ше было бы выяснить все сразу - тогда будет легче понять последующие события, если, конечно, хорошо помнить обо всем. Мы говорим не о наших временах, а о совсем других, о других планетах и людях). Теперь крестьянин не сводил глаз с умирающего человека. Смерть Гатрона не слишком отличалась от смерти диких кабанов, достигающих по весу семи-восьми сотен фунтов. Он один из всей деревни умел сворачивать кабанам шеи голыми руками. Удар наносился кулаком, левая рука придерживала зверя за шею. Вероятно, самым опасным и страшным в крестьянине был его нрав. Со временем ему удавалось наводить ужас на целые армии.
     - У тебя есть деньги? - спросила женщина, запахивая короткий халат, только своей длиной напоминающий одежду деревенских женщин.
     - Конечно, есть, - ответил крестьянин.
     - Сколько?
     - Пять грошей.
     ("Грошом" мы будем называть самую мелкую монету Тереннии и других планет, где она имела хождение. Итак, в этом случае можно предположить, что крестьянин был совсем беден).
     Когда он уходил из деревни, у него было семь грошей, подаренных братом Вениамином, его наставником еще с детских лет, и котомка с хлебом за спиной. Крестьянин отправился в Веницию пешком, опираясь на свой посох. Ему часто приходилось блуждать по лесам, и он привык растягивать запасы еды как можно дольше. Жить в лесу одному человеку или небольшой группе людей нетрудно, по крайней мере, некоторое время - надо только знать, что годится в пищу, а что нет, и не ошибаться. Крестьянин по пути останавливался в двух деревнях, где колол дрова, чтобы заработать себе ужин. Несколько дней спустя он вместе с еще несколькими парнями отрабатывал проезд до Тереннии, присматривая за скотом на корабле. Команда корабля охотно отказывалась от такой нудной и грязной работы, но крестьянин и еще пятеро человек не возражали против нее. Запахи и звуки здесь мало чем отличались от запахов и звуков их родных деревень.
     - Подожди, - попросила женщина, прошла к полке, на которой стояла закрытая банка, и извлекла оттуда серебряный дарин, составляющий двадцать грошей. Она сунула дарин в котомку крестьянина, а затем, поглядев ему в глаза, внезапно сорвала с запястья серебряный браслет, который, несомненно, стоил гораздо больше, чем дарин. Не глядя на крестьянина, она положила браслет ему в котомку.
     - Тебе понадобятся деньги, - объяснила она. - Ты можешь продать браслет.
     Крестьянин попытался возразить, но женщина не слушала его. Отвернувшись, она попросила:
     - Уходи.
     Он толкнул дверь и вышел.

Глава 4

     - Хо! - воскликнул Муджин, поворачивая коня. - Вон, смотри! - и он тут же достал из-за спины свое черное острое копье.
     - Это мальчишка, - ответил Гунлаки, поворачивая коня.
     - Ты точно знаешь?
     - Да, - кивнул Гунлаки. Он давно заметил мальчишку, и надеялся, что Муджин не разглядит его. Однако у Муджина был острый глаз, как у всех воинов-герулов, которые охраняли колонну. Здесь, на равнине Баррионуэво, вдали от реки, спрятаться было негде.
     - Он спятил, - пробормотал Муджин.
     - Наверное, - пожал плечами Гунлаки. Он не стал доставать свое копье.
     Гунлаки надеялся, что оборванный белобрысый парнишка лет четырнадцати, который двигался неуклюже - должно быть, захромал или обессилел - и опирался на палку, спрячется, упадет или придумает еще что-нибудь прежде, чем Муджин заметит его.
     - Я загадаю на птицах или облаках, - решил Муджин.
     - Один удар? - спросил Гунлаки.
     - Видно будет, - ответил Муджин.
     На равнинах, проводя долгие часы в седле, герулы придумывали себе своеобразные развлечения - читали древние легенды, пели песни, играли, пытаясь скоротать время. Некоторые из герулов славились поразительной памятью и знали песни, на исполнение которых иногда уходило более двух дней. Они обожали легенды, женщин и драки, с восторгом участвовали в азартных и опасных играх, скачках, наблюдали за смертельными поединками обученных боевых собак. Загадывая на птицах или облаках, полагалось не оглядываться, пока не будет подан сигнал.
     - Птицы, - сказал Гунлаки. Муджин в ожидании не спускал с него глаз. - Чет.
     - Ладно! - согласился Муджин, и оба повернули коней. Наконечник отделанного серебром копья Муджина описал в небе дугу. Гунлаки оглянулся. Внутри дуги, очерченной копьем, как в окне, можно было различить трех птиц. Они вновь повернулись к фигуре, ковыляющей впереди.
     - Один удар? - спросил Гунлаки.
     - Десять, - поправил Муджин.
     На людях, застигнутых в открытом поле, или беглецах герулы обычно оттачивали свое умение владеть копьем - искусство, которое могло означать жизнь или смерть в бою.
     - Он совсем мальчишка, - сказал Гунлаки.
     - Десять, - повторил Муджин. - Десятый - в сердце или в горло?
     - В сердце, - поспешил с ответом Гунлаки.
     Раны в горло бывали мучительными - чтобы раненый умер, требовалось по меньшей мере еще два удара. При ударе в сердце смерть наступала более быстро и милосердно.
     - В горло! - настаивал Муджин.
     - В сердце, - повторил Гунлаки.
     - Тогда будет не так забавно.
     - Он же мальчишка, - возразил Гунлаки.
     Парень остановился у колеи, оставленной колонной часа полтора назад.
     Двое всадников медленно направились к жертве - Муджину не хотелось заранее пугать ее.
     (Вероятно, следует сделать два отступления - одно из них напоминает о переправе через Лотар, другое связано с беспокойством Гунлаки.
     Целью похода, или, если угодно, налета и переправы через Лотар было поголовное истребление целого народа. Стратегической причиной подобного действия было, вероятно, очищение равнины Баррионуэво к востоку от Лотара для скота герулов. Как уже упоминалось, герулы были кочевниками. И, как уже стало ясно, множеству их возможных жертв удавалось избежать гибели. Некоторые успешно сопротивлялись в своих крепостях, другие ухитрялись ускользнуть в леса, где герулы и хагины не могли преследовать их. Трудно дать в этом случае точную оценку, но можно предположить, что лишь семьдесят-восемьдесят процентов людей в деревнях, подвергшихся нападению герулов к востоку, а особенно к западу от Лотара, были убиты или взяты в плен).
     Муджин и Гунлаки остановились в пятидесяти ярдах от парня, замершего на месте. Он немного отступил от грязной колеи в заснеженную траву - здесь стоять было удобнее.
     Пятьдесят ярдов были подходящим расстоянием - оно давало лошадям время развить большую скорость, если это было нужно; во время приближения можно было все предусмотреть, учесть любые движения жертвы и иметь возможность точно прицелиться.
     Народ, на который герулы напали в этот раз, назывался "лесным". Следует дать историческую справку, без которой дальнейшие события будет труднее понять. Когда-то давно, на планете, удаленной от той, на которой сейчас находились Муджин, Гунлаки и парень, жили лесные люди. Они были варварами, что невозможно отрицать - безжалостными, невежественными, с жестокими нравами и дикими обычаями. Они промышляли охотой и земледелием. Этот народ с далекой планеты некогда восстал против могущества Телнарии. Во мраке дремучих лесов с помощью оружия, захваченного у пришельцев, лесному народу не раз удавалось заманить в ловушку и истребить карательные отряды, потери которых в то время не могла себе позволить раздираемая гражданскими войнами Империя. В конце концов, по мере того, как войска Империи завоевывали враждебные . планеты, рыская вдоль границ, они стали часто вторгаться вглубь чужих земель - тут и пришло время вновь обратить внимание на лесной народ. Войны велись на протяжении жизни нескольких поколений - кровавые и безжалостные. Заключались различные союзы, и в конце концов лесной народ и несколько подобных ему были покорены. Свою роль сыграли предательства и проявления вероломства, но, конечно, подобные народы - изолированные, лишенные поддержки извне, иногда враждующие между собой, испытывающие нехватку человеческих ресурсов и вооружения - не могли соперничать с войсками Империи. Иногда народы полностью истреблялись. Жалкие остатки были рассеяны по разным планетам и призваны нести службу Империи, особенно в отдельных видах работ. Они не имели федеративного статуса; варварам всего лишь позволяли оставаться во владениях Империи, а за эту милость они были обязаны поставлять ей рекрутов для ауксилий - дополнительных войск срочной службы, на которые во многом опиралась имперская власть. Такие образом компенсировалось нежелание горожан проходить военную службу. Некоторые из варваров даже занимали офицерские должности в постоянной армии. Военные силы Империи, как следует заметить, составляли в основном части обороны, где
должны были проходить службу горожане и которые теперь состояли только из сельских жителей и профессиональных военных. Основная армия состояла главным образом из наемников и была полностью независима от гражданских властей. Она представляла собой значительную политическую силу, расположения которой добивались. Армия наемников была способна возводить на престол и свергать императоров.
     Названия лесных народов, разбросанных по чужим планетам, были различными. Сначала их называли "вандалами" - откуда появилось это слово, неизвестно. Кое-кто утверждал, что так называли лесной народ его враги. Однако возможно, что это слово пришло из языка самого лесного народа - вначале от древнего "ванланд", то есть лес, но, как уже говорилось, в этом нет уверенности. Возможно происхождение слова от названия "ванганз" - так обозначали ритуальный акт отмщения. В истории лесные люди упомянуты как вандалы, и я буду употреблять это название, надеясь, что читатель не позволит себе заблуждаться относительно каких-либо несущественных значений, связанных с этим словом. Подобный народ, как известно, существовал и в нашей истории. Но я не собираюсь рассуждать об этом, предоставив такое право более сведущим людям. Моя задача, как я уже указывал, весьма проста - всего лишь рассказать о том, что случилось...
     Мальчик стоял на заснеженной траве, опираясь на посох. Он казался настолько изнуренным, что не мог выпрямиться. Его одежда, изорванная, превратившаяся в лохмотья, развевалась на ветру.
     Остатки лесного народа были привезены на эту планету. Мальчик был одним из последних уцелевших. Всего несколько месяцев назад, весной и в начале лета, герулы вели с ними продолжительные, отчаянные бои. Сражения длились более пяти недель - это была настоящая война. Лесные люди были неплохими наездниками; они изменили жизненный уклад в соответствии с укладом герулов, превратившись в пастухов. Их вражда вспыхнула неожиданно, ибо вначале лесной народ жил на востоке, за горами Баррионуэво, там, где начинались равнины; впоследствии он перебрался на север, к самим равнинам. Гунлаки был поражен искусством врагов, хотя герулы, имеющие численный перевес, со своими отличными конями, которых в течение столетий выращивали для боя и погони, искусством верховой езды и боя, отточенном веками и освященном традициями, с быстротой, способностью к длительным походам и осадам, победили противника. Вождь лесного народа погиб в бою. Его беременная жена избежала плена и вместе с группой приближенных скрылась неизвестно куда. Из черепа побежденного вождя не стали делать чашу - нет, вождь был предан торжественному сожжению, достойному вождя герулов. Гунлаки вместе с другими всадниками воздел копье в прощальном салюте, когда первая струйка дыма устремилась в небо...
     - В правую руку! - крикнул Муджин, ударяя каблуками по бокам своего коня.
     Гунлаки услышал, как парень пронзительно вскрикнул от боли.
     - В левую руку! - крикнул Муджин.
     Парень вновь закричал от боли. Муджин был умелым воином, почти таким же, как Гунлаки - было бы странно, если бы Муджин не попытался щегольнуть своим искусством. Гунлаки оглядел заснеженную равнину. Конечно, воины не стали бы медлить, если бы жертва попыталась ускользнуть или молить о пощаде. Позднее Муджин научился бы сочувствовать, а пока он был слишком молод. Вид крови легко возбуждал его.
     Парень пронзительно взвизгнул. Гунлаки так и не взял в руки копье.
     Не. то, чтобы ему не хотелось участвовать в развлечении, но парень казался совсем ослабленным ударами, хотя потерял не так уж много крови.
     Вновь раздался крик - на этот раз копье пронзило бедняге предплечье. Это был уже четвертый удар. Муджин вначале бил в правую руку, надеясь, что его жертва не левша. Конечно, он мог ошибиться.
     Гунлаки подъехал ближе, переступив узкую колею, оставленную колонной, напоминающую рану в траве.
     Муджин наносил удары в плечи - сначала в правое, потом в левое.
     Затем последовали уколы в бедра, чтобы жертва не могла сдвинуться с места в ожидании финального удара в горло или в сердце. На этот раз смертельный удар должен был поразить сердце, как сказал Гунлаки. Иногда жертву ранили в колени, а седьмой и восьмой удары приходились в подколенные впадины сзади. Поскольку Муджин решил убить парня десятью ударами, девятый из них наносился справа в грудь - так, чтобы пошла кровь, но жертва могла бы удержаться на ногах, а при десятом копье пробивало ребра и вонзалось в сердце. Лезвие копья сужалось к концу, чтобы его было легче извлекать из раны - зачастую именно это предрешало исход боя. Если бы Муджин сказал "девять", то последний удар поражал бы сердце, а если бы сказал "девять и в шею", девятый наносился бы сзади в шею с расчетом перебить позвоночник.
     Парень пошатнулся - девятый удар справа в грудь оказался слишком силен.
     Муджин пришпорил коня.
     Парень едва стоял на ногах и в любую секунду мог упасть. Myджину следовало спешить.
     - Берегись! - крикнул Гунлаки.
     Внезапно парень поднял посох, стремительно отбил им копье и бросился к конскому боку, грубо нанеся удар по ребрам. Конь всхрапнул от боли, и парень изо всех сил ударил его еще раз; конь беспокойно задергался на месте, пытаясь избежать ударов и боли, и потерял равновесие. Муджин, нога которого застряла в стремени, упал вместе с конем так, что оказался прижатым к земле. С вытаращенными глазами он смотрел, как окровавленный парень заносит над ним посох. Он не успел нанести удар - подоспевший Гунлаки кольнул его копьем прямо под левую лопатку.
     Чертыхаясь, Муджин поднялся и дернул коня за узду.
     Гунлаки вытащил копье из тела парня.
     Муджин был в бешенстве, он награждал безжизненное тело яростными пинками. Его конь стоял поодаль, еще пофыркивая и отряхиваясь от снега.
     - Ты в порядке? - спросил Гунлаки.
     - Пес! Пес! - орал Муджин, пиная труп.
     Гунлаки привел его коня. Муджин проверил подпругу и взобрался в седло.
     Гунлаки оглядел равнину - она казалась совершенно пустынной. Он вновь повернулся к трупу.
     - Он был смелым, как мы, - сказал Гунлаки.
     - Он пес!
     - Да, но смелый пес, - поправил Гунлаки.
     - Смелый, - кивнул Муджин.
     - Конечно - все они смелые псы. Достойные противники.
     Муджин кивнул.
     Время от времени оглядываясь, всадники направились по тропе. Вскоре впереди показался связной.

Глава 5

     Крестьянин спустился по лестнице в зал таверны. Было уже поздно.
     - Постой, - подал голос Бун Тал. Он стоял за стойкой, мимо которой надо было пройти, чтобы достичь двери.
     Крестьянин остановился.
     Двое мужчин, сидящие за грязным столом справа от двери, оглянулись. Больше в таверне никого не было. На круглой столешнице перед ними стояли стаканы. Мужчины резались в карточную игру "танлин". Круглая доска с колышками для ведения счета лежала между ними.
     Бун Тал, владелец заведения, извлек из-под стойки неглубокое медное блюдо и водрузил его перед собой. На блюде валялось несколько монет.
     - Плати, - сказал Бун Тап.
     Крестьянин вспомнил, что такое же блюдо видел в комнате наверху - именно туда полагалось класть деньги в уплату за услуги женщины. Он приехал издалека, с другой планеты. Однако планета входила в Империю, и крестьянин знал о здешних правилах.
     - Почему? - спросил он.
     - Плати, - повторил Бун Тап.
     - Я не ел и не пил здесь, - медленно проговорил крестьянин.
     Бун Тап махнул рукой в сторону лестницы.
     - С ней было хорошо?
     - Да, - ответил крестьянин.
     И это была правда - женщина доставила ему удовольствие. Вначале она показала ему то, чего крестьянин не знал, и даже не мечтал узнать в своей деревне. Но спустя час женщина просто отдалась ему - беспомощная, не сдерживающаяся; она умоляла и кричала, как Тесса, Лиа или Сат. В конце она уже была не наставницей, а покорной рабыней.
     - Ты взял ее? - спросил Бун Тап.
     - Да, - ответил крестьянин.
     - Тогда плати.
     - Я не ел и не пил здесь, - повторил крестьянин.
     - Ты должен заплатить, - настаивал Бун Тап, указывая на медное блюдо.
     Двое мужчин за столиком отодвинули стулья, подошли к стойке и встали по бокам от крестьянина.
     - Лучше не нарывайся, - предупредил Бун Тап.
     - Я не нарываюсь, - ответил крестьянин.
     Он не хотел неприятностей; он был здесь впервые и не знал этих людей. Для них он был чужаком. Кроме того, ему не хотелось огорчать брата Вениамина. Брат Вениамин в недавней беседе как раз упоминал о таких случаях; он прошел всю дорогу от фестанга, чтобы попрощаться с ним. Крестьянин опустился на колени в дорожную пыль и склонил голову, чтобы получить благословение брата Вениамина, принятое в Телнарии и имеющее глубокий смысл. Кажется, брат Вениамин никогда не считал, что крестьянин останется в деревне. Во время путешествия крестьянин понял, что брат каким-то образом предчувствовал это уже несколько лет. Другие люди тоже попрощались с ним, они испытывали различные чувства. Несомненно, его уходом многие были огорчены, но кое-кто радовался этому. Крестьянин возвышался над толпой, он выглядел не похожим на односельчан. Кроме того, он был опасен: его нрав отличался буйством и непредсказуемостью. Он мог свернуть кабану шею голыми руками.
     - Кто я? - еще раз спросил крестьянин у брата Вениамина, прежде, чем покинуть деревню.
     - Ты - Пес, - ответил брат Вениамин. - Пес из деревни близ фестанга Сим-Гьядини.
     Потом крестьянин ушел.
     Он почувствовал, как один из мужчин снял с его плеча котомку, но не стал спорить или сопротивляться. Он был здесь чужаком. Он не хотел огорчать брата Вениамина. Котомку бросили на стойку. Второй мужчина взял посох из рук крестьянина и прислонил его к стойке.
     - Я скажу, сколько ты должен заплатить, - заявил Бун Тал. - Сколько ты дал в комнате наверху?
     Крестьянин молчал.
     Сколько ты заплатил ей? - повторил Бун Тап.
     - Ничего.
     - Как "ничего"? - удивился Бун Тап.
     - Она ничего не взяла, - объяснил крестьянин.
     - Лгун! - воскликнул Бун Тап.
     Крестьянин уловил в его лице сходство с рылом кабана.
     - Думаешь, она шлюха из публичного дома, прикованная цепью к кровати, на которой висит кружка для денег с прорезью?
     - Нет, - ответил крестьянин.
     Он слышал о таких женщинах: пока он чистил загоны для скота на корабле, команда развлекалась болтовней, думая, что их никто не слышит. Монету клали рядом с кружкой, чтобы доказать, что клиент способен заплатить за услуги женщины. Потом монету можно было и не бросать в кружку, если клиент бывал недоволен услугами. Поскольку хозяева публичного дома вели запись посетителей, им было просто проверить количество монет в кружках после работы и увидеть, соответствует ли оно количеству посетителей. Женщины подвергались наказаниям, если монет не хватало. Иногда их били, как рабынь. Поэтому женщины стремились угодить посетителям.
     - Ты вор, - сказал мужчина, стоящий за спиной крестьянина.
     - Я не вор, - возразил тот.
     - Если ты не заплатил ей, ты заплатишь мне вдвойне, - заявил Бун Тап.
     - Нет.
     - Она работает на меня, - объяснил владелец таверны.
     - Нет, она платит тебе ренту, - покачал головой крестьянин.
     - Тогда я побью ее, - пригрозил Бун Тап.
     - Она свободная женщина, - не слишком уверенно возразил крестьянин. Бьют ли свободных женщин в городах? Крестьянин вспомнил, что иногда мужчины в деревне били