ужно выступили на стороне тарского господаря.  Те,  кто
спустился с гор прошлой весной, еще не вернулись, но Годой потребовал  у
своих  союзников  пополнения,  и   северяне,   дотоле   пренебрежительно
относившиеся к слишком уж очеловечившимся на их взгляд южным  сородичам,
вспомнили о них и прислали Избранного Воина, который будет  говорить  от
имени Севера.
   Новости были тревожными, но не безнадежными. Если Годою  нужны  новые
воины, значит, Эланд держится. Послушать же, что будут говорить эмиссары
Михая, было в любом случае полезным. Как бы  то  ни  было,  на  сборы  у
горцев уйдет немало времени, они пойдут пешком, к тому же  их  наверняка
задержит распутица. Роман не сомневался, что намного опередит гоблинскую
армию и доставит сведения о ней вовремя.  Правда,  придется  пробираться
через Таяну и Явеллу, но это эльфа не волновало.  Что  ж,  он  не  нашел
Проклятого, но зато узнал много важного, а  значит,  его  поход  был  не
столь уж большой ошибкой.
   - Смотри, -  Криза  незаметно,  но  довольно  ощутимо  ткнула  в  бок
задумавшегося эльфа, - старейшины ходить слушать гостя.
   - Говори тихо, но по-орочьи, - одернул ее Роман,  -  не  хватало  тут
арцийских  разговоров.  Значит,   гости   будут   говорить   только   со
старейшинами?
   - Да, - кивнула орка, переходя на родной язык, - горы не любят крика,
особенно  когда  лежит  снег.  Крик  зовет  белую   смерть.   Старейшины
выслушают, решат и все расскажут. Но ты  можешь  пойти.  Ты  вогораж,  а
вогораж сам себе старейшина.
   - А ты?
   - А я буду ждать тут. Тут хорошее место, все будет видно, а  женщины,
когда говорят мужчины, молчат.
   - А на что ты собираешься смотреть?
   - Сейчас младшие жрецы все подготовят, чтоб принести Жертвы в  память
Созидателей и во имя их возвращения. Потом все встанут, чтоб видеть,  но
хорошо видно только тем, кто встанет  тут.  Тем,  кто  выше  по  склону,
слишком далеко. Те, кто у алтарного круга, увидят только чужие головы. А
потом придут Жрецы-старейшины, принесут жертвы и объявят свое решение.
   - А потом?
   - А потом будет очень хороший праздник,  всю  ночь.  А  утром  пойдут
домой. Ты найдешь отсюда дом?
   - Твой?
   - Чей же еще?
   - Найду, - пообещал Роман, - но ты все-таки постарайся не потеряться.
   - Постараюсь, - кивнула орка, - я на всякий случай. Лучше подумать  о
том, что может быть, чем потом жалеть.
   - Мудро, - согласился эльф, - зря у вас не дают женщинам  слова.  Что
ж, пойду посмотрю на твоих старейшин.

2229 год от В.И. 2-й день месяца Сирены.
Арция. Мунт

   Господин Гонтран Куй, с трудом  скрывая  отвращение,  слушал  Жюльена
Пескуара, известного средь мунтских трактирщиков как  Жюль-Огурец.  Этот
бородатый мазила был нечист на руку  и  однажды  попался  на  горячем  -
хозяин таверны "Бычье Сердце" дядюшка Шикот застал болезного, когда  тот
заворачивал  в  стоившее  немалых  денег  розовое  атэвское  одеяло  два
подсвечника и полдюжины бутылок лучшего дядюшкиного вина.  И  ходить  бы
ворюге без одного уха, если бы милейший Шикот уже лет двадцать не знался
с тайной службой. Огурца по всем  правилам  препроводили  в  мрачноватый
Замок Святого Духа, где и предложили ему на выбор  -  либо  отвечать  за
краденое одеяло по всей строгости  имперских  законов,  либо  перейти  в
распоряжение тайной канцелярии.
   Мазила не колебался, причем не только из врожденной трусости.  Дружба
с  фискалами  сулила  какие-то,  хоть  и  не  шибко  великие,  деньги  и
возможность  безнаказанно  трепать  языком  налево  и  направо,  отдавая
нечаянных собеседников во власть  осведомителя.  Огурец  был  прямо-таки
создан для такой жизни. Правду сказать, дядюшка Шикот потому  и  оставил
дверь в свою контору приоткрытой, удалившись с помощником в погреб,  что
приглядел болтливого и нечистого на руку рисовальщика вывесок  и  решил,
что из него выйдет толк. Так и оказалось.  Пять  лет  кряду  Жюль-Огурец
верой и правдой служил тайной канцелярии, разнося по городу нужные слухи
и выпивая с теми, кого фискалы подозревали в различных преступлениях  от
неодобряемых  Академией  научных  занятий  до  недовольства   всемогущим
Бернаром. Занятно,  но  выявленные  злоумышленники,  даже  оказавшись  в
ссылке,  не  догадывались,  что  виной  их  несчастий  стал  разговор  с
невоздержанным на язык художником... Как ни странно, но за все время  ни
одна из  жертв  Огурца  на  него  не  донесла,  защищая  собутыльника  и
собеседника с упорством, достойным лучшего применения.
   Гонтран понимал, что в их деле без таких вот жюльенов не обойтись, но
отделаться от  отвращения  не  мог.  Сегодня  же  почтенный  фискал  был
особенно раздражен, хоть и не показывал виду. Всю свою жизнь Гонтран Куй
верой и правдой служил  Арции,  борясь  с  разъедающей  империю  гнилью.
Талантливый маг, он добровольно  отказался  от  прибыльной  и  уважаемой
работы  Печатного  волшебника  ради   сомнительной   карьеры   судебного
заклинателя. Работа была не из легких: кроме  выявления  "недозволенного
колдовства", приходилось заниматься  нуднейшей  писаниной,  исправлением
чужих ошибок и, самое мерзкое, работой с осведомителями, ибо только  маг
мог с большой долей уверенности определить, докладывают ли те правду или
лгут.
   Гонтран знал,  что  сильный  духом  человек  порой  выдерживает  даже
магический допрос, другое дело, что среди доносчиков  сильные  духом  не
попадаются. Те свое дело делают, кто из-за денег, кто  расплачиваясь  за
прежние грешки, а чаще всего из-за того и другого одновременно.  Что  до
товарищей Гонтрана и его  начальства,  то  большинство  об  Арции  и  не
думало, занимаясь устройством собственной карьеры и фортуны. Доверять им
было нельзя, уважать и любить тем более.
   Куй быстро разобрался в этой кишащей щуками и проглотами мутной  воде
и начал медленно, но уверенно карабкаться вверх по  служебной  лестнице,
полагая, что чем выше  его  должность,  тем  больше  он  может  сделать.
Долгожданный  перевод  из  провинции  в   столицу   подвел   черту   под
десятилетием  каторжного  труда.  Здесь,   в   Мунте,   Гонтран   твердо
рассчитывал создать собственную сеть прознатчиков,  которая  подчинялась
бы только ему и работала на благо Арции, разумеется в понимании Гонтрана
Куй. На это, по расчетам господина судебного мага, требовалось  два  или
три года. Однако времени-то как раз  и  не  оказалось.  Троном  завладел
узурпатор!
   Будучи человеком умным, Гонтран по достоинству оценил действия Годоя.
Тот вел себя прямо-таки безукоризненно,  а  его  договор  с  начальником
тайной канцелярии бароном Трюэлем и вовсе был  вершиной  государственной
мысли.  Разумеется,  господин  барон  согласился   на   все   требования
самозваного императора - кому хочется быть отданным на растерзание толпы
горожан, еще вчера зябко передергивавших плечами, когда при них поминали
Замок Святого Духа?!
   Нет, в том, что Арман Трюэль договорился с  Годоем,  не  было  ничего
удивительного. Он был просто обязан это  сделать.  И,  всячески  угождая
узурпатору, начать скрытую работу против него! Именно этим и должна была
заняться тайная канцелярия Арции! А что на деле? На деле товарищи Куй во
главе с Трюэлем с восторгом  вцепились  в  плащ  тарскийского  выскочки,
всячески доказывая собственную незаменимость  и  усердие  и  не  забывая
топить соперников. Гонтран был достаточно опытен, чтобы понять -  тайная
канцелярия безоговорочно  перешла  на  сторону  Годоя.  Сам  же  он  так
поступить не мог. Куй, нобиль в первом поколении, безумно гордился своим
безупречно арцийским происхождением, и ползать на брюхе  перед  варваром
было для него как нож острый. К тому же Гонтран был стойким и убежденным
борцом с Недозволенным, а от Годоя и  его  окружения  прямо-таки  разило
Запретной  волшбой.   Господин   судебный   маг   имел   все   основания
предполагать, что на Арцию свалилась напасть, рядом с которой даже ересь
Проклятого - жалкая кошечка в сравнении с тигром.
   Разумеется, Гонтран ни с кем подобными мыслями не делился, от природы
нелюдимый и сдержанный, да еще прошедший школу Замка Святого Духа, он не
доверял никому. Он продолжал усердно исполнять свои  обязанности,  среди
которых числилось и общение  с  Жюльеном-Огурцом  и  ему  подобными,  но
голова судебного мага была забита другим. Он должен был оценить  размеры
нависшей  над  Арцией  опасности  и  отыскать  выход.  Впрочем,  кое-что
предпринимать он начал уже сейчас.
   Гонтран прекрасно знал,  что  в  Мунте  должны  быть  прознатчики  из
Эланда, Атэва и Таяны, да и Церковь Единая и  Единственная  предпочитала
узнавать о происходящем из собственных источников. В свое время, пока он
не  получил  высокой  должности  во  Фронтере,  Гонтран  выявил   немало
всяческих подсылов. К сожалению, годы вдали от Мунта сделали свое  дело:
старые шпионы частью были переловлены, частью бежали, новых Куй не знал,
а его товарищи не спешили делиться  с  соперником  своими  достижениями.
Неудивительно,  что  найти  ниточку,  которая  тянется  из   столицы   к
Архипастырю или к Рене, стало для мага вопросом жизни и смерти.  Полагая
Годоя узурпатором и чернокнижником, он был готов заключить союз с  самим
Проклятым!
   Гонтран не сомневался, что Феликс  и  Аррой  не  могут  не  стараться
узнать, что творится в  Мунте,  а  значит,  в  городе  неизбежно  должны
появиться  шпионы.  Нужно  было  их  разыскать,  и  тут  таскающийся  по
трактирам и гостиницам  Жюльен  оказался  просто  кладезем.  Разумеется,
доносчик не знал, для чего именно нужны старшему  судебному  заклинателю
любопытные чужаки, да его это и не волновало. Свои деньги  и  защиту  он
получал, чего же еще? Огурец старался как мог, но за  почти  полгода  не
нашел никого мало-мальски  пригодного.  Нет,  разумеется,  аресты  были,
причем добрых два десятка ни в чем не  повинных  купцов  и  наемников  в
умелых руках синяков признали свою вину  и  были  публично  казнены  как
шпионы и колдуны. Но Гонтрану от этого было не легче. Ему были нужны  не
деньги  и  награды,  а  союзники.  Огурец  же  вытаскивал  пустышку   за
пустышкой.  Мазила  чувствовал,  что  хозяин  недоволен,   и   буквально
выпрыгивал из штанов, вот и сегодня по его наводке стражники  приволокли
какую-то  провинциальную  бабенку,  возмечтавшую  о  месте   кухарки   в
господском доме.
   При преступнице оказалось рекомендательное  письмо,  немножко  денег,
однако,  раз  уж  ее  видели  у  особняков  государственных  изменников,
придется пожертвовать орой, а то и двумя. Иначе недоумок ре  Прю  вполне
может донести Арману, что Гонтран Куй  в  заговоре  с  Фло  и  Батарами.
Раньше Куй бы наплевал на такие глупости, но теперь, когда он и  вправду
собрался идти против тайной канцелярии,  приходилось  дуть  на  холодную
воду. Господин судебный  заклинатель  подавил  раздражение  и  спустился
вниз, где в сводчатой,  хорошо  освещенной  комнате  с  унылыми  стенами
дожидались своей участи арестованные минувшей ночью.
   Гонтран  Куй  без  особого  интереса  обвел  взглядом   десятка   три
задержанных и похолодел - вот он, шанс! Единственный и неповторимый.  Он
ломал  голову,  как  связаться  с  теми,  кто   поднял   оружие   против
еретика-узурпатора, и, видимо, Творец услышал его молитвы!  Колдунья  из
Белого Моста, увезенная герцогом Рене...
   Огурец, сам того не подозревая, поймал золотую, да что  там  золотую,
алмазную рыбку! Просто так в Мунте она, как же ее звали? Ах да, Леопина,
оказаться не могла, а раз такое дело... Но это  потом.  Первое,  что  он
должен  сделать,  это  забрать  ее  к  себе,  разумеется,  не  возбуждая
подозрений, а затем втолковать ей, что он не враг. Сложнее  всего  будет
вывести ее из Мунта, не  возбуждая  подозрений.  Арестованных,  даже  по
ошибке, тайная канцелярия и раньше-то отпускать не любила,  а  теперь  и
вовсе. Виновный ли, нет ли, а костер, веревка или же дорога в один конец
тебе обеспечена. Чтобы Лупе вышла на свободу, должны исчезнуть все,  кто
имел отношение к ее аресту.
   Хорошо, что донес на нее именно Жюльен-Огурец, Гонтрана давно тошнило
от этого подонка, начавшего о себе слишком много  полагать,  а  тут  его
смерть послужит благому делу.
   Куй не колебался - Годой должен быть уничтожен,  причем  против  него
хороши любые средства. Сейчас же  главное  -  не  возбуждая  подозрений,
заполучить колдунью в свои руки. Жаль, что он  не  слывет  охотником  до
женского пола. Тогда бы его уединение со смазливой бабенкой, после  чего
означенная бабенка всплыла бы где-то в низовьях Льюферы,  никого  бы  не
удивило.
   Маг подошел к Лупе и голосом злым и скучным осведомился:
   - Кто такая? В чем виновата?
   Невыспавшийся  пристав,  чьей  обязанностью  было  принимать  "ночных
гостей", порылся в бумагах и равнодушно пробубнил:
   - Халина Имстер, двадцати девяти лет, вдова мещанина из Убата <Убат -
город в северо-восточной Арции>, при ней обнаружено письмо  за  подписью
Моники ре Атно, троюродной сестры по матери скрывающегося от  правосудия
Луи ре Эллари.
   Лупе стиснула зубы. Как все, оказывается, просто! Луи вне  закона,  и
письмо его родственницы равносильно приговору. Потому-то и  дома  стояли
пустыми, даже торговцы от них шарахались, а она двумя руками  влетела  в
капкан, и хорошо еще, если за  собой  не  потянула  беднягу-художника  и
толстого трактирщика. Теперь главное -  уничтожить  письма  Луи,  а  для
этого нужно хотя бы на четверть оры остаться одной.  Что  бы  с  ней  ни
делали, она должна остаться Халиной из Убата,  недалекой  провинциалкой,
подавшейся в столицу. Тогда, возможно, она и вывернется.
   - Так как, говорите, ваше имя? - Лупе  с  усилием  подняла  голову  и
выдержала взгляд двух почти бесцветных и  холодных,  как  зимний  туман,
глаз, глаз, которые она уже где-то видела.
   - Проше дана, меня зовут Халина...

2229 год от В.И. 2-й день месяца Сирены.
Корбутские горы

   Как понял Роман, северные гоблины  не  слишком  высоко  ценили  своих
южных собратьев, а потому разговор начали несколько свысока. Эльф  пожал
плечами, глупость его раздражала всегда и  везде,  к  тому  же  высокий,
затянутый  в  темную  кожу  воин  с  богатым  оружием  чем-то  неуловимо
напоминал его собственную сестрицу. Бесспорно, Эанке, скажи он ей это  в
лицо, постаралась бы, как и положено знатной эльфийке, сначала упасть  в
обморок, а потом отравить обидчика, но заносчивость  выглядит  одинаково
мерзко и у эльфов, и у гоблинов. Впрочем, Роман был рад, что говорить  с
южанами отрядили самовлюбленного нахала. То, что  бард  успел  узнать  о
соплеменниках Уррика, говорило, что  тем  вряд  ли  понравится  подобное
обращение. Пока же на каменных лицах трех десятков старейшин, бывших  по
совместительству еще и жрецами, не отражалось  ничего,  они  внимательно
выслушали все, что им хотели сказать, и начали задавать вопросы.
   Если бы Роман был собакой, то его  уши  стали  бы  торчком,  так  как
обсуждаемое в заснеженной  горной  долине  напрямую  касалось  Эланда  и
Арции. Посол с неудовольствием признал, что  прошлогодний  поход  против
изнеженных и порочных последышей захватчиков оказался не столь уж легким
делом и закончить  его  до  холодов  не  удалось.  Рамиэрль  узнал,  что
основные силы гоблинов зимуют у стен какой-то морской крепости, которая,
без сомнения, будет взята сразу же, как стают снега.  Стройный  вогораж,
услыхав это, иронически поднял густую черную  бровь.  В  ответ  стоявший
отдельно от всех кряжистый старик в  богато  расшитом  поясе  неожиданно
подмигнул ему, и Роман понял, что далеко не все орки одержимы идеей идти
за тридевять земель, да еще под командованием спесивого болвана.
   Что  до  новостей,  то  даже  в  изложении  уверенного  в  победе   и
собственном величии северянина они выглядели  весьма  не  обнадеживающе.
Рамиэрль, отбрасывая словесную шелуху,  с  жадностью  впитывал  главное:
Эланд сопротивляется, Кантиска - тоже. Феликс и Рене живы.  Во  Фронтере
появились партизаны, практически полностью отрезавшие засевшего в  Мунте
Годоя от Таяны и Тарски. Между Лисьими горами и Олецькой в относительной
безопасности  чувствовали  себя  только  крупные  гарнизоны,  защищенные
укреплениями, дороги же во  власти  партизан,  ниоткуда  появлявшихся  и
исчезавших в лесах.
   Осенью и в начале зимы были  предприняты  попытки  уничтожить  лесных
бестий, но перешедшим под руку Годоя баронам сделать это не  удалось,  а
крупный отряд, собранный в Таяне и Тарске и вроде бы  напавший  на  след
партизан, по свойственной людям глупости сбился  с  дороги  и  сгинул  в
болотах.
   Тут вогораж опять улыбнулся - оставшиеся во Фронтере Хозяева  неплохо
справлялись с новыми для себя обязанностями. Похоже, совместные действия
болотной нечисти и недовольных  новыми  порядками  фронтерцев  оказались
весьма успешными, да и в Гелани, судя по всему, было не так уж спокойно.
Годою и его сподвижникам из числа северных гоблинов требовалась  помощь,
но они не привыкли просить, а  зря.  Из  собравшихся  у  Ночной  Обители
жрецов-старейшин поддержать поход на  закат  соглашались  лишь  четверо.
Роман хотел бы знать, был ли среди сторонников войны враг Рэннока.  Судя
по тому, что рассказывала Криза, наверняка. А вот  тот  гоблин,  который
подмигнул  Роману,  явно  не  собирался  таскать  из  огня  каштаны  для
тарскийского господаря и фанатиков с севера. Как понял эльф,  звали  его
Граанч, и, судя по богато украшенным поясу и  чупаге  <Чупага  -  легкий
горский  топорик,  с  удлиненным   топорищем   с   заостренным   концом,
позволяющим ходить по  ледникам>  и  по  тому,  что  он  всегда  говорил
последним, был он весьма уважаем и облечен властью.  Граанч  и  Северный
невзлюбили друг друга с первого взгляда, это было очевидно даже  чужаку.
Вопросы горского старейшины подразумевали ответы, весьма неприятные  для
посла, а слова, обращенные к соплеменникам, не  оставляли  простора  для
сомнений. Граанч сделает  все,  чтобы  предотвратить  поход.  На  взгляд
Рамиэрля, старик был даже излишне резок.  Северяне  были  многочисленны,
хорошо организованны, их правители действовали в союзе с белыми жрецами,
в которых Роман без труда узнал ройгианцев.
   Граанчу следовало не дразнить могущественных соседей,  а,  на  словах
соглашаясь с ними, тянуть с выступлением, изобретать различные  причины,
одним словом, вести себя так, как ведут себя  властители  слабых  стран,
когда не  желают  исполнять  волю  сильных  соседей..  Однако  искусство
политики в Корбутских горах еще не сложилось, зная же ройгианцев,  Роман
не сомневался, что те заготовили какую-то каверзу. Эльф бы не  удивился,
если бы старик Граанч внезапно умер,  и  для  себя  решил  держаться  на
всякий случай поближе к нему. Чтобы защитить или  же,  если  не  успеет,
разоблачить убийц, тем самым сорвав их замысел. Рамиэрль по воле  случая
оказался в гуще событий, от исхода которых во  многом  зависел  и  исход
войны, и он не собирался оставаться в стороне.
   Итак, посол именем Истинных Созидателей потребовал у совета старейшин
выставить двадцать тысяч вооруженных  воинов.  Они  должны  примкнуть  к
сорока тысячам, собранным на севере, и, пока еще лежит снег,  спуститься
к истокам Рысьвы. Оттуда  часть  войска  повернет  на  Гелань,  гарнизон
которой следует усилить, другая же должна навести порядок  во  Фронтере.
Гоблинам отводилась роль железного катка, который огнем и мечом  пройдет
по непокорной провинции. Мужчины, заподозренные в связи  с  партизанами,
должны  быть  уничтожены,  женщины  и  дети  отправлены   в   Варху   на
строительство Великого Храма.
   Выполнив  эту  задачу,  южане  останутся  в  очищенной  Фронтере  для
поддержания порядка, путь же северян лежал дальше  на  юг.  Белые  Жрецы
отводили им почетную роль  в  борьбе  с  ересью  человеческой  церкви  и
насаждении веры в Истинных Созидателей.
   Видно было, что северянину неприятно просить о помощи,  но  выхода  у
него, похоже, не было.
   - Ты все сказал?  -  Граанч,  похоже,  кипел  от