- сказал ему Роги. - Поди замерзла уже.
   Марсель  приподнялся  на  задних  лапах,  которые  бы  сделали  честь
канадской рыси, и выудил из кармана пакет жареной  картошки,  оставшейся
от   хозяйского   ужина.   Издав   негромкое   "мяу",   совершенно    не
соответствующее его размерам, он зажал добычу в зубах и  гордо  удалился
из комнаты.
   Неужели тот самый Марсель, первый ворюга во всем квартале?
   - Потомок девятого колена, - ответил Роги. - Так чего ты хочешь?
   Опять знакомый, волнующий смех наполнил сердце и ум.
   На сей  раз  тебе  нечего  опасаться.  Ты  сам  то  и  дело  об  этом
подумываешь, но за двадцать лет все никак не соберешься, старый flemmard
 Вот я и пришел тебя поторопить. Ты напишешь мемуары.
   У букиниста отвисла челюсть.
   - М-мемуары?
   Да. Историю твоей выдающейся семьи. Хронику Ремилардов.
   У Роги вырвался какой-то беспомощный смешок.
   Обо всем напишешь, как на  духу,  продолжал  Призрак,  не  утаишь  ни
своих,  ни  чужих  грехов.  Теперь  самое  время  это  сделать.   Больше
откладывать нельзя.  Все  Содружество  будет  перед  тобой  в  долгу  за
непредвзятый рассказ о возвышении человечества в галактике -  не  говоря
уже о Хагене, Клу, их детях. Так что немедленно приступай к делу.
   Роги едва заметно покачал головой и уставился  в  психоэнергетический
огонь, пляшущий за  стеклянным  экраном  камина.  Марсель,  облизываясь,
вплыл в комнату и потерся о ноги хозяина, сидевшего в одних носках.
   - И это все?
   Вполне достаточно. Мемуары должны быть подробными и обстоятельными.
   Старик снова покачал головой  и  погрузился  в  молчание,  машинально
поглаживая кота. Он даже не позаботился прикрыть свои мысли: если  гость
действительно лилмик, то он без труда одолеет любой барьер, если же он -
галлюцинация, тогда от кого таиться?
   - Ты ведь не совсем болван, правда? Значит, должен понимать, почему я
до сих пор не взялся за перо.
   Я понимаю, сочувственно подтвердил Призрак.
   - Вот и пусть это сделает Люсиль... Или Филип,  или  Мари.  На  худой
конец, сам напишешь - ты же с самого начала шпионил за нами.
   Нет. Кроме  тебя  этого  никто  не  сделает.  Да  и  момент  как  раз
подходящий.
   Роги застонал, уронил голову на руки.
   -  Господи,  ну  к  чему  ворошить  прошлое?!   Думаешь,   боль   уже
притупилась? Ничуть не бывало! Самые трагические моменты  я  как  сейчас
помню, наоборот, хорошее стерлось в памяти. Да и цельной картины у  меня
все равно не получится - я по сей день многого не понимаю. Психосинтез -
не моя стихия, может, потому я не могу черпать утешения  в  Единстве.  Я
просто природный оперант, старая калоша,  куда  мне  до  нынешних  с  их
компьютерной памятью.
   Да что ты мне рассказываешь? Кто знает тебя лучше, чем я? Потому меня
и послали сообщить тебе  о  задании,  а  также  в  случае  необходимости
оказать помощь...
   - Нет! - выкрикнул Роги.
   Огромный серый кот отпрыгнул и застыл, навострив уши. Роги пристально
вгляделся в то место, где, по его предположениям, должен был  находиться
Призрак.
   - Я не  ослышался?  Ты  в  самом  деле  будешь  околачиваться  здесь?
Подсказывать мне, стоять над душой...
   Я не собираюсь навязываться. Но с моей помощью  ты  сможешь  охватить
историю всей семьи. И в конце концов поймешь то, что было  тебе  до  сих
пор непонятно.
   - Ладно, - сказал Роги, как припечатал. - Но с условием. Мы  с  тобой
станем лицом к лицу.
   Твоя просьба невыполнима.
   - Ну конечно... потому что тебя нет! Ты - мой досужий вымысел,  мираж
высшего порядка. Мне и Дени  говорил,  а  он  всегда  умел  распознавать
семейных лунатиков - Дона, Виктора, Мэдди. Быть может, не ты велишь  мне
писать  мемуары,  а  какой-то  отдел  моего  мозга  требует,   чтобы   я
оправдался, снял грех с души.
   Ну и что тут страшного?
   Старый  Ремилард  горько  усмехнулся.  Марсель  подошел,  неторопливо
перебирая мощными мохнатыми лапами,  стал  опять  ластиться  к  хозяину.
Пальцы Роги зарылись в густую шерсть.
   - Если тебя не существует, тогда весь звездный триумф человечества не
что иное, как бред маразматика. Космическая шутка.
   Говорю же, я - лилмик.
   - Тогда покажись! Тебе не приходило в голову, что ты у меня в долгу?
   Роги,  лилмика  могут  видеть  только  лилмики,  больше  никто.   Нас
воспринимают  лишь  умы,  функционирующие  на  третьем  этапе  сознания.
Племена, недавно примкнувшие к Содружеству, еще не скоро  совершат  этот
эволюционный скачок. Чтоб доказать  свою  искренность,  свою  дружбу,  я
открою тебе то, чего не знает ни один человек.  Я  бы  мог  предстать  в
нескольких иллюзорных обличиях, но какой смысл? А доведись тебе  увидеть
меня воочию либо умственным взором, ты бы утратил разум.
   - Не проведешь. Или сбрасывай шапку-невидимку, или никаких мемуаров.
   На лице Роги появилась торжествующая улыбка. Довольный,  он  похлопал
себя по колену; Марсель проворно  впрыгнул  туда,  свернулся  клубочком,
замурлыкал. А  старик  снова  вперил  взгляд  в  искусственное  пламя  и
прошептал:
   - Я давно подозреваю... Уж больно ты много знаешь,  Призрак.  Никакой
вероятностный  анализ,  никакой  пролепсис  не  могут  объяснить   такую
осведомленность.
   Часы с боем, принадлежавшие матери Роги, знакомыми ласковыми  ударами
пробили двенадцать. Буран все настойчивее атаковал северное крыло  дома.
Марсель, пригревшись на коленях Роги, закрыл свои дикие глаза и уснул.
   - Я узнаю о тебе всю правду, слышишь, Призрак! На, читай мои мысли  -
я открыт и не шучу с тобой! Я буду писать, если ты  выйдешь  из  тьмы  -
каковы бы ни были последствия.
   Ты неисправим, Роги.
   - Какой уж есть. - Он откинулся в кресле и протянул ноги к камину.
   Ну хорошо, заключим компромисс. Я покажу тебе, каким  я  был  прежде,
идет?
   - Идет!
   Роги   почувствовал,   что    корректирующие    импульсы    наполняют
искусственным спокойствием все его  существо,  весь  мозг,  одурманенный
воздействием алкоголя.
   И наконец увидел.
   - Ха! - вырвалось у него. Потом, после недолгого молчания:
   - Черт возьми!
   Ты доволен?
   Роги протянул к нему дрожащую руку.
   - А как этого добился - не скажешь?
   Нет, пока ты не закончишь свою летопись.
   - Но...
   Все, Роги, уговор дороже денег. Доброй  ночи.  Семейную  сагу  начнем
завтра после обеда.

Часть I
НАБЛЮДЕНИЕ

1

ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

   Сегодня, перед тем как приступить к этой хронике, я вышел прогуляться
по берегу замерзшего Коннектикута,  проветрить  засоренные  мозги  после
ночного потрясения, которое назвал  бы  сном  наяву.  Здесь,  на  свежем
воздухе, в первых  животворных  лучах  восходящего  солнца  происшествие
казалось и вовсе нереальным.  Тротуар  Кленовой  улицы  влажно  дымился:
ровно в два часа ночи включили аппаратуру оттаивания. В административных
кварталах и близ колледжа подогреватели воздуха наверняка  уже  ослабили
двадцатипятиградусный мороз, а тут, в жилой части Хановера, зима в самом
разгаре. Ночью снегу намело сантиметров на десять -  пятнадцать,  и  под
заборами  скопились  сугробы.  Лишь  несколько   состоятельных   чудаков
защитили свои жилища энергетическими куполами.  Улицы  еще  пусты;  весь
магнитно-гравитационный транспорт спит в гаражах.
   Если  глянуть  вниз  на  защитную  лесополосу,  что   тянется   вдоль
оледеневшего Норкового  ручья,  то  пейзаж  еще  больше  напомнит  Новую
Англию, какой она сохранилась в памяти  с  детства,  с  сороковых  годов
двадцатого века. Под высокими тсугами и березами снега по колено - лежит
ровным,  мраморным  слоем.  Хорошо,  что  я  догадался  взять   надувные
снегоступы - тотчас вытащил из кармана, обулся и заскользил к  тропинке,
вьющейся параллельно уснувшему Коннектикуту.
   Река скована толстым ледяным покровом. Да, зимы  нынче  не  в  пример
холоднее, чем во времена моей юности, зато не столь живописны. Благодаря
метели снежный покров Коннектикута снова был без  единого  изъяна  -  ни
тебе  лыжни,  ни  полозьев   аэросаней,   ни   следов   глупых   зайцев,
перебирающихся на другой берег, видимо, в  расчете  на  то,  что  климат
Вермонта окажется не таким суровым. Я протопал на север километра два  с
половиной, миновал мост, ведущий к улице Уилока, клуб любителей каноэ  и
наконец добрался до внушительного лесного заповедника, где  белые  сосны
на восемьдесят метров уходят  в  небо,  а  густые  таинственные  заросли
кустов являются излюбленным пристанищем стрижей и ореховок.  Ноздри  мои
вбирали аромат хвойной смолы. Как часто  бывает,  он  всколыхнул  память
лучше, чем если б я стал напрягать ее волевым усилием.
   Я не был в этом лесу уже лет тридцать, но помнил, что здесь  когда-то
любили гулять мальчики.
   Совсем рядом, в нескольких кварталах отсюда, находятся биомедицинский
центр Гилмана, метапсихический институт и больница. Марк, еще  студентом
проявлявший задатки Великого Магистра, принудительно сгонял весь младший
медицинский персонал в палату интенсивной терапии, а  сам  тем  временем
прятал Джека в специально сконструированный рюкзак  и  уносил  с  собой.
Любимый младший брат был неизлечимо  болен:  рак  медленно  пожирал  его
тело, однако совсем не затронул уникальный мозг. Несколько украденных  у
вечности мгновений они проводили среди сосен, в слиянии  братских  умов.
Разговаривали,  шутили,  спорили.  Именно  тогда  зародилось  меж   ними
соперничество,  приведшее   к   разрушению   тысяч   обитаемых   планет,
поставившее под угрозу не только эволюцию человеческого ума, но и судьбы
пяти  экзотических  рас,  благосклонно  принявших  Землю  в  миролюбивое
Галактическое Содружество...
   Идя по  берегу,  простым  взглядом  и  не  различишь,  где  кончается
гранитная набережная и начинается замерзшая река: стык запорошен снегом.
Молекулы воды подмывают прочность камня, хотя внешне это и  не  заметно.
Я, конечно, могу включить глубинное зрение и найти границу, равно как  и
проникнуть под толщу льда, чтобы увидеть струящуюся под ним черную воду.
Но ум не позволяет мне разглядеть движение ледяных молекул самого  льда,
или вибрацию кристаллов в гранитных  плитах,  или  внутриатомные  пляски
частиц материи и энергии, из которых соткана реальность льда и  гранита.
Несмотря на обширные познания в области абстрактных  наук,  видение  мое
все же остается ограниченным.
   Что уж говорить о постижении общей модели Вселенной! Со  всех  сторон
мы скованы различными ограничениями и тем не менее  свободны.  Мы  не  в
силах объять взглядом мир во всем его единстве, хотя и  знаем,  что  оно
существует. Мы вынуждены проживать каждое событие,  проносящееся  сквозь
пространство и время, и наши действия не менее стихийны,  хаотичны,  чем
броуновское движение молекул в многократно увеличенной капле воды.
   И все же капли сливаются в единый  поток,  несущий  их  в  море,  где
каждая в отдельности (не говоря уже о молекулах)  зрительно  теряется  в
естественном водовороте. Море не только живет своей обособленной жизнью,
но и порождает другие, более совершенные  формы  жизни,  что  недоступно
единичным молекулам.  Потом  солнце  притягивает  их  к  себе,  молекулы
конденсируются  в  новые  капли,  или  снежные  хлопья,  и   падают,   и
поддерживают жизнь на земле, пока не придет пора стечь в море  и  начать
новый цикл, вечно повторяющийся со времени  зарождения  жизни.  Ни  одна
молекула не избежит своей судьбы, своей роли в  огромной,  всеобъемлющей
схеме. Можно сколько угодно сомневаться в существовании этой схемы, ведь
она не видима невооруженным глазом, но временами, обычно  по  прошествии
большого срока, нам открывается истина:  наше  движение,  наша  жизнь  в
общем-то не были бессмысленны.  Те,  кто  не  сподобился  приобщиться  к
космическому разуму (в их числе ваш покорный слуга), находят  радость  в
удовлетворении своих  непритязательных  инстинктов,  но  в  душе  и  они
сознают, подобно Эйнштейну, чья правота подтвердилась по большому,  если
не по малому счету, что мироздание - не просто игра случая, а стройный и
обдуманный порядок.
   Великий  мороз  превращает  аморфную  каплю  в  совершенный   ледяной
кристалл. Сумею ли я  придать  своим  воспоминаниям  такую  же  стройную
упорядоченность, наполнить железной логикой запутанную историю семейства
Ремилардов? Мне внушили, что сумею, но мой будущий читатель может с этим
не согласиться. C'est bien зa .
   Хроника  начнется  в  Нью-Гемпшире,  а   закончится   в   межзвездном
пространстве. Ее временной охват поневоле совпадет с протяженностью моей
жизни,  хотя  я  буду  учитывать  разные  точки  зрения,  и  не   только
человеческие. Моя роль в разыгравшейся драме  настолько  незаметна,  что
историки  Содружества  поминают  обо  мне  в  лучшем   случае   сносками
нелицеприятного свойства. И все же мы с Доном братья-близнецы, его жена,
дети - близкие мне люди. Я был рядом с Дени во время Вторжения и  воочию
наблюдал бесславный конец Виктора и Сыновей Земли.  Я  посвящен  во  все
тайны династии Ремилардов, открывшей человечеству новый менталитет.  Мне
известна  вся  подноготная  того,   как   Поль   "продал"   Нью-Гемпшир,
человеческую столицу Содружества.  Я  стал  свидетелем  личной  трагедии
Терезы и знаю, какие бесы вселились в  Мадлен.  Я  поведаю  вам  историю
Алмазной Маски, ибо ее  судьба  неразрывно  связана  с  моей  семьей.  А
мучительные искания Марка,  приведшие  его  к  Метапсихическому  Мятежу,
пройдут красной нитью через эти мемуары и станут их кульминацией.
   Но моим главным героем будет Джон Ремилард, которого я  любя  называл
малютка Жан, а Содружество дало  ему  прозвище  Джека  Бестелесного.  Он
родился уже после Вторжения, однако жизнь его предопределена  битвами  и
победами тех, кому  я  посвящаю  свою  книгу,  первых  людей,  достигших
сверхчеловеческой силы ума. Именно Джеку  суждено  было  возглавить  эту
плеяду. Он положил начало страшному и  удивительному  ходу  человеческой
эволюции. И мы с ужасом увидели в нем то, чем станем  в  будущем.  Saint
Jean le Dйsincarnй, priez pour nous . Но молю тебя, не  дай  нам  последовать
примеру твоему хотя бы еще миллион лет!

2

Наблюдательное судно "Хасти" (Симб. 16-10110)
9 августа 1945 года

   - Смотрите! - воскликнул Адаластам Зих. -  Смотрите,  что  они  опять
натворили!
   В момент ужасающего взрыва его личный  монитор  вышел  из  строя,  но
Адаластам немедленно переключил изображение на большой настенный  экран.
Дежурные симбиари увидели огромное грибовидное облако,  несущее  смерть.
Взрывная волна в мгновение ока смела живописную гавань.
   - О горе! О злосчастный день! - запричитал старый Ларихам Ашасси.
   Зеленая слизь стала сочиться из многочисленных пор на его лице  и  на
вытянутых ладонях. Будучи  старейшиной  племени,  Ларихам  считал  своим
долгом выразить скорбь и гнев всех симбиари при  виде  катастрофы  и  ее
последствий. На его телепатический призыв сбежались наблюдатели с других
планет.
   Маленькие полтроянцы  Рими  и  Пилти,  едва  начавшие  расшифровывать
записи электромагнитных колебаний, выскочили из соседней лаборатории; за
ними протопал  гигант  Дока-Элу,  член  Высшего  Совета  и  обозреватель
психологических  и  социальных  тенденций  с  планеты  Крондак.  Кошмар,
происходящий на экране, так приковал общее  внимание,  что  ни  один  из
наблюдателей вовремя не подумал о  том,  чтобы  не  допустить  в  кабину
слежения  чрезмерно  впечатлительного  Нап-Нап-Нанла  с   планеты   Гии.
Огромные желтые глаза гуманоида закатились под череп,  и  все  помещение
наполнил  жуткий  вой,  сродни  предсмертному.  Нап-Нап-Нанл   вопил   в
пронзительной прогрессии децибелов,  утратив  способность  соображать  и
готовый  от  шока  рассыпаться  на  куски.  Дока-Элу,  мобилизовав  свой
психокинез,  подхватил  гии  и  мягко  перенес  на   палубу,   где   тот
распластался  беспорядочной  грудой  проводов   и   перьев,   нескладных
конечностей и  бледных  гениталий.  Видя,  что  ум  сверхчувствительного
коллеги обрел надежное утешение в Единстве, остальные перестали обращать
на него внимание.
   Старейшина Ларихам, все еще роняя слизь ритуальной  скорби,  позволил
праведному гневу выбраться из трясины отчаяния.
   - Первая атомная бомба явилась ужасным  преступлением.  Но  разрушить
целых два города...  притом,  что  несчастные  островитяне  уже  выслали
парламентеров.
   - Неслыханное варварство!  -  подтвердила  Чириш  Ала  Малисотам,  по
примеру своего мужа Адаластама сдерживающая зеленые гуморы.  -  Но  чего
еще ждать от человечества?.. В своей жестокости оно не знает пределов.
   - Использование атомного оружия в  разрушительных  целях  показывает,
что Запад так же дик и аморален,  как  и  островитяне,  развязавшие  эту
войну, - подхватил Адаластам.
   - Нет, я не согласен, - проговорил Дока-Элу и сделал глубокомысленную
паузу.
   Все поняли: сейчас начнется очередная  лекция.  Но  крондак  -  глава
экспедиции и  к  тому  же  входит  в  Совет,  поневоле  надо  запасаться
терпением.
   - Да, островитяне выразили стремление к миру, спровоцированное первым
взрывом, однако их жест едва ли можно считать  искренним.  Милитаристски
настроенные  лидеры  не  изменили  своей  решимости  продолжать  военные
действия, что подтвердил сделанный нами анализ их мозговых импульсов.  И
многие на Западе частично отдают себе в этом отчет. Достаточно вспомнить
прежнее  коварство  островитян  плюс  их  боевую  этику,   категорически
исключающую  всякую  возможность  почетного  поражения,  -  и   действия
западных   главарей   по   обеспечению   островитянам,   так    сказать,
дополнительного  стимула  к  капитуляции  становятся  в  какой-то   мере
оправданными. - Дока-Элу кивнул на огненный ураган, бушующий на  экране.
- Теперь им всем понятно, на каком они свете.
   - Несомненно! - негодующе воскликнула Чариш Ала. - Повторная  атомная
бомбардировка положит конец этой бессмысленной войне. Но,  следуя  таким
путем,  планета  Земля  подписывает  себе  смертный  приговор.  Ни  одно
общество, применявшее  атомное  оружие  до  вступления  в  Галактическое
Содружество, не избежало  саморазрушения.  Единство  глобального  Разума
задержано по меньшей мере на шесть тысяч  лет.  Отныне  они  вернутся  к
первобытной цивилизации - к охоте и собиранию кореньев.
   - Мы можем преспокойно сворачивать наблюдение и возвращаться домой, -
добавил старый Ларихам.
   Чета симбиари согласно кивнула.
   - Разделяю ваш пессимизм, - невозмутимо откликнулся крондак. - И  все
же мы будем ждать  решения  Совета.  Первая  сброшенная  бомба  положила
начало дебатам. Второй инцидент, о котором я безотлагательно  доложу  по
телепатической связи, наверняка потребует вотума доверия нашему  участию
в земных делах.
   - Как будто мы  не  знаем  заранее,  что  решит  Совет!  -  проворчал
Адаластам. - Земля неминуемо вернется в после-атомный  палеолит  еще  на
пятьдесят  круговращений.  И  это  как  минимум,  учитывая   невероятную
социально-политическую недоразвитость людей.
   - Как знать? - возразил Рими.
   Он держал за руку свою соотечественницу, и в рубиновых  глазах  обоих
стояли слезы сострадания. Но внезапно полтроянцы приободрились.
   - Темпы их научного развития предугадать  нельзя,  -  высказала  свое
мнение Пилти. - Равно как и агрессивность. Перед лицом такого варварства
люди забывают мелкие разногласия, чтобы впервые в  истории  человечества
дать отпор аморальным группировкам.
   -  Да,  согласно  этическим  нормам  галактики,  они  примитивны,   -
продолжал Рими. - Однако  их  недюжинный  метапсихический  потенциал  не
подлежит сомнению. Верно, Дока-Элу?
   - Воистину, - подтвердил тот.
   Распластанный гии вдруг зашевелился. Открыл глазища, поставив  в  уме
прочный заслон неприятным резонансам.
   - По-моему, еще рано сбрасывать Землю со счетов, -  прохрипел  он.  -
Вспомните, какая там облачность, какие океанические течения! А богатство
несознательных. форм жизни... Птицы и бабочки! Морская флора и моллюски!
   - Нам в Содруж