сом. - Нет, нет, только не он!
- Давай иди, - приказал Брут. - Просто смотри на меня и на Пола.
   Словно его там нет.
   - Но... Люди уже повернулись и глядели на нас, но слегка сдвинувшись,
я все еще мог незаметно схватить Делакруа за левый локоть.
   - Спокойно, - произнес я так тихо, что меня слышал  только  Дэл,  ну,
может быть, еще и Брут. - Единственное, что о тебе  запомнят  эти  люди,
это как ты ушел. Поэтому веди себя достойно.
   В эту секунду над головой прогрохотал  самый  громкий  раскат  грома,
задрожала железная крыша. Перси вздрогнул, словно кто-то напугал его,  а
Дэл коротко фыркнул.
   - Если будет еще громче, он опять намочит в  штаны,  -  сказал  он  и
расправил плечи, хотя там было не так много чего расправлять. - Пошли, и
покончим с этим.
   Мы прошли к платформе. Дэл нервно пробежал взглядом по  свидетелям  -
их было человек двадцать пять, а мы  -  Брут,  Дин  и  я  -  не  сводили
тренированных глаз со стула. Все, казалось, в порядке.  Я  вопросительно
поднял большой палец и одну бровь, и Перси  криво  усмехнулся  в  ответ,
словно говоря: "Ты что, хочешь узнать, все ли в порядке? Конечно".
   Я очень надеялся, что  он  прав.  Мы  с  Брутом  автоматически  взяли
Делакруа за локти, когда он взошел на платформу. Она  возвышается  всего
на двадцать сантиметров над полом, но, к вашему удивлению, очень  многим
из наших постояльцев, даже самым крутым и отпетым,  требовалась  помощь,
чтобы сделать этот последний в их жизни шаг. Дэл его  сделал  нормально.
Секунду постоял перед стулом (решительно не глядя  на  Перси),  а  потом
заговорил со стулом вслух, словно знакомясь: "C'est  moi  -  это  я",  -
сказал он. Перси протянул было руку, но Делакруа  повернулся  и  сел.  Я
стал на колено слева от стула, а Брут - справа. Я защищал  пах  и  горло
так, как я уже описывал, потом устроил  застежку,  чтобы  она  полностью
охватывала худую белую плоть чуть выше лодыжки. Гром снова оглушил  нас,
и я вздрогнул. Пот заливал и щипал глаза. Я почему-то все время думал  о
Маусвилле. Куда можно попасть за десять  центов.  За  два  цента  детям,
которые увидят Мистера Джинглза за слюдяными окошечками.
   Застежка капризничала и не хотела  закрываться.  Я  слышал,  как  Дэл
тяжело вдыхает воздух в легкие,  которые  сейчас  пытаются  угнаться  за
бешено колотящимся от страха сердцем, а через какие-нибудь четыре минуты
превратятся в пустые мешки. И то, что он убил полдюжины человек,  сейчас
казалось самой незначительной подробностью. Ничего не  хочу  говорить  о
добре и зле, я просто рассказываю, как все было.
   Дин присел рядом со мной и спросил:
   - В чем дело, Пол?
   - Я не могу... - начал было я,  но  тут  пряжка  со  звучным  щелчком
защелкнулась. Наверное, она прищемила и складку кожи на  ноге  Делакруа,
потому что он дернулся и издал тихий свистящий звук.
   - Извини, - сказал я, - Ничего, босс, - ответил Дэл. -  Болеть  будет
недолго.
   В застежке со стороны Брута находились электроды, и  поэтому  на  нее
уходило  всегда  больше  времени,  и  вот   мы   втроем   встали   почти
одновременно. Дин взялся за пряжку на запястье левой руки Дэла, а  Перси
- правой. Я был готов двинуться ему на помощь, но у него все  получилось
лучше, чем у меня. Я видел, что Дэл уже дрожит, словно сквозь него начал
проходить ток низкого напряжения. Я чувствовал запах его  пота.  Он  был
кисловатый и крепкий и напомнил запах слабого маринада.
   Дин кивнул Перси, Перси обернулся через плечо - я даже увидел, где он
порезался, когда брился в тот день, - и сказал тихим твердым голосом:
   - Включай на первую!
   Раздался  низкий  гул,  похожий  на  шум  старого  холодильника   при
включении, и светильники в помещении склада загорелись ярче. Из  публики
донеслось несколько ахов и бормотанье. Дэл дернулся на стуле и схватился
за дубовые подлокотники с такой силой, что побелели суставы.  Глаза  его
быстро забегали из стороны в сторону, а сухое дыхание стало еще чаще. Он
почти задыхался.
   - Спокойно, - пробормотал  Брут.  -  Спокойно,  Дэл,  все  нормально.
Держись, все идет нормально.
   "Эй, ребята! -  вспомнил  я.  -  Идите  смотреть,  что  умеет  Мистер
Джинглз". Над головой снова загрохотало.
   Перси величественно обошел вокруг и встал перед электрическим стулом.
Наступил важный момент, он был в центре внимания, все глаза  устремились
на него. Все, кроме  одной  пары.  Делакруа  увидел,  кто  это,  и  стал
смотреть себе на колени. И я готов был  поспорить  на  что  угодно,  что
Перси станет напыщенно  декламировать  свой  текст,  но  он  прочел  его
бесстрастным, странно спокойным голосом.
   - Эдуар Делакруа, вы приговорены к  смерти  на  электрическом  стуле,
приговор  вынесен  судом  присяжных  и  подтвержден  судьей  с   хорошей
репутацией в данном штате. Боже, храни жителей этого штата.  Не  желаете
ли сказать чтонибудь, прежде чем приговор будет приведен в исполнение?
   Дэл попытался что-то произнести, но сначала не получилось  ни  звука,
кроме  испуганного  шепота,  полного  воздуха  и  гласных  звуков.  Тень
презрительной улыбки тронула уголки рта Перси, и я готов был  убить  его
тут же на месте. Потом Дэл облизал губы и попытался снова.
   - Я сожалею о том, что совершил, - произнес он. -  Я  бы  все  отдал,
чтобы повернуть часы назад, но это невозможно. Поэтому сейчас... -  Гром
взорвался  над  нами,  словно  артиллерийский  снаряд.   Дэл   дернулся,
насколько позволяли пряжки, глаза дико сверкали на его влажном  лице.  -
Поэтому сейчас я за все плачу. Господи, прости меня. - Он снова  облизал
губы и посмотрел на Брута. - Не забудьте  про  обещание  насчет  Мистера
Джинглза, - добавил он тихим голосом только для нас.
   - Не забудем, не беспокойся, - сказал я и  потрепал  его  по  ледяной
руке. - Он поедет в Маусвилль...
   - Черта с два,  -  проговорил  Перси  уголком  рта,  как  рецидивист,
пристегивая ремень поперек груди  Делакруа.  -  Нет  такого  места.  Эту
сказку парни выдумали, чтоб ты вел себя тихо. Это чтоб ты знал, педик.
   Вспыхнувший в глазах Дэла огонь сказал мне,  что  отчасти  он  так  и
думал... Но не рассказывал  всем  остальным.  Я  посмотрел  на  Перси  с
недоумением и злостью, а он выдержал мой взгляд, понимая, что сделать  я
ничего не могу. И он, конечно, был прав. Я  ничего  не  мог  сделать  ни
перед свидетелями, ни перед Делакруа, сидящим на  самом  краешке  жизни.
Ничего не оставалось, как продолжать и закончить это.
   Перси снял с крюка маску и натянул ее на лицо Делакруа, закрепив  под
подбородком, чтобы дыра на макушке была  шире.  Теперь  следовало  взять
намоченную в ведре губку и положить ее в шлем, и вот тут как  раз  Перси
впервые отошел от принятого порядка: вместо того,  чтобы  наклониться  и
вынуть губку, он снял сам шлем из-за стула и наклонился  вместе  с  ним.
Иными словами, вместо того, чтобы поднести губку к шлему,  что  было  бы
естественно, он поднес шлем к губке, Я понял: тут что-то не так, но  был
слишком расстроен. Впервые на казни я чувствовал, что совсем  не  владею
собой. Что касается Брута, он совсем не смотрел на Перси, ни  когда  тот
наклонялся к ведру (стоя так, что практически  заслонялся  от  нас),  ни
когда выпрямлялся и поворачивался к Дэлу со шлемом в руках и  коричневым
кружочком губки уже внутри шлема. Брут  смотрел  на  ткань,  закрывавшую
лицо Дэла, наблюдая, как ткань черной шелковой маски втягивается внутрь,
очерчивая круг открытого рта, а потом с дыханием выходит обратно. На лбу
и на висках Брута выступили капли пота. Я  никогда  раньше  не  замечал,
чтобы он потел во время казни. За его спиной Дин стоял  с  отрешенным  и
нездоровым  видом,  словно  боролся  с  приступами   тошноты.   Мы   все
чувствовали: что-то не так, теперь я знаю. Мы только  не  понимали,  что
именно. Тогда еще никто не знал о вопросах, которые Перси задавал  Джеку
Ван Хэю. Вопросов было много, но, помоему, для отвода глаз. Я так думаю,
что Перси хотелось узнать лишь об одном: губка. Для  чего  нужна  губка.
Зачем ее пропитывают рассолом... И что будет, если ее оставить сухой.
   Вот что случится, если губка будет сухой, Перси  нахлобучил  шлем  на
голову Дэла. Французик дернулся и снова застонал, на  этот  раз  громче.
Некоторые свидетели беспокойно заерзали на своих складных  стульях.  Дин
сделал полшага вперед, собираясь помочь с завязкой под  подбородком,  но
Перси показал ему нетерпеливым  жестом  -  отойди.  Дин  отошел,  слегка
сгорбившись, поеживаясь от очередного раската грома. На этот  раз  после
грома послышались удары дождя по крыше, тяжелые,  словно  кто-то  швырял
горстями горох на стиральную доску.
   Вам знакомо такое выражение: "Кровь  застыла  у  меня  в  жилах"?  Ну
конечно, знакомо. Все мы однажды испытали нечто подобное,  но  на  самом
деле я почувствовал это единственный раз в своей жизни - в  ту  грозовую
ночь октября 1932-го, секунд через десять после полуночи, Я почувствовал
это не из-за язвительного самодовольства на лице Перси Уэтмора, когда он
отошел от фигуры в шлеме и капюшоне, сидевшей на Олд Спарки, -  этого  я
не заметил, хотя должен был. По щекам Дэла из-под шлема не текла вода. И
вот тут я все понял.
   - Эдуар Делакруа, - говорил Перси, - сейчас через ваше  тело  пройдет
электрический ток, пока вы не умрете согласно законодательству штата.
   Я посмотрел на Брута с  такой  мукой,  по  сравнению  с  которой  моя
"мочевая" инфекция показалась мне ушибленным пальцем. Губка была  сухой!
Я губами произнес это, но он только непонимающе покачал головой и  снова
стал смотреть на маску на лице француза, где последние вдохи втягивали и
отпускали черный шелк.
   Я дотронулся до локтя Перси, но он  отошел  в  сторону,  смерив  меня
взглядом. Он длился всего секунду, но я понял все. Это потом  он  станет
рассказывать свою ложь  и  полуправду,  и  этому  скорее  всего  поверят
влиятельные люди, но я знал теперь точно. Перси был прилежным  учеником,
когда делал то, что ему нравилось, мы это  поняли  на  репетиции,  и  он
очень внимательно слушал объяснения Джека Ван Хэя о том, как пропитанная
рассолом губка проводит ток, направляет его и превращает в  своего  рода
электрическую пулю в мозг. Да, Перси хорошо знал,  что  делает.  Я  даже
поверил ему позже, когда он сказал, что не знал, как  далеко  все  может
зайти, но это все равно нельзя отнести к добрым  намерениям,  правда?  И
все равно я ничего не мог сделать, разве  что  в  присутствии  помощника
начальника тюрьмы и всех свидетелей крикнуть Джеку Ван Хэю, чтобы тот не
включал рубильник. Еще пять секунд, и я думаю, что крикнул бы, но  Перси
мне этих пяти секунд не оставил.
   -  Пусть  Господь  смилостивится  над  твоей  душой,  -   сказал   он
задыхающейся,  перепуганной  фигуре  на  электрическом  стуле,  а  потом
обратился в сетчатое окошечко, где стояли Харри и  Джек,  и  рука  Джека
лежала на выключателе с пометкой "Сушилка для волос  Мэйбл".  Справа  от
этого окна стоял доктор, уставившись, как всегда, молчаливо  и  замкнуто
на свой черный чемоданчик, стоявший между ног. - Включай на вторую!
   Сначала все вроде выглядело, как всегда - гул стал чуть  громче,  чем
вначале, но ненамного, затем тело Дэла рефлексивно рванулось  вперед  от
сокращений мышц.
   Потом все пошло наперекосяк.
   Гул перестал быть ровным  и  завибрировал.  Потом  к  нему  добавился
треск, словно от разрыва целлофана. Пошел ужасный запах, но  я  не  смог
определить,  что  так  пахнут  паленые  волосы  в  сочетании  с  горящей
органической губкой, пока  не  увидел  струйки  синего  дыма,  выходящей
из-под краев шлема. Из дыры же наверху шлема, откуда  тянулись  провода,
дым валил, как из индейского вигвама.
   Делакруа начал ерзать и вертеться на стуле, его закрытое маской  лицо
поворачивалось туда-сюда, словно в  знак  категорического  отказа.  Ноги
стали подниматься и топать по полу, позвякивая застежками  на  лодыжках.
Над головой снова прогремел гром, и дождь забарабанил сильнее.
   Я посмотрел на Дина Стэнтона, он сделал мне  страшные  глаза.  Из-под
шлема донесся приглушенный хлопок, словно в огне треснул сосновый сучок,
и теперь стал виден дым, пробивающийся мелкими колечками через маску.
   Я рванулся к сетчатому окошечку между нами и аппаратной, но не  успел
и звука произнести, потому что Брутус Ховелл схватил меня за локоть.  Он
стиснул его так сильно, что боль пронзила всю руку. Брут был  белый  как
полотно, но совсем не растерян и далек от паники.
   - Не говори Джеку, чтоб остановил,  -  сказал  он  тихо.  -  Все  что
угодно, только не это. Уже слишком поздно.
   Сначала, когда Дэл начал кричать, свидетели  его  не  слышали.  Дождь
барабанил по железной крыше, а гром  гремел  почти  непрерывно.  Но  мы,
стоящие на платформе, слышали очень хорошо  эти  сдавленные  вопли  боли
из-под дымящейся  маски,  -  звуки,  которые  могло  издавать  животное,
попавшее в пресс для сена.
   Гул из шлема стал прерывистым и  громким,  с  периодическим  треском,
похожим на радиопомехи. Делакруа бросало вперед и назад на стуле, словно
ребенка в припадке. Платформа шаталась, ремень на груди  так  натянулся,
что чуть не лопнул. Я услышал  хруст  кости,  словно  его  правое  плечо
сломалось или вышло из сустава. При этом  еще  был  такой  звук,  словно
кувалдой ударили по бревну. Брюки в паху, видимые не больше пятна  из-за
частых ударов его ног, потемнели. Потом Делакруа начал кричать,  издавая
ужасные высокие, животные звуки, слышные даже при шуме дождя.
   Кто-то крикнул:
   - Что с ним происходит, черт побери?!
   - А пряжки его выдержат?
   - Фу, что за запах, Боже!
   Потом одна из двух женщин спросила:
   - Это нормально?
   Делакруа качнулся вперед, откинулся назад, качнулся вперед, откинулся
назад. Перси смотрел на  него  с  выражением  тихого  ужаса.  Он  ожидал
чего-то такого, но совсем не этого кошмара.
   Маска на лице Делакруа вспыхнула. К  запаху  горящих  волос  и  губки
присоединился  запах  горелого  мяса.  Брут  схватил  ведро,  в  котором
находилась губка - теперь оно, конечно же, было пусто, -  и  бросился  к
очень глубокому баку уборщика.
   - Пол, мне отключить ток? - спросил Ван Хэй сквозь сетку.  Голос  его
дрожал. - Мне отклю...
   - Нет! - прокричал я в ответ. Брут  понял  это  сразу,  а  я  гораздо
позднее: нам нужно закончить. Все остальное было вторично, прежде  всего
нам надо было закончить с  Делакруа.  -  Включай,  ради  Бога!  Включай,
включай!
   Я повернулся к Бруту, почти не замечая того, что люди позади нас  уже
разговаривают, некоторые встали, некоторые кричали.
   - Стой! - завопил я Бруту, - Нельзя воду! Нельзя! Ты что, сдурел?
   Брут повернулся, и до него наконец дошло. Лить воду на  человека  под
током.  Отличная  идея.   Он   посмотрел   вокруг,   увидел   химический
огнетушитель на стене и взялся за него. Молодчина.
   Маска сползла с лица Делакруа, показав черты, ставшие уже чернее, чем
Джон  Коффи,  Глаза   его,   теперь   уже   бесформенные   шары   белого
полупрозрачного желе, выскочили из орбит  и  лежали  на  щеках.  Ресницы
сгорели, а пока я смотрел, вспыхнули и сами веки.
   Дым выходил из выреза рубашки. А гул электричества  все  продолжался,
наполняя мне голову и вибрируя. Я подумал, что этот звук,  должно  быть,
слышат сумасшедшие, если не этот, то похожий.
   Дин рванулся вперед, думая, видимо, что сможет сбить пламя с  рубашки
Дела руками, и я оттолкнул его так сильно, что он чуть не упал.  Трогать
Делакруа сейчас, все равно что Братцу Кролику  прикасаться  к  Смоляному
Чучелу. Электрическому Смоляному Чучелу в данном случае.
   Я все еще не оглядывался и не видел, что  происходит  за  спиной,  но
похоже было на столпотворение: падали  стулья,  люди  кричали,  какая-то
женщина вопила изо всех сил: "Да прекратите  же  наконец!  Разве  вы  не
видите, что уже хватит?".  Кэртис  Андерсон  схватил  меня  за  плечо  и
спросил, что происходит, ради всего святого, что происходит и  почему  я
не приказал Джеку выключить.
   - Потому что не могу, - ответил Я. - Мы  уже  зашли  слишком  далеко,
чтобы повернуть назад, разве вы не видите? Все и  так  закончится  через
несколько секунд.
   Но прошло еще не меньше двух минут до конца, эти две  минуты  длились
дольше всего в моей жизни, и большую их часть,  думаю,  Делакруа  был  в
сознании. Он кричал, ерзал и дергался из стороны в сторону.  Дым  шел  у
него  из  ноздрей  и  изо  рта,  ставшего  цвета  перезрелых  слив.  Дым
поднимался с языка, как от  сковороды.  Все  пуговицы  на  рубашке  либо
оторвались, либо расплавились. Его майка не вспыхнула, но уже тлела, дым
просачивался сквозь нее, и мы чувствовали запах  горящих  волос  на  его
груди. Люди устремились к дверям, как  скот  из  загона.  Они  не  могли
выйти, ведь это как-никак  была  тюрьма,  поэтому  просто  столпились  у
двери, пока Делакруа жарился ("Теперь я жарюсь, -  говорил  старый  Тут,
когда мы готовились к казни Арлена Биттербака. - Я поджаренный индюк!"),
а гром все гремел, и дождь лил как из ведра.
   В какой-то момент я вспомнил о враче и поискал его. Он был на  месте,
но лежал, скрючившись, на полу около своего черного чемоданчика. Он  был
в обмороке.
   Ко мне подошел Брут и стал рядом, держа наготове огнетушитель.
   - Не сейчас, - сказал я.
   - Я знаю.
   Мы поискали глазами Перси и увидели, что он  стоит  прямо  за  спиной
Спарки, застывший, с вытаращенными глазами, прикусив фалангу пальца.
   Потом наконец Делакруа откинулся и  обмяк  на  стуле,  его  голова  с
опухшим бесформенным лицом упала на плечо. Он все еще дергался,  но  так
бывало и раньше, это просто ток еще шел через него.  Шлем  сполз  набок,
но, когда мы снимали его, почти вся кожа с головы  и  оставшиеся  волосы
снялись вместе с ним, прочно приклеившись к металлу.
   - Отключай! - крикнул я Джеку через тридцать  секунд,  когда  ничего,
кроме электрических разрядов, не исходило от  дымящегося  куска  угля  в
форме  человека,  лежащего  на  электрическом  стуле.   Гул   немедленно
прекратился, и я кивнул Бруту.
   Он повернулся и сунул огнетушитель в руки Перси с  такой  силой,  что
тот отшатнулся назад и чуть не упал с платформы, -  Давай,  шевелись,  -
произнес Брут. - В конце концов, ты распоряжаешься, так?
   Перси посмотрел на него взглядом одновременно больным и убийственным,
потом направил огнетушитель, накачал его, нажал кнопку и выпустил облако
белой пены в человека на стуле. Я увидел,  что  ступня  Дэла  дернулась,
когда пена попала на лицо, и подумал:
   "Боже, нет, неужели придется включать еще раз?" - но больше  движений
не последовало.
   Андерсон повернулся и раскланивался перед перепуганными  свидетелями,
объясняя,  что  все  нормально,  все  под   контролем,   просто   бросок
электричества из-за грозы, не надо беспокоиться. Да, он еще объяснил  бы
им, что запах вокруг - дьявольская смесь из жженых волос, жареного  мяса
и свежеиспеченного дерьма - это "Шанель" номер пять.
   - Возьми у доктора стетоскоп, - сказал  я  Дину,  когда  огнетушитель
иссяк. Теперь Делакруа был весь в белой пене, и к самому отвратительному
из запахов добавился тонкий химический аромат, - Доктор... Мне нужно...
   - Не обращай внимания на него, просто возьми стетоскоп, -  проговорил
я. - Давай с этим покончим... И убери его отсюда.
   Дин кивнул. "Покончить" и "отсюда" - эти два понятия  ему  нравились.
Они нравились нам обоим. Он подошел к чемоданчику доктора и стал  в  нем
рыться Доктор начал опять шевелиться, так что по  крайней  мере  его  не
хватил ни инфаркт, ни инсульт. И хорошо. Но Брут смотрел на Перси далеко
не хорошо.
   - Иди в тоннель и жди у тележки, - приказал я. Перси сглотнул.
   - Пол, слушай, я не знал...
   - Заткнись. Иди в тоннель и жди у тележки. Выполняй.
   Он опять сглотнул, скривился, как от боли, а  потом  пошел  к  двери,
ведущей на лестницу и в тоннель. Он нес  пустой  огнетушитель  в  руках,
словно ребенка. Дин прошел мимо него, направляясь ко мне со стетоскопом.
Я расправил шланги и вст