зяли в руки оружие. Представителем восставших стал могучий коренастый человек из касты Кузнецов.
     Серебряные маски Тарны укрылись в районах, которые все еще были под контролем солдат. Многие спрятались в своих дворцах. Судьба тех, что попали в руки повстанцев, была ужасна.
     К полудню пятого дня полета мы увидели серые стены Тарны. Патрули нас не останавливали. Мы изредка видели тарнсменов, но никто из них не пытался напасть на нас.
     Кое-где в городе бушевали пожары, заволакивая небо черным дымом.
     Ворота Тарны были открыты настежь. Через них в обоих направлениях сновали одинокие фигурки людей. В окрестностях города не было видно ни одного каравана торговцев, что было весьма необычно. У стен горело несколько маленьких домов. На самой стене над самыми воротами были начертаны слова "се-но-фори", что означало "без цепей" или "свобода".
     Мы опустились на стену недалеко от ворот. После этого я отпустил птицу, так как, разумеется, не мог доверить ее хранителям тарнов города. Я не знал, кто принимает участие в восстании. Поэтому предпочел, чтобы птица оставалась на свободе - на тот случай, если нас с Ларой постигнет неудача и мы погибнем в каком-нибудь переулке.
     На стене мы наткнулись на распростертое тело охранника. Он еле заметно шевельнулся и застонал. Видимо его посчитали погибшим, а он всего лишь потерял сознание. На его серой тунике с алой полосой на плече запеклась кровь. Я отстегнул ремешок и аккуратно снял шлем.
     На шлеме была огромная вмятина - след от удара топора. Все волосы на голове солдата были пропитаны кровью. Он был совсем юн, почти мальчик.
     Когда ветер коснулся его головы, он открыл серо-голубые глаза. Руки его протянулись к мечу, но ножны были пусты.
     - Не надо, - сказал я, рассматривая рану. Шлем ослабил удар, но кровь все еще сочилась из раны. Нападавший, увидев кровь, решил, что дело сделано. Видимо, он не был воином.
     Оторвав кусок от плаща Лары, я перевязал рану. Она была чистой и неглубокой.
     - Ты поправишься, - сказал я ему.
     Глаза его перебегали от меня к Ларе.
     - Ты на стороне татрикс?
     - Да, - ответил я.
     - Я сражался за нее, - сказал мальчик, откинувшись на мою руку, - и я выполню свой долг.
     Я подумал, что выполнение этого долга не доставит ему радости. Сердце его было на стороне восставших и только гордость его касты заставила его остаться на своем посту. Несмотря на свою молодость, он слепо выполнял свой долг, и я уважал его за это. Такие, как он, сражаются до конца за дело, которому служат, даже если не верят в него.
     - Ты сражался не за татрикс, - сказал я.
     Юноша вздрогнул.
     - Нет? - крикнул он.
     - Ты сражался за Дорну Гордую, которая предала татрикс и узурпировала ее власть.
     Глаза воина расширились.
     - Вот, - сказал я, показывая на прекрасную девушку, - вот Лара, настоящая татрикс Тарны.
     - Да, храбрый воин, - сказала девушка, ласково положив свою руку ему на лоб. - Я Лара.
     Охранник попытался приподняться, но затем обвис у меня на руках, закрыв глаза от боли.
     - Лару похитил из Дома Развлечений тарнсмен, - со стоном проговорил он.
     - Этим тарнсменом был я.
     Серые глаза раскрылись и долго смотрели на меня. Постепенно выражение его лица менялось. Он явно узнал меня.
     - Да, я помню.
     - Тарнсмен привез меня на Колонну Обмена. Там меня схватила Дорна и капитан Торн, ее сообщник. Они продали меня в рабство. Тарнсмен освободил меня и вернул всему народу.
     - Я сражался за Дорну, - сказал мальчик и его глаза наполнились слезами. - Прости меня, татрикс, - и если бы мужчине Тарны не было бы запрещено касаться женщины самому, он протянул бы ей руку.
     К моему удивлению, Лара сама взяла его за руку.
     - Ты все сделал правильно, воин. Я горжусь тобой.
     Воин закрыл глаза и тело его обмякло.
     Лара посмотрела на меня испуганными глазами.
     - Нет, - сказал я, - он жив, но потерял много крови.
     - Смотри! - крикнула девушка, показывая рукой вдоль стены.
     Шесть серых фигур, вооруженных копьями и щитами, направлялись к нам.
     - Охранники! - крикнул я, выхватывая меч.
     И тут я увидел, что правые руки с копьями поднялись над головами. Еще несколько шагов и они полетят в нас.
     Не теряя ни секунды я вложил меч в ножны и подхватил Лару. Хотя она пыталась сопротивляться, я тащил ее за собой.
     - Подожди! - кричала она, - я хочу поговорить с ними.
     Но я ее не слушал.
     И когда мы добрались до спиральной лестницы, ведущей вниз, шесть копий ударились в каменную стену над нашими головами. Их наконечники выбили кусочки камней из кладки.
     Мы скатились вниз до основания стены и сразу скрылись, чтобы не стать мишенью для следующих бросков. Но я не верил, что охранники станут бросать свои копья со стены, ведь тогда им придется спускаться вниз. Вряд ли маленькая группка солдат решиться преследовать двух повстанцев.
     И мы начали свой трудный путь по залитым кровью улицам Тарны. Многие дома были разрушены, лавки закрыты. Везде был беспорядок, разруха и пожары. Повсюду валялись трупы. Среди них были солдаты Тарны, но чаще встречались одетые в серое горожане. На многих стенах было написано Се-Но-Фори.
     Из некоторых окон за нами следили испуганные глаза. Я решил, что сегодня в Тарне нет ни одной открытой двери.
     - Стой! - послышался чей-то крик и мы остановились.
     Спереди и сзади появились группы людей. Они, как будто выросли из-под земли. Некоторые держали в руках луки, другие были с мечами, но большинство было вооружено заостренными копьями и цепями.
     - Повстанцы, - сказала Лара.
     - Ты права, - ответил я.
     Мы читали в этих налитых кровью глазах злобу, жажду крови и желание убийства. Это были волки Тарны, озверевшие от уличной войны, от постоянной опасности.
     Я медленно обнажил меч и подтолкнул Лару к стене.
     Один из людей рассмеялся.
     Мне тоже было ясно, что сопротивление бессмысленно. Но я должен был сопротивляться. Я не сдамся, пока не упаду мертвым на камни мостовой.
     Но что будет с Ларой?
     Какова будет ее судьба в руках этих озверевших от ненависти людей? Я смотрел на своих противников. Они были злые, грязные, одичавшие, изможденные и, наверное, голодные. Некоторые были ранены. Может, они убьют ее на месте?
     Это будет жестокая, но быстрая смерть.
     Поднялись руки с копьями, натянулись луки, руки крепче сжали цепи, мечи нацелились мне в грудь.
     - Тэрл из Ко-Ро-Ба! - раздался вдруг чей-то удивленный голос и я увидел маленького человека, проталкивающегося вперед. Прядь желтых волос свешивалась у него со лба.
     Это был первый на цепи рабов, который выбирался по столбу вверх.
     Лицо его озарилось радостью. Он кинулся ко мне с распростертыми объятиями.
     - Это ты! - кричал он. - Тэрл из Ко-Ро-Ба.
     И тут, к моему удивлению, вся банда отсалютовала мне оружием и разразилась приветственными воплями. Они схватили меня, подняли на плечи и торжественно понесли по улицам. Откуда-то из подвалов вылезали другие повстанцы и присоединялись к нам. Они выходили из дверей, спускались с крыш, вылезали из окон. И все время увеличивающаяся триумфальная процессия катилась по улицам.
     Нестройные выкрики постепенно превратились в песню. Я сразу узнал ее. Эту песню пели крестьяне в шахте. Она стала гимном восстания.
     Лара, удивленная не меньше меня, шла вместе с этими людьми, стараясь держаться поближе ко мне.
     И так мы шли от улице к улице. Люди пели, высоко держа оружие. От их песни у меня звенело в ушах. Вскоре мы подошли к той самой лавке кал-да, которая так хорошо мне запомнилась. Именно здесь на меня обрушились все несчастия, вызванные предательством Оста. Теперь это был штаб восставших. Может быть, люди потому выбрали этот дом, что здесь они впервые почувствовали себя свободными и запели.
     И тут, стоя перед низкой дверью, я увидел могучего Крона из касты Кузнецов. На поясе его висел огромный молот, голубые глаза светились счастьем. Он протянул ко мне свои огромные руки.
     За его спиной, к своей огромной радости, я увидел волосы Андреаса, похожие на гриву ларла. Около поэта в одежде свободной женщины, без ошейника и вуали, стояла сияющая Линна.
     Пробившись вперед, Андреас бросился ко мне. Он схватил меня за руки и потащил куда-то, обнимая, хлопая по спине и смеясь от радости.
     - Приветствую тебя в Тарне! - кричал он.
     - Да, - сказал Крон, тоже крепко обнимая меня. - И я приветствую тебя в Тарне!

ГЛАВА 24.

БАРРИКАДЫ.

     Я наклонил голову и толкнул тяжелую дверь лавки кал-да. Надпись "Здесь продается кал-да" была обновлена свежей краской и над ней горела другая - клич повстанцев Се-Но-Фори.
     Я спустился по ступеням вниз. Сейчас лавка была полна народа. Здесь было дымно, тесно и душно. Теперь она походила на подобные заведения в других городах Гора. Здесь не осталось и следа от того уныния и скуки, что царили во время моего первого прихода сюда. Уши звенели от хохота и радостных возгласов людей, которые больше не боялись смеяться и шутить.
     Лавка была освещена полусотней ламп, а стены украшены ярким шелком. На пол был брошен толстый ковер, покрытый многочисленными пятнами от пролитого кал-да.
     За стойкой стоял тощий хозяин, его лоб блестел от пота, фартук запачкан вином и специями. Он непрерывно готовил новые порции кал-да. Я сморщил нос. Запах этот мне определенно не нравился.
     Справа от стойки, прямо на ковре, сидели потные, но счастливые музыканты. Они извлекали из своих потрепанных инструментов веселую мелодию, дикую, но чем-то завораживающе прекрасную. Это была варварская песня Гора.
     Я вспомнил, что каста музыкантов, так же, как и каста поэтов, была вне закона в Тарне. Серебряные маски считали музыкантов и поэтов недостойными города серьезных людей, так как музыка и песни воспламеняли сердца и никто не мог бы предугадать, куда может распространиться этот пожар.
     Когда я вошел, люди вскочили на ноги и бурно приветствовали меня, подняв кружки с вином.
     - Тал, воин, - кричали они.
     - Тал, воины, - ответил я, так как знал, что теперь они все были воинами. Так было решено на шахтах Тарны.
     За мной вошли Корн, Андреас, Лара и Линна.
     Я подумал, какое впечатление произведет эта лавка на татрикс Тарны.
     Корн взял меня за руку и повел к столу в центре комнаты. Держа Лару за руку, я пошел за ним. Ее глаза расширились от любопытства, как у ребенка. Она не предполагала, что мужчины Тарны могут быть такими.
     Время от времени мужчины пристально разглядывали ее и тогда она смущенно опускала глаза.
     Наконец, я сел за стол, скрестив ноги, а Лара пристроилась рядом на корточках.
     - Кал-да на всех, - крикнул Корн и когда хозяин стал протестовать, тот кинул ему золотую монету. Хозяин проворно подхватил ее.
     - Золото здесь более привычно, чем хлеб, - сказал сидящий рядом Андреас.
     По справедливости следовало сказать, что хотя пища на столе была совсем не изысканной, а скорее грубой, но никто не мог это определить, наблюдая за весельем людей. Им эта пища казалась явствами Царствующих Жрецов. Даже мерзкое кал-да казалось райским напитком для тех, кто впервые вкусил радость свободы.
     Корн снова хлопнул в ладоши, и перед ним появились четыре перепуганные девушки, выбранные, видимо, за красоту и грацию. Они были одеты в прозрачные шелка и браслеты с колокольчиками. Девушки откинули головы назад и начали танец под варварскую песню.
     Лара, к моему удивлению, с удовольствием смотрела на них.
     Я заметил на девушках ошейники рабынь.
     - Откуда в Тарне появились рабыни?
     Андреас, жуя хлеб и запивая его вином, ответил:
     - Под каждой серебряной маской скрываются будущие рабыни.
     - Андреас! - с притворным негодованием воскликнула Линна и шутливо хлопнула его по спине, но он быстро успокоил ее поцелуем. И они тут же начали влюбленно ворковать, забыв обо всех.
     - Это действительно серебряные маски Тарны? - скептически спросил я Корна.
     - Да, - ответил он, - не правда ли, хороши?
     - Как они обучились этому?
     Он пожал плечами.
     - У женщин это в крови. Но, конечно, их еще надо обучать.
     Я улыбнулся. Крон говорил так же, как все мужчины в любом городе Гора. А ведь он был из Тарны.
     - Почему они танцуют для тебя? - спросила Лара.
     - Если бы они не стали бы танцевать, то их заставил бы кнут, - ответил Крон.
     Глаза Лары опустились.
     - Обратите внимание на ошейники, - сказал Крон, указывая на серебряные полоски, охватывающие шею каждой девушки, - мы расплавили их маски и сделали из серебра ошейники.
     Между колонами появились другие девушки, одетые в камиски. Они молча подавали гостям кал-да, заказанной Кроном. У каждой на подносе был большой сосуд с дымящимся напитком, и они разливали его по кружкам.
     Одни с завистью, а другие с ненавистью смотрели на Лару. Их взгляды как бы спрашивали - почему ты не одета как мы и на тебе нет ошейника, почему ты не прислуживаешь как мы.
     Я очень удивился, когда Лара вдруг скинула свой плащ, взяла сосуд у одной из девушек и тоже начала обслуживать мужчин.
     Теперь многие девушки смотрели на нее с благодарностью - она была свободна, но не брезговала делать то же, что и они, ничем не показывая, что она выше их.
     Андреас посмотрел на меня и сказал:
     - Истинная татрикс.
     Тогда Линна встала и тоже начала помогать девушкам.
     Когда Крону надоели танцовщицы, он дважды хлопнул в ладоши, и девушки под звон колокольчиков выбежали из комнаты.
     Крон поднял чашу с кал-да и посмотрел на меня.
     - Андреас говорил, что ты собирался в Сардарские горы. Я вижу, что ты передумал.
     Крон имел в виду, что если бы я пошел в горы, меня бы уже не было в живых.
     - Я собираюсь туда, но у меня есть дело в Тарне.
     - Отлично! Нам нужен твой меч!
     - Я пришел, чтобы вернуть Ларе трон татрикс Тарны.
     Крон и Андреас изумленно посмотрели на меня.
     - Нет, - сказал Корн, - я не знаю, как она сумела околдовать тебя, но в Тарне не будет больше татрикс.
     - Она олицетворяет то, с чем мы сражались, - сказал Андреас, - если она снова взойдет на трон, то все наши жертвы были напрасны. Тарна останется такой же, какой и была.
     - Тарна никогда не будет прежней, - возразил я.
     Андреас покачал головой. Он не мог согласиться со мной.
     - Разве мы можем ждать от него разумного решения? - обратился он к Крону. - Он ведь не поэт.
     Крон промолчал.
     - ... и не кузнец.
     Крон даже не улыбнулся.
     Его разум формировался среди клокочущего расплавленного металла и он не мог быстро осознать все сказанное.
     - Тебе придется сначала убить меня, - наконец сказал он.
     - Разве мы не на одной цепи, - спросил я.
     Крон молчал. Затем он произнес, глядя на меня своими стальными глазами:
     - Мы всегда на одной цепи.
     - Тогда дай мне сказать.
     Крон кивнул.
     Несколько человек собрались вокруг нашего стола.
     - Вы все люди Тарны, но те, с кем вы сражаетесь, тоже люди Тарны.
     Один из них сказал:
     - У меня брат охранник.
     - Это очень печально, но иначе нельзя, - сказал Крон.
     - Можно сделать по-другому. Солдаты клялись в верности татрикс, но та, за которую они сражаются сейчас - это предательница. Настоящая татрикс, Лара, находится здесь.
     Крон взглянул на девушку, которая, не слыша нашего разговора, наливала кал-да в кружки простых людей.
     - Пока она жива, - сказал Крон, - революция в опасности.
     - Это не так.
     - Она должна умереть.
     - Нет. Она познала кнут и цепи.
     Среди людей послышался шепот и удивленные возгласы.
     - Солдаты Тарны покинут предательницу и перейдут на сторону настоящей...
     - Пока она жива, - начал Крон, глядя на девушку в другом конце зала.
     - Она должна взойти на трон, - настаивал я, - она принесет новый день в Тарну, поможет объединить повстанцев с солдатами и прекратить кровопролитие. Эта девушка на себе познала, как жестока жизнь в Тарне. Взгляните на нее!
     И люди смотрели на Лару, которая спокойно разливала вино кал-да, помогая служанкам.
     - Она будет хорошо править, - сказал я.
     - Мы сражаемся против нее, - ответил Крон.
     - Нет, вы сражаетесь против жестоких законов Тарны, сражаетесь за чувство собственного достоинства, а не с этой девушкой.
     - Мы сражаемся с золотой маской, - крикнул Крон, ударив огромным кулаком по столу.
     Это привлекло внимание всей комнаты. Глаза всех людей обратились к нам. Лара грациозно поставила поднос кал-да, подошла и встала преред Корном.
     - Я не ношу больше золотую маску, - сказала она.
     И Корн посмотрел на прекрасную девушку, стоявшую перед ним с такой грацией и достоинством. В ней не было ни капли надменности, жестокости или страха.
     - Моя татрикс, - прошептал он.
     Мы шли через город. Улицы бурлили, как серые реки, заполненные повстанцами, вооруженными чем попало. И грозный гул этой реки доносился до дворца татрикс. Это была медленная грозная неумолимая песня. Это была песня крестьян, гимн земле, дающей жизнь планете, и гимн революции, дающей жизнь всем обездоленным людям Тарны.
     Во главе этой странной процессии шли пятеро - Крон, вождь повстанцев; Андреас, поэт; я, воин города, опустошенного и проклятого Царствующими Жрецами, и девушка с золотыми волосами, которая больше не носила золотую маску, которая познала любовь и кнут - бесстрашная и великолепная Лара, истинная татрикс Тарны.
     Защитникам дворца Дорны, который был ее последним оплотом, было ясно, что все решится сегодня с помощью меча. Повстанцы отказались от тактики засад, собрали все силы в кулак и теперь идут на последний штурм дворца.
     Широкая извилистая улица вела нас к дворцу. Она постепенно сужалась, а стены по ее бокам становились все выше и выше. Повстанцы с песней шли вперед. Сквозь кожу сандалий ощущались булыжники мостовой.
     Мы еще не достигли дворца, когда увидели перед собой двойной вал, перегораживающий улицу. Второй вал баррикады был выше первого, так что с него можно было обстреливать штурмующих первый вал. Длина баррикады было около 50 футов.
     Я приказал всем остановиться, а сам, прикрывшись щитом и держа наготове копье, приблизился к валу.
     На крыше дворца, который виднелся вдали, я увидел голову тарна и услышал его крик. Тарны были малоэффективны в уличных боях. Многие повстанцы были вооружены луками и арбалетами, так что птица не могла подлететь достаточно близко, чтобы пустить в ход свои страшные когти.
     А обстреливать с воздуха толпу было бесполезно, так как люди, увидев в небе тарна, мгновенно рассыпались по проходным дворам и появлялись на улице совсем в другом месте. Конечно, отряды повстанцев могли бы перемещаться по улицам, сомкнув ряды и прикрывая голову щитами, подобно римским легионам, но для этого требовалась железная дисциплина, которой у повстанцев не было, да и не могло быть.
     Подойдя к валу на расстояние сотни ярдов, я опустил на землю щит и копье, что означало предложение начать переговоры.
     На валу показался высокий человек и сделал то же самое.
     Хотя на нем был голубой шлем, я сразу узнал Торна.
     Я подошел ближе к валу.
     Этот путь, казалось, длился целую вечность.
     Шаг за шагом приближался я к баррикаде, внимательно следя за ее защитниками, чтобы не попасть в ловушку. Если там командует Дорна Гордая, а не Торн, который был членом касты Воинов, то я был уверен, что чей-то арбалет уже нацелен на меня.
     И, наконец, когда я, целый и невредимый дошел до первого вала, то понял, что хотя Дорна Гордая правит Тарной и сидит на золотом троне, здесь руководит Торн.
     - Тал, воин, - сказал Торн, снимая шлем.
     - Тал.
     Торн как-то изменился со времени нашей встречи. Глаза его стали веселее и чище, располневшая фигура подобралась и на ней рельефно выделялись мышцы, красноватые прожилки на желтом лице почти исчезли. Война явно пошла ему на пользу. Слегка раскосые глаза смотрели на меня.
     - Жаль, что я не убил тебя на Колонне Обме