х, на бензоколонке и летном  поле к  югу
от Махачкалы.
     --  Боже  правый!  --  выдохнул  Гордон. --  И это  вдобавок  к  потере
узбекских месторождений! Советы и впрямь теперь в глубокой клоаке.
     -- Москве  едва  ли  удастся навести  порядок в Азербайджане с  помощью
наземных сил. Уже выслан воздушный и морской  десант  с базы  в Астрахани на
Волге,  но  узбекское восстание  лишило советскую  армию многих  пехотных  и
артиллерийских   подразделений.   С  новой   вспышкой  Камышинский  вряд  ли
справится, если не пустит против мятежных городов авиацию... а может быть, и
тактические нейтронные бомбы...
     -- Несчастная страна, -- заметил я.
     -- Да  нет,  --  возразил  Дени. -- Они  могут  сократить  свои потери,
оставив в покое среднеазиатские  республики  и сосредоточившись на удержании
жизненно важного закавказского региона... Боюсь, война с Ираном и Пакистаном
лишь вопрос  времени.  --  Он покосился  на Митча  Лозье,  который  все  ещЕ
неподвижно сидел  на  стуле с прямой  спинкой. -- Когда  вернется  Митч, он,
возможно, предоставит нам новую информацию на этот счет.
     Люсиль и  Колетта,  утихомирив  детей, возвратились в гостиную,  и Дени
посвятил их во все детали своей разведки. Мы расселись. Я, как почетный член
Дартмутской  Группы, устроился в уголке на полу,  держа рот  и ум на  замке.
Эрик Бутен налил  всем кофе и  чаю из установки Круппа,  встроенной в низкий
столик.
     Люсиль  сообщила  Дени,   что  травмы   детей,  к  счастью,   оказались
неглубокими и легко  поддались корреляции.  Айеша  приняла  успокоительное и
шепчет молитвы о страждущих. Туквила  Барнс  заявил, что голоден и принес из
холла  корзинку  с  пирожками,  выставленную туда специально для умасливания
маленьких  разбойников.  Гордон,  Гленн  и  Колетта  обсуждали   подробности
принудительного  выпада,  совершенного  темной  лошадкой  Дартмута,  Жераром
Трамбле.  Нынешнего конгрессмена из  Массачусетса  обвиняют  в покушении  на
президента  Соединенных   Штатов   с   отягчающими  вину   обстоятельствами.
Сотрудники министерства юстиции выясняют, что ещЕ можно ему инкриминировать.
Джерри сотворил грязное дело  в понедельник. Сегодня среда. Остается  только
гадать, какие ещЕ сюрпризы ожидают нас на этой неделе...
     Долго ждать не пришлось.
     Митч  Лозье,  кашлянул,  открыл  глаза и  вздохнул.  Самый  солидный  и
добродушный  из  всей  Группы,  толстяк  с седеющим  волосами  и  плешью, он
напоминал  сельского   пастора  или  доктора.   Видя,  что   общее  внимание
сосредоточено на  нем, он неторопливо поднялся, подошел к столу,  принял  из
рук  Эрика  чашку чаю, положил в неЕ  сахар и лишь  тогда  внес свой вклад в
описание катастрофы.
     -- Москва  объявила  войну всем вместе и каждой в отдельности исламской
нации в мире. Оставляя за собой право воздать за сегодняшние преступления по
заслугам,  она  временно воздерживается от применения силы  и пытается найти
мирные  средства для разрешения конфликта путем переговоров с главами Ирана,
Пакистана, Турции и Кашмирской республики.
     -- Слава тебе Господи! -- воскликнула Люсиль.
     -- Это хорошие новости. -- Митч помешал чай и  отхлебнул из чашки. -- А
плохие состоят в том,  что  Камышинский, мать  его так, взял под арест  всех
метапсихологов Советского Союза. Он заявил  во всеуслышание, что они предали
свой  народ.   Их  допросят  и  будут  держать  под  стражей  до  ликвидации
чрезвычайного положения в  стране,  а потом отдадут под суд  по обвинению  в
государственной измене.
     В  черные  дни,  когда  у  самых  миролюбивых  людей в душе  поселилась
ненависть, многие в Соединенных Штатах смотрели на распад Советского Союза с
чувством  снисходительного  торжества:  наконец-то   безбожники   коммунисты
получили  по  заслугам. А  для Сыновей  Земли,  к тому  времени  завоевавших
немалый  авторитет  среди  низших  слоев  американского общества,  советская
катастрофа стала подлинными именинами сердца. Ведь  они давно предупреждали,
что все операнты, включая советских, участвуют в заговоре с целью уничтожить
веру в Бога, свободу и суверенные права личности. А тут сам красный диктатор
объявил  высшие  умы "величайшей  угрозой коммунизму".  Однако  судьба вдруг
сделала  иронический  виток.  Камышинский кричал о  мнимых  злоупотреблениях
Двадцатого  отдела,  и  политические  обозреватели  всего   мира  постепенно
убеждались  в том, что подрывные  действия КГБ направлены в основном  против
правого  крыла  партии  и  военных,  мешающих  возродить в  Советском  Союзе
принципы открытого  общества,  преданные забвению после  трагической кончины
предшественника маршала Камышинского. Адепты ВЭ из разных стран мира сделали
эти намерения  достоянием гласности и выступили  свидетелями  защиты гонимых
советских  оперантов  на форуме общественного мнения. В  конце  концов  даже
самые  невежественные  и  запуганные  из  нормальных  уверовали  в  то,  что
заключенные под стражу операнты проповедовали добро, а не зло.
     Американские  Сыновья  Земли  ещЕ  пытались  разглагольствовать  насчет
идеологического  парадокса,  но  движение  утратило  всякий   пыл,  не  имея
морального обоснования своей антиоперантской позиции. Религиозные деятели --
в  том числе  и  мусульмане -- теперь позволяли  себе делать сакраментальные
заявления в защиту гражданских  прав оперантов. Папа даже  написал энциклику
"Potestatis  insolitae  mentis"  ["Сила  необычного  ума"  (лат.).],  в коей
заявил,  что  метапсихические  силы  являются  частью естественного  порядка
вещей,  а  вовсе  не  порождением дьявола,  что они  столь  же  "милы" взору
Всевышнего, сколь  и  всякое иное Его творение, -- конечно, при условии, что
их намеренно не употребляют во зло.
     Мы, операнты, не сразу поняли, что наступил перелом, что, даже несмотря
на принудительный  выпад и другие преступления,  волна слепой антиоперантной
ненависти медленно  схлынула. Безусловно,  за одну ночь  общественное мнение
вспять не повернешь. Группировки  фанатиков сохранялись в Штатах, как везде,
и  продолжали свои  вылазки  вплоть  до  самого  Вторжения.  Но  запуганное,
одержимое  собственными предрассудками  и невежеством большинство переживало
постепенный душевный поворот, коему  в недалеком будущем, когда для гигантов
метапсихологов настал самый темный  и  грозный  час,  суждено было  породить
весьма неожиданные плоды.

18

     Квебек, Земля
     5 февраля 2008 года

     --  Слава  те  Господи!  --  говорил  в  микрофон  Виктор  Ремилард  на
американизированной  версии языка канюков.  -- Я уж  думал, хреновый процесс
никогда не  пойдет,  думал,  не послать ли  его к монахам,  не  сплавить  ли
священный микроб Сен-Лорану... Чтоб я сдох, как он меня соблазнял!
     Аудитория,    состоящая   из   рабочих   нефтеочистительного    завода,
калибровщиков и матросов с танкера, недоверчиво загомонила; мысль можно было
читать черным по белому: "Ты, босс? Да чтоб ты  поддался!  Tu te  fiches  de
nous! Брось нас дурачить!"
     Виктор передернул  плечами и захохотал  со всеми вместе.  Он был одет в
потертый енотовый полушубок, длинный вязаный свитер и жесткую белую шляпу --
как у всех рабочих, только погрязней. Стоя рядом, Шэннон О'Коннор в песцовой
шубке-макси, с серебряным  ведерком для шампанского в руках составляла с ним
разительный контраст. Это еЕ танкер ожидал погрузки в доках.
     --  Когда  мы   наконец  справились  с   проблемами  производства,   то
обнаружили, что есть ещЕ проблемы распределения, -- продолжал Виктор. --  Но
теперь  и  они  разрешены.  Сегодня  наше предприятие  отправляет  скованной
энергетическим  кризисом  Европе  первую  партию  газогола,  полученного  из
лигнина!
     Гром приветствий.
     --  Вы  вправе спросить, чего мы тут яйца морозим, когда  в цеху хорошо
укутанные  червячки  пожирают  древесину  и выдавливают  из  заднего прохода
жидкое золото?  Законно!  Потому  я прекращаю болтовню и покажу вам, чего мы
все ждем... и чего ждет танкер мадам Трамбле!
     Новые рукоплескания; и Шэннон подала  ему серебряное ведерко в обмен на
мегафон. Виктор поставил его  под огромный  гибкий шланг,  по  такому случаю
протянутый на скорую руку из цеха, и крикнул:
     -- Открывай, Депюи! Но только потихоньку, слышь?!
     Главный инженер-химик, стоявший у ручного вентиля за  распределительным
щитом, ухватился за колесо,  чуть повернул его, и розоватая жидкость потекла
в ведерко. В холодном воздухе распространился острый органический запах.
     -- Стоп! -- скомандовал Виктор, и поток прекратился.
     Он  отнес ведерко к  шикарному  черному "мерседесу",  в котором  теперь
разъезжал  с  инспекцией  по  отделениям  "Ремко  интернэшнл".  Машина  была
украшена канадскими и  американскими флагами и гроздьями разноцветных шаров.
Управляющий предприятием вставил  пластиковый шланг в бензобак.  Под  грохот
аплодисментов Виктор залил туда жидкость.
     --  А теперь, друзья, наступает момент истины! Вправду ли мы  произвели
новое горючее или это просто моча насекомого?
     Не обращая внимания на смех, он сел за руль. Мотор мгновенно завелся, и
новые  приветствия потонули  в  реве огромной  трубы танкера,  нависшей  над
насосной станцией.
     Все знали, что машина  давно  заправлена и мотор прогрет, но  важен был
символический жест. Виктор  выскочил, открыл другую  дверцу  для Шэннон, она
помахала  публике  и уселась. Итак, церемония закончена, толпа разбрелась, а
кран на танкере опустил огромный шланг, чтобы начать заливку.
     По набережной  они  выехали  из города  и покатили к новому  аэропорту:
Шэннон  должна была немедленно улетать в Вашингтон, где назначила  встречу с
лучшими  адвокатами  по уголовным делам, нанятыми для защиты  Джерри. Виктор
замедлил  ход  "мерседеса" и  свернул  с  дороги  под густую  сень деревьев,
скрываясь  от  проезжающих  машин, сорвал  с  автомобиля  украшения, воткнул
флажки в  ствол и выпустил  наполненные гелием шарики в свинцово-серое небо.
Затем снова забрался в салон.
     -- Как это отец тебя отпустил?
     -- Он  откармливает тебя,  словно тельца,  чтобы потом сожрать со всеми
потрохами. Несмотря на феерию  в Вашингтоне, он внимательно следит за тобой.
Его очень вдохновило, как ты провел это дело и  не упустил контроля. Так что
берегись акул.
     -- Пусть только попробует... А скандал с  мужем тоже твоих рук дело? Ты
используешь его, чтобы свалить отца?
     Она рассмеялась томным, гортанным смехом.
     -- Зачем спрашиваешь? Прочти мои мысли.
     -- Я уже читал.
     Он  притянул Шэннон к себе; ледяные губы  и  язык  завладели еЕ горячим
ртом. Капюшон манто  упал у неЕ с головы, и длинные рыжие волосы рассыпались
огненной волной  по  белому меху. Его руки крепко обхватили еЕ  затылок, она
застонала, а ум  еЕ кричал от желания. Другая  рука Виктора вцепилась  ей  в
шею.  Кончики  пальцев  на  позвонках, казалось высасывали  всю  энергию  еЕ
напряженных нервов до самого тазового пояса.
     Вик,  прошу  тебя,  не  так,  не  так,  ну  давай  хоть  раз  попробуем
по-настоящему, пожалуйста!
     Нет.
     Дурак чертов, это  же не любовь, никакой потери, никакой связи,  почему
ты не хочешь, ведь его там нет, только я, ну пожалуйста!
     Я дам тебе наслаждение, но по-своему...
     Подонок!.. О Боже, я ненавижу тебя, ненавижу!..
     Держись за свою ненависть. Оберегай еЕ как зеницу ока, пока не созреешь
для того, чтобы поменять его на меня.
     -- Он по крайней мере человек! А ты...
     Она судорожно всхлипнула, чувствуя приближение оргазма, и погрузилась в
теплую волну.

19

ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

     Теперь волей-неволей  придется рассказать вам  о  Жераре  Трамбле,  чей
всенародный  позор   стал   для   оперантов   одним  из   тех   сомнительных
благословений, что, казалось, граничили с шутками небесной канцелярии.
     Папская  энциклика  открыто  ссылалась  на источники соблазна,  которые
могут   таиться  в  сильной  оперантности,  как   ни  пытался   американский
метапсихический  истэблишмент  спрятать  их  под  коврик.  Тактика  страуса,
стремление закрыть глаза на грозящую беду,  пока  она  не даст тебе в  зубы,
видимо,   типично  американская  черта.  Даже   в  худшие  времена  мы  были
оптимистами и верили, что  добрые намерения покроют все наши грехи.  Молодая
нация,  богатейшая, удачливая, снявшая  сливки планетарного Разума, обладала
юной дерзостью и нахальством, коим ворожит фортуна. Мы считали себя сильнее,
умнее,  непобедимее всех. За это  нам  периодически  доставалось, но  мы  не
склонны   извлекать   уроки   из   своих   ошибок.   Граждане  американского
происхождения,  входящие  в Конфедерацию  землян,  и поныне  выказывают свое
упрямое и недальновидное самодовольство.
     Американские метапсихологи в  начале двадцать первого века точно так же
страдали этим национальным пороком. Сокрушаясь по поводу преступления Нигеля
Вайнштейна, они  объяснили его  временным  помрачением  рассудка. Единодушно
порицаемые зверства Огненного Убийцы также приписывались безумству. В других
странах,   где  публичное   признание   оперантности   не   встретило  таких
этико-культурно-экономических  преград,  нередко  выносились  приговоры   за
совершенные   с   помощью  метапсихики   уголовные  преступления  с  заранее
обдуманным намерением, в Америке же -- по причинам, ставшими очевидными лишь
после   Вторжения,  --   такие   преступления,   как  правило,   вообще   не
преследовались  законом  и  уж во  всяком  случае  ни одно из них  до  "дела
Трамбле"  не  получило  широкой  огласки.  Американские  операнты  тщательно
затушевывали  этический  аспект  своего  дара, выдвигая на первый  план  его
научное и социальное значение. Лишь немногие  -- в их числе Дени  -- знали о
существовании злонамеренных оперантов и сетовали на досадные пробелы в нашей
правовой  системе.  Американский закон  с  его  уважением прав  личности  не
предусматривает    ментального   обследования    подозреваемых,    ибо   оно
противоречило  бы  Пятой  Поправке,  которая гласит:  ни один  человек, даже
подозреваемый в тяжких уголовных  преступлениях, не обязан свидетельствовать
против самого  себя, и никто  не вправе его к этому  вынудить.  Однако, если
придерживаться  такого принципа,  преступления отдельных  оперантов навсегда
останутся недоказуемы. Шотландские судебные власти пришли  к такому выводу в
процессе разбирательства дела  Вайнштейна. Должно быть, Киран О'Коннор и его
ставленник   Жерар   Трамбле   (окр.  Массачусетс),   сговариваясь   оказать
принуждение  на президента,  на то  и рассчитывали. Причастность О'Коннора к
этому  делу так и не удалось доказать, а бедный Джерри, получив по заслугам,
заставил  коренным образом  пересмотреть понятие  оперантной этики и в то же
время   стал   последним   одиозным  случаем   политических  злоупотреблений
О'Коннора.
     Как вам  уже  известно,  я  всегда недолюбливал Джерри.  Можно  было бы
усмотреть  в  этом  элемент ясновидения  или  же просто  чутье недоверчивого
канюка. Психоаналитики в один голос заявили бы, что Джерри попался в ловушку
О'Коннора по причине  врожденной неуверенности в себе и  глубоко запрятанной
зависти. К тому же на него,  вероятно, оказала психическое воздействие жена,
в чьи планы входило уничтожить и Джерри и отца.
     Джерри, впервые  избранный на двухлетний  срок в  2004  году, входил  в
Специальную  комиссию  по   метапсихическим   делам,  и  уникальный   статус
операнта-конгрессмена обеспечивал ему постоянную рекламу и растущее влияние.
Он  занял  на  удивление  консервативную  позицию, что  весьма  разочаровало
метапсихический  истэблишмент.  Именно  с  его   помощью  провалился  проект
федерального   финансирования   школ   для   оперантных   детей.   В   речи,
транслировавшейся  на всю  страну,  он подчеркнул, что  программа,  принятая
либеральными  правительствами  Японии,  Западной  Германии,  Великобритании,
Нидерландов и  Скандинавских стран, ведет к созданию элитарных групп того же
типа,  что безуспешно пытались  захватить  политическую  власть в  Советском
Союзе.  Хотя  советских  оперантов,  по  всей  видимости, нельзя  обвинить в
своекорысти, но где гарантии тому, что поголовно все операнты придерживаются
высоких моральных устоев? В связи с этим представитель Трамбле, сам оперант,
рекомендует   соблюдать    осторожность.   Американцы    должны   решительно
отмежеваться   от  всяких  программ,  отделяющих   юных   метапсихологов  от
нормальных детей и тем самым порождающих  нездоровые претензии на умственное
превосходство.   Безусловно,  он   не  противник  оперантного  обучения  как
такового,  однако  надеется, что оно навсегда  останется  придатком  обычных
общественных и  частных школ для  совместного  обучения. Американский  путь,
утверждал конгрессмен  из  Массачусетса,  безусловно, лучший  путь, как  для
самих оперантов, так и для нации в целом.
     Речь Джерри имела сногсшибательный успех и во многом способствовала его
восхождению. Напрасно  прогрессивные  операнты  доказывали,  что федеральное
финансирование  жизненно  необходимо -- во времена депрессии штаты не  имели
налоговой  оборачиваемости,  чтобы  потратить хотя  бы  малую  часть  еЕ  на
оперантное  обучение;  частные учебные заведения для оперантов,  такие,  как
Дартмут,  Массачусетский технологический институт,  Стэндфорд,  университеты
Техаса,  Виргинии   и  Калифорнии,   где  уже   давно   учреждены  отделения
метапсихологии,  для  большинства одаренных детей  и  юношества  недоступны.
Таким  образом, предупреждали  метапсихологи, умственные  способности  будут
пропадать втуне.
     Ничего  подобного,  отвечал  Трамбле.  Со  временем,  когда государство
сможет  себе   это   позволить,  Конгресс  пересмотрит  финансирование  всей
оперантной программы.  Но,  не  теперь,  когда  Америке угрожают  не  только
безработица,   инфляция  и   дефицит,  но   и   эскалация   священной  войны
мусульман-фундаменталистов, что ныне  распространилась  на  Африку,  Индию и
Ост-Индию, а  Китай занял позицию, тревожащую  в равной  мере  его соседей и
Соединенные Штаты.  Трамбле  призвал коллег-оперантов проявлять терпимость и
думать  не о том, что страна должна  сделать для них, а о том, что они могут
сделать для страны.
     Как агент Кирана Джерри получил два крайне  важных задания.  Во-первых,
повлиять   на  президента   и   демократов  --  членов  Конгресса  в  пользу
военно-промышленных подрядчиков О'Коннора и в  особенности тех, кто связан с
системой   спутниковой   обороны,  новой   орбитальной   станцией   ON-1   и
потенциальной базой на луне. Тут Джерри повезло; Баумгартнер всегда проявлял
большой  интерес  к  американской  космической   программе,  а   либеральных
демократов оказалось очень легко убедить в еЕ преимуществах.
     Другое задание Джерри состояло  в том, чтобы отвратить  Баумгартнера от
предоставления   оперантам   особых   привилегий   и   тем    самым   лишить
метапсихический  истэблишмент  самой  основы  его  власти.  Провал Билля  по
обучению оперантов стал большим успехом Джерри, однако он вскоре понял,  что
устремления О'Коннора обречены.
     Тщательно разработанный план  сорвался по причине смехотворно ничтожной
--   из-за  внучки   президента  Аманды  Дентон.  Антиоперантные   убеждения
Баумгартнера, никогда не имевшие под собой твердой почвы, сильно пошатнулись
после  заявлений  религиозных  вождей  и  были вдребезги  разбиты  маленькой
девочкой.  Вместе с родителями и  двумя  старшими братьями  она жила в Белом
доме.  Эрни Дентон, муж единственной  дочери Баумгартнера, был одним из  его
помощников, и стоило президенту почувствовать упадок духа, он тут же посылал
Эрни  за  Амандой. Эта  обаятельная кроха умела всегда  подбодрить деда. (Со
временем   она   вырастет   в   Великого   Магистра   коррекции,  блестящего
метапсихолога-целителя.) Так вот, именно потому, что Аманда вечно  вертелась
поблизости от Овального кабинета, Джерри никак не представлялось в