ытание  на
испытание.
     -- При  всем нашем уважении  к  тебе хотелось бы заметить, что  процесс
обучения  слишком радикален. Из рассмотрения  ситуации  проистекает  немалая
вероятность того, что Соединенные Штаты и Советский Союз теперь откажутся от
дальнейшего сближения и будут втянуты в новый виток гонки вооружений. Отныне
оперантные  умы  будут  восприниматься не  как  гаранты мира,  а  скорее как
тормозы назревшей войны.
     -- И  все  же  мы не станем  предотвращать Армагеддон  [Библ.:  город в
Палестине, получивший известность как место кровавых битв. Употребляется как
символическое  наименование  какого-либо  ужасного  события.].  --  В голосе
Координатора слышалась скорбь, однако он не пожелал открыть собеседникам ход
своих мыслей, приведший его к такому решению.
     За  два  миллиона  лет  существования  лилмикского квадрата  четыре его
стороны были ближе всего к открытому несогласию.
     -- Не слишком великодушно с твоей стороны  отмахиваться от  нас в самых
что  ни на  есть серьезных вопросах. Можно хотя  бы  узнать, на чем основано
твое особое  отношение к планете Земля --  на анализе  вероятностных решеток
или же на твоем доступе к некоему неведомому для нас источнику информации?
     --  Я  бы предпочел  не  отвечать...  Скажу  одно:  уроки,  преподанные
землянам, необходимо усвоить прежде всего оперантным умам. Именно они,  а не
их вздорные латентные братья,  должны созреть для Вторжения --  если таковое
состоится. Оперантам  необходимо осознать  невозможность использования своих
сил в агрессивных целях. Никогда, ни  при каких обстоятельствах, ни с какими
благими намерениями метафункции не могут  быть обращены  во зло. А поскольку
эта  истина  противоречит  человеческой психологии, она достанется  землянам
ценой страшных  жертв...  ценой,  которая  будет сполна заплачена лишь после
Вторжения.
     Четверо оторопели.
     -- О друзья мои, -- продолжал Координатор, -- признаюсь, я не был к вам
достаточно внимателен с тех пор, как начал посещать Землю. Я также виновен в
утаивании  кое-какой информации  и в  непозволительных  колебаниях. Пропасть
между человеческим и нашим умом так велика, и я поневоле  многое  упустил из
виду...  Дело в  том,  что земные  конфликты  для Содружества имеют  большее
значение, нежели проблемы какого-либо иного мира... тем не менее наша роль в
умственной  эволюции  Земли  мне  до сих  пор  не  до конца  ясна.  Порой  я
руководствуюсь скорее чувствами, чем  логикой. Мир,  столь непохожий на миры
Крондак, Гии, Полтроя и  Симбиари, не занимает четко определенного  места  в
более  обширной  реальности, в  его тайны зачастую  можно проникнуть  лишь с
помощью средств, находящихся  вне мышления.  Поэтому я могу только взывать к
вашему доверию... а взамен предложу вам метафору, которая, надеюсь, прояснит
отдельные аспекты земных парадоксов.
     -- Мы все внимание.
     -- Очень хорошо. Я покажу вам метафорическое зрелище, а вы постарайтесь
взглянуть  на него глазами  землян, без  метапсихического проникновения.  Во
всяком случае, насколько это  возможно... Прошу мысленно последовать за мной
в Японию, где начинается матч по бейсболу...

     Это  был  заключительный  матч  из   серии  товарищеских  встреч  между
командами Востока и Запада, одно из многочисленных мероприятий доброй  воли,
организованных  в  разных  частях  света  после  эдинбургской  демонстрации.
Несколько  месяцев планета праздновала возрождение надежды на предотвращение
ядерной катастрофы. В рамках торжеств  проводились фестивали музыки и танца,
поэзии и драматического искусства, научные симпозиумы и, конечно, спортивные
состязания. В дружеском чемпионате по бейсболу приняли участие семь стран, и
сегодня  должна   была  состояться  финальная  игра   между  сильнейшими  --
"Нью-йоркскими ангелами" и "Хиросимскими китами".
     Игроки,  одетые  в  яркие  облегающие  костюмы,  вступили  в  обманчиво
примитивное единоборство перед публикой из ста пятидесяти тысяч болельщиков,
заполнивших до отказа стадион "Хиросима якудзо". По телевизору матч смотрели
около двадцати процентов  населения земного шара, и в их  число  входили те,
кого,  подобно  зачарованным  лилмикам,  больше  интересовал  символический,
нежели чисто спортивный аспект встречи.
     Примиряющий Координатор сообщил  спутникам правила игры, характеристики
игроков  и особенности  тактики,  которой  придерживались  тренеры  во время
предыдущих игр турнира.
     Матч начался, и в течение двух с лишним часов все внимание экзотических
существ захватила  разворачивающаяся на поле  напряженная  борьба. Шансы  на
победу оставались равными вплоть до  седьмого периода, когда "Ангелы" повели
в счете 4:  2.  Они все ещЕ удерживали преимущество, но  у "Китов" появилась
последняя возможность переломить ход игры.
     Питчер  "Ангелов", прославленный  ветеран  Зеке  О'Тул,  явно подустал,
однако  о  том,  чтоб  его  заменить,  не  могло  быть  и  речи.  Он  избрал
выжидательную   тактику,  что  несказанно  бесило  как   противника,  так  и
болельщиков. Долго примеривался, делал  обманные броски, беззастенчиво путая
игроков. На трибунах поднялся невообразимый гвалт.
     --  Развязка  близка,  --  предупредил  Примиряющий   Координатор.   --
Следующим отбивать будет  бетсмен "Китов", бездарный  мазила  -- не понимаю,
почему его до сих пор не заменили. Да,  вот он, Кендзи  Кацуяма  по прозвищу
Босоногий Кен. Удар у него сильный,  но реакция и меткость оставляют  желать
лучшего. Тренер  "Китов"  очень рискует, выпуская  его в конце. Дубина может
загнать мяч в космическое пространство или  куда-нибудь похуже, хотя бывало,
что он спасал свою  команду в самых безнадежных ситуациях... Одним словом, и
Кен и О'Тул сейчас как на вулкане.
     -- Японцы явно не желают смириться с поражением, -- заметила Умственная
Гармония.
     --  А  болельщики-то, болельщики  --  глядите!  --  подхватило Душевное
Равновесие. --  Жаль, что умы  их  находятся на субоперантном уровне, не то,
помяните мое слово, устроили бы тут принудительный метаконцерт.
     Родственная  Тенденция составила вероятностный  прогноз в  пользу более
молодого японского игрока.
     -- Бетсмена выводят из себя финты  пожилого питчера,  -- комментировало
Бесконечное  Приближение. --  А игроки  на  втором  и третьем  бейсах  также
опасаются какого-нибудь подвоха со стороны хитрюги американца.
     Зеке О'Тул лениво переминался с ноги  на ногу, однако у арбитра на поле
это  почему-то  не  вызвало нареканий. Тем временем  Кацуяма яростно царапал
битой землю.
     -- Да  будешь  ты  играть  или  нет, ирландская  задница! -- не утерпел
Примиряющий Координатор.
     Кетчер сместился вправо и слегка встряхнул головой. Спустя долю секунды
он послал высокий мяч, едва задев уголок вратарской площадки.
     Первый промах.
     О'Тул  снова  принялся тянуть время,  исполняя загадочные телодвижения.
Кацуяма  лихорадочно   вращал   битой  и  дико  гримасничал.  Когда  наконец
последовал высокий закрученный бросок, японец героически  бросился вперед. И
промахнулся.
     Босоногий Кен  застыл  в позе борца сумо. Лилмики  ощущали  нарастающий
гнев.
     А Зеке О'Тул беззаботно жевал жвачку, окидывая игроков на бейсах ничего
не  выражающим  взглядом  своих  бесцветных глазок  Потом  вдруг  молитвенно
склонил голову. Болельщики свистели  и вопили, арбитр  сохранял  олимпийское
спокойствие. Наконец питчер изогнулся для стремительного третьего броска.
     --  Последний   удар,  --  сказал  Координатор.  --  Заметили,  ветеран
абсолютно хладнокровен, а молодой японец сейчас лопнет от злобы.
     Игроки на бейсе сбились в кучу и  замерли. О'Тул не стал больше мешкать
и  дал  мощный питч кетчеру, очевидно,  намереваясь одним  ударом  свалить и
Кацуяму,  и  ещЕ одного игрока, пробирающегося вдоль бейса к  воротам... Но,
увы, мяч прошел мимо цели и...
     Гонг!
     Босоногий  Кен с  воинственным кличем  отбил мяч в  дальний  левый угол
поля.  На трибунах творилось нечто невообразимое, когда  Кацуяма неторопливо
обходил все бейсы и с каждого отвешивал церемонный поклон толпе. Затем точно
так же он поклонился Зеке О'Тулу, застывшему на площадке в позе Наполеона.
     На электронном табло загорелся финальный результат:

"ХИРОСИМСКИЕ КИТЫ"-5
"НЬЮ-ЙОРКСКИЕ АНГЕЛЫ" -- 4
С ОБЩИМ СЧЕТОМ ИГР 4: 3
"ХИРОСИМСКИЕ КИТЫ"
ВЫХОДЯТ ПОБЕДИТЕЛЕМ В МИРОВОМ ПЕРВЕНСТВЕ.

     На  невидимом судне,  облетающем Землю,  лилмикские контролеры  изучали
недавнее  событие  по  пространственновременным  решеткам,  словно  какое-то
пятнышко под микроскопом.
     --  Прослеживаются четкие  исторические  параллели,  --  констатировала
Родственная Тенденция. -- Ритуальный проигрыш давнего антагонизма.
     -- А  кроме того, общий  энтузиазм публики от  мирного состязания  двух
могущественных держав, бесспорно, приближает  Мировой  Разум  к Единству, --
добавило Бесконечное Приближение.
     --  Мне  кажется, --  высказалось Душевное Равновесие,  --  Примиряющий
Координатор заранее  знал исход матча. Что  ж,  нельзя  не  согласиться: его
гипотеза о великой планетарной гармонии в данном случае себя оправдывает.
     Поэтически  настроенная  Умственная  Гармония  дольше  всех  молчала  и
наконец внесла свой несколько двусмысленный вклад в дискуссию.
     -- А  вы не находите, что американцы на стадионе приветствовали  победу
"Китов" даже с большим пылом, чем японцы?..
     Примиряющий Координатор одарил всех мысленной улыбкой.
     -- Все  вы весьма проницательны. Сохраните глубоко в душе эту коллекцию
метафор  и возвращайтесь  к ней время от  времени, как к средству разрешения
противоречий, связанных с  Землей. Когда атомные бомбы  разрушат Тель-Авив и
Димону,  мы будем оплакивать их вместе со  всем  человечеством.  Но помните:
вероятностные  решетки  можно  сдвинуть  огромным  усилием  воли.  Любовь  и
эволюция действуют избирательно... Ну, бывайте здоровы!

     Часть III ВТОРЖЕНИЕ

1

     ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЪЕНА РЕМИЛАРДА

     В  2052  году,  когда  опека симбиари  над  Землей  давно  окончилась и
человеческие магнаты были наконец допущены в правящий орган Содружества, мой
внук Поль Ремилард в первом обращении к галактическому Консилиуму заявил:
     --   За  оперантность  приходится  платить  двойную   цену.  Первая  --
нежелательное,   но  неизбежное   отчуждение  от  латентных   представителей
собственной  расы и  вытекающие  отсюда  страдания.  Вторая  цена  не  столь
очевидна...  это обязанность  высшего  интеллекта бескорыстно  служить умам,
стоящим  на ступеньку ниже его  на эволюционной лестнице. Лишь  когда вторая
цена добровольно заплачена, наступает некоторое облегчение от боли первой...
     К  тому времени слова  Поля уже стали трюизмом,  поскольку  эту максиму
операнты обсуждали уже  более шестидесяти лет.  А впервые она была высказана
во вступительной речи Тамары Сахвадзе перед первым конгрессом метапсихологов
в  Алма-Ате  (сентябрь  1992  год), и отдельные  группировки  метапсихологов
решительно оспаривали еЕ. И лишь после Вторжения этот принцип вошел в единый
устав,  проповедуемый  молодым  оперантам   их  преподавателями,  прошедшими
стажировку в Содружестве, однако наша своенравная раса так и  не приняла его
целиком,  пока в 2083 году не  учинила  Метапсихический  Мятеж  и не усвоила
жестокий урок, едва не разрушив  Содружество, досрочно  принявшее  Землю под
свою благосклонную сень.
     У   читающих  эти  строки  приверженцев   Единства   истина   сомнений,
разумеется,  не  вызывает.  Она  стара,  как  "noblesse  oblige"  [Положение
обязывает (франц.).]  или Евангелие от Луки 12, 48 ["И от всякого, кому дано
много, много и потребуется, и кому много вверено,  с  того больше взыщут".].
Что до оперантных умов, которые еЕ  отвергли и пытались уклониться от долга,
то либо ныне их нет в живых, либо они перевоспитались -- все, за исключением
вашего  покорного  слуги.  Долгое  время  я полагал,  что  меня  терпят  как
безвредный символ уцелевшего мятежника, единственного, кто не носит  на себе
мета-психическое  тавро и  болтается где-то  посередине  между нормальными и
оперантами,  кто  приобщен  к  Единству,  лишь  благодаря  своему  именитому
семейству; а мою непричастность относят скорее за счет природного упрямства,
нежели какого-либо злонамеренного сопротивления.
     Однако,  подходя  к концу  первого  тома своих  мемуаров, я  все больше
склоняюсь к тому, чтобы пересмотреть эту скромную самооценку. А вдруг в том,
что я держусь  на отшибе  великого  балета,  есть высшее мое предназначение?
Должно быть,  я вношу в  повествование свежий,  нестандартный взгляд,  иначе
меня бы не заставили писать мемуары.

     Лето 1992 года выдалось на редкость дождливым не только в Новой Англии,
но во всем северном полушарии, как будто само небо разделяло всеобщую скорбь
нового Армагеддона. Это  была подлинная  человеческая  трагедия: полмиллиона
убитых,  более двух миллионов бездомных, бессчетное число искалеченных. А ко
всему  этому --  потеря священной  для  иудеев,  христиан и мусульман земли,
утрата, имеющая не только материальное, но символическое значение.
     Установки, взорванные исламскими террористами  в  Тель-Авиве и  Димоне,
весили около десяти килотонн  каждая. От взрыва  мгновенно  вспыхнули склады
израильского  ядерного  оружия,  и радиоактивное  облако  распространилось к
северу, охватив территорию Израиля и соседней Иордании  общей площадью сорок
тысяч квадратных километров. Таким образом,  земли, включающие  Иерусалим  и
Амман, сделались непригодными для обитания.
     Размеры  бедствия  настолько потрясли планету,  что событие (во  всяком
случае,  на первых порах) начисто  лишилось  политической окраски. Люди всех
племен и  верований скорбели вместе, формировались  многонациональные партии
добровольной  помощи, колокола  христианских церквей  непрерывно звонили  за
упокой.  Мечети принимали под свой  кров  обездоленных мусульман, а евреи во
всех странах  оплакивали не только погибших собратьев и утерянный Иерусалим,
но и свои разбитые мечты о мире.
     --  Мы не можем за  всем уследить,  -- оправдывались адепты ВЭ. --  Нас
слишком мало, а удар был нанесен внезапно.
     Что  правда, то  правда, однако люди не  могли избавиться  от ощущения,
будто  их предали. Метапсихический "хэппи-энд" обернулся жестокой насмешкой.
Операнты не только не  сумели предотвратить  катастрофу, но и даже в поисках
виновных ничем не помогли. Прошло  больше года, прежде чем обычные  эксперты
ООН в сотрудничестве с Интерполом выследили заложивших бомбы членов иранской
террористической клики и привлекли их  к  суду. Чокнутый  техник-пакистанец,
что за большие деньги раздобыл для них плутоний, сам погиб в катастрофе.
     Через  шесть  недель  дожди вымыли  радиоактивные скопления в  воздухе.
Однако губительные изотопы  проникли глубоко  в почву и  опустились  на  дно
морей. Большая часть  планеты оживала, как  после  Хиросимы и  Нагасаки,  но
Священную Землю уже нельзя было спасти. Посевы и скот погибли на  зараженных
смертельной  радиацией   полях,  уцелевшее  сельское   население   наводнило
несколько   незатронутых    городов,   отчего   возникли   острая   нехватка
продовольствия и массовые  беспорядки. Правительство Иордании было вынуждено
подать в отставку. Израильские власти перевели столицу в  Хайфу  и  заверили
народ в  том, что  они  полностью контролируют ситуацию. Но  уже  в  августе
экспертная комиссия заявила,  что и  без  того шаткая  экономика  еврейского
государства   понесла  сокрушительный   урон.   Начался  массовый  исход   в
Соединенные  Штаты, Канаду, Южную  Африку. Евреи восточного  происхождения и
христиане-арабы  перебрались  в  Марокко.  Из  мусульман  легко  нашли  себе
пристанище лишь  те, кто имели банковские счета на западе,  а основной массе
мусульманского   населения   податься  было   некуда.   Человеческих   жертв
насчитывалось  гораздо  больше среди  евреев, зато  подавляющее  большинство
мусульман осталось без крова.  Христианские страны не желали предоставить им
убежище,  связывая  беженцев  с  террористами,  которые  своим   призывом  к
эскалации Армагеддона в  полномасштабный джихад усугубили положение невинных
собратьев по вере. Откликаясь на гнев общественности, политики Европы, обеих
Америк   и   Тихоокеанского   бассейна  единодушно  устранились   от   такой
экономической и социальной обузы, как прием беженцев. Организация "Исламский
конгресс" гордо заявила, что сама позаботится о  своих несчастных сыновьях и
дочерях. Однако время речей прошло, и на поверку оказалось,  что один только
Иран  готов  открыть  двери  значительному  количеству  иммигрантов.  Другие
исламские  страны испугались  экономических и политических последствий такой
акции.
     Но согнанные с родных мест мусульмане-сунниты не торопились отдаться на
милость фантастического шиитского режима в Иране. Их привели в ужас уверения
аятоллы  в том,  что Армагеддон оправдан шариатом.  Беженцы не без оснований
подозревали,  что  от  них  потребуют  присяги  на верность  приютившему  их
государству и пошлют на вечную войну  с Ираком. Потому лишь  несколько сотен
отчаянных откликнулись  на  приглашение аятоллы. А полтора  миллиона мужчин,
женщин и детей разместилось в лагерях для беженцев на Аравийском и Синайском
полуострове  и  существовало на  случайные подачки,  пока Китай  не  изъявил
готовность расселить их в провинции Синьцзянь.  В начале  сентября  началась
массовая  воздушная  переброска  людей,  а  к  концу  года  последние  семьи
перекочевали  в  "землю  обетованную". Следившие  за перемещением  работники
Красного Креста и Красного Полумесяца отмечали, что  беженцев на новом месте
встретили очень тепло. В тех  отдаленных краях издавна жили  их  собратья по
вере: уйгуры, киргизы, узбеки,  таджики, казахи;  сообща  трудились, орошали
пустыни, превращая  их  в  оазисы,  и  все  было бы прекрасно,  не разразись
гражданская  война  в  Средней  Азии.  Да  ещЕ  китайцы  замыслили захватить
Казахстан. Только  Вторжение  спасло жителей многострадального  Синьцзяна от
участи пушечного мяса.
     Оно же вернуло паломникам Иерусалим.  Ученые Содружества обезвредили от
убийственной   радиации   Священную  Землю,  и  тысячи   прежних  обитателей
высказались за возвращение. Но поскольку статуты Содружества наложили запрет
на  любую  форму  теократического правления,  ни  Израиль,  ни  Иордания  не
возродились   как   отдельные   государства.  Территория  Палестины   отныне
управлялась  Конфедерацией  землян  (правопреемником  ООН), находившейся  на
первых порах под протекторатом симбиари и галактического Консилиума.

     21 сентября  1992 года, в последний  понедельник лета, дождь лил как из
ведра. Тот день стал памятной датой и для меня, и для моей лавки.
     Волнения начались  с  самого  утра,  когда  я  распаковал партию  книг,
которые  выписал из Вудстока на прошлой неделе.  В основном это была научная
фантастика  и  приключенческая  литература  пятидесятых  годов   в  бумажных
обложках; я  купил  три  короба  за тридцать долларов. Сразу  же  заприметив
довольно редкое издание "Зеленолицей девушки" Джека Уильямсона, я решил, что
она одна  оправдает мои расходы. Затем наткнулся на вполне сносный экземпляр
из первого тиража приключенческого  романа Чарли Чана "Китайский попугай" --
этот я смогу сбыть, как минимум, за пятнадцать долларов однофамильцу автора,
профессору физики  из Дартмута. Несмотря  на  ненастье и ревущий  за  окнами
ураганный ветер, я повеселел и принялся беззаботно насвистывать. Покупателей
в такую погоду ждать не приходится, зато я спокойно разберу товар.
     Наконец  на самом  дне  короба я  увидел потертый  конверт из крафта  с
карандашной пометкой "ВСКРЫВАТЬ ОСТОРОЖНО!!!" Внутри  прощупывалась книжонка
небольшого формата. Я взрезал конверт, вытряхнул содержимое на рабочий стол,
и у меня глаза на лоб  полезли.  Передо мной  лежал "451° по Фаренгейту" Рея
Брэдбери