нем и не нуждался. Я слышал пульс тысячи маленьких сердечек и их тепло
помогало мне ориентироваться в темноте, пробираясь мимо мертвецов и куч
грязи. Несколько зверьков узнали меня, признав во мне своего. Они спорхнули
с перекладины и сели мне на плечи и руки, приветствуя меня дружелюбным
щебетанием. Две летучие мышки согнали своих приятелей с моей ладони,
разрешив мне погладить мизинцем их спинки. Их шерсть была такой мягкой, что
я ее почти не чувствовал. Еще одна игриво настроенная парочка щекотала мне
уши и дергала за волосы.
Но было уже слишком поздно. У меня не оставалось времени на общение с
ними.
Легким кивком головы дав им понять, что им пора на место, я свернул
направо и сошел на три ступеньки вниз... к моей могиле.
Если честно, то я не знаю, как это назвать по-другому. Моя спальня и
библиотека находились несколькими этажами выше. Там я жил. Здесь умирал. В
действительности я никогда не боялся смерти как таковой, питая отвращение
тольео к ее спутнице-старости. Старость перестала мне угрожать, осталась
одна смерть, да и та в малой дозировке, ограниченная недолгим промежутком
дня от рассвета до заката. Я смирился и даже полюбил эти часы бесконечного
спокойствия, размягчающие мое сознание и успокаивающие нервы. Это было даже
лучше, чем сон. Никаких ночных кошмаров.
Вообще никаких видений и мыслей.
Как и положено всякому, кто проводит часть своего времени в обнимку со
смертью, у меня был гроб. Думаю, сгодилась бы и обычная кровать, но раз уж
он стоял здесь в полной боевой готовности, жаль было бы, если бы он
пустовал! Тем более он служил мне прекрасной защитой от незваных гостей из
мира людей или откуда либо еще. Даже если кто-нибудь и смог бы проникнуть
сюда, что маловероятно, я знал, не много найдется охотников открыть гроб. А
если и сыщется такой смельчак, то дальше этого дело не пойдет. Однако на
всякий случай я принял все меры предосторожности, чтобы мне никто не
докучал.
Но главным преимуществом гроба было то, что крышка его закрывалась и
никакие болтающиеся без дела насекомые и любопытные грызуны не могли ко мне
подобраться. Я командовал этими тварями и пользовался ими во время
экспериментов, однако я не хотел, чтобы они ползали по мне, пока я отдыхал.
Редкому ремесленнику понравится спать со своими инструментами.
Гробовщик создал из черного дерева настоящий щедевр. Его отполированную,
начищенную воском поверхность портили только скобки из простого металла.
Когда мастер получил на него заказ, я специально упомянул о том, чтобы они
были сделаны из золота. Гробовщик пообещал, что исправит ошибку. С тех пор
он больше не показывался. Я все ждал.
Гроб стоял прямо посреди куч грязи - еще одна проблема, которую уже некому
решать. Специальный черный мрамор, закупленный для отделки склепа и моего
пьедестала, застрял где-то по пути из-за неразберихи с дорожными пошлинами.
Два года назад в очень вежливой форме хозяева склада, где осел мой мрамор,
напомнили мне, что я должен выплатить традиционную сумму за хранение. Я
послушно выслал им деньги вместе с записками о том, что я буду просто
счастлив щедро вознаградить их за скорую отправку моего груза. Я так ничего
и не дождался.
Возможно, кому-то покажется смешным, что человек вроде меня, люто
ненавидящий напоминания о смерти (это пока я жил), так сильно беспокоился о
захоронении своих останков. Дело в том, что иногда я вдруг становился на
удивление практичным, и в эти короткие периоды я отдавал соответствующие
указания, чувствуя себя более уверенно при мысли, что только я мог
проследить, чтобы все было сделано правильно. Смерть, как я тысячи раз
убеждался на войне, была чересчур легкой встречей для солдата или любого
другого. Лучше уж приготовиться к худшему, а затем попытаться забыть о нем,
чем откладывать все на потом и слишком поздно придти к выводу, что
пережившие тебя только все испортили и перепутали.
Конечно, в то время я и представить не мог, что гроб станет для меня всего
лишь непостоянным местом отдыха.
Солнце появилось над горизонтом. Проникание света сюда через выходящие на
восток цветные стекла, находящиеся в противоположном углу склепа, было
практически невозможно. Но я не собирался рисковать. Вот и третья причина
иметь над собой толстую деревянную плиту: как защиту от солнечных лучей. Я
приподнял крышку, шагнул вовнутрь, улегся поудобнее и убрал руку, укрывшись
темнотой, как мягким одеялом, не дающим замерзнуть.
Тишина... забвение. Светило выкатилось на небосклон.


*     *     *

Год назад мои казначеи, не ведая об ужасной трагедии, разыгравшейся в
замкеРавенлофт, продолжали заниматься своим делом. Когда они прибыли с
деньгами через несколько дней после известных событий, мост был поднят и
никто не откликнулся на их приветственные крики. Это привело их в
замешательство. В ту ночь ветер доносил до меня из-за стен приглушенные
звуки из их лагеря.
Я забрался на одну из башенок, чтобы взглянуть на них, и ничуть не
удивился, увидев, что они расположились около сторожки у ворот и стряпали
ужин. Они были самой прозаической мыслью, которую, как мне казалось, я
оставил далеко позади. Теперь я понял, что меня по-прежнему считали
правителем Баровии, ожидая от меня выполнения обязательств и обязанностей.
С некоторыми изменениями.
Необходимость командовать встряхнула меня и отвлекла меня от всех моих
несчастий. Я быстро осознал, что их нельзя впустить вовнутрь. Солдаты в
прошлом, они бы мигом распознали природу бурых пятен, покрывающих траву и
землю. Это было довольно опасно, не говоря уже о том, что в одном углу двора
были разбросаны остатки погребального костра, в котором сгорели мои
зарезанные придворные и слуги. Они поймут, что произошло что-то серьезное и
нехорошее, а не отвечать на их вопросы - значит подстрекать их строить еще
более ужасные и, без сомнения, абсолютно ложные представления.
Тем не менее глупо было бы рассказать им всю правду. Я не имел ни
малейшего желания дожидаться, когда кто-нибудь из них вернется обратно и
начнет меня мучить молотком, столбом (Имеется в виду столб, к которому
привязывали приговореннеых к сожжению. - Примеч. Пер.) и святыми символами
под предлогом того, что он оказывает мне величайшую услугу. Мое теперешнее
существование не доставляло мне особой радости, но и расставаться с ним я
пока не собирался.
В моей голове крутилиьс разные мысли, как поступить в такой ситуации. Не
исключал я и возможность отправить их в подвал к сугам Лео. Это был план, не
лишенный определенной привлекательности и изящности, но совершенно
бесчестный. Они приняли присягу мне на верность, а я в свою очередь поклялся
защищать их. Переход от жизни к не жизни не освобождал меня от данного мною
обета.
После долгих раздумий я решил вообще не выходить к ним. Возвратившись в
библиотеку, я составил для них инструкцию, согласно которой они должны были
оставить деньги у ворот и считать себя с почетом освобожденными от несения
службы. Им следовало искать покровительства у Виктора Вочтера, а их
командиру разрешалось раздать своим подчиненным по двадцать золотых кусков
каждому - двадцать пять он мог взять себе, - затем ему нужно было сделать
соответствующие пометки в книге отчетов. Немного легкомысленно отдавать
подобные приказы, однако эти люди достаточно у меня прослужили, чтобы всегда
помнить о моем недостатке: нетерпимости к воровству и ворам. Запечатав
послание моей гербовой печатью, я засунул его в карман и, став летучей
мышью, перелетел через стену и приземлился среди деревьев рядом с их
лагерем. Я подкрался к ним поближе уже в человеческом облике и, улучив
момент, когда часовой отвернулся в сторону, швырнул в них свиток. Он ударил
по лицу их командира и вызвал немалый переполох среди его подчиненных.
Когда они наконец успокоились, прочитали мое посление и подробно его
обсудили, прошло полночи. Но в конце концов они подчинились моему последнему
приказу, хотя он и привел их в крайнее смущение. Однако для них так было
лучше, знали они об этом или нет. Их беспокоила таинственность, но правда
была бы намного опаснее.
Издание указов в письменной форме сработало отлично и я стал пользоваться
пером и бумагой во всех случаях, решая государственные и личные вопросы. Это
избавило меня от необходимости непосредственного общения с людьми, так как я
еще не мог гарантировать им безопасность с моей стороны. Несмотря на мой
"винный погребок", я не был уверен в своей способности контролировать мой
новый аппетит. Случайная смерть одного из слуг Лео, когда я однажды забылся
и перепил, доказала мое неумение сдерживать себя. Я обладал великой властью,
но и до меня высокомерие и излишняя уверенность погубили многих. Пока я не
научусь управлять самим собой, я буду сам себе главным врагом.
Но готов я или нет, а сегодняшее первое после летнего солнцестояния
полнолуние означало, что пора собирать налоги.


*     *     *

В письменной форме я уведомил всех бургомистров, что они должны отправлять
деньги и прочее добро в деревню Баровию или в Валлаки, что ближе, а там уж
позаботятся об их отправке в горы и в замок. Я своей собственной рукой
несколько раз переписал этот приказ и скрепил копии печатями. Я не
сомневался, что теперь никаких задержек и недоразумений просто быть не
могло. Мой самый первый год правления с его пресловутыми справедливыми
казнями в концн концов воспитал в людях такое качество, как честность.
Насколько я мог судить с расстояния, все шло гладко. Проснувшись на
следующую ночь, я сразу отправился к восточной стене и увидел новые повозки
и фургончики, запрудившие улицы деревушки, находящейся внизу. Большое
количество огоньков говорило о временном увеличении численности населения.
Купцы и хозяева гостиниц хорошо нагрели на этом руки; о своих доходах им
придется отчитываться на следующий год, пока они просто радовались чистой
прибыли.
Полная луна вовсю светила в ночном небе. Я посмотрел через западную стену
и с одобрением отметил про себя, что мои приказы выполнялись безукоризненно.
Несколько сундуков уже ждали, чтобы их забрали. Эту задачу я поручил моим
молчаливым слугам. Собрав в себе колдовскую энергию, я опустил мост и поднял
решетки, а затем мысленно вызвал призраков и велел им отправиться за моим
золотом. Они медленно потащились вниз по склону горы.
Мне захотелось понаблюдать за их действиями и я вышел на мост, чтобы
оглядеться по сторонам. Как выяснилось позже, этой было очень удачной
мыслью. Вопреки моей инструкции какой-то смертный не спешил домой.
Это и разозлило и заинтриговало меня. Люди не могли безнаказанно меня
ослушаться. Забыв об опасности, кто-то нарушил мое уединение впервые за
двенадцать месяцев и я воспринял это вторжение как интересное испытание моей
силы воли, а также как шанс поговорить с кем-то живым и проверить, несколько
заметны были происшедшие во мне перемены. Мнение негодяев в подвале не имело
для меня значения. Смешно было скрывать мою истинную суть от моего "винного
погребка", они и так все про меня знали.
Я замер посередине моста, изучая моих посетителей. Ими оказались горный
пони, щиплющий траву у сторожевой будки, и его укутанный в дорожный плащ
хозяин. Капюшон был низко надвинут на лицо моего гостя: так высоко в горах
можно замерзнуть ночью даже летом. Мы уставились друг на друга и молчали
несколько минут. Потом пони, видимо, учуял мой запах, голова его дернулась,
он издал пронзительный крик тревоги и натянул веревку.
То же самое творилось и с лошадьми в моих конюшнях. Животные либо
приспосабливались ко мне, либо нет. Тех, кто меня не терпел, я в конце
концов отпустил на волю возле фермерских домиков в долине.
Пони, хотя и не чувствуя себя чересчур счастливым в моем присутствии,
наконец успокоился... если можно так назвать его состояние - напряженные
ноги, трясущееся тело, покрытая потом спина. Его хозяин обернулся ко мне,
обнаружив, что я подошел уже достаточно близко.
Это была крупная женщина тридцати лет, одетая в черное. Общепринятая в
этих краях традиция для женщин в течение пяти лет носить траур по умершим,
даже самому дальнему родственнику, сделала их повседневную одежду мрачной и
безрадостной. Моя гостья, видимо, недавно потеряла кого-то из близких, так
как ее тряпки не успели полинять и выгореть на солнце, но ей шел черный
цвет, чего нельзя сказать о многих ее приятельницах. Ее плащ был соткан из
натуральной шерсти и застегнут у горла булавкой со стеклянной головкой. Не
богата, но и не бедна, где-то между. Наверное, жительница деревни; она
выглядела слишком чистой, чтобы быть женой фермера или пасти коров.
- Приветствую вас, сэр, - произнесла она, вполне удовлетворительно
имитируя манеры придворных.
- Ты что, не слышала о приказах, полученных бургомистрами? - требовательно
спросил я, забыв о всяком предисловии. - Ты не должна здесь находиться.
- Слышала, сэр, но ничего не могу поделать. - Ее акцент слегка отличался
от местного, речь лилась ровно и легко.
- Объясни. Что побудило тебя нарушить запрет лорда Страда?
- Я - Дагмар Олавная, хозяйка Иммола, деревушки в нескольких днях езды
отсюда...
- Я знаю.
Мои манеры не испугали ее, она просто кивнула, что поняла: географические
подробности меня не интересовали. Она скорее всего принимала меня за одного
из слуг, за равного себе по рангу.
- Я ехала в деревню Баровию с золотом лорда Страда, когда на нас напали
воры...
- Которые все и украли.
От нее не ускользнули тяжелые саркастические нотки в моем голосе.
- Только половину. Они бы взяли и вторую половину, если бы не мои братья.
Оба были ранены, когда они попытались задержать мерзавцев. Если вы мне не
верите, пошлите кого-нибудь в госпиталь в деревню. Старший все еще без
сознания, а младший не в состоянии говорить из-за швов, но он может кивать
головой, отвечая на ваши вопросы.
Я вплотную приблизился к ней и заглянул ей в глаза. Она не сдвинулась с
места и с достоинством выдержала мой взгляд, но через какое-то время
уверенность ее покинула. Без всякого усилия коснулся ее сознания.
Коснулся... и обрел над ним власть.
- Ты не лжешь, Дагмар Олавная?
- Нет, - прошептала она.
Она была миловидной женщиной, а я никогда не мог устоять перед красотой.
Жаль было бы засечь ее плетьми, как некоего бургомистра, который поведал мне
похожую историю. Приятно знать, что она не врунишка, вроде того несчастного.
Я убрал свое влияние, дав ей придти в себя. Она моргнула, а затем
продолжила свой рассказ, как будто я ее и не прерывал.
- Я явилась сюда, чтобы лорду Страду стало известно о преступлении. Я
также намерена просить его дать Иммолу отсрочку, чтобы восполнить
надостающую половину в наших сборах.
- Почему бы не отнять деньги у тех, кто их стащил?
- Они убежали в леса. Даже армия не найдет их теперь, не то что я и двое
раненых мужчин, которые в течение недели не смогут влезть на лошадь. Тем
более я не очень хорошо умею обращаться с оружием.
- А если бы умела, то бы отправилась в погоню?
Она собралась что-то ответить, но только глубоко вздохнула.
Как солнечный зайчик, который то сверкнет, то пропадет в волне бурной
речки, на ее лице заиграло легкое подобие улыбки, намек на то, что она
вообще-то могла смеяться.
- Может быть, но не в одиночку. Это было бы неразумно.
- Очень неразумно, - подтвердил я, растягивая губы, но осекся, пытаясь
избавиться и от этой гримасы, и от той мысли, изображением которой она
являлась. Я отступил от женщины на шаг в сторону.
- Вы передадите лорду Страду мой рассказ? - спросила она.
- Он уже выслушал его.
Она быстро соображала. В то время как некоторые крестьяне да и немало
дворян вытаращили бы глаза и потребовали бы объяснений, она сразу все поняла
и поклонилась.
- Простите меня, повелитель, я вас не узнала.
Я махнул ей рукой, но она низко опустила голову и не заметила моего
движения.
- Распрямись, бургомистр Олавная.
Она подняла глаза... и как раз в этот момент один из моих слуг вышел на
мост. Я привык к их внешнему виду и к ужасной вони, которую они
распространяли вокруг себя, но и то и другое поразило Дагмар, не готовую к
подобной встрече, как сильный удар меж глаз. Она отскочила в сторону и
навалилась на своего пони, раскрыв рот, как будто не в силах сдержать
рвущийся из самого сердца крик, но не издала и звука. Похоже, она забыла,
как кричать.
Ее пони орал за двоих. Он подался назад с почти человеческим воплем ужаса
и из кожи вон лез, силясь разорвать веревку. Во мне проснулись инстинкты
всадника и конюха, я шагнул к нему и практически машинально схватил его за
уздечку. Если он сбежит, то еще до рассвета станет ужином волков. Я притянул
к себе его голову и, особо не церемонясь и более грубо, чем его хозяйку,
подчинил его своей воле. Он притих, но продолжал дрожать, как осиновый лист.
Дагмар спряталась за дерево, переводя глаза с меня на застывших в ожидании
слуг. Если я правильно понял выражение ее лица, она пыталась решить, кто из
нас ужаснее. Я мог бы успокоить ее, как и пони, но это был подходящий
момент, чтобы раз и навсегда отбить у крестьян охоту приближаться к замку.
Чрезвычайно пугливые и суеверные, они сюда больше не сунутся, много им не
нужно.
- Они не обидят тебя, - сказал я, глядя из-за пони на Дагмар.
К ней вернулся дар речи, но голос прозвучал так тихо, что если бы я был
человеком, я бы его не услышал:
- Что это?
- Мертвецы.
Теперь она не сводила с меня глаз, как будто приняла какое-то решение.
- Они служат тебе?
- Я - их хозяин, - подтвердил я.
Присущее ей самообладание вдруг оставило ее. Она перекрестилась, но за
этим непроизвольным движением руки не чувствовалось настоящей веры, а без
нее оно никак на меня не подействовало. В этом случае святая воля была
слабой и легко преодолимой. Я беззвучно отдавал приказы призракам и они
поднимали сундуки и заносили их а замок.
Она не шевелилась до тех пор, пока последний из них не исчез в воротах.
- Говорили, что вы - дьявол, - пробормотала она, провожая призраков
глазами, ставшими в два раза больше обычного. От этого она казалась совсем
юной.
- Может быть, так и есть. - Я встал спиной к ветру. Исходящий от нее запах
страха дразнил и волновал меня.
- Что вы со мной сделаете?
- Ничего.
Если, конечно, ей очень, очень повезет. Сегодня я еще не ужинал; несмотря
на разделяющее нас расстояние, я слышал шум ее крови. Меня мучил голод и
несколько другого рода: прошло очень много времени с тех пор, как я в
последний раз спал с женщиной. Мой аппетит изменил меня таким образом, что я
теперь был более уязвим, чем мальчишка, у которого только-только выросла
борода, и возбужден до неприличия. Мне приходилось контролировать себя, не
то Дагмар волей-неволей придется утолить и жажду крови и сексуальный голод.
Отвернувшись от нее, я засунул руки поглубже в карманы. Мои пальцы
нащупали кусок кварца, который я недавно подобрал в горах. Я крепко сжал
его, так, чтобы его острые края поглубже вонзились в мою ладонь. Боль была
приятной. Отвлекающей.
Она также напомнила мне о Татьяне и о моих бесконечных поисках ее тела.
Мне придется отложить их на завтра и заняться одним небольшим дельцем.
- Расскажи мне про воров, - сказал я хрипло. - Расскажи все, что помнишь,
где и когда, сколько, вооружены они или нет... все.
Дагмар обладала немалым запасом мужества, иначе бы она не полезла в горы и
не пришла бы к замку вопреки моему приказу. Она сосредоточилась и умудрилась
дать вполне сносный отчет о постигшем ее несчастье.
- Они превзошли вас количеством. Твои братья, должно быть, дрались очень
смело.
- Они были солдатами во время войны.
- Их командир?
- Лорд Маркус.
Один из моих гостей, прибывших на свадьбу.
- Хороший человек.
И давным-давно мертв.
- Он многому их научил.
- И это сослужило им хорошую службу. - Я ходил взад-вперед, прикидывая и
высчитывая время и расстояние, и я сделал вывод, что успею обернуться туда и
обратно до рассвета. Я много размышлял о дальних путешествиях, но так ни
разу ничего и не предпринял. Сегодняшняя вылазка была навязана мне чужой
волей, но я понял, что с радостью отправлюсь в путь. Я слишком долго сидел
взаперти и, знала она или нет, Дагмар заст