знает, что это чудо? Он понимает?
   - Да, мы все понимаем, все, кто там находился.
   - Отчасти я жалею, что не была там, - сказала она,  -  но  в  глубине
души все-таки рада этому. Если бы я увидела, как с глаз  Савла  отпадают
корки по дороге в Дамаск, то, наверное, умерла бы от разрыва сердца.
   - Не-е. - Я наклонил тарелку, чтобы зачерпнуть последнюю ложку, может
быть, сварила ему супчик. Вот такой, очень вкусный.
   - Хорошо. - Но она думала совсем не о супе и не о превращениях  Савла
по дороге в Дамаск. Она смотрела на горы за окном, опершись  подбородком
на руки, а глаза ее подернулись дымкой,  как  горы  летним  утром  перед
знойным днем.  Таким  летним  утром,  как  тогда,  когда  нашли  девочек
Деттерик, подумал я  безо  всякой  причины.  Интересно,  почему  они  не
кричали? Убийца ударил их, кровь была и на веранде, и на ступеньках. Так
почему же они не кричали?
   - Ты считаешь, это Джон Коффи на самом деле убил Уортона? -  спросила
Дженис, отвернувшись наконец от окна. - Это  не  несчастный  случай,  не
совпадение, ты думаешь, он использовал Перси Уэтмора как  оружие  против
Уортона.
   - Да.
   - Почему?
   - Я не знаю.
   - Расскажи мне, пожалуйста, еще раз,  что  произошло,  когда  ты  вел
Коффи по Миле. Только это.
   И я рассказал.  Я  повторил,  что  худая  рука,  просунувшаяся  между
прутьев решетки и схватившая Джона за бицепс,  была  похожа  на  змею  -
водяную мокасиновую змею, мы их так боялись в детстве, когда  плавали  в
реке, - и как Коффи сказал, что Уортон плохой человек. Почти прошептал.
   - А Уортон ответил?.. - Опять моя жена глядела в окно, но  все  равно
слушала.
   - Уортон сказал: "Правда, ниггер, хуже не бывает".
   - И это все?
   - Да. У меня тогда появилось чувство:  что-то  должно  случиться,  но
ничего не произошло. Брут отодрал руку Уортона от  Джона  и  посоветовал
ложиться, что Уортон и сделал. Но сначала болтал что-то о том,  что  для
негров должен быть свой электрический стул, и это все. Мы пошли по своим
делам.
   - Джон Коффи назвал его плохим человеком.
   - Да. Однажды он сказал то же самое  и  про  Перси.  А  может,  и  не
однажды. Я точно не помню, но знаю, что такое было.
   - Но ведь Уортон лично Джону Коффи ничего не сделал,  верно?  Как  он
сделал, скажем, Перси.
   - Да. Их камеры расположены так: Уортона - около  стола  дежурного  с
одной стороны, а Джона - гораздо дальше  и  по  другой  стороне.  Они  и
видетьто толком друг друга не могли.
   - Расскажи мне еще раз, как выглядел Коффи, когда Уортон схватил его.
- Дженис, это не приведет нас ни к чему.
   - Может, и нет, а  может,  и  приведет.  Расскажи  еще  раз,  как  он
выглядел.
   Я вздохнул.
   - Думаю, можно сказать, что он был потрясен. Он ахнул. Как ты ахаешь,
когда сидишь на пляже, а я подкрадусь и брызну тебе  на  спину  холодной
водой. Или как будто ему дали пощечину.
   - Конечно, - согласилась она. - Схватить так неожиданно, это способно
напугать.
   - Да, - сказал я. А потом: - Нет.
   - Так что, да или нет?
   - Нет. Не то чтобы потрясение... Так было, когда он  хотел,  чтобы  я
вошел в его камеру и он смог бы вылечить мою инфекцию. Или когда  желал,
чтобы я передал ему мышь.  Он  удивился,  но  не  потому,  что  до  него
дотронулись... Не совсем так... О Боже, Джен, я не знаю.
   - Ладно,  оставим  это,  -  согласилась  она.  -  Я  просто  не  могу
представить,  почему  он  это  сделал.  Он  ведь  по  натуре  совсем  не
агрессивен. Отсюда следует  другой  вопрос,  Пол:  как  ты  сможешь  его
казнить, если прав насчет  девочек?  Как  ты  сможешь  посадить  его  на
электрический стул, если кто-то другой... Я дернулся  на  стуле.  Ударил
локтем по тарелке и сбросил ее на пол, она разбилась. Мне вдруг пришла в
голову мысль. В тот  момент  во  мне  заговорила  скорее  интуиция,  чем
логика.
   - Пол? - встревоженно спросила Дженис. - Что с тобой?
   - Я не знаю, - ответил я. -  Я  ничего  точно  не  знаю,  но  я  хочу
попытаться узнать.
 
Глава 4 
 
   За стрельбой последовало цирковое представление на  трех  аренах:  на
первой - губернатор, тюрьма - на второй  и  бедный,  больной  на  голову
Перси на третьей. А ведущий представления? Этим  занимались  по  очереди
различные джентльмены от прессы. Тогда они были еще не такие зануды, как
сейчас, но даже тогда, во времена до Джералда и  Майка  Уолласа  и  всех
остальных, они могли скакать очень резво, если в зубах был зажат  кусок.
Так и на этот раз, и пока шло шоу, все оставалось нормально.
   Но даже самый лучший цирк,  с  самыми  устрашающими  уродами,  самыми
смешными клоунами и самыми дикими зверями однажды  покидает  город.  Наш
цирк уехал после  заседания  Совета  по  расследованию  -  звучит  очень
значительно и пугающе, а на самом деле все  выглядело  прозаически.  При
иных обстоятельствах  губернатор  обязательно  потребовал  бы  на  блюде
чью-нибудь голову, но на сей раз было не так. Его племянник  со  стороны
жены - кровный родственник его жены - сошел с ума и убил человека.  Убил
преступника, да, и слава Богу - но все равно Перси убил человека,  мирно
спящего в своей камере. А если добавить еще  тот  факт,  что  означенный
молодой человек остается безумным, как мартовский заяц, то можно понять,
почему губернатору так хотелось замять дело, и как можно скорее.
   Наше  путешествие  к  дому  начальника  Мурса  на   грузовике   Харри
Тервиллиджера так и не выплыло  наружу.  О  том,  что  на  Перси  надели
смирительную рубашку и заперли в смирительной  комнате,  тоже  никто  не
узнал. Как и о том, что Вильям Уортон был  напичкан  наркотиками,  когда
Перси его застрелил. Да и не могли узнать.  Зачем?  У  властей  не  было
оснований подозревать в организме Уортона что-то, кроме полудюжины пуль.
Следователь их удалил, гробовщик положил тело в сосновый ящик; вот таков
был конец человека с татуировкой "Крошка Билли" на левом предплечье. Как
говорится, туда ему и дорога.
   И все равно слухи гудели еще почти две недели. За это время я  молчал
как рыба, и, конечно, не мог  взять  выходной,  чтобы  проверить  мысль,
осенившую меня за кухонным столом наутро  после  происшествия.  Я  точно
знал, что цирк уже уехал, когда пришел  на  работу  в  середине  ноября,
по-моему, двенадцатого, но я не очень уверен. В этот  день  я  нашел  на
своем столе листок бумаги, которого так боялся: приказ о дне казни Джона
Коффи. Вместо Хэла Мурса его подписал Кэртис Андерсон, но в любом случае
приказ имел юридическую силу и, конечно же, побывал у Хэла,  прежде  чем
попал  ко  мне.  Я  представил  себе  Хэла,   сидящего   за   столом   в
административном корпусе, с этим листком бумаги  в  руке.  Наверное,  он
думал о своей жене,  которая  для  врачей  больницы  в  Индианоле  стала
воплощением чуда, сотворенного за девять дней. У нее был свой  приказ  о
казни, врученный врачами, но Джон Коффи его порвал. А теперь вот  пришла
очередь самого Джона Коффи пройти Зеленую Милю, и  кто  из  нас  мог  бы
помешать? Кто из нас остановил бы это?
   День казни в приказе был назначен на двадцатое ноября. Через три  дня
после получения - кажется пятнадцатого, - я попросил Дженис позвонить  и
сказать, что я болен. После  чашки  кофе  я  поехал  на  север  в  своем
трясущемся, но  вполне  надежном  "форде".  Дженис  поцеловала  меня  на
дорожку и пожелала удачи. Я поблагодарил, но не представлял,  что  можно
считать удачей: если найду то, что ищу, или, наоборот, не  найду.  Но  я
точно знал, что петь в дороге мне не захочется. Не тот день.
   К трем часам дня я  уже  поднялся  высоко  в  горы.  До  здания  суда
графства Пурдом я добрался перед самым концом рабочего  дня,  просмотрел
записи, а потом мне нанес  визит  шериф,  которому  клерк  сообщил,  что
какой-то незнакомец  копается  в  местных  бумажных  могильниках.  Шериф
Кэтлит хотел знать, чем я занимаюсь. Я ему рассказал. Кэтлит обдумал мои
слова, а потом сообщил кое-что интересное. Он предупредил, что будет все
отрицать, если я обмолвлюсь кому-нибудь хоть словом. Выводы делать  было
рано, но это уже кое-что. Я не сомневался. Я думал об  этом  всю  дорогу
домой и потом ночью, не в силах уснуть.
   На следующий день я встал еще до восхода солнца и поехал  в  графство
Траппингус. Я обошел Хомера Крибуса и вместо  него  встретился  с  Робом
Макджи. Тот не желал меня слушать. Сознательно не хотел слушать. В  один
прекрасный момент я был почти уверен, что он даст мне в морду, только бы
не слушать, но в конце согласился поехать и задать Клаусу Деттерику пару
воп росов. В основном, думаю, чтобы я не поехал туда сам.
   - Ему всего тридцать девять,  но  он  выглядит  сейчас,  как  старик,
сказал Макджи,  -  и  совсем  не  нужно,  чтобы  хитрому  дрый  тюремный
охранник,  вообразивший  себя  детективом,  тревожил  его,  когда   горе
понемногу стало забываться. Вы останетесь в городе. Я не хочу, чтобы  вы
приближались к ферме Деттериков даже на выстрел, но мне нужно найти  вас
после разговора с Клаусом. Если вам станет не по  себе,  возьмите  внизу
кусок пирога на обед. Это вас успокоит. - Я потом съел два куска, и  это
вправду было тяжело. Когда Макджи вернулся в закусочную и сел у прилавка
рядом со мной, я попытался что-то прочесть на его лице и не смог.  -  Ну
что? - спросил я.
   - Пойдемте ко мне домой, поговорим там, - сказал он. - Здесь, на  мой
вкус, слишком много народу.
   Мы поговорили на веранде дома Макджи. Обоим было зябко и неуютно,  но
миссис Макджи не разрешила курить в доме. Она  была  передовая  женщина.
Макджи говорил немного. Он делал это с таким видом, словно ему совсем не
нравится то, что слетает с его губ.
   - Это ничего не доказывает, правда? - спросил он, заканчивая рассказ.
Тон его был воинственный, и он то и дело агрессивно указывал сигаретой в
мою сторону, но лицо его выглядело нездоровым. Мы оба знали, что видим и
слышим в суде не всю правду. Я подумал, что это единственный раз,  когда
помощнику шерифа Макджи было жаль, что он не такой тупой, как его босс.
   - Я знаю, - сказал я.
   - А если вы считаете, что можно созвать повторное  слушание  лишь  на
основании одного этого, то подумайте еще раз, сеньор. Джон Коффи - негр,
а в графстве Трапингус  очень  щепетильны  насчет  повторных  судов  над
неграми.
   - Это мне тоже известно.
   - И что вы собираетесь делать?
   Я погасил свою сигарету о перила веранды и выбросил на  улицу.  Потом
встал. Мне предстояла долгая холодная  дорога  домой,  и  чем  скорее  я
выеду, тем быстрее доберусь.
   - Хотел бы я это знать, помощник Макджи, - вздохнул  я,  -  но  я  не
знаю. Единственное, в чем я уверен, это то, что второй кусок пирога съел
зря.
   - Я скажу тебе кое-что, раз ты такой  умный,  -  сказал  он  все  еще
пустым агрессивным тоном. - Мне кажется, что  не  стоит  открывать  ящик
Пандоры.
   - Не я его открыл, - ответил я и поехал домой. Я приехал поздно,  уже
за полночь, но жена ждала меня. Я так и думал, что она будет  ждать,  но
мне все равно было очень приятно ее видеть и чувствовать ее руки  вокруг
моей шеи и ее упругое тело рядом.
   - Привет, странник, -  сказала  она,  а  потом  прикоснулась  ко  мне
пониже. - С этим парнем все в порядке? Он, как всегда, здоров и весел.
   - Да, мэм, - Я поднял ее на руки, а  потом  отнес  в  спальню,  и  мы
занимались любовью, сладкой, как мед, и, когда я дошел до высшей  точки,
до этого чувства величайшего наслаждения, когда отдаешь и  получаешь,  я
подумал о нескончаемых слезах Джона Коффи. И о Мелинде Мурс, говорившей:
"Мне снилось, что ты блуждаешь в темноте, как и я".
   Все еще лежа в объятиях жены,  в  сплетении  рук  и  бедер,  я  вдруг
заплакал.
   - Пол, - воскликнула она потрясенно и испуганно. По-моему, она видела
меня в слезах не больше шести раз за всю нашу долгую семейную  жизнь.  Я
никогда не был в обычных обстоятельствах слезливым. - Пол, что с тобой?
   - Я знаю все, - ответил я  сквозь  слезы.  -  Я  знаю,  черт  возьми,
слишком много, если сказать по правде. Я собираюсь казнить  Джона  Коффи
меньше чем через неделю, но девочек Деттерик убил Вильям Уортон. Это был
Буйный Билл.
 
Глава 5 
 
   На следующий день та же группа охраны, что завтракала у меня в  кухне
после ужасной казни Делакруа, собралась там опять.  Но  на  этот  раз  в
военном совете принимал участие и пятый: моя жена. Именно  Джен  убедила
меня рассказать все остальным, я сначала не хотел. "Ну неужели не хватит
того, спросил я ее, - что знаем мы?"
   - Ты плохо соображаешь, - ответила она. - Наверное  потому,  что  все
еще  расстроен.  Им  уже  известно  самое  главное:  что  Джон  взят  за
преступление, которого не совершал. Возможно, теперь им станет легче.
   Я не был так уверен, но прислушался к  ее  мнению.  Я  ожидал  взрыва
эмоций, после того как рассказал все Вручу"  Дину  и  Харри  (я  не  мог
доказать, но я знал), однако  сначала  ответом  было  только  задумчивое
молчание. Потом, взяв еще  одно  испеченное  Дженис  печенье  и  начиная
намазывать его толстенным слоем масла, Дин сказал:
   - Ты думаешь, Джон видел его? Видел, как  Уортон  бросил  девочек,  а
может даже, как насиловал их?
   - Думаю, что если бы он видел, то попытался бы помешать. А Уортона он
мог видеть, когда тот убегал, думаю, так оно и  было.  Но  даже  если  и
видел, то потом забыл об этом.
   - Конечно, - сказал Дин. - Он особенный, но не очень сообразительный.
Он понял, что это был Уортон, когда тот протянул руку сквозь  решетку  и
дотронулся до него.
   Брут закивал:
   - Поэтому у Джона и был такой удивленный вид, и такой... Потрясенный.
Помните, как он вытаращил глаза?
   Я кивнул.
   - Он использовал Перси как оружие против Уортона, так сказала Дженис,
и я об этом долго думал. Почему Джону Коффи понадобилось убивать Буйного
Билла? Перси, может быть, ведь Перси раздавил мышонка Делакруа прямо  на
его глазах, Перси сжег Делакруа заживо, и Джон об этом знал,  но  причем
тут Уортон? Уортон так или иначе насолил нам всем, но, насколько я знаю,
он совсем не трогал Джона, они и парой слов не обменялись за  все  время
на Миле, да и те были сказаны вчера вечером. Тогда почему же? Он был  из
графства Пурдом, а белый мальчик оттуда вообще не видит негра, разве что
тот сам забредет. Так почему все-таки? Что он обнаружил или почувствовал
такого ужасного, когда Уортон дотронулся до него, что  сохранил  в  себе
яд, вытянутый из тела Мелли?
   - И чуть сам себя не убил, - добавил Брут.
   - Процентов на  восемьдесят.  Единственное,  что  приходит  в  голову
близняшки Деттерик, только этот ужас может  объяснить  его  поступок.  Я
говорил себе, что идея безумна, может, это просто  совпадение.  А  потом
вспомнил, что  Кэртис  Андерсон  написал  в  первой  записке  о  Вильяме
Уортоне:
   Уортон - безрассудный и бешеный, он наследил и накуролесил  по  всему
штату, прежде чем попался за убийство. "Накуролесил по всему  штату".  Я
запомнил. Потом то, как он пытался задушить Дина, когда пришел. Тогда  я
подумал...
   - О собаке, - подсказал Дин. Он потирал шею в том месте,  где  Уортон
накинул цепь. Я не уверен, что он делал это  осознанно.  -  О  том,  как
собаке свернули шею.
   - Во всяком случае я поехал  в  графство  Пурдом  проверить  дела  на
Уортона - у нас ведь были лишь материалы об убийствах, приведших его  на
Зеленую Милю. Иными словами - о конце карьеры. А мне нужно было знать ее
начало.
   - Много проблем? - спросил Брут.
   - О да. Вандализм, мелкое воровство, поджоги стогов сена, даже  кража
взрывчатки. Они с дружком сперли пакет динамита  и  взорвали  на  берегу
ручья. Уортон начал рано, лет в десять, но того, что я искал,  не  было.
Потом приперся шериф узнать, кто я такой и что делаю, и тут мне повезло.
Я наврал ему, сообщив, что при обыске в камере Уортона в  матрасе  нашли
пачку фотографий маленьких девочек без одежды. Я сказал,  что  хотел  бы
узнать, не числится ли  за  Уортоном  в  прошлом  педерастии,  поскольку
слышал, что в Теннесси была пара нераскрытых дел. Я ничего не упоминал о
близнецах Деттерик. И у него, думаю, этой мысли тоже не мелькнуло.
   - Конечно нет, - сказал Харри, - Откуда? Дело закрыто, и все.
   - Я сказал, что, наверное, не стоит развивать эту версию, потому  что
в деле Уортона ничего нет. Вернее, там очень много всего, но не то,  что
нужно. И тогда шериф, его  имя  Кэтлит,  рассмеялся  и  ответил,  что  в
судебных делах отражено не все, что успел натворить такой  подарок,  как
Билл Уортон. Но какая, дескать, теперь разница, ведь он мертв?
   - Я ответил, что хочу просто удовлетворить свое  любопытство,  вот  и
все, и это его успокоило. Он провел меня к себе в кабинет,  усадил,  дал
чашечку кофе с пончиком и рассказал, что почти полтора года назад, когда
Уортону едва исполнилось восемнадцать, один человек  из  западной  части
штата поймал его в сарае со своей дочерью. Это  не  было  изнасилование,
нет, мужчина описал  это  Кэтлиту  как  "всего  лишь  грязным  пальцем".
Извини, дорогая.
   - Ничего, - сказала Дженис. Но она побледнела.
   - Сколько лет было девочке? - спросил Брут.
   - Девять.
   Он вздрогнул.
   - Этот мужчина сам бы проучил Уортона, будь у него братья или кузены,
кто мог бы помочь, но у него их не было. Поэтому он пришел к Кэтлиту, но
объяснил, что желает лишь предупредить Уортона. Никому не хочется, чтобы
такие мерзкие штуки обсуждались публично,  если  этого  можно  избежать.
Однако шериф уже имел дело с выходками Уортона - он упек его в спецшколу
месяцев на восемь, когда тому было еще пятнадцать. И  он  решил,  что  с
него хватит. Шериф взял трех помощников и приехал к  дому  Уортона.  Они
отодвинули в сторону миссис Уортон, когда та стала плакать и  причитать,
а потом предупредили мистера Вильяма, Крошку Билли Уортона, о  том,  что
случается  с  прыщавыми  юнцами,  которые  тащат  на  сеновал  маленьких
девочек, еще даже и не слышавших о  месячных.  "Мы  хорошо  предупредили
этого  ублюдка,  -  объяснил  мне  Кэтлит.  -  Предупреждали,  пока   не
расквасили ему лицо, вывихнули плечо и чуть не сломали задницу".
   Помимо воли Брут рассмеялся.
   - Это похоже на графство Пурдом. Очень похоже.
   - А через три  месяца,  верьте  или  нет,  Уортон  очухался  и  начал
развлекаться опять, и это кончилось вооруженным грабежом, - сказал я.  -
И убийствами, за что и попал к нам.
   - То есть он уже однажды был замешан в деле  с  малолетней  девочкой.
-Харри снял очки, подышал на них, протер. -  Очень  малолетней.  А  что,
если это система?
   - Такие вещи обычно не делают один раз, -  сказала  моя  жена  и  так
крепко сжала губы, что они почти исчезли.
   Потом я рассказал им о поездке в графство Трапингус. С Робом Макджи я
вел себя гораздо откровеннее: у меня не было выбора. До сего  дня  я  не
представляю, что там рассказал Макджи  мистеру  Деттерику,  но  человек,
присевший рядом со мной в закусочной, казалось, постарел лет на семь.
   В середине  мая,  примерно  за  месяц  до  вооруженного  нападения  и
убийств, которыми и завершилась  недолгая  карьера  Уортона-преступника,
Клаус Деттерик красил свой сарай (и, естественно, будку Баузера рядом  с
ним). Он не хотел, чтобы его сын карабкался по высоким лесам, да к  тому
же мальчик ходил в школу, поэтому он нанял  парня.  Нормального  доброго
парня. Очень тихого. Он работал три дня. Нет,  этот  парень  в  доме  не
спал. Деттерик был не настолько глуп, чтобы  поверить,  будто  добрый  и
тихий означает надежный, особенно  в  те  дни,  когда  на  дорогах  было
столько  проезжих.  Человек,  у  которого  есть   семья,   должен   быть
осторожным. Но этот парень не нуждался в жилье, он сказал Деттерику, что
снимает комнату в городе, у Ив Прайс. В Тефтоне жила женщина по имени Ив
Прайс, я она действительно сдавала комнаты, но в том мае у нее  не  было
постояльца, подходившего под описание нанятого Деттериком  работника,  -
так, обычные ребята в костюмах в клеточку  и  шляпах,  иными  словами  -
коммивояжеры. Макджи смог мне об этом рассказать, потому