Тон Кирана сделался резче.
     -- Я не думал, что официальная пресса принимает парапсихологию всерьез.
Джейсон Кессиди и  Виола Норткат проводят разведку в Стэндфорде, на западном
побережье, а  ты  выясни, что на  уме у Дени Ремиларда. В особенности я хочу
знать, какое практическое применение он видит для теорий высших метафункций.
     -- То есть витает ли этот парень в облаках или затеял нечто опасное для
нас?
     -- Вот именно. Книга Ремиларда совсем не похожа на бестселлер. Читается
с  трудом,  выводы намеренно  завуалированы. Он  будто нарочно  затушевывает
значение  своей работы, и все же ему не  удалось  полностью скрыть чувств за
сухой статистикой и академическим  жаргоном. Экспериментальное подтверждение
телепатии и психокинеза -- одно из величайших  научных открытий нашего века.
Поэтому  необходимо установить, что добрый доктор Ремилард предусмотрительно
скрывает от общественного мнения.
     -- Нда,  --  протянул  Финстер,  --  если  политические  партии  начнут
интересоваться чтением мыслей и гипнозом, куда мы все покатимся!..
     -- Подготовь подробное досье на Дени Ремиларда. Добудь как можно больше
информации о  его ближайших сотрудниках: сколько всего менталистов у него  в
лаборатории, что они умеют, до какой степени преданы идее.
     -- Короче, поохотиться за живыми черепами?
     -- Будь  осторожнее,  Фабби. --  Взгляд О'Коннора на миг остановился на
фотографии Розмари  с  девочками.  -- Игра опасная. В  дартмутскую программу
наверняка суют нос и правительство, и агенты  иностранных разведок. Ремилард
в книге вскользь намекнул на сотрудничество  парапсихологических лабораторий
разных  стран.  Якобы   совместными  усилиями  они  уже   добились  неплохих
результатов. Мне надо знать, правда ли это  или он просто выдает желаемое за
действительное.
     -- Вас понял.
     -- И  последнее. Если почувствуешь хоть  малейший  признак  интереса  к
своей персоне, тут же убирайся и заметай следы.
     -- Не волнуйтесь, босс, -- последовал веселый ответ. -- Живой не дамся.
Я  видел,  как  у тех, кто вызвал ваше  неудовольствие, наступает  внезапное
кровоизлияние в мозг. Мне это не улыбается.
     -- Твоя работа со Скроупом принесет тебе  миллион чистыми. А за удачу в
деле Ремиларда получишь ещЕ больше. Привет, Фабби!
     Экран потух,  когда  О'Коннор  коснулся золотистого  квадратика;  почти
тотчас же вспыхнул красным светом другой.
     -- Проси мистера Камастру, Арнольд.
     Он принял позу  йоги  для усиления  принудительного  потенциала,  затем
расслабился в ожидании встречи с тестем.

     -- Ты слышал,  Кир? Слышал?! Он отказался от вето! Ласситер сообщил мне
по радиотелефону, как только мы выехали из аэропорта Кеннеди.
     Губы  Большого Эла посинели от  ярости, из уголка рта  сочилась струйка
слюны. Лица и умы телохранителей чикагского мафиозо излучали тревогу.
     -- Этого следовало ожидать, Эл.
     Указав Карло и Фрэнки на обитое кожей кресло,  куда те опустили грузное
тело хозяина, Киран с приветливой улыбкой вышел из-за стола.
     -- Желтобрюхий  ублюдок!  -- бушевал  Камастра. -- Сучья тварь!  Завтра
билль даже без его подписи получит силу закона!
     Киран согласно кивнул.
     --  Президенту  нужен этот закон, но  он  не хочет  наносить публичного
афронта церкви.
     -- Какой же он, к черту,  веры? Совет церквей единогласно высказался за
вето! И мы были уверены, что он его наложит! Ради Христа, ты хоть что-нибудь
понимаешь?! Опять погорели по всем статьям!
     -- Тише, босс! -- взмолился Карло. -- Вам с вашим искусственным сердцем
вредно волноваться!
     -- Выпить! -- взревел Большой Эл. -- Кир, дай выпить чего-нибудь!
     -- Не надо, Эл, нельзя! -- вскричал Фрэнки,  переглядываясь с Кираном и
отчаянно мотая головой. -- Док не велел...
     Киран  властно  взмахнул  рукой. Телохранители  вытянулись  в  струнку,
сверкая глазами. Затем оба повернулись и вышли из кабинета, даже не вспомнив
о том, что Большой Эл всего  пять минут назад приказал им ни под каким видом
не оставлять его наедине с О'Коннором.
     А мафиози и  сам позабыл о своем приказе. Словно в  трансе,  он прикрыл
пухлой веснушчатой рукой глаза и вполголоса бормотал  проклятия. Киран отрыл
встроенный бар; блеснули на солнце хрустальные стаканы.
     -- Немного  марсалы тебе  не  повредит. И я  с  тобой  выпью.  Отменное
молодое вино. Де Лауренти на прошлой неделе прислал в мой нью-йоркский офис.
Если понравится, привезу тебе пару ящиков в Ривер-Форест.
     Киран вложил стакан в дрожащую  руку тестя. Быстрого телесного контакта
оказалось достаточно, чтобы в мозг Камастры потекли целительные импульсы.
     -- Salute, папа. Твое здоровье.
     Бледное лицо Большого Эла скривилось в горькой улыбке.
     -- Какое, к дьяволу, здоровье! Madonna  puttana, ты бы поглядел  на тех
стервятников в Канзас-сити -- уж как они надеялись, что я сдохну прямо у них
на глазах, чтоб можно было распустить Концессию и отменить голосование!
     -- Ты устал  с  дороги. Поезжай домой, отдохни.  Все будет  в  порядке.
Члены Концессии  повели  себя  согласно  ожиданиям. Я  рад,  что не придется
оказывать на  них прямое давление. --  Он чокнулся со стариком и вернулся за
стол.
     Большой  Эл следил  за  ним  из-за полуприкрытых  век. В сорок шесть  у
Кирана  О'Коннора  вполне моложавый вид, виски и клинышек вдовца на лбу лишь
чуть  тронуты сединой.  Оливковая  кожа  и  темно-карие  глаза  придают  ему
сходство  с итальянцем,  но он не итальянец и потому не должен был подняться
выше юрисконсульта, на  чьей бы дочери ни  женился. Большой Эл  до сих пор в
толк не возьмет, как ему это удалось.
     --  Они   проголосовали  за   тебя.   Теперь  ты  временно  исполняющий
обязанности управляющего, и тебя утвердят, как только я удалюсь от  дел.  Но
кое-кому это не  по  нраву. Фальконе со своим кланом  динозавров  до сих пор
цепляется за традиции и бесится, что ты не такой же деревенщина, как он. При
всем уважении  к тебе  он изо всех сил  отбрыкивается от  твоего финансового
консорциума.
     Киран небрежно отмахнулся.
     -- Бог с ним!  Пэтси Монтедоро привлечет на нашу сторону свежие силы из
Лас-Вегаса  и с  западного  побережья. А Фальконе и его дубиноголовые пускай
поварятся ещЕ годок в собственном соку. Прибыли от игорного бизнеса и рэкета
неудержимо падают,  а  билль Пикколомини и вовсе  выбьет у них почву  из-под
ног. Отмена сухого закона -- цветочки по сравнению с легализацией марихуаны,
кокаина и других наркотиков.
     Большой Эл гневно затряс двойным подбородком.
     --  Но  как президент мог  на такое  пойти? Теперь всякий сраный фермер
станет выращивать гашиш и коку. Старушки  посадят опиум на окне в горшочках!
Не страна, а притон наркоманов! -- Он судорожно глотнул вина.
     Киран поднялся и долил ему в стакан.
     --  Брось,  папа, не  преувеличивай.  В тексте  закона  масса оговорок.
Правительство будет проводить воспитательные мероприятия против разного рода
злоупотреблений... принудительное лечение...  тюремные  сроки  для буйных...
электрический стул для распространителей. Улавливаешь ход их мыслей... пусть
всякое  быдло, безработные, отбросы  общества, искатели  острых ощущений  по
дешевке  курят  и колются, пока не  подохнут, лишь  бы  с каждой  затяжки, с
каждого укола платили налог дяде Сэму. Но  чтоб задевать порядочных граждан,
совершать  преступления под  воздействием наркотиков, совращать  малолетних,
загрязнять улицы своим дерьмом -- это ни-ни! Иначе их запрут подальше и ключ
потеряют. Очень простое и разумное решение.  Казна возместит себе  убытки от
торговли табачными изделиями и спиртными напитками, в городах станет чище, а
гадкая мафия раз и навсегда потеряет основной источник дохода.
     --  И  это, по-твоему, не паскудство? Задешево  продавать  травку, чтоб
даже дети могли  купить!  Ладно, заядлые наркоманы  --  эти  пускай хоть все
мозги себе засрут, но детишки!..
     Киран пожал плечами.
     -- Сердобольные  либералы, церковники и общественная сфера пытались это
внушить президенту и Конгрессу. Ну и мы, конечно...
     Эл тупо уставился в стакан.
     -- Тридцать процентов... С  легализацией мы потеряли тридцать процентов
доходу  -- всего-навсего! А Нью-Йорк, Бостон, Флорида, Новый Орлеан потеряют
по меньшей мере пятьдесят. А Калифорния...
     -- Ничего, посидят год-другой на  голодном пайке, и  те  кланы, которые
примкнут к нашему совместному капиталу, станут ещЕ богаче. Чикаго всегда был
на гребне  перемен, и  мой консорциум  обеспечит  для  всех  новые структуры
извлечения прибыли. Мы выживем, папа, мы и те, кто последует за нами.
     -- За тобой! -- Глаза в красных прожилках  на  миг полыхнули застарелой
ненавистью и  ужасом, но Эл  тут  же  овладел  собой  и  с коротким  смешком
добавил: -- Что ещЕ делать, как не следовать за тобой, stregone? Чародей!
     Взгляд зятя светился искренней  сердечностью, а принуждение работало на
всю мощь.
     --  Пойми,  Эл,  шайка средневековых  разбойников  не  может  управлять
капиталом  в двести миллиардов.  Нынче  не модно хватать  что  плохо  лежит,
убирать с дороги соперников, запихивать трупы  в багажник. Времена меняются.
Через  два  года  люди  будут  гулять  по  Марсу.  Все  финансовые  операции
переведены на компьютер. А  рэкетиры и распространители  наркотиков остаются
ни с чем.  У кого есть мозги, те богатеют. Но если сидеть на деньгах, то чем
они лучше туалетной бумаги?
     -- Да, да, знаю, -- устало отозвался Камастра. -- Надо вкладывать.
     -- Причем разумно вкладывать -- чтоб деньги  делали деньги. Именно этим
я занимался, когда был твоим советником, и буду продолжать, став боссом.
     -- Боссом Всех Боссов, -- усмехнулся Камастра.
     Киран будто не слышал.
     --  Наряду с официальным консорциумом, распределяющим капиталовложения,
у меня есть на примете три кита: "Клейбург акуизишнз", "Гиддингс энд Метц" и
"Фридония  интернэшнл".  Артисты своего дела,  специализируются  на  покупке
разваливающихся компаний, да так, что комар носу не подточит. До сих пор они
работали по мелочи,  но я придумал для них настоящее занятие. С объединенным
капиталом  у  нас развязаны руки, и теперь к нам потекут такие деньги, какие
тебе и не снились.
     -- Господи Иисусе, что ты ещЕ задумал?!
     -- Начнем с небольших оборонных предприятий  -- тех, что разорились  во
время  светлой  памяти  разрядки.  После  катастрофы  космической  станции в
Конгрессе зазвучали воинственные голоса, и  компании, работающие на оборону,
снова станут  расти  как  на  дрожжах.  Слышал  про  фирму  "Макгиган-Дункан
аэроспейс"?  Она  рухнула,   когда  экономисты   Пентагона   зарубили  новое
орбитальное оружие.  У  меня есть предчувствие,  что  с  девяносто третьего,
когда у нас будет новый президент и программа  освоения Марса будет признана
негодной, какой и является в действительности, наша страна наконец проснется
и поймет,  как далеко обогнали нас русские в гонке  космических  вооружений.
Вот тогда-то Звездные Войны получат новое право на жизнь.
     Большой Эл побелел как полотно.
     -- Так ты думаешь, будет война?
     --   Конечно  нет.  Просто  новая   оборонная  инициатива.   Обработаем
"Макгиган",  затем подчиним себе "Джи  Дин Камберленд", строителей подводных
лодок. "Кон электрик" тоже  трещит по всем  швам, поскольку японцы и китайцы
перехватили у них всю бытовую  технику, однако в восьмидесятые годы они были
четвертым  крупнейшим оборонным подрядчиком в стране. Не  станет же Пентагон
покупать ракеты в Азии.
     -- Мадонна! Ты не шутишь!
     Стакан  выскользнул  из  рук Большого  Эла  и  беззвучно  покатился  по
бежевому  пушистому ковру.  Но  кардиостимулятор внутри торакальной  полости
немедленно приспособил сердечный ритм к повышенному содержанию адреналина.
     -- История показывает, что нет более  надежного  источника доходов, чем
военно-промышленный комплекс, -- невозмутимо  продолжал  Киран.  --  Но  его
необходимо  подпитывать. На самом деле войны не хотим ни мы,  ни Советы.  Но
это  единственный способ как-то сдерживать  внутреннюю напряженность.  У нас
высокий  уровень безработицы и грандиозный национальный долг. У них извечная
славянская тоска плюс хроническая нехватка продовольствия и товаров широкого
потребления.
     -- А если ты ошибся? Если проект освоения  Марса помирит нас с красными
и разрядка опять будет набирать обороты?
     -- Тогда  плакали  наши денежки. --  Киран  широко улыбнулся.  -- Да не
бойся, мы сумеем защитить капитал.
     Большой Эл  всю жизнь смотрел на зятя  как  на стихийное бедствие вроде
сошедшей  с  гор лавины или  ревущего торнадо...  Вот такое же непонимание и
страх  читались и сейчас на  лице старика. Но неожиданно оно прояснилось,  и
Большой Эл зашелся от хохота.
     -- Господи Иисусе! -- ревел он. -- Поглядим, как  наш cazzomatto  [Хрен
чокнутый (итал.).] Фальконе скушает эту дулю!
     Киран  дотронулся  до  золотистого   квадратика.   На  пороге  появился
помощник.
     -- Слушаю вас, сэр, -- произнес  Арнольд Паккала, а в уме, добавил: Два
мордоворота  тихонько сидят в приемной и кусают ногти, на десять  тридцать у
вас намечены переговоры с мистером Гиддингсом и мистером Метцем из Хьюстона,
а после ранний ленч с генералом Баумгартнером.
     -- Мистер Камастра уже покидает нас, Арнольд. Попроси, пожалуйста, сюда
Карло и Фрэнки. -- Киран подошел к тестю, протянул ему руку. -- Спасибо, что
заглянул, папа. Завтра увидимся. Бетти Каролина просила меня привезти Шэннон
к  вам на  ужин.  Если  будет  настроение, можем  подробнее обговорить новую
финансовую политику.
     Поддерживаемый с боков телохранителями, Большой Эл поднялся на ноги.
     --  Само собой. Завтра поговорим. --  Он все ещЕ удовлетворенно хмыкал,
но  избегал  смотреть в глаза будущему боссу Чикаго. --  Да, и прихвати  два
ящика марсалы -- славная штука. Бывай, Кир!
     О'Коннор повернулся к окну  взглянуть  на озеро. Яхты с любовниками уже
не было. Тогда он направил луч на большое судно, идущее вверх по реке.
     -- Десять тридцать, -- напомнил Арнольд. -- Соединить вас с Хьюстоном?
     На палубе  один  пассажир  рассказывал другому скабрезный  анекдот  про
генерального прокурора Иллинойса.
     Через  пять  минут,  мысленно ответил Киран.  Перед разговором с китами
надо малость прочистить мозги.

12

     Милан, Нью-Гемпшир, Земля
     16 августа 1990 года

     Самый неудачный психологический эксперимент в его практике; от начала и
до конца все не задалось.
     Чертова джонка! Он взял еЕ напрокат, решив  замаскироваться под рыбака,
но не учел неполной  осадки, отчего корпус дико стонал и скрипел, и вони  от
забившегося  в щели  протухшего зельца  -- не иначе,  его  использовали  как
наживку.
     Чертова духота! На  маленьком озере, окруженном со всех сторон  летними
коттеджами, совсем  нечем дышать, и после  четырех  часов ночного  бдения он
взопрел, как в бане.
     Чертовы комары! Совокупляются, мать их так, прямо у него на теле! То ли
запах  зельца  их  привлекает,  то  ли  взмокший рыболов, но,  кажется,  все
окрестное комарье  облюбовало стоящую на якоре  джонку для своих свиданий. А
стоит пошевелиться -- по  всему озеру разносятся  звуки, напоминающие  хруст
целлофана.
     Чертова рыба!  Жирненькие окуньки  в  надежде  полакомиться  нахальными
комарами то и дело выпрыгивают из воды с таким  оглушительным всплеском, что
кровь стынет в жилах. Будь он настоящий рыбак, обилие  рыбы привело бы его в
экстаз.  Но Фабиан  Финстер,  горожанин  до мозга  костей, глубоко ненавидел
всякий спорт, а рыбу признавал исключительно в виде филе, слегка обжаренного
в  сухарях  и  обрызганного  лимонным соком. Периодически,  когда  комариная
любовь  и рыбья охота доводили его  до бешенства,  он прекращал  наблюдение,
взнуздывал свои принудительные силы и давал  несколько залпов  по хищникам и
жертвам.  Рыба  камнем опускалась  на дно,  поверхность озера усеивали сотни
трупов с прозрачными крылышками, и  минут на  десять  наступало спокойствие.
Затем налетал новый рой, и окуньки сразу приходили в чувство.
     Но самую большую трудность -- прямо-таки головоломку -- представлял сам
объект   наблюдения,   говорящий   и  думающий  по-французски.   В  бытность
прорицателем  он  уже встречался с подобными сложностями,  но там  мысли  на
чуждом  языке   были  обращены  непосредственно  к  нему   и  ограничивались
одной-двумя  фразами. (Эй ты, гринго! Ну-ка, угадай, что у  меня в  башке, а
что в бумажнике!) Но четыре  часа непрерывного синхрона --  это уж  слишком,
даже  для телепата! В  результате  он  переживает  умственное  и  физическое
истощение, что для психического шпионажа никак не годится. Если к переводу с
французского  добавить  страх  и  предчувствие катастрофы,  которые  ни один
оперант не  в силах  игнорировать,  то получится, что зря он  взялся  за это
дело, какие бы миллионы ни сулил ему О'Коннор в качестве наживки.
     Ох уж эта наживка!
ОТЦЕПИТЕСЬ, СВОЛОЧИ! ТРАХАЙТЕСЬ ГДЕ-НИБУДЬ В ДРУГОМ МЕСТЕ!
     Вновь оставшись в  одиночестве под лучистыми звездами, Финстер горестно
вздохнул.
     Беды его начались, как  только он подступился к сопляку  профессору  по
имени Дени Ремилард. О том, чтобы проникнуть за его экраны, не могло быть  и
речи. Финстер, не будь дурак, догадался, что метапсихолог мигом его  засечет
--  только сунься.  И  решил  подбирать  крохи,  падающие  со стола, то есть
обрывки  "декларативной" телепатии,  которые  Ремилард  адресовал  друзьям и
коллегам. Мысли свои он, правда, формулировал по-английски, но, Боже, что за
мысли!  Бедняга Финстер вконец запутался в  лабиринте  символов,  логических
образов, крылатых  выражений  и  прочей дребедени.  Если Дени и работает над
чем-то   представляющим   угрозу  (или,  наоборот,   выгоду)  для  начинаний
О'Коннора,  то  нужны более компетентные  мозги,  чтобы  это подтвердить.  И
Финстер  предложил --  а босс одобрил -- косвенный путь расследования.  Надо
оставить в покое Дени и его Группу,  пока не выявятся признаки хоть какой-то
практической   деятельности,   а   тем  временем   пощипать   многочисленных
родственников юного гения. Дай  Бог, с  миру  по нитке он  соберет сведения,
которые помогут боссу определить свое отношение к Дени и Дартмутской группе.
     Начал он с дядюшки in loco parentis [Заменившего отца (лат.).] молодого
профессора,   что   служил  администратором  в  шикарном  курортном   центре
Уайт-Маунтинс.  Как   большинство  людей,  считающих   себя   стопроцентными
американцами,  Фабиан  Финстер и не  подозревал  о франкоязычном меньшинстве
населения  Новой Англии. Дядюшка Роже, безобидный  малый, говорил  на беглом
янки, но  мысли его  были  невообразимой  смесью французского и английского.
Финстер поселился  в отеле и, несмотря на комфорт и шикарную жратву,  провел
довольно утомительный месяц, копаясь в них. Но труды его были вознаграждены:
оказывается, дядюшка Роже  решил  оставить  Уайт-Маунтинс  из  страха  перед
младшим  братом  Дени  Виктором  -- самой темной  лошадкой  семейного  клана
Ремилардов.
     Любопытно!
     Финстер   немедленно   переключился   на   Виктора   и  обнаружил,  что
двадцатилетний  верзила  неплохой  телепат, а  в принуждении превосходит  не
только старшего брата, но  и, возможно, самого Кирана О'Коннора. Кроме того,
Виктор порядочный прохвост  и занимается махинациями, подобными делам босса,
разве что не в таком масштабе.
     О'Коннор очень заинтересовался.
     Финстер  получил  четкие  инструкции  всесторонне  и   с  максимальными
предосторожностями  изучить  Виктора   и  его  деятельность.  Ему  надлежало
держаться вне вычисленного  ими радиуса  принуждения: примерно  двести ярдов
плюс-минус, то есть вдвое больше  дистанции  психического воздействия самого
Кирана. Прослушивание решено было вести  как телепатически, так и с  помощью
электронной аппаратуры, уделяя особое внимание полезной "грязи". Каждую ночь
Финстер посылал пленку ежедневных записе