опустилась, антенны еще больше расплющились.
     Я увидел, что зеленая жидкость уже застыла, превратилась в зеленую затвердевшую корку и больше не поступает из ран.
     Мне пришло в голову, что Миск, несмотря на свое как будто беспомощное состояние, потерял очень мало жидкости тела.
     Может, на него действует удар в области мозга.
     Сарм осторожно следил за расплющенными и жалкими антеннами Миска.
     И тут одна из ног Миска подогнулась, и он странно наклонился на бок.
     В ярости битвы я, вероятно, не заметил, как он получил эту рану.
     Сарм, видимо, тоже.
     Пощадит ли Сарм своего противника, учитывая его отчаянное положение?
     Снова Сарм подскочил к Миску, поднял для удара переднюю конечность с лезвием, но на этот раз Миск неожиданно быстро выпрямился, опираясь на как будто поврежденную ногу, убрал антенны за голову за мгновение до удара Сарма, и Сарм обнаружил, что его передняя конечность зажата хватательными крюками Миска.
     Сарм задрожал и нанес удар второй конечностью, но Миск перехватил и ее, и они стояли, раскачиваясь; Миск, в первой стычке убедившись в быстроте противника, решил с ним сблизиться.
     Челюсти их сомкнулись, большие головы дрожали.
     Потом челюсти Миска с неожиданной силой сжались, повернулись, и Сарм оказался на спине, и в тот момент как он ударился о пол, челюсти Миска скользнули на толстое трубчатое соединение головы с грудью; на нем висела нить с инструментами; у человека это можно было бы назвать горлом; челюсти Миска начали сжиматься.
     И я увидел, как роговые лезвия скрылись в передних конечностях Сарма, он прижал конечности к груди и прекратил сопротивление, даже поднял голову, чтобы еще уязвимей стала труба, соединяющая ее с грудью.
     Челюсти Миска перестали сжиматься, он стоял как бы в нерешительности.
     Теперь он может убить Сарма.
     Хотя переводчик, висевший на шее Сарма вместе с церемониальным набором инструментов, не был включен, мне не нужен был перевод, чтобы понять отчаянный набор запахов, который испустил перворожденный. Я помнил этот сигнал, хотя он был короче тогда. Он был обращен ко мне и пришел их переводчика Миска в комнате Вики. Если бы транслятор Сарма был включен, я бы услышал:
     - Я царь-жрец.
     Миск разжал челюсти и отступил.
     Он не мог убить царя-жреца.
     Миск отвернулся от Сарма, медленно приблизился к Матери, на его теле большие пятна свернувшейся зеленоватой жидкости обозначали места ран.
     Если они говорили друг с другом, я никаких сигналов не уловил.
     Может, они просто смотрели друг на друга.
     Меня больше интересовал Сарм, который угрожающе поднялся. И тут я, к своему ужасу, увидел, как он снял с горла переводчик и, размахивая им на цепи, как булавой, набросился на Миска и сильно ударил его сзади.
     Ноги Миска подогнулись, и он опустился на пол.
     Я не мог сказать, умер он или просто оглушен.
     Сарм снова выпрямился во весь рост; как золотое лезвие стоял между Миском и матерью. Он снова надел на шею переводчик.
     Я ощутил сигнал Матери, первый ее сигнал Он был едва слышен. Она сказала:
     - Нет!
     Но Сарм оглядел неподвижные ряды царей-жрецов и, удовлетворенный, раскрыл свои огромные лезвия и направился к Миску.
     В этот момент я вырвал вентиляционную решетку, с воинственным криком города Ко-ро-ба спрыгнул на помост Матери и с обнаженным мечом встал между Сармом и Миском.
     - Стой, царь-жрец! - крикнул я.
     Никогда нога человека не вступала в это помещение, и я знал, что совершаю святотатство, но мне было все равно, потому что в опасности был мой друг.
     Ужас охватил ряды царей-жрецов, антенны их бешено задвигались, золотые тела дрожали от гнева, должно быть, сотни их одновременно включили свои переводчики, потому что отовсюду я услышал угрозы и протестующие крики. Слышались крики "Он умрет!", "Убейте его!", "Смерть мулу!" Я чуть не улыбнулся, потому что невыразительные механические голоса трансляторов так контрастировали с возбуждением царей-жрецов и содержанием их выкриков.
     Но тут сзади, со стороны Матери, снова послышался отрицательный сигнал; он отразился в сотнях трансляторов: "Нет!" Это сказали не они, это произнесла лежавшая за мной коричневая и сморщенная Мать.
     - Нет!
     Ряды царей-жрецов дрогнули в сомнении, затем вновь неподвижно застыли. Они стояли, как золотые статуи, и смотрели на меня.
     Только в переводчике Сарма послышалось:
     - Он умрет.
     - Нет, - сказала Мать, и это слово повторил переводчик Сарма.
     - Он умрет, - настаивал Сарм.
     - Нет, - сказала Мать. Ее ответ снова донесся из транслятора Сарма.
     - Я перворожденный, - сказал Сарм.
     - Я Мать, - ответила лежавшая за мной.
     - Я делаю, что хочу, - сказал Сарм.
     Он посмотрел на тихие неподвижные ряды царей-жрецов и увидел, что никто с ним не спорит. Теперь и Мать молчала.
     - Я делаю, что хочу, - снова послышалось их переводчика Сарма.
     Его антенны уставились на меня, как будто пытаясь узнать. Они осмотрели мою одежду, но на ней не было надписи запахами.
     - Пользуйся глазами, - сказал я ему.
     Золотые диски на голове сверкнули и нацелились на меня.
     - Кто ты? - спросил Сарм.
     - Я Тарл Кабот из Ко-ро-ба.
     Мгновенно блеснули лезвия Сарма и остались обнаженными.
     Я видел Сарма в действии и знал, что он обладает невероятной скоростью. Я надеялся, что увижу его нападение. Вероятно, он ударит по голове или горлу, потому что, с его ростом, ему легче до них дотянуться и потому что он хочет покончить со мной как можно быстрее, чтобы потом заняться главным делом - убить Миска. Тот по-прежнему лежал за мной, мертвый или без сознания.
     - Как ты посмел прийти сюда? - спросил Сарм.
     - Я делаю, что хочу, - ответил я.
     Сарм распрямился. Он так и не убрал свои лезвия. Антенны прижал к голове.
     - Кажется, один из нас должен умереть, - сказал Сарм.
     - Возможно, - согласился я.
     - Что с золотым жуком?
     - Я его убил. - Я указал на свой меч. - Давай, начнем.
     Сарм сделал шаг назад.
     - Это невозможно, - сказал он, повторяя слова Миска, когда-то сказанные мне. - Большое преступление - убить золотого жука.
     - Он мертв, - ответил я. - Давай, начинай схватку.
     Сарм сделал еще шаг назад.
     Он повернулся к ближайшему царю-жрецу.
     - Принеси мне серебряную трубу.
     - Серебряную трубу, чтобы убить всего лишь мула? - спросил царь-жрец.
     Я увидел, как начали сворачиваться антенны царей-жрецов.
     - Я пошутил, - сказал Сарм царям-жрецам, которые не ответили. Они продолжали стоять неподвижно, глядя на него.
     Сарм снова приблизился ко мне.
     - Большое преступление - убить золотого жука, - сказал он. - Позволь мне убить тебя быстро, или я отправлю тысячу мулов в помещения для разделки.
     Я немного подумал.
     - Если ты умрешь, - спросил я, - как же ты их отправишь в помещения для разделки?
     - Большое преступление - убить царя-жреца, - заявил Сарм.
     - Но ты ведь хотел убить Миска.
     - Он изменил рою.
     Я возвысил голос, надеясь, что он долетит до преобразователей всех царей-жрецов.
     - Сарм изменил рою, - воскликнул я, - этот рой умирает, а он не позволяет основать новый.
     - Рой вечен, - сказал Сарм.
     - Нет, - сказала Мать, и это слово опять донеслось из переводчика Сарма и отразилось в тысяче трансляторов царей-жрецов во всем огромном помещении.
     Неожиданно с невероятной, невообразимой скоростью правое лезвие Сарма устремилось к моей голове. Я почти не видел удара, но за мгновение до этого заметил, как напряглись мышцы его плеча, и понял, что меня ждет.
     Я нанес ответный удар.
     Быстрое живое лезвие Сарма было еще в целом ярде от моего горла, но тут оно встретилось со сталью горянского меча, который я пронес через осаду Ара, который устоял перед мечом Па-Кура, убийцы Гора, а его до того времени называли самым искусным фехтовальщиком планеты.
     Мне в лицо ударил поток зеленоватой жидкости, я отскочил в сторону, одновременно вытирая лицо и глаза кулаком.
     Через мгновение я был готов к новой схватке, мое зрение прояснилось, но я увидел, что Сарм теперь ярдах в пятнадцати от меня, он медленно поворачивается и поворачивается в первобытном невольном танце боли. Запах боли, который я ощущал через его переводчик, заполнил помещение.
     Я вернулся на место, где нанес удар.
     С одной стороны у подножия каменного яруса с царями-жрецами лежало отрубленное лезвие.
     Сарм сунул обрубок передней конечности под плечо, и там обрубок погрузился в застывающую зеленоватую жидкость, вытекающую из раны.
     Дрожа от боли, он повернулся ко мне, но не приближался.
     Я увидел, как двинулись вперед несколько царей-жрецов рядом с ним.
     Поднял меч, настроенный умереть в бою.
     Сзади я что-то почувствовал.
     Оглянувшись через плечо, я с радостью увидел, что Миск встал.
     Он положил переднюю конечность мне на плечо.
     Осмотрел Сарма и ряды царей-жрецов, его большие, движущиеся вбок челюсти открылись и закрылись.
     Цари-жрецы за Сармом остановились.
     В трансляторе Сарма послышались слова Миска:
     - Ты ослушался Матери.
     Сарм молчал.
     - От твоего гура отказались, - сказал Миск. - Уходи.
     Сарм задрожал, задрожали и стоявшие за ним царя-жрецы.
     - Мы принесем серебряные трубы, - сказал Сарм.
     - Уходи, - повторил Миск.
     И тут во множестве переводчиков по всему помещению послышались странные слова:
     - Я помню его... я его никогда не забывала... в небе... в небе... у него крылья, как потоки золота.
     Я ничего не понял, но Миск, больше не обращая внимания ни на Сарма, ни на других царей-жрецов, бросился к Матери.
     Остальные цари-жрецы придвинулись, и я тоже подошел ближе.
     - Как потоки золота, - повторила она.
     Я слышал эти слова в переводчиках царей-жрецов, приблизившихся к помосту.
     Древнее существо на помосте, выцветшее и высохшее, подняло антенны и осмотрело своих детей.
     - Да, - повторила Мать, - крылья у него были как потоки золота.
     - Мать умирает, - сказал Миск.
     Эти слова тысячу раз повторились в преобразователях, они повторялись снова и снова: это цари-жрецы повторяли их недоверчиво друг другу.
     - Этого не может быть, - говорили одни.
     - Рой вечен, - повторяли другие.
     Слабые антенны дрогнули.
     - Я буду говорить с тем, кто спас мое дитя.
     Мне было странно, что так говорят о могучем золотом Миске.
     Я подошел к древнему существу.
     - Это я, - сказал я.
     - Ты мул? - спросила она.
     - Нет, я свободный человек.
     - Хорошо, - сказала она.
     В этот момент через ряды своих братьев прошли два царя-жреца со шприцами.
     Они собрались, должно быть, в тысячный раз делать ей укол, но она затрясла антеннами и отстранила их.
     - Нет, - сказала она.
     Один из них, несмотря на ее запрет, хотел сделать укол, но Миск положил ему на плечо свою конечность, и тот не стал.
     Другой царь-жрец, пришедший со шприцем, осмотрел антенны Матери и ее тусклые глаза.
     Он знаком отозвал своего товарища.
     - Разница всего в несколько анов, - сказал он.
     Сзади я услышал, как один из царей-жрецов повторяет снова и снова:
     - Рой вечен.
     Миск положил переводчик на помост рядом с умирающей Матерью.
     - Только он, - сказала Мать.
     Миск жестом велел отойти врачам и остальным царям-жрецам и настроил преобразователь на самый тихий уровень. Я подумал, сколько может держаться в воздухе послание из запахов, пока не превратится в неразличимую смесь, которую унесет вентиляционная система и выбросит где-то вверху, среди черных утесов замерзшего Сардара.
     Я прижал ухо к транслятору.
     И услышал слова, которые не донеслись до других трансляторов в помещении.
     - Я была неправа, - сказала Мать.
     Я был поражен.
     - Я хотела быть единственной Матерью царей-жрецов, - продолжало умирающее существо, - и слушала своего перворожденного, а он хотел всегда оставаться перворожденным единственной Матери царей-жрецов.
     Ее тело вздрогнуло - от боли или печали, не могу сказать.
     - Теперь я умираю, но племя царей-жрецов не должно умереть вместе со мной.
     Я едва слышал доносящиеся из переводчика слова.
     - Давным-давно, - продолжала она, - Миск, мое дитя, украл яйцо самца и спрятал его от Сарма и остальных, кто не хотел, чтобы был новый рой.
     - Я знаю, - негромко ответил я.
     - Недавно, не больше четырех ваших столетий назад, он рассказал мне, что сделал, и объяснил причины. - Сморщенные антенны дрогнули, их тонкие коричневые волоски приподнялись, как будто их шевельнула подходящая смерть. - Я ему ничего не ответила, но обдумала его слова, и наконец в союзе с рожденным вторым, который после этого отдался радостям золотого жука, я отложила женское яйцо, чтобы его спрятали от Сарма за пределами роя.
     - Где это яйцо? - спросил я.
     Казалось, она не поняла мой вопрос; я испугался, потому что все ее высохшее тело вдруг задрожало, и я подумал, что это предвещает конец долгой жизни.
     Один из врачей кинулся вперед и сделал укол сквозь экзоскелет ей в грудь. Прижал к ней антенны. Дрожь прекратилась.
     Он отошел и смотрел на нас с расстояния, не двигаясь, как остальные. Цари-жрецы сейчас напоминали тысячу золотых статуй.
     Снова в переводчике послышался звук.
     - Яйцо унесли из роя два человека, - сказала она, - свободных человека, как ты, не мула... и спрятали.
     - Куда спрятали? - спросил я.
     - Эти люди вернулись в свои города и, как им и было приказано, никому ничего не рассказали. Выполняя пожелание царей-жрецов, они преодолели множество опасностей. испытали немало лишений и стали как братья.
     - Где яйцо? - снова спросил я.
     - Но между их городами началась война, - продолжала Мать, - и в схватке эти люди убили друг друга, и с ними умерла их тайна. - Она попыталась поднять большую выцветшую голову, но не смогла. - Странный народ вы, люди, - сказала она. - Наполовину ларлы, наполовину цари-жрецы.
     - Нет, - возразил я, - наполовину ларлы, наполовину люди.
     Она некоторое время молчала. Потом я снова услышал ее голос в трансляторе.
     - Ты Тарл Кабот из Ко-ро-ба, - сказала она.
     - Да.
     - Ты мне нравишься.
     Я не знал, как на это ответить, и потому молчал.
     Древние антенны рывками приблизились ко мне, я взял их и осторожно подержал в руках.
     - Дай мне гур, - сказала она.
     Удивленный, я отошел от нее и приблизился к золотой чаше на треножнике, набрал в ладонь несколько капель драгоценной жидкости и вернулся к Матери.
     Она снова попыталась поднять голову и снова не смогла. Ее большие челюсти слегка раздвинулись, и я увидел за ними длинный мягкий язык.
     - Ты хочешь знать об этом яйце, - сказала она.
     - Если ты мне скажешь.
     - Ты уничтожишь его?
     - Не знаю, - ответил я.
     - Дай мне гур.
     Я осторожно просунул руку между большими челюстями и коснулся ладонью языка, чтобы она могла слизнуть гур.
     - Иди к людям телег, Тарл из Ко-ро-ба, - сказала она. - Иди к людям телег.
     - А где это?
     И тут, к моему ужасу и изумлению, она задрожала, я отскочил, а она поднялась во весь рост, вытянула во всю длину антенны, будто хотела почувствовать, ощутить что-то, и в этом припадке безумия и ярости она была Матерью великого народа, прекрасной, сильной и великолепной.
     И в тысячах переводчиков послышались ее слова, они долетели до каменного потолка, до далеких стен, и я никогда не забуду их печали, радости и умирающего великолепия; из трансляторов доносились простые негромкие слова. Мать сказала:
     - Я вижу его, я вижу его, и у него крылья как потоки золота.
     Ее большое тело медленно опустилось на помост, перестало дрожать, и антенны неподвижно легли на камень.
     Миск подошел к ней и осторожно коснулся антенн.
     Он повернулся к царям-жрецам.
     - Мать умерла.

28. ГРАВИТАЦИОННЫЙ РАЗРЫВ

     Шла уже пятая неделя войны в рое, и положение продолжало оставаться неясным.
     После смерти Матери Сарм и его последователи - а их оказалось большинство, потому что он перворожденный, - бежали из помещения и отправились, как и сказал Сарм, за серебряными трубами.
     Это цилиндрическое оружие, управляемое вручную, но основанное на том же принципе, что и огненная смерть. Эти трубы много столетий пролежали в пластиковых оболочках без применения, но когда оболочку разорвали и разгневанные цари-жрецы взяли их в руки, трубы были готовы к своей мрачной работе, как и в день их изготовления.
     Я думаю, что с таким оружием в руках человек мог бы стать убаром всего Гора.
     Вероятно, не более ста царей-жрецов присоединились к Миску, и у них было не больше десятка серебряных труб.
     Штаб сил Миска расположился в его комнате; тут, склонившись над запаховыми картами туннелей, он указывал места расположения своих оборонительных порядков.
     Думая одолеть нас без труда, войска Сарма на транспортных дисках устремились по туннелям и площадям, но цари-жрецы Миска, скрываясь в помещениях, прячась в порталах, стреляя с карнизов и крыш зданий, нанесли большой урон неподготовленным и не ожидавшим сопротивления сторонникам Сарма.
     В такой войне гораздо более значительные силы перворожденного оказались нейтрализованы, и установилось равновесие, нарушаемое выстрелами снайперов и отдельными засадами.
     На второй день второй недели войны, когда войска Сарма отступили, я, вооруженный мечом и серебряной трубой, встал на диск, преодолел ничейную территорию и по незанятому тоннелю направился в виварий.
     Хотя я все время был настороже, мне не встретились враги, не было даже мулов и мэтоков. Я решил, что пришедшие в ужас и смущенные мулы попрятались в своих клетках, живя на запасах грибов и воды, пока над их головами свистело оружие хозяев.
     Поэтому я удивился, услышав отдаленное пение; оно становилось все громче, я остановил диск и ждал с оружием наготове.
     В это время туннель и, как я потом узнал, весь комплекс погрузился во тьму. Погасли - вероятно, впервые за много столетий - энергетические шары-лампы.
     Но пение не прервалось ни на мгновение, темп его не спадал. Как будто для поющих темнота не имела значения.
     Я ждал на неподвижном диске в темноте с оружием наготове. И вдруг впереди я увидел голубой свет факела мулов, потом еще одну вспышку, и еще; к моему удивлению, огни, казалось, свисают с потолка туннеля.
     Это переносчики гура, и я с оцепенением следил за процессией гуманоидных существ, которые по два в ряд двигались по потолку, пока не оказались надо мной.
     - Здравствуй, Тарл Кабот, - послышался голос с пола туннеля.
     Я не заметил говорящего, потому что смотрел наверх.
     - Мул-Ал-Ка! - воскликнул я.
     Он подошел к диску и стиснул мою руку.
     - Ал-Ка, - сказал он. - Я решил, что больше не буду мулом.
     - Значит, Ал-Ка!
     Ал-Ка поднял руку и указал на существа над нами.
     - Они тоже решили быть свободными.
     Сверху послышался тонкий, но сильный голос, будто говорил одновременно старик и ребенок:
     - Мы пятнадцать тысяч лет ждали этого.
     Другой голос произнес:
     - Скажи, что нам делать.
     Я увидел, что существа надо мной, которых я отныне буду называть носителями гура, потому что они больше не мулы, несут с собой свои мешки золотистой кожи.
     - Они несут не гур, - объяснил Ал-Ка, - а грибы и воду.
     - Хорошо, - ответил я, - но скажи им, что это не их война, это война царей-жрецов, и они могут вернуться в безопасность своих помещений.
     - Рой умирает, - сказало одно из существ, висящих надо мной, - и мы хотим умереть свободными.
     Ал-Ка смотрел на меня в свете факелов.
     - Они приняли решение, - сказал он.
     - Очень хорошо, - ответил я.
     - Я восхищаюсь ими, - продолжал Ал-Ка, - они видят в темноте при свете единственного факела на тысячу ярдов, они целый день могут прожить на горсти грибов и глотке воды и они очень храбры и горды.
     - Тогда я тоже восхищаюсь ими, - с