  где  16  каторжных  под
руководством Василенки, бывшего таганрогского рыбалки, солили рыбу. Было уже
посолено 150 бочек,  около  2000  пудов.  Впечатление  такое,  что  если  бы
Василенко не попал на каторгу, то никто бы тут не знал, как надо  обращаться
с рыбой. Из сарая спуск к берегу, на котором шесть каторжных  очень  острыми
ножами пластают рыбу, выбрасывая  ее  внутренности  в  реку;  вода  красная,
мутная. Тяжелый запах рыбы и грязи, смешанной с  рыбьей  кровью.  В  стороне
группа каторжных - все мокрые и босиком или в чирках - закидывает  небольшой
невод. При мне вытащили два раза, и в оба раза невод  был  полон.  Вся  кета
имеет крайне подозрительный вид. У всех оскалены зубы,  сгорбились  спины  и
тела покрыты пятнами. Почти у каждой рыбы брюхо окрашено в бурый или зеленый
цвет, выделяются жидкие испражнения.  Выброшенная  на  берег  рыба  засыпает
очень скоро, если она уже не заснула в воде или пока билась,  в  неводе.  Те
немногие экземпляры, на которых не было пятен, назывались  серебрянками;  их
бережно откладывали в сторону, но не для тюремного котла, а "на балычки".
   Здесь нетвердо знают естественную историю рыбы, заходящей  периодически
в реки, и еще нет убеждения, что ее следует  ловить  только  в  устьях  и  в
нижнем течении, так как выше она становится уже негодной. Плывя по Амуру,  я
слышал от местных старожилов жалобы, что у  устья-де  вылавливают  настоящую
кету, а до них доходит только зубатка; и на пароходе шли  разговоры  о  том,
что пора упорядочить рыбные ловли, то есть запретить  их  в  нижнем  течении
{11}. В то время как в верховьях  Тыми  тюрьма  и  поселенцы  ловили  тощую,
полуживую  рыбу,  в  устье  ее  контрабандным  образом  промышляли   японцы,
загородив частоколом реку, а в нижнем течении гиляки ловили для своих  собак
рыбу несравненно более здоровую и вкусную, чем та, которая  заготовлялась  в
Тымовском округе для людей. Японцы нагружали джонки и даже большие  суда,  и
то красивое судно,  которое  Поляков  в  1881  г.  встретил  у  устья  Тыми,
вероятно, приходило сюда и этим летом.
   Чтобы  рыболовство  получило   значение   серьезного   промысла,   надо
придвинуть колонию ближе к устью Тыми или Пороная. Но  это  не  единственное
условие. Необходимо также,  чтобы  с  ссыльным  населением  не  конкурировал
свободный элемент, так как нет такого промысла, в котором, при  столкновении
интересов,  свободные  не  брали  бы  верха  над  ссыльными.  Между  тем   с
поселенцами конкурируют японцы, производящие ловлю контрабандным образом или
за пошлины, и чиновники, забирающие лучшие места для тюремных ловель, и  уже
близко время, когда с проведением сибирской дороги и  развитием  судоходства
слухи о невероятных богатствах рыбы и  пушного  зверя  привлекут  на  остров
свободный элемент; начнется иммиграция, организуются настоящие рыбные ловли,
в которых ссыльный будет принимать участие  не  как  хозяин-промышленник,  а
лишь как батрак, затем, судя по аналогии, начнутся жалобы на  то,  что  труд
ссыльных  во  многих  отношениях  уступает  труду  свободных,  даже  манз  и
корейцев; с точки зрения экономической, ссыльное  население  будет  признано
бременем для острова, и с  увеличением  иммиграции  и  развитием  оседлой  и
промышленной жизни на острове само государство найдет более  справедливым  и
выгодным стать на сторону свободного элемента  и  прекратить  ссылку.  Итак,
рыба составит богатство Сахалина, но не ссыльной колонии {12}.
   О добыче морской капусты я говорил уже при описании селения  Мауки.  На
этом промысле в период времени с 1 марта по 1 августа поселенец зарабатывает
от 150 до 200 рублей; треть заработка идет на харчи, а  две  трети  ссыльный
приносит домой. Это хороший заработок, но, к  сожалению,  он  пока  возможен
только для поселенцев Корсаковского округа. Плату за труды рабочие  получают
задельную, и потому размер самого заработка находится в  прямой  зависимости
от навыка, усердия и добросовестности, - качества, которыми обладает  далеко
не всякий ссыльный, потому и не всякий ходит в Мауку {13}.
   Среди  ссыльных  много  плотников,  столяров,  портных  и   проч.,   но
большинство их сидит без дела или занимается хлебопашеством. Один  каторжный
слесарь делает берданки и уже четыре продал  на  материк,  другой  -  делает
оригинальные цепочки из стали, третий - лепит из гипса; но все эти берданки,
цепочки и очень дорогие шкатулки так же мало рисуют экономическое  положение
колонии, как и то, что один поселенец на  юге  собирает  по  берегу  китовую
кость, а другой - добывает трепангу. Все это случайно. Те изящные и  дорогие
поделки из дерева, которые были на тюремной выставке, показывают только, что
на каторгу попадают иногда очень хорошие столяры; но они не  имеют  никакого
отношения к тюрьме, так как не тюрьма находит им сбыт и  не  тюрьма  обучает
каторжных мастерствам; до последнего времени  она  пользовалась  трудом  уже
готовых мастеров. Предложение труда мастеров  значительно  превышает  спрос.
"Тут даже фальшивых бумажек сбывать негде", -  сказал  мне  один  каторжный.
Плотники работают по 20 коп. в день на своих харчах, а портные шьют за водку
{14}.
   Если теперь подвести итог доходам, какие получает в среднем ссыльный от
продажи зерна в казну, охоты, рыболовства и  проч.,  то  получится  довольно
жалкая цифра: 29 руб. 21 коп. {15} Между тем каждое хозяйство должно в казну
в среднем 31 р. 51 к. Так как в сумму дохода вошли также кормовые и  пособия
от  казны  и  деньги,  полученные  по  почте,  и  так  как  доход  ссыльного
составляется главным образом из заработков, которые дает  ему  казна,  платя
ему подчас умышленно высокую цену, то  добрая  половина  дохода  оказывается
фикцией и долг в казну на самом деле выше, чем он показан.


   1 неизвестную землю (лат.)
   2 В своей резолюции на отчете инспектора сельского  хозяйства  за  1890
год начальник острова говорит: "Наконец есть документ,  может  быть,  далеко
еще не совершенный, но основанный по  крайней  мере  на  данных  наблюдения,
сгруппированных  специалистом   и   освещенных   без   желания   кому-нибудь
нравиться". Этот отчет  он  называет  "первым  шагом  в  этом  направлении";
значит, все отчеты до 1890 г. писались с желанием  кому-нибудь  понравиться.
Далее в своей резолюции ген. Кононович говорит, что единственным  источником
сведений о сельском хозяйстве на  Сахалине  служили  до  1890  г.  "праздные
измышления".
   Чиновник-агроном   на   Сахалине   называется   инспектором   сельского
хозяйства.  Должность  VI  класса  с  хорошим  окладом.  После   двухлетнего
пребывания на острове теперешний инспектор представил отчет;  это  небольшая
кабинетная работа, в которой личные наблюдения автора отсутствуют  и  выводы
его не отличаются определенностью,  но  зато  в  отчете  излагаются  вкратце
сведения по метеорологии и флоре, дающие  довольно  ясное  представление  об
естественных условиях населенной части  острова.  Отчет  этот  напечатан  и,
вероятно, будет  включен  в  литературу,  относящуюся  к  Сахалину.  Что  же
касается тех агрономов, которые служили раньше, то всем им страшно не везло.
Я уже не раз упоминал о М.С.  Мицуле,  который  был  агрономом,  потом  стал
заведующим и в конце концов умер от грудной жабы, не  дожив  и  до  45  лет.
Другой агроном, как рассказывают, силился доказать, что на Сахалине сельское
хозяйство невозможно, все посылал куда-то бумаги и телеграммы и тоже кончил,
по-видимому,  глубоким  нервным  расстройством;  по  крайней  мере   о   нем
вспоминают теперь как о честном и знающем, но  сумасшедшем  человеке.  [Речь
идет о  Ф.И.  Ружичко,  профессиональном  агрономе,  окончившем  в  1878  г.
Петровскую  земледельческую  академию  (нынешнюю  Тимирязевскую).  В1884  г.
Ружичко  был  назначен  инспектором   сельского   хозяйства   на   Сахалине;
ознакомившись детально с местными условиями, пришел к выводу,  что  создание
на  Сахалине  сельскохозяйственной  колонии  невозможно.  Такое   заключение
Ружичко  обеспокоило  местное  начальство,  привыкшее  присваивать   деньги,
выделяемые правительством для  сельскохозяйственного  освоения  Сахалина;  к
тому же новый инспектор  обнаружил  растраты  казенных  средств  и  аферы  с
"колонизационным  фондом".  Генерал-губернатор   Восточной   Сибири   Анучин
запретил Ружичко критиковать сахалинские порядки и говорить о  невозможности
колонизации, чтобы  не  вызвать  "деморализации  населения".  Тогда  агроном
обратился к Александру III, но в ответ на его телеграммы император  запретил
Ружичко  "отправлять  телеграммы,  касающиеся  его  личных  взглядов  на  о.
Сахалин".  Министерство  государственных  имуществ  уволило   Ружичко;   для
окончательного   сокрытия   слухов   о   беззакониях    новый    Приамурский
генерал-губернатор  Д.Н.  Корф  распорядился  объявить  его  сумасшедшим   и
отправить во Владивосток. (П. Еремин)] Третий "заведующий по  агрономической
части", поляк, был уволен  начальником  острова  с  редким  в  чиновнических
летописях скандалом: приказано было выдать ему прогонные деньги в том только
случае, когда он "предъявит заключенное им условие с каюром на отвоз его  до
г.  Николаевска";  начальство,  очевидно,  боялось,  что   агроном,   взявши
прогонные деньги, останется на острове навсегда (приказ э 349, 1888 г.). Про
четвертого агронома, немца,  ничего  не  делавшего  и  едва  ли  понимавшего
что-нибудь в агрономии, о.  Ираклий  рассказывал  мне,  будто  после  одного
августовского мороза, побившего хлеб, он поехал в Рыковское, собрал там сход
и спросил важно: "Почему у вас был мороз?" Из  толпы  вышел  самый  умный  и
ответил: "Не могим знать, ваше  превосходительство,  должно,  милость  божия
изволила так распорядиться". Агроном вполне удовлетворился этим ответом, сел
в тарантас и уехал домой с чувством исполненного долга.
   3 "Приехавший на Сахалин новый агроном (прусский  подданный),  -  пишет
корреспондент  во  "Владивостоке",  1886  г.,  э  43,  -  ознаменовал   себя
устройством и открытием 1 октября сахалинской сельскохозяйственной выставки,
экспонентами которой были поселенцы Александровского и Тымовского округов, а
также казенные огороды...  Выставленные  поселенцами  хлебные  семена  ничем
особенным  не  отличались,  если  не  считать,  что  в  числе  семян,  якобы
уродившихся на Сахалине,  попадались  и  семена,  выписанные  от  известного
Грачева для посева. Выставивший пшеницу поселенец  Тымовского  округа  Сычов
при удостоверении тымовского начальства, что он имеет  от  нынешнего  урожая
такой пшеницы 70 пудов, был уличен в обмане, то есть, что  выставил  пшеницу
выбранную". Об этой выставке есть и в э 50 той  же  газеты.  "В  особенности
удивило всех присутствие необыкновенных  образцов  овощей,  например,  кочан
капусты, весом в 22½ ф., редька по 13 ф., картофелины в 3 фунта и  т.
д. Могу смело сказать, что лучшими образцами овощей не могла бы  похвалиться
центральная Европа".
   4 С увеличением населения становится  все  труднее  отыскивать  удобную
землю. Приречные  долины,  покрытые  лиственным  лесом  -  ильмом,  бояркой,
бузиной и проч., где почва глубока и плодородна, представляют редкие  оазисы
среди тундр, заболочин,  гор,  покрытых  горелым  лесом,  и  низменностей  с
хвойными лесами и с дурно пропускающею воду подпочвой. Даже на  южной  части
острова эти долины, или елани, чередуются с горами и трясинами,  на  которых
скудная растительность мало  отличается  от  полярной.  Так,  вся  громадная
площадь между Такойскою долиной и Маукой  -  местами  культурными  -  занята
трясиной совершенно  безнадежной;  быть  может,  удастся  провести  по  этой
трясине дороги, но изменить ее суровый климат не во власти человеческой. Как
ни велика, по-видимому, площадь Южного Сахалина, но до сих пор земли, годной
под пахотные поля, огороды и усадьбы, удалось найти только 405 дес.  (приказ
э 318, 1889 г.). Между тем комиссия, с Власовым и Мицулем во главе, решавшая
вопрос о пригодности Сахалина  для  штрафной  сельскохозяйственной  колонии,
нашла,  что  в  средней  части  острова  земли,  которую  можно  привести  в
культурное состояние, "должно быть гораздо больше, чем 200 тысяч десятин", а
в южной части количество такой земли "простирается до 220 тысяч".
   5 Подробности в "Отчете о  состоянии  сельского  хозяйства  на  острове
Сахалине в 1889 г." фон Фрикена.
   6 До сих пор слабо  поддавался  культуре  почему-то  только  один  лук.
Недостаток этого овоща в экономии  ссыльного  пополняется  черемшой  (allium
victoriale), растущею здесь на  воле.  Это  луковичное  растение  с  сильным
чесночным запахом когда-то у постовых солдат  и  ссыльных  считалось  верным
средством от цинги, и по тем сотням пудов, которые ежегодно заготовлялись на
зиму военной и тюремной командами, можно  судить,  как  распространена  была
здесь эта болезнь. Черемша, говорят, вкусна  и  питательна,  но  не  всякому
приятен ее запах; когда не только в комнате, но даже на дворе ко мне  близко
подходил человек, употребляющий в пищу черемшу, то мне становилось душно.
   Как велика площадь, занимаемая на Сахалине сенокосами, еще  неизвестно,
хотя в отчете инспектора сельского хозяйства и приведены цифры. Каковы бы ни
были цифры, но пока несомненно только, что далеко  не  всякий  хозяин  знает
весною, где он будет косить летом, и что сена не хватает и к концу зимы скот
тощает от недостатка корма. Лучшие покосы забирают себе те, кто сильнее,  то
есть тюрьма и военные команды, поселенцам  же  остаются  или  самые  дальние
покосы, или такие, где сено  можно  жать,  а  не  косить.  Вследствие  дурно
пропускающей подпочвы здешние луга большею частью болотисты, всегда мокры, и
оттого  растут  на  них  лишь  кислые  злаки   и   осока,   дающие   грубое,
малопитательное сено. Инспектор сельского  хозяйства  говорит,  что  здешнее
сено по своей  питательности  едва  ли  может  быть  приравнено  половинному
количеству  обыкновенного  сена;  ссыльные  тоже  находят  сено  плохим,   и
зажиточные не  дают  его  чистым,  а  в  примеси  с  мукой  или  картофелем.
Сахалинское сено совсем не имеет того приятного запаха,  что  наше  русское.
Могут ли считаться хорошим кормовым средством те гигантские  травы,  которые
растут в лесных долинах и по рекам и о