ь,
во-вторых, оно должно звучать красиво,  в-третьих...  Оно  должно  иметь
смысл...
   - Какой? - устало поинтересовался Рито.  Происходившее  казалось  ему
глупым сном, который никак не желал кончаться.
   - Великий, - сообщил Крапивник, - все должны  знать,  что  я  опасен,
мудр, хитер, мне нет ни до кого дела, и вообще, что хочу, то и ворочу..
   - Может, что-нибудь кошачье? - предложил мириец; разговор с крапивным
божком был всяко лучше молчания  и  мыслей  о  лежащем  в  пыли  мертвом
Сандере. - Кошкам на всех наплевать, они сами по себе.
   - Не! годится. Кошек никто не боится, они мелкие. Кроме того,  теперь
на троне по вашей глупости уселся  отмеченный  кошачьей  лапой  бастард,
свергать его придется мне, так как же я могу назваться кошачьем именем?
   - А лев или барс? - внес свою лепту Яфе.
   - Ну нет, все бараны и ослы их ляпают себе на  сигны.  А  я  не  хочу
зваться как какой-нибудь дубина-барон. Так что львы  и  прочие  орлы  не
подходят...
   - Может, Дракон?
   - Драконов не бывает, - отрезал Крапивник, - а я есть. И  я  не  хочу
своим авторитетом поддерживать веру в существование не поймешь кого.
   - Ну ты и змея, - вздохнул Кэрна.
   - Змея? - быстро переспросил тот. - А  ведь  в  этом  что-то  есть...
Только не змея, а змей! Как там у вас называют змеев?
   Рито и Яфе ответили одновременно.
   - Серпьенте, - сказал мириец.
   - Эр-кулеб, - произнес атэв.
   Крапивник наморщил лоб.
   - Придумал! Меня будут звать Серпьент Кулебрин!
 
2895 год от В.И. 
9-й день месяца Зеркала 
АРЦИЯ. МУНТ 
 
   Базиль Гризье молча отхлебнул вина, ожидая  продолжения,  которое  не
заставило себя долго ждать. Мать явно намеревалась высказать  сыну  все,
что думает обо всем вообще и о нем в частности. Ее можно было  понять  -
висящая над головой свадьба, выходки Филиппа, раненый Жорес, но  как  же
громко она кричит...
   - Ты не должен был позволить прекратить погоню!
   - Матушка, - поморщился Базиль, - у меня голова болит.
   - Голова... Жорес ослеп, а ты... Ты позволил уйти этому предателю!
   - Гаэтано не предатель. - Проклятый, ну зачем  он  с  ней  спорит?  С
женщинами вообще не нужно спорить, особенно когда они в  ярости.  -  Это
Рогге у нас предатель. Мириец - враг, но...
   - Он изувечил твоего брата!
   - Жорес мне брат, а Кэрне король был больше чем братом. Кстати, можно
вас поздравить, если уж мириец  не  усомнился,  что  перед  ним  Тагэре,
остальные и подавно поверят. Кажется, в  Книге  Книг  пишут,  что  лжецы
будут наказаны...
   - Мерзавец...
   - Не спорю, это у нас семейное. - Базиль вытащил из  кармана  золотую
монетку и подбросил. - Решка... К чему бы это?
   - Ты проморгал мирийского ублюдка!
   - Матушка, вы опять путаете. Ублюдок - это Тартю, но даже он  уже  не
ублюдок. Пока я  гонялся  по  крапиве  за  мирийцем,  Генеральные  Штаты
решили, что кошачьи следы Пьеру не идут. И Норе тоже.  Вы  скоро  будете
вдовой короля, а  Нора  -  принцессой...  Интересно,  станет  ли  Филипп
королем?
   - Твой брат такое же чудовище, как и ты! У меня  только  один  сын  -
Жорес!
   - А про Александра вы, как всегда, забыли, - золотой кружок  сверкнул
в воздухе, - или он вам не сын, потому  что  отец  назвал  его  в  честь
брата? Глупый у него, кстати говоря, девиз был... Я говорю  про  горбуна
Тагэре. Ну что такое "Верность меня  обязывает"?  Надо  было  "Пригреваю
змей на груди".
   - Ты... Ты...
   - "Пудель", -  услужливо  подсказал  сын,  отпив  вина,  -  "пудель",
которого попробовали превратить в гончую, но увы... Не сподобил Творец.
   - Тут особого ума не надо. У вас было три  сотни  человек,  а  вы  их
упустили...
   - Я уже говорил, мы  облазили  всю  округу.  Клеман  считает,  собаки
ошиблись с самого начала, и вообще мы выбрали не ту дорогу. Кэрна поехал
не на север, к Лосю, а на юг, к Тигру. Не страдайте,  матушка.  Байланте
ищут и будут искать, Тартю не успокоится. Вы думаете о  мести,  а  он  о
своей шкуре, которой отчего-то очень дорожит. Хотя она даже  на  башмаки
для отхожего места не годится...
   - Шут! Жаль, что на месте Жореса не оказался ты.
   - А вот на этом месте, матушка, - граф поставил пустой кубок на стол,
- я оказаться как раз и не мог. Мне ваша затея  не  нравилась  с  самого
начала, и я это говорил. И вам, и Жоресу. Он сам туда пошел,  по  доброй
воле, никто его на веревке не тащил. Ифранцы и Клавдий  и  без  него  бы
управились, но ему захотелось пнуть мертвого волка, хотя  бы  понарошку,
как выражается Алек. Вот и пнул.
   - Ты всегда завидовал Жоресу! - выкрикнула Элеонора.
   - Хуже, - очень спокойно ответил Базиль, - я ему подражал.
   Мать повернулась и ушла, не потрудившись хотя  бы  притворить  дверь.
Надо было встать и закрыть, а еще лучше запереть на  сорок  засовов,  но
граф Мо продолжал сидеть за столом, как был, в сапогах для верховой езды
и запыленной тунике, прихлебывая  вино  и  подбрасывая  и  ловя  золотой
кружок.
   - Что это у тебя?
   Алек! Единственный в этом доме, кто не рехнулся  и  разговаривает  со
всеми родичами.
   - Сухайль.
   - Сухайль?
   - Монетка. Атэвская.
   - Покажи. А почему тут дырка?
   - У атэвов принято вплетать лошадям в гривы монеты.
   - Откуда она у тебя?
   - Нашел. В крапиве...
 
2895 год от В.И. 
Вечер 11-го дня месяца Зеркала 
АРЦИЯ. ГРАЗСКИЕ БОЛОТА 
 
   Стемнело, и Ликия, засветив тоненькую свечку,  присела  с  шитьем  на
край постели. Александр, стараясь не потревожить развалившуюся у него на
груди кошку, привстал на локте, чтобы видеть лицо женщины. Больше  лгать
он не мог.
   - Ликия, я должен тебе кое-что сказать.  Я  должен  был  сделать  это
раньше...
   Она внимательно посмотрела на него.
   - Зачем? Я о себе не рассказывала и не расскажу,  почему  это  должен
делать ты?
   - Потому что, спасая меня, ты подвергаешь себя опасности.
   - Ничего подобного, - ведьма  отложила  рубашку  Александра,  которую
пыталась привести в человеческий вид, - если  те,  кому  нужна  я,  меня
найдут и смогут взять, они меня убьют, кого бы я ни прятала. А  те,  кто
охотится за тобой... Я им не по зубам, тем более здесь.  Людям  сюда  не
пройти, разве что в самую лютую зиму, но и тогда  искать  этот  дом  что
иголку в стоге сена. Нет, - она еще  раз  покачала  головой,  -  укрывая
тебя, я ничем не рискую, можешь оставить свою тайну при себе.
   - И все же я тебе скажу, кто я. Позволь мне это сделать  хотя  бы  из
остатков уважения к себе.
   - Если хочешь, - в серых глазах мелькнуло участие, - но я и так знаю,
кто ты. Тебя зовут Александр Тагэре, ты и есть пропавший король...
   - Да, - Сандер горько усмехнулся, -  король-горбун!  С  моей  стороны
было глупо думать, что Пьер Тартю умолчал о такой примете.
   - Если душа прямая, горб на спине - ерунда.
   - Мне уже говорили это... Я старался забыть, а ты напомнила...
   - Нельзя забыть то, что не забывается, а потом, тот, кто сказал  тебе
это, сказал правду.
   - Это была... девушка. - Заговорив, он  не  мог  остановиться.  Какое
дело этой колдунье с ее тайнами до него и Даро? Какое дело ему до  того,
что она о нем подумает, но он слишком долго молчал.
   - Я отчего-то так и подумала. Вы любили друг друга?
   - Я любил и сейчас люблю, а она... Я спас ее однажды,  она  была  мне
благодарна, потом она меня увидела, когда я  об  этом  не  знал...  Было
место, где я прятался от всех, она случайно открыла мое убежище.  Я  вел
себя глупо, ей стало  меня  жаль,  дальше  все  вышло  само  собой.  Она
искренне думала, что любит  меня,  этой  уверенности  у  меня  никто  не
отберет.
   - А потом? - Александр понял, что ведьма  спросила  для  того,  чтобы
облегчить ему рассказ.
   -  Потом?  Потом  она  встретила  прекрасного  рыцаря  -   стройного,
отважного, благородного. Я не осуждаю ее, ведь я был счастлив с ней  два
года...
   - Твои сын и дочь, они от нее?
   - Да, я надеюсь, что она их спрятала, а может, отдала  своему  брату,
он уцелел, раз его ищут...
   - А ее муж?
   - Ее муж... Я боюсь за него. Он меня любит и никогда не умел врать  и
отступать. Проклятый, я говорю о нем как о  мертвом.  Сколько  же  из-за
меня погибло... Мать мне сказала... после  смерти  Жоффруа,  что  вокруг
меня всегда Смерть...
   - Сандер, можно мне тебя так называть? - Рука Ликии ласково коснулась
темных волос. - Я уверена, что твои дети в безопасности,  а  жизнь,  она
ведь не кончена. Все еще случится и получится, а смерть... Мы  все  рано
или поздно заглядываем ей в глаза, и иногда Старуха отводит  взгляд.  Не
оплакивай тех, кто погиб за тебя. Умереть за того, кого  любишь  и  кому
веришь, лучше, чем жить, никого не любя и ничему не веря...
   - Спасибо тебе, - Александр поднял глаза, - ты меня утешаешь, хоть  я
и получил, что заслужил. Я не должен был  тебе  плакаться,  но  на  меня
иногда находит. Знаешь, когда лежишь, ничего не  зная,  даже  встать  не
можешь, чего только в голову не лезет. Да еще под день рождения.
   - Вот как? Значит, ты родился осенью? Я так и думала. Сколько же тебе
исполнится? Двадцать девять? Тридцать?
   - Тридцать три...
   - Самое время начать сначала. Все, что с тобой  было  раньше,  -  это
утро, твой день только наступает.
   - День? Прости, я не понимаю.
   - Очень давно - сейчас от тех времен не осталось  ничего,  разве  что
черные цветы в дальних горах - мужчину признавали  мужчиной,  когда  ему
исполнялось тридцать три. Нынче в Тарре живут быстрее...
   - Черные цветы? Я слышал песню о них, когда был в Эскоте. Неужели все
так и было?
   - Откуда мне знать, - ведьма словно бы проснулась, - но нельзя, чтобы
ты оставил Арцию этой падали... Ты не знаешь, что такое циалианки и  что
они творят с людьми!
   - Наверное, я знаю не все, но своим поражением я  обязан  им.  И  еще
собственной глупости. Нельзя миловать предателей... Врагов - тех  можно,
дураков тоже, а предателей - нет. Если бы я вовремя казнил  Рогге,  если
бы не нянчился с родичами Элеоноры... Да, я виноват, можно прощать своих
врагов, но не чужих, а они, предавая  меня,  предали  Арцию,  отдали  ее
капустницам и ифранцам.
   - Никогда не любила Книгу Книг,  но  иногда  там  попадаются  дельные
мысли. "Не оплакивай вины прошлые, но искупи их кровью и потом,  и  тебе
простится содеянное".
   - Я не отказываюсь от своего долга, Ликия. Когда я смогу встать?
   - Еще кварты три-четыре. Кости должны срастись как следует. Но  зимой
отсюда не выбраться...
 
2895 год от В.И. 
Ночь с 11-го на 12-й день месяца Зеркала 
АРЦИЯ. МУНТ 
 
   Нельзя сказать, что Пьер Тартю спал спокойно. Про горбуна не было  ни
слуху ни духу, а окаянный мириец как  сквозь  землю  провалился.  Может,
убрался из  Арции,  а  может,  что-то  затевает?  То,  во  что  байланте
превратил красавца Жореса, впечатляло. Тартю знал, что Александр  Тагэре
не мстил, но это не означает, что не станут мстить за него. Рогге теперь
шарахается от собственной тени, Жорес Аганнский - калека, в городе опять
нашли ифранца с ножом  в  спине,  а  добрая  половина  южной  армии  под
командованием Эжена Гартажа ушла в Оргонду.
   Новоявленный  король  никогда  не  был  храбрецом,  хотя  за  спинами
ифранских воинов и Белых рыцарей чувствовал  себя  не  то  что  вовсе  в
безопасности, но достаточно спокойно, к тому же  его  охраняли  судебные
маги с Кристаллами. Если Кэрна рискнет пробраться во Дворец Анхеля,  его
схватят, должны схватить! Он - байланте, но  он  не  Проклятый,  ему  не
пройти сквозь стену и не справиться с  пятью  сотнями  воинов.  А  вдруг
предательство или потайной ход, про который  Кэрна  знает,  а  охрана  -
нет?! Этот бешеный был ближайшим другом короля, дворец ему - родной дом.
Мирийцы - почти атэвы, а атэвы говорят, что нет радости  в  мести,  если
она коротка.
   Рафаэль средь бела  дня  изуродовал,  но  НЕ  УБИЛ  сына  Элеоноры  и
вырвался из города с какими-то странными людьми. Сначала атэв  на  белой
лошади, потом - монах... Кто они? Маги? Воины? Бродяги? Как  нашли  друг
друга, куда делись, когда вернутся? В том, что Кэрна вернется,  Пьер  не
сомневался, а вдруг он уже тут? Вдруг охрана спит или подкуплена?
   Король почувствовал противную тошноту.  Нельзя  так  распускаться.  В
собственной спальне ему ничего не грозит. В собственной?! Дворец  Анхеля
пугает... Столько комнат, переходов, тайников.
   Король протянул руку к шнуру звонка  и  яростно  его  затряс,  однако
призыв пропал втуне. Ни дежурный лакей, ни охранник не появились. Король
дернул шнур еще раз, но  тот,  видимо,  перетерся  (не  забыть  наказать
старшего лакея!) и оказался в  руках.  Отшвырнув  бархатную  змею,  Пьер
Тартю встал, натянул поверх шелковой золотистой рубахи парчовый халат и,
как был, в ночном колпаке распахнул дверь спальни.
   В тускло освещенной прихожей, опираясь на  алебарды,  клевали  носами
ифранцы, а в креслах у стены вальяжно развалились циалианский  рыцарь  и
синяк с Кристаллом. Все спали непробудным сном! Горло Пьера  перехватило
сначала от возмущения (негодяи!),  потом  от  страха  (опоили!).  Король
трясущейся рукой толкнул спящего гвардейца из новых и, как ему  говорила
мать, надежных, но тот, не открывая глаз, отмахнулся,  как  отмахивается
корова от надоевшей мухи.  Тычок  вышел  внушительным,  Пьер  отлетел  к
противоположной стене, а стражник продолжил дрыхнуть как  ни  в  чем  не
бывало.
   - Стража!  -  довольно-таки  громко  крикнул  король,  но  ответа  не
последовало, а потом внизу раздались шаги, тяжелые  и  уверенные.  Тартю
показалось, что он умрет прямо  сейчас,  не  сходя  с  этого  места;  он
бестолково  подскочил   к   спящему   циалианцу,   затем   отпрыгнул   к
противоположной  стене  и  наконец  решил  укрыться  в  спальне,  но  та
оказалась заперта изнутри.  Ничего  не  соображая  (тот,  кто  пробрался
внутрь, мог быть и врагом!), Пьер начал  колотить  в  дверь  кулаками  и
ногами. Шаги приближались. Чужак шел неспешно, но  не  таясь.  Словно  у
себя дома. Пьер закричал еще раз. Ничего, только страшные  шаги.  Ближе,
ближе...
   Ноги Тартю приросли к  полу,  по  хребту  тек  холодный  пот,  сердце
провалилось вниз, у него даже не хватило сил закрыть глаза, и он  видел,
как в глубине ярко освещенной анфилады появились две фигуры в  доспехах.
Рыцари шли спокойно и устало, и Пьер вдруг понял, КТО это.  Король  жив,
король вернулся, нужно бежать, но ноги не слушались. Упасть  на  колени?
Умолять о прощении? Александр простит, он такой,  но  слова  застряли  в
горле, удалось выдавить лишь какое-то  жалкое  хрюканье,  а  Тагэре,  не
глядя, прошел мимо. Мелькнул четкий профиль,  спутанные  темные  волосы,
синий плащ. Александру не было дела до сжавшегося в комок сына  Анжелики
Фарбье, но маркиз Гаэтано остановился.
   Взгляд зеленовато-золотистых глаз,  казалось,  прожигал  насквозь.  В
мирийце не осталось и следа прежней дурашливости, он стал старше, жестче
и сильнее. Будь Кэрна вне себя от ярости, и то  Пьеру  не  было  бы  так
жутко. Так боги разговаривают с букашками, желая соблюсти какие-то одним
им ведомые законы.
   - Тебе нечего делать на троне, Пьер Тартю. Арция не для тебя.  Уходи,
пока не поздно. Если ты наденешь краденую корону, то кончишь плохо.  Это
я тебе обещаю. Слово Кэрны.
   Не дожидаясь ответа, Рафаэль повернулся и пошел за своим королем.
   Шаги стали удаляться, Пьер понял, что рыцари прошли к лестнице Анхеля
и поднимаются наверх.
 
ЭСТЕЛЬ ОСКОРА 
 
   То, что я затеяла, было величайшей  глупостью.  От  Эстель  Оскоры  в
Тарре ожидали злодейств, а я расчувствовалась, как последняя  идиотка...
Мало мне прошлых ошибок, я опять взялась за старое. Да какое мне дело до
того, что на душе у свалившегося мне на голову горбуна? Мало ли  что  он
наговорил приютившей его лесной ведьме, я-то тут при  чем?!  Я  сама  по
себе, и у меня свои заботы. Нам с Эрасти  предстоит  ни  много  ни  мало
спасти этот спятивший мир от гибели, а может быть, и не только его.
   Александр  Тагэре  нам  нужен,  это  так.  Раз  против  него   играют
циалианки, он наш союзник; вылечить его, помочь вернуть корону - это да,
это необходимо. Хотя бы для того, чтобы  заставить  эту  бледную  погань
сделать ответный ход, но подарочки  ко  дню  рождения?  Я  уже  подарила
арцийцу жизнь - другое дело, что она больше нужна нам, чем ему. Нет, сын
Шарля не сдастся, не опустит оружие, сделает  то,  что  должен,  но  ему
плохо, и даже не потому, что он проиграл  битву.  Он  устал,  изверился,
потерял многих, кого любил, не находит себе места из-за страха за  детей
и какого-то Рафаэля. А  я,  дура,  идиотка  несчастная,  сентиментальное
чудовище, хочу, чтоб этот человек был счастлив. Хочу, и все тут!
   И еще эта безмозглая дрянь, которая его бросила! Хотела бы я  на  нее
посмотреть, на нее и на ее прекрасного  рыцаря!  Наверняка  какая-нибудь
курица и смазливый,  спесивый  болван  с  голубыми  глазками  и  губками
бантиком. Ненавижу!
   Я взглянула на арцийского короля. Спит,  ну  и  славно,  до  рассвета
времени хватит,  заодно  вспомню  то,  чему  меня  учил  Астени.  Осень,
говорите? А у нас весна будет, и кошка не ходи! Задуманная мной  выходка
отливала всеми оттенками глупости и была никому не нужна, но я от  своей
затеи не отказалась бы ни за какие сокровища, хотя  сокровища  мне  были
без надобности. Пусть на них драконы сидят, как куры на яйцах,  они  без
этой пошлятины никуда, а мои сокровища - это  моя  свобода.  И  еще  моя
память, моя любовь и мои друзья. Все остальное ничего не  стоит,  никому
не нужно и всегда в избытке.
   Рене меня бы понял, а Роман с Эрасти еще бы и помогли. Но  я  и  сама
справлюсь, должна справиться. Я сильна, я дочь Тарры, при  мне  талисман
Астени - значит, цветы у нас будут, а Александр пусть гадает, как  такое
вышло. Ему полезно.
   Я шла по болотам, вслушиваясь  в  затихающее,  предзимнее  бормотание
растений и стараясь услышать нужный мне голосок. С непривычки  это  было
трудно, но ужасно приятно, куда  приятнее,  чем  убивать.  Магия  жизни,
простая и незамутненная, как  же  она  меня  тянула.  Как  бы  я  хотела
заняться именно ей, но путь Хозяйки, Хранительницы мне  заказан,  потому
что  я  должна  сделать  то,  что  за  меня   не   сделает   никто.   Но
поразвлечься-то я могу? Поиграть  в  эльфийку?  Нигде  не  сказано,  что
Эстель Оскора не может между убийствами вырастить пару цветочков...
   Всяческой травы здесь было море  разливанное  -  трехцветные  фиалки,
белые, нежные звездчатки, голубые и лиловые  печеночницы  (хотела  бы  я
знать, какой осел так их обозвал), прорва разных колокольчиков, ландыши,
лягушатники, ятрышники, рябчики, или как там  они  называются...  Пройдя
через десятки чужих миров, я частенько путала названия. Травы,  деревья,
зверье везде называли по-разному, хотя они чаще всего были  одинаковыми.
Те же кошки...  Я  их  встречала  везде,  и  везде  они  вертели  своими
хозяевами  как  хотели.  Правда,  иногда  кошек  ненавидели  -  особенно
мужчины, которым не  везло  с  женщинами,  -  но  на  общем  процветании
кошачьего племени сие никак не сказывалось, хоть и приносило  несчастье,
а то и смерть некоторым его представителям.
   Сандер, впрочем, против кошек ничего не имел, и меня это  устраивало.
Конечно, будь моя воля, я бы предпочла  рысь,  но  сейчас  это  излишняя
роскошь, а вот ищу я, похоже, впустую. Что ж, прости меня, Тарра,  но  я
своего все равно добьюсь!
   Некогда  в  Арции  имелась  Академия,  и  тамошние  ученые  с  полным
основанием утверждали, что у коровы не может родиться  жеребенок,  а  на
ветке яблони вырасти слива. По-своему они были правы, но мне были  нужны
нарциссы, которые в здешних краях не росли. И мне некогда было  за  ними
тащиться за тридевять земель, а посему я остановилась на  гусином  луке,
который был того же  роду-племени,  хоть  и  отличался  от  королевского
цветка, как кошка от тигра.
   Я достала кинжал Астени  и  уколола  себе  руку.  Пролить  мою  кровь
трудно, но я могла распоряжаться ею, как хотела. Этой капли хватило  бы,
что