у  этого  человека  были  почти
белыми, как и волосы, а голубые глаза казались умными и пронзительными.
   - Прочь отсюда, арлекин!
   Джером поклонился, сжав руки в перчатках в кулаки, а потом,  водрузив
гигантский башмак на груду мусора, начал неуклюже совать в него ногу. Он
рассмеялся глупым шутовским смехом, из-за того  что  ботинок  все  время
выскальзывал, катаясь по огрызкам.
   - Я просто пытаюсь завязать шнурок, сэр, ха-ха!
   - Прочь с дороги!  -  усмехнулся  мужчина,  отталкивая  шута.  Джером
поскользнулся и упал, а вскочив, несколько раз  поклонился,  делая  вид,
что держит в руках шляпу, и рысью бросился обратно в сторону Карнавала.
   Мужчина брезгливо  отряхнул  руки,  будто  он  сам  трогал  мусор,  и
повернулся к артистам. Он долго всматривался в их лица, а потом принялся
за чтение надписи у них над головой.
   - Сопротивление  и  нарушение,  -  прочитал  он  вслух.  -  Серьезные
обвинения. Что вы можете сказать по этому поводу?
   - Мы обнаружили убийство, - просто ответила Мария.
   - Убийство? - переспросил седой с ироничным удивлением.  -  Ну,  это,
конечно, стоит того, чтобы наброситься на жандармов.
   - Точнее, три убийства,  -  добавил  Моркасл,  заставляя  человека  в
красном плаще повернуться к нему. - Два произошли прошлой ночью, а  одно
- предыдущей, сэр...
   - Лорд Одью - член Совета Л'Мораи, - представился старик, отступая на
шаг от клеток.
   - Член Совета! - повторил потрясенно Моркасл. - Да, я должен  был  об
этом  догадаться  по  вашему  красному  плащу.  Ваш  интерес  к   нашему
расследованию - большая честь.
   - Ну так расскажите мне об этих трех  убийствах,  -  потребовал  лорд
Одью.
   - Прошлым вечером  во  время  собственного  выступления  я  удивился,
услышав странные звуки с соседней сцены, где выступали артисты  Панол  и
Банол. Когда мое выступление закончилось, я пошел посмотреть в чем дело.
Они исчезли. Убийца вытащил их через дырку  в  занавесе  и  протащил  по
аллее уродов.
   - Откуда ты знаешь? - сразу спросил лорд Одью.
   - Прошу прощения, - продолжил Моркасл, - мы прошли по  его  следам  и
обнаружили зарытые тела.
   - Не могу поверить, - сказал советник, отворачиваясь  от  Моркасла  и
отряхивая ботинки от прилипших огрызков. - Раз уж  вы  нашли  тела,  то,
наверное, вы и совершили убийства.
   - Другое убийство было совершено в моем вагончике, - ответила  Мария.
- Когда я вошла,  карлик-шпагоглотатель  лежал  на  кровати,  проткнутый
шпагой. Убийца был еще там. Ему с трудом удалось убежать, но  мы  знаем,
как он выглядит.
   Мужчина презрительно рассмеялся, засовывая руки в карманы брюк.
   - И я должен этому  поверить?  Слепая  женщина  знает,  как  выглядит
убийца? У вас есть свидетели?
   - Не совсем, - ответил Моркасл.
   - Тогда ваши истории  очень  похожи  на  ложь,  -  резюмировал  лорд,
собираясь уйти.
   - Он тяжелый мужчина - около шестнадцати стоунов - и высокий. У  него
нет указательного пальца на левой руке. - быстро проговорила Мария. - Он
оставил отпечатки ладони на стенах моего вагончика, и у нас  есть  много
свидетелей, которые видели это.  Он  носит  тяжелые  кожаные  ботинки  с
высокими каблуками. Следы ног были на всех  местах  преступлений.  Кроме
того, у убийцы есть большая царапина на спине от правого плеча к  левому
бедру. Это моя отметка - я бросила в него кинжал.
   Лорд Одью остановился, как стоял - одна нога на  деревянном  настиле,
вторая - на песке. Каменное выражение  его  лица  смягчилось.  Он  снова
повернулся к артистам.
   - Я... поражен твоим описанием, - сказал он, обращаясь к Марии.  -  А
жандармы знают об этих уликах?
   - Да, - ответила Мария. - Лейтенант, который осматривал мой вагончик,
смыл следы до того, как пришли другие жандармы. Но это  видели  двадцать
свидетелей.
   - Плохо, - заметил лорд, снова каменея. - Очень плохо.
   - Что? - удивленно спросил Моркасл.
   Советник посмотрел на него своим пронзительным взглядом.
   - В Л'Мораи есть мясник. Недавно, разделывая тушу,  он  отрубил  себе
указательный палец. - Он помолчал. - Это жестокий человек. Никто никогда
не видел его без его тяжелых ботинок, которыми он любит раздавать  пинки
кошкам и детям.
   Моркасл  вздрогнул,  но  он  знал  и  то,   что   отсутствия   пальца
недостаточно, чтобы обвинить человека в убийствах.
   - Кроме того, - продолжал советник, - перед тем, как продавать  мясо,
мясник часто обваливает его в муке, чтобы впиталась кровь. -  Лорд  Одью
покачал головой и  обратился  к  Марии:  -  А  как  были  совершены  эти
убийства? Моркасл грустно объяснил:
   - Всех троих зарезали. Одного  -  распороли  шпагой,  двух  других  -
разрезали пополам.
   - И у всех из них,  -  перебила  Мария,  -  срезан  кусочек  кожи  на
затылке.
   - Это мог быть мясник, - произнес лорд голосом, холодным, как  ночной
воздух. - Это наверняка он.
   - Если... - почти беззвучно прошептала Мария,  -  если  у  него  есть
ножевой шрам на спине, то это - он.
   - Как его зовут? - спросил Моркасл.
   - Доминик, - ответил лорд, доставая  из  кармана  кошелек.  Он  вынул
оттуда целую пригоршню монет и высыпал их перед Моркаслом, чтобы тот мог
дотянуться до денег руками. - Этого должно хватить,  чтобы  купить  вашу
свободу. - Отряхивая руки, он добавил: - Здесь они уцелеют,  пока  я  не
вернусь назад. Пойду к Кукольнику, попрошу, чтобы он освободил вас.
   Когда лорд в красном плаще уже спускался с помоста,  Моркасл  крикнул
ему вслед:
   - Спасибо вам, лорд Одью! Можете не торопиться!
   Обернувшись, советник ответил:
   - Нет, мне придется спешить. Доминик сегодня на Карнавале.
   ГЛАВА 4
   Крестьянский мальчик в середине освещенной факелами толпы изнывал  от
жары и духоты летнего вечера. Казалось, что в  этот  день  весь  Л'Мораи
потянулся по степной дороге на Карнавал. Мальчик вздыхал, переминаясь  с
ноги на  ногу,  пока  не  увидел  впереди  у  ворот  Карнавала  зазывал,
собиравших деньги.
   Дернув за брючину идущего впереди толстого мужчину, мальчик  спросил:
- Папа, еще долго?
   Мужчина не ответил, мальчик немного подождал, снова подергал отца  за
штаны и повторил вопрос.
   Мужчина  обернулся.  Этот  толстяк  редко  улыбался,  и  сейчас   его
бесцветные  глаза  хмуро  смотрели  из-под  опухших  век.  Он   протянул
мускулистую руку к мальчику, схватил его за плечо и сказал:
   - Подожди. - А потом выпустил ребенка и шагнул к зазывалам.
   - Всего грош за ребенка и лорин за гражданина!  -  выкрикивал  пестро
одетый страж ворот. - Все чудеса мира за грош или лорин!
   Толстяк подошел к входу, запустил мясистую руку в кошелек, висевший у
него на поясе, и вынул оттуда семь грошей, которые казались маленькими и
незаметными в его необъятной  ладони.  Он  протянул  деньги  зазывале  и
буркнул:
   - За меня и за мальчика.
   - Грош и лорин, Доминик, - напомнил кассир.
   - Ты впустишь нас за семь грошей, - угрожающе прорычал  мясник.  -  Я
прихожу сюда каждый день  и  каждый  день  плачу  тебе  деньги.  Или  ты
посторонишься, или получишь отраву в следующей подводе с мясом,  которую
я пришлю вам.
   Поджимая губы, зазывала кивнул и махнул, чтобы они проходили. Мальчик
издал  торжествующий  вопль  и  вслед  за  отцом   вступил   на   людную
карнавальную аллею.
   На ней было множество музыкантов, игравших  на  трубах,  барабанах  и
бубнах.   Перед   многими   сидели   обезьяны,   державшие   шапки   для
пожертвований, или марионетки, весело выплясывавшие  под  звуки  простых
мелодий. Большинство музыкантов сидело рядом  с  металлическими  арками,
обозначавшими повороты на боковые аллеи и проходы к аренам  и  помостам,
на которых выступали уроды. За самыми  большими  воротами  располагалась
главная арена, каменная, она казалась белой в свете факелов  под  черным
небом. Ее сцена была задернута пестрым занавесом, который светился из-за
фонарей поставленных сзади.
   Крестьянский мальчик засмотрелся на яркое необычное зрелище, впитывая
шум, веселье и аплодисменты. Он не мог отвести глаз от главной арены.
   - Отец! - позвал он, но голос  потерялся  в  криках,  шуме  музыки  и
рокоте толпы. Оборачиваясь, он крикнул снова: - Отец?
   Мужчина куда-то ушел.
   * * *
   - Где он может быть? - громко спросил Моркасл, появившийся  на  аллее
уродов в компании Марии, Гермоса и лорда  Одью.  Они  шли,  рассматривая
толпу,  спешащую  навстречу,  заглядывая  за  занавесы,  вглядываясь   в
сценические площадки.
   - Он большой человек, - заметил лорд Одью, сжимая  руки  в  кулаки  в
карманах алого плаща. - С грубым лицом, большой  головой  и  без...  без
пальца. Сегодня утром, остановившись у мясной лавки, я  слышал,  как  он
говорил кому-то, что собирается вечером на Карнавал.
   - Это бесполезно, - вздохнула Мария, останавливаясь возле  сцены,  на
которой выступал Ури и его танцующие медведи. Она  покачала  головой.  -
Сегодня здесь, наверное, полгорода. И он уже мог кого-нибудь убить.
   - Мария права, - согласился Моркасл. - Нам надо действовать быстрее и
наверняка.
   - А как насчет Орукса? - вдруг спросил Гермос с неожиданным блеском в
глазах.
   - Орукс? - переспросил лорд Одью.
   - Это оракул, - шепотом пояснил Моркасл. - А это идея.
   - Артист-предсказатель? - презрительно заметил советник. - Мы  просто
потеряем время. Это смешно.
   - Его талант такой же настоящий,  как  и  наши,  -  вежливо  ответила
Мария. Она отступила от сцены, к которой прислонилась, и, скрестив  руки
на груди, направилась на аллею. - Да, пойдемте к Оруксу.
   - Вы идите, - возразил недовольно лорд Одью. - А я  буду  искать  его
дальше.
   Мария, Моркасл и Гермос уже шагали прочь. Некоторые  горожане  узнали
освобожденную троицу, и те, кто плевал в них или  кидал  гнилые  яблоки,
слегка испугались. Моркасл  был  доволен  их  стыдом  и  с  любопытством
рассматривал толпу, оставив Гермосу вести их к будке оракула. Когда  они
приблизились, голубая занавеска у входа в будку трепетала на  ветру.  По
краям  домика  лежали  ароматные  цветы,  травы  и  странные  магические
талисманы. У входа стояла зазывала, которая сильно  отличалась  от  всех
уродов Карнавала.
   - Добро пожаловать  в  палатку  Чудесного  Оракула!  -  провозгласила
женщина под вуалью и поклонилась Марии, Моркаслу и Гермосу.
   Она была завернута в покрывала разного цвета, и из-за  этого  ноги  и
руки казались синими, желтыми и зелеными. В каждом ухе у зазывалы висело
по четыре кольца, пара колец была продета и через левую ноздрю.
   - Там вы узнаете секрет своей жизни, все о любви и  мечтах.  Входите:
всего лишь серебряный лорин, и тайны - ваши.
   Мария приблизилась к женщине и взялась за бархатную веревку,  которая
загораживала вход в палатку.
   - У нас нет лорина.  Дай  нам  встретиться  с  оракулом  ради  нашего
артистического братства.
   Не обращая на нее внимания, женщина продолжала кричать толпе:
   - Подходите! Подходите! Припадите к ногам великого оракула!
   - Произошло убийство. А точнее, три  убийства,  -  проговорила  Мария
спокойно.
   Гермос стоял сразу за  спиной  Марией.  Несколько  раз  моргнув  ярко
накрашенными глазами, женщина сняла веревочную  петлю  со  столбика,  на
котором та крепилась, и впустила их.
   - Входите! Великий оракул ответит  на  все  вопросы  и  разрешит  все
сомнения.
   Моркасл церемонно поклонился и вошел первым. Он взял Марию  за  руку,
чтобы показывать ей дорогу, и кивнул Гермосу следовать  за  ними.  Дверь
палатки  состояла  из  нескольких   полупрозрачных   покровов,   Моркасл
решительно откинул  тонкий  шелк  и  вошел,  поддерживая  Марию.  Гермос
согнулся чуть не вдвое, пробираясь в дверь, как собака в конуру.
   Внутри полутьму палатки освещали медные лампы, подвешенные в потолку.
Трое артистов, привыкнув к необычному освещению, обнаружили, что стоят в
узком коридоре,  перпендикулярно  к  входу.  Зал  был  разделен  тонкими
ткаными стенами, и воздух здесь благоухал ароматами неведомых курений.
   Из темного конца коридора навстречу им вышла другая женщина - молодая
темноволосая красавица с золотыми глазами,  которые  ясно  сияли  сквозь
вуаль. Приблизившись, она опустила руку  в  корзинку,  которую  держала,
вынула пригоршню розовых лепестков и бросила им под ноги со словами:
   - Добро пожаловать! Судьба ждет вас.
   Кланяясь,  она  стала  медленно  удаляться,  усыпая  дорогу  розовыми
лепестками. Моркасл пошел за девушкой, и вскоре  все  трое  оказались  в
небольшой комнате. Стены здесь были  украшены  непонятными  орнаментами,
медными светильниками, а с потолка  свисал  тяжелый  бархатный  занавес,
разделявший комнату на несколько помещений. В одном  из  них  на  мягких
подушках  сидели  вокруг  низкого  столика  женщины  под  вуалями.  Тихо
переговариваясь  друг  с  другом,  они  пробовали  необычные  кушанья  и
сладости. Артисты удивленно замерли, но женщина уже вела их дальше.
   - Даже те, кто принадлежит к артистическому  братству,  -  произнесла
она торжественно, особенно выделяя выражение Марии, -  могут  не  знать,
что настоящее имя оракула Олаал Аб'Хадиша, и того, что он происходит  из
королевской семьи властителей пустыни. Те, кто прислуживают  ему  -  его
жены. - Она кивнула назад на столик. - Я - Сатина. Я  перевожу  то,  что
говорит оракул.
   Она  отдернула  занавес,  и  Моркасл  последовал  за  ней  в   богато
обставленную комнату. Пол здесь покрывал черно-красный ковер, на котором
лежали бесчисленные подушки. В конце комнаты сидел оракул.
   Сидел  он  в  необычном   высоком   кресле,   подлокотники   которого
заканчивались коробочками, в которые были заперты его  руки,  на  ножках
тоже были странные ящики, в которые были спрятаны  его  ноги  от  колен.
Голова оракула покоилась в квадратном деревянном  подголовном  ящике,  в
узкое окошко которого можно было рассмотреть только  его  лицо.  Человек
был старым, темнокожим, с почти белыми бровями и длинными усами.  Глаза,
казалось, обращены внутрь себя, а из уголка рта стекала  тонкая  струйка
слюны.
   Сатина встала рядом с оракулом, дотронулась до его плеча, а фокуснику
и его друзьям указала на подушки на полу.
   - Пусть вас не пугает черное кресло, - сказала она. - Дар предвидения
был дан ему за непростую цену - неисчислимые грехи,  но  не  волнуйтесь:
пока он в кресле - он не опасен.
   Когда Мария, Гермос и Моркасл уселись, необычная женщина продолжала:
   - Чего вы ищете, друзья? Прошлое, будущее, судьбу, фортуну?
   - Мы ищем убийцу, - спокойно ответила Мария.
   В ту секунду, когда ее голос  раздался  в  маленькой  комнате,  глаза
оракула дико завращались.  Он  начал  глотать  ртом  воздух  и  наконец,
проделав взглядом круг по комнате, остановился на  Марии.  Руки  оракула
задрожали, колени задергались, стуча по ящикам.
   - Убийцу кого? - спросила Сатина, не обращая внимания на стук и шум.
   - Мы знаем, кто это - это Доминик, мясник из города. Нам надо  знать,
где он, - пояснила Мария. - И надо знать поскорее.
   Кивнув, Сатина наклонилась к оракулу и прошептала что-то  в  дырку  в
головном ящике. Как только она заговорила, оракул задрожал, на его губах
появилась пена. Он начал биться, стуча головой о деревянную спинку.
   - Пожалуйста, успокойся, дорогой. Да, она  слепая  девушка.  Да,  они
такие же артисты Карнавала, как и мы.
   Слова Сатины не вызвали никакой ответной реакции  у  оракула,  только
новые глухие удары и дрожь. Через несколько минут Сатина отошла  от  его
кресла и откинула вуаль с лица.
   - Он говорит, что Доминик здесь - на Карнавале.
   - Да, мы знаем, - вежливо отозвалась Мария, - но где? Нам надо  найти
его и остановить.
   Сатина снова наклонилась к мужу, что-то шепча  ему  на  ухо.  Он,  не
переставая дрожать, начал что-то выкрикивать.
   - Он идет  через  артистический  квартал  позади  арены,  -  перевела
женщина.
   Гермос начал подниматься, широко расширив глаза,  но  Моркасл  сделал
ему знак сесть и прошептал:
   - Откуда мы знаем, что он действительно  там?  Оракул  не  сказал  ни
одного осмысленного слова.
   Послушав несколько секунд оракула, женщина холодно ответила:
   - В переднем кармане твоих брюк  лежит  колода  карт,  в  которой  не
хватает четырех  тузов.  Они  спрятаны  в  рукаве,  галстуке,  нагрудном
кармане и носке. У слепой женщины семь шрамов на правой руке, два  -  на
левой, один - на груди и два - на правом плече,  это  следы  непойманных
ножей. А ваш друг-великан...
   -  Хорошо-хорошо,  -  замахал  руками  Моркасл.  -  Я  верю  тебе.  -
Поворачиваясь к Марии и Гермосу, он сказал: - Надо схватить Доминика.
   Оракул снова задрожал и страшно закашлялся.
   - Он уже не в артистическом квартале,  -  перевела  Сатина,  -  он  у
палатки женщины-кентавра.
   Вскакивая с места, Моркасл воскликнул:
   - Куда он идет?
   Оракул буркнул что-то невразумительное, а Сатина сказала:
   - Он идет к этой палатке.
   Моркасл побледнел и тяжело задышал.
   Гермос уже встал.
   - Сюда? - с ужасом спросил он.
   - Да, - просто ответила женщина. - Оракул вызвал его.
   * * *
   Моркасл, Мария и Гермос толпились в комнатке, отделенной от святилища
оракула тяжелым бархатным занавесом. Глаза их метались  между  входом  в
святилище и прорезями в черной коробке, откуда взирал  на  мир  безумный
оракул. Гермос стоял у щелочки и не мог оторвать взгляда от комнаты, как
маленький ребенок, подглядывающий в замочную скважину. Сзади него сидела
на куче всяческого карнавального хлама и реквизита Мария. В  самом  углу
склада устроился Моркасл, с ужасом выглядывающий наружу. Дымок курящихся
благовоний поднимался к потолку, кружа ему голову.
   - Я чувствую себя настоящим идиотом, - пожаловался  Моркасл,  пытаясь
выпрямить затекшие ноги. - Он, кажется, не собирается...
   Гермос сделал фокуснику знак  замолчать.  Всматриваясь  в  полутемную
комнату, великан уже не в первый раз возносил молитвы Кин-са, лошадиному
богу. В этот момент он как раз заканчивал обращение.
   И  тут  Сатина  ввела  в  зал  плотного  мускулистого  человека,  она
разбрасывала  перед  ним  розовые  лепестки,  как  и  перед  предыдущими
посетителями. Человек был  грубым,  огромным,  а  глаза  бешено  горели.
Проведя мясистой рукой  по  седеющей  голове,  он  оттолкнул  женщину  с
дороги, заставив ее высыпать море розовых лепестков на песочный  пол,  и
направился прямо к комнате оракула.
   - Где оракул? - спросил он грозным басом.
   - Доминик, - прошептал Моркасл великану.
   Обогнув угол  коридора,  который  вел  в  святилище,  Доминик  увидел
оракула, закованного в трон черного дерева. Оракул бился в клетке, стуча
ногами и дрожа, глаза в ужасе вращались.
   Изредка моргая, Доминик сложил огромные руки на  груди  и  подошел  к
прорицателю. Лицо  мясника  ничего  не  выражало,  лишь  раз  его  глаза
вспыхнули, когда он задел культю отсутствующего указательного пальца.
   - Ты оракул? - спросил он, упираясь  пустым  взглядом  в  темнокожего
старика.
   Под тяжестью этого взгляда оракул снова вздрогнул.
   Мясник  плотоядно  улыбнулся,  и  свет  масляной  лампы  блеснул   на
серебряном зубе во рту.
   - Я пришел повидаться с тобой,  -  сказал  он  глупо.  Тут  его  лицо
пронзило удивление, будто он сам не мог понять, зачем явился.
   Сатина беззвучно прокралась между оракулом и мясником. Опустив глаза,
она сделала мяснику знак сесть на подушки.
   - Пожалуйста, сэр, - попросила она, - подождите минутку, пока  оракул
приготовится ответить на ваши вопросы.  -  Она  положила  ему  на  плечо
тонкую руку и заставила сесть с неожиданной для хрупкой фигурки силой.
   Мясник удивленно взметнул брови, но плюхнулся на подушки.
   - Как я попал сюда? - спросил он вслух.
   Гладя нежной рукой плечо  оракула,  она  ответила  высоким  гортанным
голосом:
   - Вы пришли узнать свою судьбу, как и все.
   Доминик тупо кивнул, потом его глаза потемнели,  он  снова  попытался
встать, бормоча:
   - У меня нет времени...
   - Останьтесь, сэр, - приказала Сатина, поглаживая себя по бедру, - вы
можете узнать, какая удача ждет вас се