из
пеленок.
   - Это у меня сил не хватает?! - взревел он и двинулся к  сыну,  чтобы
вытащить его за шиворот из угла и задать трепку.
   Солнышко почувствовала, а я прочел это намерение в  мыслях  Дона.  Мы
кинулись ему наперерез, но Дени  остановил  нас  взмахом  руки  и  гордо
выпрямился перед отцом.
   - Папа не тронет меня. - Ростом он едва доходил Дону до колена. -  Ты
никогда меня не тронешь, папа.
   В его словах отсутствовала вопросительная интонация.  Взгляд  голубых
глаз был тверже стали.
   - Нет, - сказал Дон. - Никогда.
   Мы с Солнышком одновременно перевели дух.  Она  наклонилась  и  взяла
Дени на руки.
   Дон обернулся ко мне. Он двигался как в трансе или на грани паралича.
Но экран поставил на место. Я понятия не  имел,  какое  послание,  какой
принудительный импульс передал ему Дени, но был уверен, что отныне Дон и
впрямь пальцем его тронуть не  посмеет.  На  меня  это,  разумеется,  не
распространялось.
   - Думаю, Роги, тебе не стоит больше себя утруждать.
   - Да, наверное, - откликнулся я.
   Ребенок потянулся ко мне с утешением. В те дни я не ведал  о  скрытом
модуле телепатической речи, но почему-то сразу понял: кроме меня,  никто
не слышит Дени.
   Мы найдем способ продолжить наши занятия.
   - Совсем ребенка разбаловали. К тому же у  Солнышка  скоро  не  будет
времени на ваши забавы. Она сказала тебе, что опять в положении?
   Солнышко крепко прижала к себе сына; в глазах у нее стояли слезы. Она
ничего мне не говорила, а я не обратил внимания на то, что она вяжет.
   - Поздравляю, - бесцветным голосом произнес я.
   Дон дал мне пальто. Его губы вызывающе кривились, а мысли были скрыты
за непроницаемым барьером.
   - Теперь я сам займусь воспитанием, - заявил он.

15

Эдинбург, Шотландия, Земля
28 января 1972 года

   Когда напряжение становилось  совсем  уж  невыносимым,  он  забирался
высоко в горы. Вот и теперь карабкался все выше, цепляясь  обмороженными
пальцами за скользкие камни и скрюченные стебли.
   ЭГЕЙ!
   Здесь, в этой каменной стране он полностью изолирован от мира простых
смертных. Грязными промокшими снегоступами натер себе мозоли на  пятках,
что добавило новые ноты к желанной симфонии боли.
   ЭЙ, ВЫ, ТАМ!
   Сердце  бьется  где-то  в  горле  резкими  толчками.  Ледяной   ветер
пронизывает узкое ущелье под названием Сушеная  Треска  и  превращает  в
сосульки уши, щеки, нос, подбородок.
   ЭЙ, КТО-НИБУДЬ! СЛЫШИТЕ?
   Он карабкается вверх, точно гонимый демонами, и  не  глядит  вниз  на
море городских огней, на лучистые потоки машин,  грязные  сточные  воды,
шпили церквей, руины старинных замков и мрачные стены университета.
   ЭГЕ-ГЕ-ГЕЙ!
   В корпусе, стоящем прямо на берегу реки Плезанс, -  его  лаборатория.
Называется   она   слишком   громко:   Отделение   парапсихологии    при
психологическом факультете Эдинбургского университета. А на деле  унылая
комната  под  самой  крышей,  разгороженная  на  отсеки  для  проведения
бесконечных  бессмысленных  опытов.  Возглавляет  лабораторию   всемирно
известный психолог, профессор Грэхем Финлей Данлоп, но в  штате  у  него
только два аспиранта - Уильям Эрскин и Нигель Вайнштейн - да он,  Джеймс
Сомерлед  Макгрегор,  уроженец  острова  Айлей  в   составе   Гебридских
островов, двадцатилетний лоботряс, волею судеб и своего  необыкновенного
дара получившего  стипендию  в  одном  из  самых  знаменитых  британских
университетов, а ныне проклинающий и то и другое.
   ЭЙ, ВЫ, ЧЕРТ БЫ ВАС ПОБРАЛ! ЧТО НОВЕНЬКОГО? ЭТО Я, УМНИК ДЖЕЙМИ!
   Ползи и смейся над нелепостью своего  существования.  Карабкайся  над
прокопченным зимним  городом  к  хмурому  закатному  небу.  Сумерки  все
сгущаются. Кости  ломит.  Подъем  крутой  и  опасный.  Но  ты  ползи  по
заледенелым скалам, насквозь продуваемым ветрами.  Доберись  наконец  до
того древнего утеса, что высится над здешними  горами,  словно  часовой,
притягивая взоры туристов, мечтателей и безнадежно влюбленных.  А  после
до самого Артурова Трона!
   Ураганный ветер с Северного моря едва не разметал его на  клочки.  Он
распластался  на  животе,  прикрыл  голову  руками,  пытаясь   успокоить
дыхание, с хрипом вырывающееся из глотки, замедлить бешеный ритм сердца.
Облизал  потрескавшиеся  губы  и   почувствовал   соль   слез,   которые
навернулись от ветра, и  вкус  шерсти  толстого  свитера.  Вкус  моря  и
овечьей шерсти, запах мокрого холодного камня и вереска! Азарт  подъема,
боль, счастье и... Надо же, его  снова  разбирает  смех,  как  бывало  в
детстве, когда ему еще нравилось демонстрировать ученым свои  силы.  Да,
вот сейчас он это повторит!
   А ведь думал, больше не выйдет. Сколько они с ним бились в  проклятой
лаборатории - все впустую.
   И вот оно пришло опять, это чувство отделения души от тела.
   Я - ВНЕ!
   Ух ты, здорово! Паришь и видишь внизу себя, свою пустую оболочку.  Он
полетел на запад, над Глазго и устьем Клайда, над Арраном, и  Кинтайром,
и крошечной Гигой, над морем - домой. На Айлей, к родным пенатам. Летел,
как чайка,  глядя  на  волны,  разбивающиеся  об  отроги  Тон-Мора.  Вот
спускаются по склону овцы, где-то лает собака. В бухте,  среди  развалин
старой фермы укрылось стадо косматых  рыжих  лонгхорнов.  В  его  уютном
домике светятся окна, из трубы тянется дымок. Скоро ужин. Бабушка  режет
пирог, а мама  раскладывает  по  тарелкам  ароматную  треску  и  жареную
картошку. Входят дед, отец и Колин, усталые, голодные, разрумянившиеся с
мороза.
   При виде родных лиц сердце наполнилось радостью, боль улетучилась. Он
почувствовал милую, хорошо знакомую ауру.
   Бабушка подняла глаза  от  требухи  (в  пятницу  вечером  она  всегда
готовила этот любимый семейный деликатес).
   Джейми, мальчик мой золотой! Куда  ты  запропал?  Ну,  как  тебе  там
живется?
   Ох, ба, мне здесь так плохо, что я, наверное, скоро умру!
   Еще чего удумал!
   Правда, ба, они все дураки, а профессор Данлоп самый из них  главный.
И ставит, и ставит свои опыты,  как  будто  мой  дар  еще  надо  кому-то
доказывать, а я устал, так надоело, студенты на меня косятся из-за  этой
стипендии и потому что у них ни у кого своей темы нет. И мало того,  мой
ум все время играет со мной всякие шутки, когда откликается, когда  нет,
да и что в нем толку, я же не могу им зарабатывать на жизнь,  другой  бы
на моем месте в букмекеры пошел, шантажом бы занялся  или  шпионажем,  а
мне совестно, хотя знаешь, ба, кажется, я не хочу  быть  психологом,  не
хочу изучать эти силы, ей-богу, сыт  по  горло  их  опытами,  ладно  бы,
только меня мучили, но они и обычных людей в покое  не  могут  оставить,
все талдычат об "экстраслучайностях", об "отсутствии психоэффекта", мол,
результат,  хоть  и  отрицательный,  все  равно  результат,  и  пытаются
подогнать под умственные силы какую-нибудь  физическую  теорию,  но  все
мимо, вот они и пишут свои бумажки, и делают умные лица,  хотя  не  хуже
меня понимают, что это ничего не даст, знаешь, ба, хочется бросить все к
чертовой  матери  и  стать  фокусником  или  ясновидцем,  выступать   на
телевидении, зашибать большие деньги, как Ури Джеллер  или  Удивительный
Крескин...
   Джейми, неблагодарный поросенок, тебе силы не для  наживы  дадены,  а
чтоб людям жилось лучше,  и  ежели  профессор  не  может  из  них  науку
сотворить, стало быть, это должен сделать ты, умник. Макгрегор!
   Да пойми, ба, на это деньги нужны! Видела бы ты,  в  какой  дыре  они
ставят свои опыты. Будь мы в Америке, тогда другое дело, там одни богачи
живут, а тут что? Двое нищих аспирантов, им на бутерброды с сыром да  на
пиво и. то не хватает, я-то, конечно, не голодаю, нас в  университетской
столовой хорошо кормят, но...
   Ну вот и возвращайся, поужинай, да и нам за стол пора.  Хватит  ныть,
делай, что тебе велят, и учись прилежно - не позорь нас. А  уж  коли  не
выйдет ничего с опытами, тогда  валяй  -  дурачь  по  телевизору  всяких
остолопов да набивай себе карманы.
   Ох, ба!
   Ох, Джейми! Лети скорей назад. А то, поди, застыл совсем на  горе-то.
Да и друг ищет тебя - с ног сбился...
   Он открыл  глаза.  И  вправду,  окоченел  на  этом  Артуровом  Троне.
Восточный ветер завывает по-прежнему и колет все тело  ледяными  иглами.
Он выпрямился, засунул голые  руки  в  карманы  теплой  куртки,  потопал
ногами.
   Темно; слезать придется другим путем: западный склон слишком крут, ни
одной тропы. Огни Эдинбурга потускнели, промозглый туман поднимается  от
устья и обволакивает город. А от подножия более отлогого склона по Аллее
Королевы почти три километра до ворот парка. Ну  да,  видно,  ничего  не
поделаешь.
   Он спускался почти бегом, стараясь разогреться и утешая себя  мыслью,
что воспаление легких теперь лечат антибиотиками...
   - Джейми! - послышался окрик снизу.
   Бабушка сказала, что его разыскивает друг... Как странно, никто  ведь
не знает, где он. Но впереди подпрыгивает янтарный луч фонарика.
   - Эй! Я здесь!
   От знакомого неуклюжего силуэта исходят волны облегчения вперемежку с
ворчливым бормотаньем.
   - Нигель! - радостно воскликнул Джейми. - Как ты меня вычислил?.. Ах,
да, я совсем забыл про магнитное излучение горы!
   - Идиот! Бежим скорей к машине, пока ты в снеговика не превратился! -
Нигель сорвал с себя толстый полосатый шарф, намотал на  шею  Джейми.  -
Пошел ты к черту со своим магнетизмом!  Между  прочим,  Данлоп  кипятком
писал, когда Уилли доложил ему, что ты удрал с  послеобеденного  сеанса.
Осел  чертов!  Мы  мордовались,  как  бобики,  готовили  опыт,   физиков
притащили с их магнетометром, а теперь из-за твоих вывертов все псу  под
хвост!
   - Прости, Нигель.
   Они вышли на аллею. Гору поглотила темнота. Справа, на южной  окраине
парка, едва виднелась в тумане стоянка машин.
   - Ты в самом деле за меня беспокоился?
   - Да ведь ты шею мог себе свернуть! - проворчал аспирант.  -  Где  мы
еще найдем такой экземпляр? Тогда хрен субсидию выбьешь!
   В грубоватых интонациях сквозил неподдельный страх:  Поди  знай,  что
втемяшилось в башку этому сопливому кельту?  Какого  черта  его  понесло
среди зимы на обледенелый утес?
   - Да нет, ничего такого у меня и в мыслях не было,  -  разуверил  его
Джейми (Впрочем, спасибо за твою заботу.) - Просто я очень  устал  после
утреннего сеанса, к тому же опыты все равно неудачны. Я вам  с  Эрскином
постоянно твержу, что бесконечное повторение ничего не даст.  Я  впустую
расходую силы и теряю мотивацию. Вы думаете, меня можно включить в  сеть
и запрячь, как ломовую лошадь, а я, к вашему сведению, не компьютер.
   Вайнштейн уныло вздохнул.
   - Доктор Данлоп наверняка скажет, что у тебя депрессия,  а  по-моему,
это просто детские капризы.
   - Моя бабушка то же самое говорит, - усмехнулся Джейми.
   Они с  трудом  отыскали  побитый  "хиллмен"  Вайнштейна  и  забрались
внутрь. Опоясывающая парк Аллея Королевы была пуста. Свет фар  никак  не
мог  пробиться  сквозь  золотистую  вату,  укутавшую  весь  мир.  Нигель
выругался сквозь зубы и погасил  свет.  Ориентируясь  на  светофоры,  он
двигался чуть быстрее скорости пешехода.
   - Ваши опыты не более чем потеря времени,  -  повторил  Джейми.  -  Я
взглядом перемещаю по столу соломинки для коктейля,  а  прибор  измеряет
колебания магнитного поля у меня  над  головой  -  смех,  да  и  только!
Малейшее смещение иглы регистрируется для потомков... А им,  помяни  мое
слово, на это будет начхать.
   - Мы накапливаем парапсихологические данные.
   Джейми выпучил на него глаза.
   - И сколько нужно данных? На кой ляд вам эти магнитные замеры,  когда
у вас до сих пор нет даже приблизительной идеи насчет природы умственной
энергии! Какие силы порождают психокинез, как передаются  телепатические
послания, какой механизм позволяет мне перемещаться  вне  моего  тела?..
Пока нет научной теории, ни на  один  из  этих  вопросов  вы  ответа  не
получите.
   - А из чего она рождается - теория? Из накопленных данных. Дай  срок,
создадим обоснованную концепцию человеческого ума.
   Джейми с наслаждением впитывал исходящее от печки тепло.
   - Сверхъестественные силы существовали еще у пещерных  людей.  Почему
австралийские   бушмены,   эскимосы,   африканские   ведьмы,   индийские
пожиратели огня могут их применять,  а  ученые  не  могут?  Человек  уже
ступил на Луну, а перед тайнами его мозга наука до  сих  пор  бессильна.
Ей, видите  ли,  необходимы  все  новые  подтверждения,  что  умственная
энергия - не липа! Если уж говорить о концепции ума, то мы  в  двадцатом
веке продвинулись не дальше, чем  в  шестнадцатом,  когда  мне  подобных
сжигали на костре... Ну скажи,  почему  нельзя  использовать  эти  силы,
вместо того чтоб до бесконечности перепроверять их?
   Вайнштейн рассмеялся.
   -  Наука  всегда  оперировала  тем,  что   поддается   измерению.   А
парапсихологические свойства слишком эфемерны, поэтому на  данном  этапе
мы  только  пытаемся  их  анализировать.  К  тому  же,  в   отличие   от
астронавтики, парапсихологию никто не желает финансировать, иначе мы  бы
давно уже получили результат.
   - Раньше я тоже так считал, - задумчиво  отозвался  Джейми,  -  но  в
последнее время  мне  все  больше  кажется,  что  отсутствие  результата
объясняется не этим. Основная посылка неверна - вот в чем дело.
   - Глупости!
   - Нет, Нигель, ты выслушай до  конца!  Теперь  ученые  во  всем  мире
исследуют парапсихологические эффекты: Вон  как  русские  ухватились  за
них. Не из чистого любопытства,  конечно,  а  в  надежде  создать  новое
оружие. Но их  прагматизму  надо  отдать  должное.  Именно  потому,  что
русские  так  безоглядно  верят,   янки   относятся   к   парапсихологии
подозрительно. Однако и в  Штатах  ведутся  серьезные  разработки,  даже
Всеамериканская ассоциация развития наук приняла наконец  парапсихологию
в свое лоно. У нас на Британских островах ученые тоже носом землю  роют.
Большой вклад вносят голландцы, индийцы, финны, японцы,  немцы.  Словом,
никто из тех, чье мнение стоит принимать в расчет, больше не  выставляет
нас на посмешище. Научные круги всех стран единодушно  согласились,  что
мозговое   излучение   вполне   реально.   А   практический    результат
двадцатилетних трудов равен нулю! Темные, необученные дикари до сих  пор
ищут воду рогатинками, факиры ступают  по  раскаленным  угольям,  шаманы
лечат  наложением  рук,   гадалки   предсказывают   судьбу,   а   ученые
экспериментируют, анализируют - и никакого толку!
   - И что ты предлагаешь? На всем поставить крест?
   - Как по-твоему, смогли бы мы чего-нибудь добиться в астрономии, если
б были слепыми, как кроты? Попробуй-ка накопи научные данные о светилах,
если даже не видишь их! Вот точно так же, на мой  взгляд,  обычные  люди
воспринимают экстрасенсорику. Задатки к этому  есть  у  всех  -  ну,  по
крайней мере у большинства,  но  они  так  слабо  выражены,  что  ими  в
общем-то  можно  пренебречь.  А  такие  самородки,  как  я,  к  примеру,
совершенно не умеют управлять  своими  силами,  и  научить  нас  некому.
Поэтому я уверен, сколько бы мы не анализировали умственные  способности
высшего порядка, наука не сдвинется с мертвой точки,  пока  не  появятся
настоящие операнты.
   - Иными словами, пока человеческий мозг не  выйдет  на  новую  стадию
развития?
   - Вот именно. Испытания  дадут  результат,  лишь  когда  люди  смогут
полностью контролировать свои сверхъестественные функции.  Вот  увидишь,
Нигель, будущее подтвердит мою правоту! Я хоть и не  совсем  зрячий,  но
звезды мне до сих пор кажутся расплывчатыми пятнами. Сам посуди,  откуда
б ты знал, что вокруг Артурова Трона раскинулся город, если бы все время
сидел в  машине  и  пробирался  сквозь  туман?  И  коль  скоро  Эдинбург
представал бы тебе в тумане, как бы ты предположил, что  на  свете  есть
другие города?
   Они действительно вслепую двигались сквозь горчичную пелену, не  видя
ничего в двух шагах. Но неожиданно ветер прорвал  ее,  и  они  отчетливо
разглядели поворот в конце аллеи. Оба с облегчением вздохнули, а  Нигель
заметил:
   - Вот видишь? Прорывы иногда бывают. Так что ищи, Джейми. - Он  снова
включил фары и свернул на перекрестке.
   - По-твоему, мы должны блуждать в тумане, пока ветер не подует  и  не
объявится человек с глазами-радарами?
   - Ай-ай-ай, как образно!
   Джейми поглядел на старшего товарища и беззлобно усмехнулся.
   - Вам, беднягам, еще повезло. У вас хотя бы я есть, не такой  слепец,
как остальные. Еж среди кротов!
   Вайнштейн вздохнул.
   - Подумать только, и на этом типе я  построил  свою  диссертацию!  Уж
лучше было бы торговать одеждой в отцовском магазине.
   - Нет, Нигель, я больше  не  буду  ставить  вам  палки  в  колеса,  -
пообещал Джейми. - Только и ты, когда защитишься, не бросай меня.  Будем
экспериментировать  по-настоящему,  а   не   заниматься   мурой,   какую
навязывает нам Данлоп. Сегодня ты разыскал меня, хотя понятия  не  имел,
где я. Мы оба понимаем, что это  значит.  Давай  бросим  забивать  мозги
статистикой и будем тренировать ясновидение...  и  мое,  и  твое.  Давай
покажем всему миру, что экстрасенсорика - вещь серьезная.
   - Ах ты, прощелыга! Тебе нужна всего лишь моя жизнь, на меньшее ты не
согласен! Ну, так и быть - бери!  -  Вайнштейн  глянул  сквозь  ветровое
стекло на неясные огни витрин.  -  А  теперь  давай-ка  потренируй  свое
ясновидение и поищи, где бы нам перекусить.

16

Ривер-Форест, Иллинойс, Земля
9 июня 1973 года

   Альдо Камастра (Большой Эл) вышел  на  веранду  из  своего  кабинета,
хорошо охлажденного кондиционером, и окунулся в духоту  летнего  вечера.
Играла музыка. Он улыбнулся:  переговоры  с  партийными  и  профсоюзными
боссами из Чикаго прошли на редкость гладко. Теперь можно  пообщаться  с
гостями, показать, кто здесь хозяин, как того хотелось  Бетти  Каролине.
Конечно, клан прежде всего, но все-таки  негоже  огорчать  жену  в  день
серебряной свадьбы. Да и кое-кого из присутствующих не мешает обласкать.
   Карло и Ник терпеливо сидели на  плетеных  стульях  в  патио  и,  как
обычно, держались начеку. Большой Эл приветливо кивнул им:
   - Как вечеринка?
   - Класс! - ответил Карло. - Джо Свиное Рыло притащил шлюху из  кабаре
Джонни Карсона. Потрясная деваха! Поет не хуже Шер, только у той  еще  и
титьки что надо.
   Эл рассмеялся, одернул шелковый кушак, потряс кистями так, что из-под
рукавов смокинга высунулись огромные золотые запонки.
   - Розмари уже здесь?
   - Переодевается. Фрэнки всего час как доставил  ее  из  аэропорта,  -
сообщил Ник. - Рейс задержали.
   Они  двинулись  по  выложенной  плитами  аллее:  Карло  впереди,   Эл
посередине, Ник замыкающий. К бронзовым  лампионам,  освещавшим  розарий
позади  особняка  Альдо  Камастры,  нынче  добавились  гроздья  японских
фонариков, поэтому весь огромный сад был залит огнями. Под навесом,  где
стоял длинный стол с напитками, толпились гости. Другая толпа  дергалась
на площадке, окруженной маленькими  столиками  и  напоминавшей  открытое
кабаре. Оркестр играл "Оставим позади прямую жизнь", и около сорока  пар
корчились под судорожный ритм, всячески избегая телесных контактов.
   Большой Эл презрительно скривил губы:
   - Ну и танцы! Трясутся, как эпилептики, каждый сам по себе.
   Двое часовых, сторожащих вход  в  патио,  почтительно  приветствовали
босса и расступились, давая возможность ему и  телохранителям  смешаться
со  сборищем  приглашенных.  Гости  -  кто  повыше  рангом:  бизнесмены,
политики, закулисные воротилы, гангстеры и их шикарные женщины - тут  же
потянулись к хозяину. Родственники и  разный  сброд  торчали  на  заднем
плане, потягивая напитки и раскланиваясь.
   - Счастья вам, Эл!
   - Mazel tov , Эл, малыш!
   - Прекрасный вечер, мистер Камастра!
   - Шампанского, Эл?
   -  Мистер  Камастра,  помните,  мы  встречались  в  Спрингфилде,   на
последнем заседании...
   Пожимая руки, отвечая на  комплименты,  он  ловко  пробирался  сквозь
толпу. Карло и Ник неотступно  следовали  за  ним