побратиму любую помощь, а обосновавшиеся в
окрестности Вархи эльфы заверили,  что,  если  ройгианцы  пустят  в  ход
магию, Дети Звезд  вступят  в  бой.  Однако  договоренность  вождей  для
подданных еще не все. Подданные хотят увидеть зрелище, о  котором  можно
рассказать   детям   и   внукам.   И   поэтому    Шандер    Гардани    с
пасынком-полугоблином был встречен эльфами не как старый  друг,  но  как
высокий гость.
   Только после эффектных церемоний  повелитель  Лебедей  Эмзар  Снежное
Крыло смог уединиться для беседы со старым другом, предоставив  людей  и
орков эльфийскому гостеприимству. В лесу прямо под  цветущими  деревьями
затевался немалый пир, но  Стефан  прежде  всего  хотел  увидеть  Стену.
Гардани, поймав умоляющий и вместе с тем упрямый  взгляд  юноши,  что-то
шепнул Эмзару, после чего двое эльфов предложили провести гостя к Вархе.
   Сын Уррика давно мечтал увидеть Лебединый  Огонь,  но  даже  в  снах,
которые он, в отличие от своих гоблинских родичей,  видел  почти  каждую
ночь, ему не являлось ничего подобного. К  багровеющему  закатному  небу
рвалось ясно-синее пламя, достигая вершин самых высоких деревьев.  Языки
огня сливались в  сплошную  стену,  от  которой  то  и  дело  отрывались
причудливо изогнутые лепестки, похожие  на  щупальца  морского  лилиона,
виденного Стефаном в одной из книг библиотеки Высокого  Замка.  Жара  не
ощущалось,  наоборот,  от  магического  пламени  веяло   той   тревожной
свежестью, что разливается в воздухе после грозы.
   В праздник Последней Зимней Ночи в Корбутских горах  тоже  вспыхивали
волшебные огни, но они  отличались  от  пламени  Вархи,  как  отличается
домашний кот от горной  рыси.  Пламя  Созидателей  было  лишь  пламенем,
гаснущим с рассветом, а здесь высилась стена, непреодолимая для тяжелого
древнего колдовства. За синим, холодным огнем таилась  Варха,  крепость,
захваченная адептами Ройгу. Стефан знал, что на исходе Войны Оленя здесь
произошло что-то жуткое, а потом  пришли  эльфы  и  остановили  начавшее
растекаться по земле зло. Варха стала таким же порченым  местом,  как  и
то, что видел за горами Роман Ясный,  и  только  вмешательство  могучего
мага, пожертвовавшего собой, спасло от  подобной  участи  священную  для
орков Ночную Обитель.
   Эльфы не пытались уничтожить источник заразы,  это,  судя  по  всему,
было им не по силам. Поддержание огня  требовало  всей  магической  мощи
клана, но Лебедям и в голову не приходило уйти. Это была  их  стража,  и
это был их бой. Умом Стефан понимал, что  Кольцо  Вархи  -  единственная
преграда на пути смертельной  угрозы,  но  сердце  невольно  замирало  в
восторге при виде чуда. Криза была права: создать такую красоту по силам
лишь Детям Звезд.
   А  повелитель  Лебедей  о  красоте  думал  все  реже.   Война   Оленя
закончилась  для  всех  обитателей  Тарры,  но  не  для  эльфов.   Когда
Рамиэрль-Разведчик  подтвердил  худшие  из  опасений,  узнав  чудовищное
заклятье, изуродовавшее Рыжий лес, Эмзар думал недолго.
   Варха была слишком близка к обитаемым землям, и Лебеди  обрекли  себя
на добровольное заточение, привязав себя к проклятой  цитадели.  Убежище
<Заповедный остров в болотах Пантаны, где долгие годы жили  эльфы  клана
Лебедя.>  было  покинуто.  Те  немногие,  что  не  пожелали  жить  среди
смертных, спасая их, ушли на Лунные острова.  "Осенний  ветер"  еще  раз
побывал в Сером море. Ягоб  Лагар  охотно  согласился  наведаться  туда,
надеясь, что удастся узнать хоть что-то о судьбе Рене. Не удалось.  Зато
вместе с маринерами в Арцию вернулись  десятков  пять  "Лунных",  в  том
числе и младший сын  Залиэли.  Норгэрель  до  боли  напоминал  погибшего
Астена и внешне, и желанием помочь Тарре, да и  магических  сил  у  него
хватало. Именно Эмзар, Рамиэрль и Норгэрель  и  замкнули  Кольцо  Вархи.
Лебединое Крыло надеялся, что они сдержат скверну, но он не ожидал удара
в спину, случившегося за кварту до приезда таянских гостей.
   - Ройгианцы пришли в себя быстрее, чем  мы  думали,  -  Эмзар  поднял
высокий бокал с золотистым напитком, - твое  здоровье,  Шандер  из  рода
Гардани, - но все обошлось. Что ж, отныне придется думать  не  только  о
Стене.
   - Нет, - коротко бросил Шандер.
   - Ты предлагаешь помощь?
   - Я бы назвал это иначе. Каждый должен делать  то,  что  за  него  не
сделает никто. Мы не можем стеречь Варху, но мы можем  прикрыть  вас  от
удара в спину. Варха - общая беда Благодатных земель.
   - Общая ли? - Эмзар поставил бокал на изящный столик.  Его  нынешнему
жилищу было столь же далеко до Лебединого Чертога, сколь самому  Чертогу
до  великолепных  дворцов  былых  эпох,  но  Снежное  Крыло  никогда  не
стремился к роскоши. - Пока можно  считать,  что  общая.  Но  что  будет
потом?
   - Не понимаю.
   - Я слишком долго живу, Шандер. В сущности, от  людей  мы  отличаемся
лишь тем, что вы постигаете за двадцать лет то,  на  что  у  нас  уходит
тысяча... Вы быстро учитесь, но еще быстрее  забываете.  У  вас  слишком
мало будущего, чтобы жить прошлым. Вы живете настоящим. В чем-то  это  -
величайшее благо, в чем-то - проклятие. Боюсь, пройдет не так  уж  много
весен, и Благодатные земли забудут и Войну Оленя, и то, что она  еще  не
окончена. Вся беда, что наши слабости -  продолжение  нашей  силы.  Наша
слабость в нашем бессмертии, но есть слабости и у смертных. Орки  честны
и доверчивы, фронтерцы прижимисты и себе на уме, таянцы  раньше  делают,
чем думают, эландцам нужны лишь  море  да  свобода,  а  арцийцы  слишком
гордятся своей кровью... Для одного куста слишком много ягод.
   - Империя распадется?
   - Скорее всего. Слишком многое против нее. Море, горы, чужая магия  и
те слабости, о которых  я  говорил.  Мы  останемся  рядом  с  Вархой  до
возвращения Эстель Оскоры. Думаю, южные гоблины пойдут с нами до  конца,
но их, видимо, ждет война с северянами. Ни у нас, ни у  Уррика  нет  сил
переловить Белых жрецов. Мы даже не можем окружить кольцом то  место,  у
которого побывал Нэо. А  зло  за  горами  растет.  Надеюсь,  Корбут  его
остановит или хотя бы задержит. Хорошо хоть, ройгианцы не могут  черпать
из того источника,  иначе  они  бы  это  уже  делали.  Потому-то  они  и
стремятся в Варху.
   - Я ничего не понимаю.
   - Я тоже, - Эмзар пожал плечами, - но у главаря ордена  Ройгу  имелся
какой-то талисман, с помощью которого он погубил Варху и обитель  Алены.
Те, кто напал на нас, решили, что эта вещь находится в крепости. Глупо с
их стороны. Даже погаси мы огонь, они бы внутрь  не  вошли,  а  были  бы
поглощены ройгианским заклятьем. Как я понял, снять  его  без  талисмана
может либо  наложивший,  либо  Ройгу,  когда  войдет  в  силу,  и,  надо
надеяться, Эстель Оскора. Я был бы куда  спокойнее,  если  бы  амулет  и
вправду был спрятан в Вархе,  но,  похоже,  его  взяли  под  Кантиску  и
использовали, вызывая Оленя. И... я бы не хотел  знать,  где  эта  вещь.
Потому что ее и дальше будут искать здесь, а когда знаешь, всегда можешь
проговориться...
   Ройгианцы будут искать талисман, а наш  неведомый  противник  -  наши
слабые места. И найдет, что самое печальное.  Прошлый  раз  он  начал  с
окраин, теперь, скорее всего,  ударит  в  сердце.  Сын  Рене  -  хороший
император, но, надеюсь, ты меня поймешь и не обидишься...
   - Я понимаю, что ему далеко до отца, - тихо сказал Шандер, - а  Белке
до Эстель Оскоры. А Максимилиан думает не об Арции, и даже не о  Церкви,
а о себе. Эмзар, я не верю, что Феликс умер своей смертью, и меня  бесит
Ольвия Арройя... Но пока в Арции спокойно.
   - И будет спокойно, пока жива правда о Войне Оленя, - вздохнул Эмзар,
- будет очень, очень спокойно еще две или три ваших жизни, но  не  стоит
себя обнадеживать. Зерна будущих войн уже брошены в землю.
   - Что ж, ты меня не удивил, - жестко сказал таянский герцог, -  война
для меня дело привычное. Жаль, в магии я тебе не помощник.
   - Ты сам сказал, что нужно делать лишь  то,  что  за  тебя  никто  не
сделает. Таянцы умеют воевать, и, боюсь, это умение вам понадобится.  Ты
думал о том, как легко вас запереть за Перевалом?
   - Не думал, - честно признал Гардани. - Перевал станет непроходим?
   - Может, и так... Хотя я не чувствую этого, да и, - эльф заколебался,
а потом все-таки произнес, - хозяйка Тахены всегда поможет дому Гардани.
Вас могут предать люди, но не горы и не  болота.  А  вот  море,  оно  не
подвластно никому... Скоро волны, как  во  времена  моей  юности,  будут
биться о Зимнюю Гряду. Но в этом нет злого умысла.  Море  и  суша  вечно
спорят, и в этом споре не бывает  победителей.  Где-то  вырастают  новые
острова, где-то тонут старые.
   - А Эланд?
   - Эланд обречен, так же, как и Гверганда, они уйдут под  воду,  но  у
людей будут годы,  чтобы  подыскать  себе  новые  земли.  Эмзар  немного
помолчал.
   - Мы не погасим Огонь, но это все, что мы сейчас можем.  Нэо  и  Клэр
прошлый раз принесли дурные вести и, боюсь, из  нового  похода  привезут
еще худшие.
   - Куда они отправились?
   - В Эр-Атэв и дальше, пройти путем старой легенды... Помнишь?
   - Как же, письмо Майхуба... Он, кстати, исполнил все, что обещал.
   - Да, - кивнул Эмзар, - атэвам можно верить. Если они дают слово, они
его держат. Нужно чудо, чтобы они забыли клятву. Как и гоблины...
   - Эмзар, - Шандер Гардани пристально посмотрел в лицо собеседнику,  -
мы знакомы шестнадцать лет. Для тебя это миг, для меня  -  треть  жизни.
Прости, но я буду говорить с тобой, исходя из последнего. Что ты  хочешь
мне сказать, хочешь и не говоришь? Рассказывай, я  выдержу.  Даю  слово,
что все останется между нами.
   - Ты ошибаешься, Шани, - точеная рука эльфа легла на плечо  человеку,
- я не знаю никакой роковой тайны, а если бы знал, не стал бы  таить  ее
от тебя. Думаю, Нэо, возвращаясь, не преминет заглянуть в Высокий Замок,
так что новости ты узнаешь даже раньше меня. Я не пытался скрыть ничего,
кроме своего настроения. Мне это не удалось...  Я  устал,  Шани.  Просто
устал, но это бывает... О, а вот и твой юный спутник.
   Стефан пад Уррик вошел в дверь с блаженным выражением, которое  Эмзар
не раз замечал на лицах смертных, попавших в обитель Детей Звезд, но  на
диковатом лице гоблина оно казалось особенно странным.
   - Ты видел, Стену, Стефко? - улыбнулся Шандер.
   - Да. Это... Это...
   - Это - чудо, и это спасение для всех. А теперь я тебя огорчу.  Утром
мы возвращаемся.
   - Но...
   - Я сам думал задержаться  на  несколько  дней,  но  началась  война.
Первый удар приняли на себя наши хозяева. Я оставляю здесь "Серебряных".
Но две сотни клинков слишком мало, я отправляюсь за подмогой.
   - "Зубры" тоже останутся, - не  терпящим  возражения  голосом  заявил
Стефан. Юноша изо всех сил старался выглядеть спокойным,  но  в  зеленых
глазах уже полыхал огонь битвы.
   "Молодость, - со щемящей нежностью  подумал  герцог,  -  молодость  и
уверенность, что с клинком в руке никакая напасть не страшна.  С  годами
это пройдет..."
   - Ты прав, Стефко, в этом деле наши  народы  должны  быть  вместе.  А
теперь пойдем к воинам. Нам предстоит им многое рассказать.
   Юноша вздохнул, но перечить не стал,  хотя  ему  смертельно  хотелось
остаться и поучаствовать в схватке.
   ...Они выехали на  рассвете,  хлебнув  эльфийского  дорожного  питья.
Герцога и сына гоблинского вождя сопровождали два десятка  "Серебряных".
Эмзар настаивал на полусотне, но Шандер полагал, что  на  них  охотиться
никто не станет. Король Лебедей все же  отправил  с  гостями  Норгэреля,
способного, случись что, пустить в ход магию.  Не  понадобилось.  Спустя
кварту путники увидели Высокий Замок.
   Герцогиня,  узнав  о  возвращении  мужа  и  сына  от  гонца,  выехала
навстречу. Объятий и поцелуев не было. Шандер и Илана  на  людях  всегда
были сдержанны, хотя редко кто на четырнадцатом году супружества смотрит
друг на друга такими глазами.
   - Что нового, кицюня? <"Кошечка" (фронтерское).> - это словечко  было
единственным проявлением нежности, которое позволил себе Шандер.
   - Все хорошо, - Илана чувствовала,  что  хорошего  как  раз  мало,  и
именно поэтому улыбалась, - разве что Рыгор прислал письмо. Во  Фронтере
завелись какие-то безумцы.
   - И что они натворили?
   - Кричали, что Фронтера - пуп земли и нужно  отложиться  от  империи.
Рыгор их приструнил, а больше не случилось ничего...
   - Ничего? - поднял бровь Шани. - Вот  и  отлично.  Кицюня,  я  должен
спросить у тебя одну вещь. Постарайся вспомнить, это очень важно.
   Стефан, окинув смущенным взглядом,  мать  и  отчима,  сделал  попытку
придержать коня, оставив их наедине, но герцог не позволил.
   - Стефко, тебе нужно это знать. Как, впрочем, и многое другое. Ланка,
дорогая, куда делась та дрянь, что висела на шее  у  Михая,  когда  его,
наконец, убили?
 
Летопись четвертая 
ДОВОД КОРОЛЕЙ 
 
   Памяти Ричарда Йорка
 
   "Loyaulte me lie." Richard III
   "Верность делает меня вердым" (старофр.) - девиз Ричарда Йорка.
 
   Добра - его, может, и нет.
   А Зло - оно рядом и ранит.
   Федерико Гарсии Лорка
 
КНИГА ПЕРВАЯ 
МЛАДШИЙ БРАТ 
 
ПРОЛОГ 
 
   - И все-таки я не понимаю, как можно стоять на краю беды и не  делать
НИЧЕГО, чтобы ее предотвратить.
   - Брат, не  лукавь!  Ты  задаешь  вопрос,  зная  ответ.  Чем  сильнее
страдания, тем громче мольбы  о  спасении,  а  чем  громче  и  искреннее
молитва, тем...
   - Не надо повторять очевидное. Но к чему тогда вся эта ложь о Любви и
Прощении? Пусть будет честен и толкнет Тарру в пропасть своей  рукой,  а
не ждет, чтобы это сделали другие.
   - Он не может. Он не причинил страдания ни одному живому существу. Он
жаждет спасти всех, кто не причастен Злу и Гордыне.
   - То есть готов погибнуть, не пошевелив и  пальцем  во  имя  спасения
своего мира, своих близких, своей жизни? Кто будет смотреть, как убивают
его детей, и не поднимет меч в их защиту? Спасать  слизняков  и  осудить
тех, кто знает цену Любви, Чести, Свободе?
   - Этих Ему не спасти, потому что они не пойдут за  Ним.  Но,  похоже,
брат, ты путаешь меня со своим вечным соперником.
   - Можешь быть уверен,  дойдет  черед  и  до  Него.  Если  Он  посмеет
взглянуть нам в глаза.
   - В этом можешь не сомневаться. Он уверен в своей правоте не  меньше,
чем мы в том, что небытие лучше того, что Он несет с собой.
 
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 
ESSE GUAM VIDERI! 
 
   <Быть, а не казаться (лат.)>
 
   - А в сыновней верности в мире сем
   Клялись многие, и не раз, -
   Так сказал мне некто с пустым лицом
   И прищурил свинцовый глаз.
   И добавил:
   - А впрочем, слукавь, солги -
   Может, вымолишь тишь да гладь!
   Но уж если я должен платить долги,
   Так зачем же при этом лгать?!
   А. Галич.
 
2879 год от В.И. 
Ночь с 12-го на 13-й день месяца Лебедя. 
   <В  Благодатных  землях  месяцы  года  названы  по  именам  созвездий
Звездного Круга (аналога земного  Зодиака).  Агнец,  Иноходец,  Медведь,
Влюбленные, Лебедь,  Дракон,  Собака,  Зеркало,  Волк,  Звездный  Вихрь,
Копьеносец, Вепрь, Сирена. Продолжительность месяца - 29 дней. Новый год
отмечается в  1-й  день  месяца  Агнца,  совпадающий  с  днем  весеннего
равноденствия.> Арция. Эльтова скала.
 
   Александр и сам не знал, зачем пришел сюда в  эту  ночь.  Сейчас  ему
следовало  или  молиться,  или  пытаться  уснуть,  а  его   понесло   на
пользующуюся дурной славой скалу. Юноша улыбнулся одними губами: если ты
завтра умрешь, если твой бой безнадежен, не все  ли  равно,  как  и  где
провести последние оры.  <Ора  -  принятая  в  Благодатных  землях  мера
времени, одна двадцать шестая суток (половина времени,  за  которое  над
горизонтом поднимается одно из  созвездий  Звездного  Круга).>  В  конце
концов, его жизнь оборвалась бы восемь лет назад, если бы не назвавшийся
Романом  золотоволосый  и  синеглазый  бродяга,  исчезнувший,  как  сон.
Возможно, он и был сном, пригрезившимся измученному ребенку,  заснувшему
под грохот волн... Ни примятой травинки, ни сломанной ветки,  ни  следов
от костра - не осталось ничего. Ум твердил  одно,  а  сердце  стояло  на
своем. На том, что таинственный  красавец  приходил  на  самом  деле,  и
именно он заставил горбатого заморыша любить и  ценить  жизнь...  С  той
встречи для Александра Эстре началась новая жизнь. Не было  ночи,  чтобы
он сначала тайком от братьев и матери, а потом  от  родичей  ре  Фло  не
пробирался  на  оружейный  двор,  где  его  ждал  капитан  Дени  Третье,
неумолимо вколачивавший в сына покойного сюзерена воинские премудрости.
   Это была их тайна. К шестнадцати годам Сандер весьма сносно обращался
с самыми разными видами оружия, превосходно ездил верхом  и  стрелял  из
арбалета. Наблюдая за учебными поединками молодых  нобилей  <Дворянин.>,
он понимал, что с большинством из них мог схватиться на равных, а  то  и
победить. Пожалуй, какое-то время он продержался  бы  и  против  старших
братьев, но граф Мулан был слишком сильным противником.
   Про бывшего циалианского рыцаря <Циалианские рыцари -  Белые  рыцари,
рыцари Оленя - дворяне, добровольно давшие  обет  безбрачия  и  служения
ордену святой Циалы  (сестринства),  в  котором  состояли  исключительно
женщины.  Белые  рыцари  не  принимали  пострига  и  при  желании  могли
отказаться от своих обетов, поставив об этом в известность сестринство и
дав клятву не разглашать доверенных им тайн.> ходило  множество  слухов,
один страшнее другого. Никто не знал, как и почему тот шесть  лет  назад
покинул  Фей-Вэйю  <Главная  резиденция  циалианского  ордена.>  и  стал
странствующим рыцарем. Мулан по-прежнему носил цвета ордена, за  ним  не
числилось  никаких  провинностей,  он  не  женился  и  не  поступил   на
королевскую службу. Оставался ли он рыцарем Оленя  или  же  расстался  с
сестринством, не знал никто. У таких не спрашивают.
   Белый Граф, как его обычно называли, слыл непобедимым и в  бою,  и  в
спорных поединках, в  которых  бойцы  выходили  без  доспехов,  лишь  со
старинными  легкими  шпагами  и  кинжалами.  Он  был  беспощаден.   Если
большинство рыцарей охотно оставляло побежденным  жизнь,  Мулан  убивал.
Спокойно, равнодушно, безжалостно, словно выполняя нужную, но приевшуюся
работу.  Оттого-то  последние  четыре  года  он  и   не   находил   себе
противников,  вынужденно  довольствуясь  групповыми   турнирами   с   их
неизбежными ограничениями.
   И все равно Александр не жалел, что вызвал страшного Мулана. Пусть  и
он, и его покровители знают: Тагэре можно убить, но не  оскорбить  и  не
испугать!
   Юноша поднял глаза  к  низкому  небу:  ни  звезд,  ни  луны...  Жаль.
Хотелось бы взглянуть на них еще разок. Может, к утру облака разойдутся?
Тряхнув головой, словно отгоняя безрадостные мысли,  младший  сын  Шарля
Тагэре начал подниматься по узкой неровной тропе, петлявшей среди  скал.
Дорога кончалась на самой вершине скалы, неожиданно ровной и широкой.  В
погожие дни оттуда открывался  прекрасный  вид  на  Эльтскую  бухту,  но
сегодня все было укутано угольной чернотой. Будь на месте Сандера кто-то
другой, он бы уже десять раз сорвался в пропасть, но младший  из  Тагэре
ходил по скалам, как корбутский архар. В  этом  он  обошел  даже  своего
учителя. Дени все же побаивался высоты, а для Александра стоять на  краю
бездны было верхом наслаждения. Он и в Эльте и во Фло, где провел  шесть
лучших лет своей жизни, выискивал самые крутые обрывы  и  самые  высокие
скалы.
   В дом, почитавшийся родным, Александр вернулся без всякой радости, но
Филипп поссорился с Раулем и велел младшим братьям покинуть Фло. Жоффруа
был откровенно рад вырваться из слишком уж жестких рук Короля Королей  и
его капитанов, а вот Сандеру разлука далась с трудом. Юноша не мог взять
в толк,  как  после  гибели  отца  и  Бетокской  битвы  брат-король  мог
рассориться со своим  великим  кузеном.  Жоффруа  намекал,  что  в  этом
замешана молодая  королева,  но  разве  может  женщина  сломать  дружбу,
закаленную великой бедой?
   Тропа оборвалась, и юный герцог оказ