дурак,
никому  не нужен,  и  нет  никакой  надежды,  что  Дени или  кто-либо другой
воспримет эту сказку всерьез.  Такие психологи, как Дени, считают  внеземных
спасителей старомодным заблуждением. Юнг даже написал по этому поводу книгу.
Человеку  свойственно уповать на добрую фею-крестную или на бога из  машины,
который спасет нас  от гибельного безумия...  Но я не  верю!  Так что  пошел
прочь!
     Мне показалось, что невидимая сущность тяжело вздохнула.
     Я  надеялся  на  лучшее, сказал  Призрак, хотя и без оснований. Le  bon
dieu, il aime a  plaisanter!  [Добрый Бог любит пошутить!  (франц.)]  Вечный
юморист... А сказки мне, Роги, ты сохранил Большой Карбункул?
     -- Брелок для  ключей? -- Порывшись в  кармане,  я  вытащил  серебряную
цепочку, на которой висели мои ключи от лавки  и от  квартиры. Красный шарик
из мраморовидного стекла блеснул на ярком солнце. -- Вот этот?
     Да, этот... На конгрессе, когда придет  подходящий момент, ты заставишь
Дени объединить  своих  коллег  -- и  весь  Разум  Земли  --  в  молитвенном
метаконцерте.  В  доказательство  серьезности  твоих  намерений предложи ему
обследовать Карбункул глубинным ясновидением.
     -- Так просто! -- горько рассмеялся я. -- А  как я пойму,  что  великий
миг настал.
     В  умственном  голосе  Призрака  послышались  зловещие  ноты. Это будет
самоочевидно. Действуй  без колебаний. А теперь, au'voir,  cher  Rogi.  Быть
может, скоро встретимся.
     Меня обдало  ледяным  холодом. Я  выдохнул  белое облачко и  понял, что
температура  резко упала.  Пошатываясь, бросился к стеклянной двери, толкнул
еЕ и ворвался внутрь, как будто ледяные демоны гнались за мной по пятам.
     Управляющий ожидал меня.
     -- А вот  и вы,  мистер Ремилард.  Вы не зашли  ко мне в  кабинет, и  я
подумал было, что вы уже отчалили.
     --  Банкет будет здесь.  Я  решился.  Пойдемте в ваш кабинет и составим
договор.
     -- Прекрасно! -- обрадовался он. -- Вы не раскаетесь!
     -- Не я, так другие, -- буркнул я и пошлепал за ним вверх по лестнице.

     На  следующей неделе я  поехал  в  Конкорд, где условился  о встрече  с
известным иммологом. Я положил ему на ладонь Карбункул, сказал, что хочу его
оценить, и стал ждать приговора. Но мне, как всегда, не повезло. Он довольно
быстро   установил,   что   цепочка   не    серебряная,   а   из   какого-то
платиумно-иридиевого сплава, и что безукоризненно  прозрачный камешек  -- не
стекло, а другое вещество с проводимостью десять МО.
     -- Я бы сказал, что  мы  имеем дело с алмазом... однако кроваво-красные
алмазы обладают  сказочной  ценностью,  и  никто  в  здравом  уме  не станет
придавать ему круглую форму, вместо того  чтобы огранить. Скорее всего,  это
какой-нибудь синтетический материал с такой же теплопроводностью.
     Я еле-еле выдавил:
     -- Да.  Скорее  всего...  Мне  подарил его старый друг.  Химик. Спорим,
говорит,  что  ты никогда  не выяснишь,  какой это  камень?.. Видимо, просто
решил надо мной подшутить.
     --  Чтобы   выяснить,   что  это   за   камень,   необходимо   провести
кристаллографический  анализ  на  специальном  оборудовании, --  заявил  мой
собеседник.  --  Но  такое исследование  влетит  в крупную  сумму  и  займет
довольно много времени.
     -- Нет-нет, зачем же! -- всполошился я. -- Вы просто напишите на бумаге
то, что мне сообщили. Разумеется, без денежной оценки.
     --  Ради  Бога. Видите ли, если б  это  был  алмаз,  он весил бы  более
двадцати  пяти  карат. А  из-за редкой окраски  его  бы,  вероятно,  оценили
миллиона в два, если не больше.
     -- Милая шутка, вы не находите?.. Так сколько я вам должен?
     Он запросил пятьдесят долларов. Я с радостью заплатил, сунул  квитанцию
в бумажник, а  Большой Карбункул в  карман штанов.  И  отправился в  Хановер
ждать  третьей недели сентября, на которую  было намечено открытие конгресса
метапсихологов.
     Я  ничего  не сказал Дени о Фамильном  Призраке и о  том, что Карбункул
жжет мне карман. Пусть Призрак делает из меня дурака, если сможет, но будь я
проклят, если сам буду из себя его делать!

29

     Бреттон-Вудс, Нью-Гемпшир, Земля
     21 сентября 2013 года

     Поспешно -- а  то, не дай Бог, его  засечет какая-нибудь ранняя пташка,
разделяющая  тревоги Ильи  и  Кэти, -- старый Петр Сахвадзе  выскользнул  из
холла в рассветную тишь. Пересек лужайку, заметив отсутствие росы: не иначе,
будет дождь,  хотя  небо  пока  ясное, с высокими облаками:  Жаль,  если они
спустятся ниже  и испортят весь вид из шале  на вершине; впрочем,  небольшая
гроза малость оживила бы природу.
     Там и сям среди клумб с  хризантемами и аккуратно подстриженных газонов
навалены  кучи мусора:  поломанные транспаранты, разодранные знамена, смятые
листовки,  банки  из-под  пива,  обертки  от  пищи  --  недобрая  память  об
оперантных толпах, окруживших отель вчера вечером. Каждый день конгресса был
отмечен демонстрациями Сыновей  Земли  перед входом  в гостиничный комплекс;
вчера  их  собралось  уже несколько сотен  и  пришлось  вызвать  полицейские
наряды, чтобы очистить окрестности. Внук Петра Илья, обеспокоенный неохотным
откликом  местных властей, строго-настрого запретил  деду  покидать отель  в
последний  день  конгресса:  он,  судя  по  всему,  грозит  самой  серьезной
конфронтацией. Но  старик не изменил своей  многолетней  привычке  совершать
прогулку  на рассвете.  Едва  ли, рассудил  он, пикетчики  подымутся в такую
рань.  Они  теперь  отсыпаются после ночного  буйства и набираются  сил  для
нового, ещЕ более решительного выступления...
     Груда плакатов перегородила  ему дорогу. Петр презрительно отшвырнул их
в сторону палкой и с усмешкой прочитал  некоторые. МЫ ЛЮДИ -- А ВЫ?.. ВЫСШИЕ
УМЫ,  УБИРАЙТЕСЬ  В СВОЕ  ВНУТРЕННЕЕ ПРОСТРАНСТВО!  ДОЛОЙ  УМНЫЕ  ГОЛОВЫ! --
извечная песня Сыновей  Земли, зачастую сокращаемая до простого и зловещего:
ГОЛОВЫ ДОЛОЙ! Смысл  одного  лозунга  -- ГДЕ  КРИПТОНИТ,  КОГДА  ОН  ТАК НАМ
НУЖЕН?! -- Петр не понял.
     Наконец  добравшись  до  взлетно-посадочной  площадки,  он  со  вздохом
облегчения  углубился в густые  заросли на берегу небольшой реки,  омывающей
подступы к отелю.
     Здесь уже не было следов  демонстраций.  Кленовые деревья меняют цвет в
своей  удивительной   североамериканской  манере,  гораздо  более   яркой  и
впечатляющей,  нежели в Европе  и Азии.  Но  Петру  хотелось отыскать другое
дерево  -- он его приметил ещЕ  десять лет назад, во время  первого визита в
Уайт-Маунтинс. Но  оно  все не попадалось, и Петр уж было испугался -- вдруг
его спалило  молнией или смыло весенним  паводком?.. Нет, вот оно!  Одинокий
горный  ясень,  усыпанный  пышными  алыми  гроздьями, -- истинное воплощение
родной кавказской рябины.
     Он  любовался  красавцем,  гордо  стоящим  на  фоне  журчащего потока и
величавый горы... Все  так  напоминает  дом,  что  хочется завыть от  горечи
утраты.
     "Ну и  дурень  же  ты,  Петр Сергеевич!  -- сказал он  себе  и двинулся
вперед. --  Девяносто девять лет  прожил,  а все  ещЕ  сила есть.  Живешь не
тужишь  в  Оксфорде, внук  с женой пылинки с тебя сдувают, правнучки  готовы
часами слушать рассказы  о  твоей богатой событиями  жизни...  Да  ты, можно
сказать,  счастливчик, вроде патриарха Селиака  Ешбы, только не хватает тебе
его спокойствия и мудрости".
     Тропинка свернула на  юг,  удаляясь от  реки, и потянулась по открытому
пространству  вдоль  великолепных  площадок  для  гольфа.   Длинные   отроги
Президентской гряды  все ещЕ прячут солнце, воздух божественно тих, птицы не
поют, и никакие звуки цивилизации не нарушают блаженного покоя. Кажется, вся
природа затаилась в ожидании.
     Петр остановился, взглянул  вверх.  Много бед обрушилось на его голову,
но они приходили и уходили подобно временам года. А впереди новые опасности;
сейчас они подстерегают его Тамару и других оперантов, борющихся за власть в
Москве.  Что  бы простодушный  Селиак  сказал  на все это? Выдал бы ещЕ одну
доморощенную метафору о покорной  Земле как символе  надежды?.. Говорят, без
надежды жить нельзя, но неужели  она  никогда не  осуществится? Неужели  зло
всегда будет торжествовать, а добру суждено вечно довольствоваться надеждой?
     В  задумчивости  он  подошел к  маленькой  беседке,  где решил  немного
передохнуть,   чувствуя,  как   нарастает  внутреннее  напряжение  вместе  с
несильной, но настойчивой пульсацией в центре лба. Вновь остановился, протер
глаза, а когда оглянулся на гору, у него дыхание перехватило.
     Широкий склон  светился зеленым и фиолетовым, а гребень горы, казалось,
увенчала золотая аура.
     Не может быть! -- внутренне воскликнул Петр. Эти горы старые и прочные.
Едва ли в Нью-Гемпшире бывают землетрясения.
     Он все-таки подождал земной  дрожи;  еЕ  не  было.  Но  ум  его  словно
балансировал на грани какого-то сверхъестественного открытия. Что ж такое?..
Он  прищурился, сосредоточившись  на светлеющей полоске  неба:  гора  как бы
протягивала к нему руки.
     И наконец сверкающий нимб солнца  выглянул из-за  гряды, на миг ослепив
Петра. Он вскрикнул, но  зрение вернулось  к нему, и  световая  галлюцинация
исчезла вместе с загадочной головной болью.
     -- Бывает же! -- удивился он.
     Колени подкашивались, старик едва не рухнул наземь.  Тяжело опираясь на
палку, дотащился до беседки и не сразу заметил, что она уже занята.
     -- Вам плохо, доктор Сахвадзе?
     Высокий человек, окутанный тенью, поднялся и усадил его на скамью. Петр
узнал дядюшку Дени Ремиларда, странного типа, что был связующим звеном между
отелем и конгрессом, а метапсихических дел не касался.
     Петр вытащил из кармана платок и утер лицо.
     --  Дурное предзнаменование. Ничего  конкретного.  Я, видите ли, ощущаю
психодинамические потоки в геосфере.
     --  А-а, --  не понимая,  отозвался Ремилард  и вытащил  из внутреннего
кармана портативный телефон, --  Я  позвоню  в отель, чтобы за вами прислали
микроавтобус.
     -- Нет! --  довольно резко оборвал Петр. --  Говорю вам, это преходящее
метапсихическое явление. Не надо относиться ко мне как к инвалиду!
     -- Воля ваша, -- пробормотал Ремилард,  убирая телефон,  -- Вам что, не
спится, доктор?
     -- Как и вам, -- буркнул Петр и тут же пожалел о своей грубости, -- Вот
решил немного  поразмять кости и прочистить мозги. Сегодня на повестке много
важных   докладов  и  дискуссий...  а  главное  --  Джеймс  Макгрегор  будет
демонстрировать  детектор биоэнергетического поля. Меня,  знаете  ли,  очень
интересуют ауры. Ну и потом... банкет -- тоже есть чего ждать.
     -- Да уж, особенно незапланированных развлечений.
     Петр покосился на Ремиларда.
     -- Ожидаете серьезных осложнений?
     --  Не  без  того.  Но  мы  делаем  все  возможное, чтобы  они  не были
серьезными.
     -- Я думал, в Соединенных Штатах не терпят подобных угроз общественному
порядку.
     Ремилард коротко рассмеялся.
     -- У нас  любят повторять: "Мы  живем в  свободной  стране". Так  оно и
есть, доктор Сахвадзе. Иногда это к лучшему, иногда к худшему. Сыновья Земли
и другие антиоперанты могут митинговать  сколько влезет, покуда не  посягают
на  частную  собственность в виде  отеля. Прошлой ночью  они разошлись  чуть
больше  обычного,  и  кое-кого  из   них  отправили  в  кутузку,   но  толпа
неуправляема.  Больше   всего   мы  боимся,  что  в  неЕ   может  затесаться
профессиональный элемент.
     -- Почему же ваши адепты ВЭ не проведут  разведку и не выловят этого...
этих...
     --  Подстрекателей,  --  подсказал  Ремилард,  --  Я  уверен,  операнты
Нью-Гемпшира все время начеку. Мой племянник лично организовал неофициальную
группу ищеек ВЭ.  Но поскольку количество соглядатаев  ограничено, возникает
пресловутый вопрос: куда смотреть?
     Старый психиатр со вздохом поднялся.
     -- Ну что ж, мне пора. А то как бы внуки не хватились. После вчерашнего
у них сердце не на месте. Ни в коем случае не велели мне выходить одному.
     Ремилард  остался сидеть,  задумчиво  перебрасывая  из  одной  ладони в
другую блестящий красный шарик -- брелок для ключей.
     --  Они  не  напрасно  беспокоятся. Был один  неприятный момент,  когда
пикетчики прорвались  через внешнее оцепление  и заполнили подъездную аллею.
Так вы не поверите, я ощутил такие умственные вибрации, что буквально трясся
от страха... Толпа устроила что-то вроде первобытного метаконцерта. Ей-Богу,
это  был  массовый менталитет  с  единой  волей!  Хорошо,  что  продержались
недолго:  полицейские  восстановили  цепь,  и  толпа  вновь  рассыпалась  на
отдельных индивидуумов.  Хотя  их было  сотни  две -- не больше, я потом всю
ночь глаз не сомкнул.
     -- Так вот почему вы рано поднялись!
     Ремилард кивнул.
     --  Когда-то давно я работал  в отеле. Этот  уголок возле площадок  для
гольфа был излюбленным местом моих раздумий. -- Он  высоко  подбросил ключи,
поймал  их на лету и сунул  в  карман.  --  Но,  пожалуй, на сегодня  хватит
прострации! Пора  завтракать,  а потом я  должен  буду обеспечить профессору
Макгрегору специальный источник питания для его хренчеговины.
     -- Тогда пойдемте вместе,  -- предложил Петр. --  Таким образом, я хотя
бы отчасти выполню директиву моих внуков и, может, сумею избежать нагоняя.
     Ремилард встал, расправил плечи.
     -- Эти  молокогнусы слишком вас опекают. В случае чего, зовите меня, уж
я сумею их уконтрапупить.
     Петр засмеялся.
     --  Уконтрапупить!  Молокогнусы!  Хренчеговина!  До  чего  же   занятен
английский язык!
     -- Таких слов в английском языке нет, это типичный янки, вроде меня.
     Глаза Петра лукаво блеснули.
     -- Да-да, помню, ведь вы  родом из здешних мест... А скажите, не бывает
ли здесь землетрясений?
     -- Бывают, а что? Редко, но случаются.
     -- Так я и  знал!  -- возликовал  Петр и, увидев озадаченное  выражение
собеседника, извинился. --  Сейчас я вам  все объясню. Только...  у меня ещЕ
один безотлагательный вопрос: что  такое криптонит, и почему Сыновьям  Земли
он так нужен?
     Рогатьен Ремилард захохотал.
     -- На  плакате, что ли, прочли? -- И, покачав головой,  добавил:  -- Вы
что-нибудь слышали о сверхчеловеке?
     -- Знаменитый Ubermensch Ницше? Ну конечно.
     Ремиларду явно стоило немалых усилий сохранять серьезность.
     -- Да нет, о другом, американском.
     -- Об американском  не слыхал  -- расскажите!  Как я понимаю, оперантов
уже сопоставляют с героями фольклора.
     -- Вот именно!
     Бок  о  бок  они направились  к  отелю, и Роги  начал  излагать  старую
легенду, тщательно подбирая слова, с тем чтобы старик понял юмор.

     -- Гии! -- воскликнула Родственная  Тенденция.  -- Ну конечно, гии! Как
они раздражают со своими вечными играми!
     -- В  целом  ничего страшного,  -- сказало Бесконечное Приближение.  --
Спокойствие,  друзья  мои.  Наверняка  у   землян   нет  сейсмографа,  чтобы
зарегистрировать аномалию.
     -- Но  как они это сделали? -- Теперь, когда стало ясно, что катастрофы
удалось  избежать, Душевное Равновесие  проявило скорее  заинтересованность,
чем испуг.
     Умственная Гармония пустилась в объяснения:
     --  Эмоциональный спазм коллективного сознания  гии вызван  сочувствием
старому землянину. Сострадательный импульс передался от ментальных решеток к
геофизическим   константам,   спровоцировав   тремор.   В   природе    более
распространен  обратный феномен. Будем надеяться, что гии впредь не позволят
себе подобного завихрения.
     -- Да, на них понадейся! -- проворчала  Тенденция. -- По-моему, следует
исключить  их корабли  из  этого  созыва.  Учитывая характер  приближающейся
кульминации, очередной ляп может иметь необратимые последствия.
     -- Гии близко к сердцу приняли наш выговор, -- заметило Приближение. --
Клянутся в дальнейшем сдерживать свои эмоции.
     --  Да  уж,  пусть  постараются,  -- заявила Тенденция. -- Иначе  будут
смотреть  финал с  обратной  стороны  Плутона.  Неужели  им  непонятно,  что
Координатор  сейчас находится на  последней  стадии  контрольного  процесса?
Когда затягиваешь узлы вероятностных решеток, малейшее отклонение от медианы
может обернуться катастрофой.
     -- О нет!  -- вскричало Душевное  Равновесие.  --  Только не  на пороге
Вторжения!
     -- Теперь дело  за земными  оперантами,  --  сообщила  Тенденция, -- и,
возможно, за  великим  Кашеваром,  чьи мотивы  по-прежнему остаются для  нас
загадкой. Всем нам  дозволено только смотреть и молиться. Присоединяйтесь ко
мне, братья, надо напомнить флотилии об этом чрезвычайно важном моменте.
     Четыре ума лилмиков передали мысль на имперантном модуле;  еЕ утвердили
все и каждый из невидимых звездных кораблей, повисших над планетой Земля, --
суда Конфедераций Крондаку, Полтроя, Симбиари, кающейся  Гии, собравшиеся со
всех  уголков Четырнадцатого  Сектора  Галактического Содружества  в надежде
услышать поданный Примиряющим Координатором сигнал Вторжения.
     Вместе  с  огромным  живым  судном лилмикских  контролеров экзотическая
флотилия насчитывала двадцать тысяч семьсот тридцать шесть кораблей.

     Главный  ресторан отеля, можно  сказать,  ломился,  однако обслуживание
оставалось  на  высшем  уровне --  возможно, благодаря легкому  принуждению,
оказываемому метапсихологами на выбивающихся из  сил официантов. Конечно, ни
один  из  них не  чувствовал нажима.  Просто умы нормальных находились в той
восприимчивой  фазе, какая  позволит  на  расстоянии чувствовать потребности
клиентов.  Вследствие  этого  никто из  персонала  не  перепутал  заказ,  не
заставил посетителей ждать,  не подал холодный кофе, ничего  не разбил и  не
пролил. Даже гомона особого не слышалось,  поскольку нормальным было  не  до
того, а  делегаты в  заключительный  день конгресса  общались  в основном на
скрытом  телепатическом канале -- внешне спокойные и  улыбающиеся, внутренне
одержимые тревогой и страхом.
     Роги, благополучно доведя Петра до лифта, вошел  в зал и мотнул головой
в ответ на жесты женщины-метрдотеля, приглашающей его за свободный столик.
     -- Спасибо, Линда,  я со своими. (Только пошли мне расторопную малышку,
а то сейчас умру с голоду.)
     Люсиль, Дени и  трое старших сыновей уже закусывали, когда Роги подошел
к  большому  круглому столу  и опустился на  незанятый стул между Филипом  и
Севереном.  Официантка появилась  тотчас же, и Роги  заказал oeufs  dans  le
sirop d'йrable  [Яйца под кленовым  соусом  (франц)]  и  горячие лепешки  из
дрожжевого теста.
     Фу!  --  последовала критическая  умственная ремарка  от  десятилетнего
Северена,  тогда как остальное семейство приветствовало  Роги  вслух. Люсиль
взглянула на сына, мальчик вздрогнул и выпрямился.
     -- Прости, дядя Роги. Я не хотел тебя обидеть.
     -- De rien [Ничего (франц)],  -- улыбнулся старик. -- Яйца под кленовым
соусом -- старинное  франкское блюдо. Хотя его нет  в  меню,  но шеф  хорошо
знает,  как  их  готовить.  В  детстве  тетя  Лорен  потчевала  нас  ими  по
праздникам... или если мы уж очень нуждались в моральной поддержке.
     -- Тот самый случай, -- заметил Дени.
     -- Вибрации слишком нелицеприятны, -- вставил Филип.
     -- И  две машины безмозглых  только что  подкатили к  главным  воротам,
чтобы устроить пикеты, -- добавил Северен.
     Севви, телепатически выговорила ему  Люсиль, сколько раз я тебя просила
не употреблять этого слова, особенно вслух, когда вокруг нормальные, которые
могут услышать и обидеться.
     Мальчик вздохнул и пробормотал:
     -- Простите, если я употребил оскорбительное выражение.
     Но телепатическая речь, не слишком умело направленная двум братьям, тут
же перечеркнула извинение:
     А что делать, если они безмозглые и ненавидят нас до посинения, знаете,
что  они  кричат  делегатам,  прибывающим  сейчас  из других отелей?  УМНИКИ
УБЛЮДКИ! УМНИКИ УБЛЮДКИ! И ЗАЧЕМ ВАС МАМА РОДИЛА?! Скажете, не безмозглые? А
мы  позволяем  обливать  нас  дерьмом!  По-моему