пару секунд, - сказал он. - Во-первых, послушай и  меня.  Пол
здесь начальник, поэтому ему иногда приходится говорить дипломатично.
   Я попытался припомнить хоть что-нибудь дипломатичное  из  своих  слов
Перси и не смог. Но все равно решил, что лучше промолчать; вид  у  Перси
был здорово испуганный, и мне не хотелось портить эффект.
   - Я вот о  чем:  люди  не  всегда  понимают,  что  дипломатичность  и
мягкотелость не одно и то же. Мне плевать на всякую дипломатию. Я  скажу
тебе прямо: если ты выполнишь свои угрозы, то нас скорее всего трахнут в
зад и вышвырнут. Но потом мы тебя найдем, даже если придется идти искать
до самой России, мы тебя разыщем, а уж тогда трахнем тебя, и не только в
зад, но и во все твои дырки. Мы будем трахать тебя до тех пор,  пока  ты
не пожалеешь, что не умер. А потом потрем уксусом кровоточащие места. Ты
меня понял?
   Он кивнул. Рука Брута, зарывшаяся в мягкие  щеки  Перси,  делала  его
лицо жутковатым, как у старого Тут-Тута.
   Брут отпустил его и отошел. Я кивнул Харри, тот зашел Перси за  спину
и стал отвязывать и отстегивать.
   - Имей это в виду, Перси, - приговаривал Харри. - Имей это в виду,  и
забудем прошлое.
   Все выглядело довольно устрашающе, и мы, три пугала в синих формах...
Но в то же время я чувствовал какое-то охватывающее  меня  отчаяние.  Ну
помолчит он день, ну неделю, взвешивая за и против,  но  закончится  все
тем, что верх возьмут  две  вещи:  его  вера  в  связи  и  неспособность
признать себя  проигравшим.  Когда  это  произойдет,  он  себя  покажет.
Возможно, мы помогли спасти жизнь Мелли Мурс, привезя к ней Джона,  и  я
бы тут ничего не изменил ("ни  за  весь  чай  Китая",  как  мы  говорили
тогда), но в конце концов нам всетаки придется упасть на ринг, а  рефери
отсчитает "аут". Исключая убийство, мы не знали способа заставить  Перси
соблюдать условия сделки, даже если он будет  далеко  от  нас  и  начнет
получать то, чего желал.
   Я скосил глаза на Брута  и  понял,  что  он  тоже  это  знает.  Я  не
удивился. Брутуса, сына миссис  Ховелл,  не  проведешь.  Он  всегда  был
таким. Он слегка дернул плечом, одним плечом -  поднял  на  сантиметр  и
опустил, но этого было достаточно. "Ну и что? - сказало это движение.  -
Что дальше. Пол? Мы сделали, что должны  были,  и  сделали,  как  могли,
хорошо".
   Да, результаты неплохие.
   Харри расстегнул последнюю застежку. С гримасой  отвращения  и  гнева
Перси сорвал рубашку, и она упала у его ног. Он не смотрел ни на кого из
нас.
   - Верните мне пистолет и дубинку, - сказал он. Я протянул их ему.  Он
положил пистолет в кобуру и засунул дубинку в петлю.
   - Перси, если ты подумаешь об этом...
   - Я как раз собираюсь, - бросил он, проходя мимо меня. - Я  собираюсь
очень хорошо об всем подумать. И начну прямо сейчас. По дороге домой.  А
один  из  вас  отметит  меня  в  конце  смены.  -  Он  подошел  к  двери
смирительной комнаты и обернулся, одарив нас подозрительным взглядом,  в
котором сквозили злость и смущение: ужасное сочетание для наших дурацких
надежд на то, что Перси сохранит тайну. - Если, конечно, вы не  захотите
объяснять, почему я ушел так рано.
   Он вышел из комнаты и зашагал вверх по Зеленой Миле, забыв в волнении
о том, почему этот коридор с зеленым полом такой широкий. Он  уже  делал
такую ошибку раньше, и тогда ему повезло. Но еще раз вряд ли повезет.
   Я вышел вслед за Перси, пытаясь придумать, как его успокоить. Мне  не
хотелось, чтобы он  уходил  с  блока  "Г"  в  таком  состоянии:  потный,
непричесанный, с красным отпечатком моей руки на щеке. Мои ребята  вышли
следом за мной.
   То, что случилось потом, произошло очень быстро: все заняло не больше
минуты, а может, и того меньше. Но я хорошо помню  все  до  сегодняшнего
дня, вероятно, потому что  рассказал  Дженис,  когда  добрался  домой  и
осознал случившееся. То, что произошло позже: встреча утром  с  Кэртисом
Андерсоном,  расследование,  пресс-конференция,  которую  Хэл  Мурс  нам
устроил (он уже вернулся тогда), а потом отдел расследований  в  столице
штата - слегка поблекло в памяти за долгие годы. Но то, что случилось на
Зеленой Миле, я помню отлично.
   Перси шел по правой стороне коридора, опустив | голову, и я бы сказал
больше: ни один обычный заключенный не дотянулся бы  до  него.  Но  Джон
Коффи не был обычным заключенным. Он был великан, и  руки  у  него  тоже
великанские. Я увидел, как эти длинные коричневые руки вытянулись  между
прутьев,   и   крикнул:   "Смотри,   Перси,   смотри!".   Перси    начал
поворачиваться, левая рука потянулась за дубинкой. Но потом  Джон  Коффи
схватил его и прижал к решетке камеры.
   Перси ударился правой стороной лица о прутья, вскрикнул и  повернулся
к Коффи, подняв  дубинку.  Джон  был  уязвим  для  нее,  он  так  сильно
втиснулся  лицом  между  центральными  прутьями,  что,  казалось,  хочет
просунуть всю голову. Конечно же,  это  было  невозможно,  но  выглядело
именно так. Его правая рука нащупала затылок Перси, обвилась вокруг  шеи
и потянула голову к себе. Перси ударил дубинкой между  прутьев  и  попал
Джону в висок. Потекла кровь, но Джон  не  замечал  этого.  Он  прижался
губами ко рту Перси. Я услышал свистящий шум - звук выдоха, словно долго
сдерживаемое дыхание.  Перси  дергался,  как  рыба  на  крючке,  пытаясь
освободиться, но не тут-то было. Рука Джона прижимала его затылок  очень
крепко. Их лица слились, как лица любовников, страстно целующихся  через
решетку.
   Перси закричал - звук был приглушенный,  словно  сквозь  ленту,  -  и
сделал еще одну попытку освободиться. На секунду их губы  разъединились,
и я увидел черный кружащийся поток, перетекающий из Джона Коффи в  Перси
Уэтмора. То, что не попадало  через  искривленный  рот,  заходило  через
ноздри Перси. Потом рука на затылке опять напряглась, и губы Перси снова
прижались к губам Джона Коффи, он был словно приколот к нему.
   Левая рука Перси разжалась. Его драгоценная деревянная дубинка  упала
на зеленый линолеум. Он больше ее не поднял.
   Я пытался рвануться вперед, наверное даже рванулся, но  движения  мои
были слабыми и неуверенными. Я схватился за  пистолет,  но  кобура  была
крепко застегнута, и мне не сразу удалось его  вытащить.  Под  ногами  у
меня словно закачался пол,  точно  так  же,  как  в  спальне  маленького
уютного дома начальника тюрьмы. Я, конечно, в этом не уверен,  но  знаю,
что одна из ламп на потолке взорвалась.  Осколки  стекла  посыпались  на
пол. Харри вскрикнул от удивления.
   Наконец  мне  удалось  сдвинуть  предохранитель  у  моего   пистолета
тридцать восьмого калибра, но прежде чем я выхватил пистолет из  кобуры,
Джон отпустил Перси и отошел назад в свою камеру. Джон  кривился  и  тер
губы, словно попробовал что-то нехорошее.
   - Что он сделал? - закричал Брут. - Что он сделал, Пол?
   - То, что он вытянул из Мелли, теперь внутри Перси.
   Перси стоял, прислонившись спиной к решетке камеры  Делакруа.  Широко
открытые глаза его не видели - два ноля. Я  осторожно  подошел  к  нему,
ожидая, что он начнет кашлять и задыхаться, как тогда Джон, но Перси  не
кашлял. Сначала он просто стоял. Я помахал пальцами перед его лицом:
   - Перси! Перси, ау! Проснись!
   Никакого эффекта. Брут подошел и протянул руки к лицу Перси.
   - Не помогает, - сказал я.
   Не обращая на меня внимания, Брут хлопнул в  ладоши  два  раза  перед
самым носом Перси. И это помогло,  или  так  нам  показалось.  Его  веки
вздрогнули, и  он  стал  ошарашенно  смотреть  по  сторонам  словно  его
стукнули по голове и он пытается вернуться  в  сознание.  Перси  перевел
взгляд с Брута на меня. Все годы позднее я был уверен, что он  не  видел
нас, но тогда решил, что он приходит в сознание.
   Он отошел от решетки, слегка шатаясь. Брут поддержал его.
   - Расслабься, парень, с тобой все нормально?
   Перси не ответил, просто обошел Брута и направился к столу дежурного.
Не  скажу,  что  он  пошатывался,  вовсе  нет,  но  осанка  его   как-то
покривилась. Брут протянул за ним руку. Я эту руку оттолкнул.
   - Оставь его.
   Произнес бы я эти слова, знай, что произойдет потом? Я  задавал  себе
такой вопрос тысячу раз после той осени 1932-го. Но ответа не получил до
сих пор.
   Перси прошел двенадцать или четырнадцать  шагов,  потом  остановился,
опустив голову. Он стоял напротив камеры Буйного Билла  Уортона.  Уортон
все еще выводил носом рулады. Он все проспал. Он проспал и свою  смерть,
теперь я так думаю, и в этом ему повезло гораздо больше, чем  всем,  кто
закончил свои дни здесь. Повезло больше, чем он того заслужил.
   Прежде чем мы поняли, что происходит, Перси поднял пистолет, шагнул к
решетке  камеры  Уортона  и  выпустил  шесть  пуль  в  спящего.   Просто
бам-бам-бам, бам-бам-бам, так быстро, как только смог нажать на курок. В
закрытом помещении звук получился слегка приглушенным, но, когда  наутро
я рассказывал обо всем Дженис, я  едва  слышал  собственный  голос,  так
сильно звенело в ушах.
   Мы все четверо подбежали к нему. Дин первым  -  даже  не  знаю  каким
образом, ведь когда Коффи схватил Перси, Дин  стоял  позади  и  меня,  и
Брута, - но он успел.  Он  схватил  Перси  за  руку,  готовясь  вырывать
пистолет, но оказалось, что не нужно. Перси разжал руку, и пистолет упал
на пол. Глаза его скользили вокруг, как коньки по льду. Потом послышался
низкий свистящий звук и резкий запах аммиака -  отказал  мочевой  пузырь
Перси, а затем треск и более густой запах, когда  заполнялась  и  другая
сторона его брюк. Взгляд его устремился в дальний  конец  коридора.  Эти
глаза, насколько я знаю, больше ничего не  видели  в  реальном  мире.  В
начале своего повествования я упомянул о том, что Перси был уже в  Бриар
Ридже, когда спустя два  месяца  после  всех  этих  событий  Брут  нашел
разноцветные щепочки от катушки Мистера Джинглза, и я не лгал. Он так  и
не получил кабинета с вентилятором в  углу,  никогда  не  издевался  над
сумасшедшими пациентами. Но думаю, что ему  досталась  по  крайней  мере
отдельная комната.
   В конце концов, ведь  у  него  были  связи.  Уортон  лежал  на  боку,
прислонившись спиной к стене камеры. Было плохо видно, много крови,  она
впитывалась в простыню и капала на бетон,  но  следователь  сказал,  что
Перси стрелял отлично. Вспомнив, как Дин рассказывал, что Перси бросил в
мышь дубинку и лишь чуть-чуть промахнулся, я не удивился.  На  этот  раз
расстояние было меньше, а цель - неподвижна. Одна пуля  угодила  в  пах,
одна - в живот, одна - в грудь и три - в голову.
   Брут кашлял и отмахивался от пистолетного дыма. Я тоже кашлял, но  не
замечал этого.
   - Конец строки, - резюмировал Брут. Голос его  был  спокойным,  но  в
глазах безошибочно читалась растерянность.
   Я посмотрел вдоль коридора и увидел, что Джон  Коффи  сидит  на  краю
своей койки. Руки снова сложены между колен, но голова  поднята,  и  вид
совсем не больной. Он слегка кивнул мне, и, к своему  удивлению,  как  в
тот день, когда я протянул ему руку, я кивнул в ответ.
   - Что же нам делать? - причитал Харри. - О Боже, что мы будем делать?
- А ничего мы не можем, - произнес Брут все тем же спокойным голосом.
   - Нас повесят, правда, Пол?
   Мой мозг начал соображать очень быстро. Я посмотрел на Харри и  Дина,
глядевших на меня, словно  перепуганные  дети.  Я  посмотрел  на  Перси,
стоявшего, опустив руки и открыв рот. Потом - на  своего  старого  друга
Брутуса Ховелла.
   - С нами все будет в порядке.
   Перси наконец начал кашлять. Он согнулся вдвое, уперев руки в колени,
его почти тошнило. Лицо стало наливаться  кровью.  Я  открыл  было  рот,
чтобы приказать остальным отойти, но ничего сказать не успел.  Он  издал
звук, напоминающий нечто среднее между отрыжкой и кваканьем, и  выпустил
изо рта облачко чего-то черного и струящегося. Оно  было  вначале  таким
густым, что на секунду голова  Перси  скрылась  в  нем.  Харри  произнес
"Господи, помилуй", слабым и влажным голосом. Потом облачко  побелело  и
стало похожим на свежевыпавший снег, мерцающий  под  январским  солнцем.
Через секунду все исчезло. Перси медленно выпрямился  и  опять  невидяще
уставился в дальнюю точку Зеленой Мили.
   - Мы ничего не видели, - сказал Брут, - так, Пол?
   - Да. Я не видел, и ты тоже. А ты Харри?
   - Нет, - ответил тот.
   - Дин?
   - Видел что? - Дин снял очки и стал протирать. Я думал, он выронит их
из трясущихся рук, но он удержал.
   - Видел что - это хорошо. Это то, что надо. А теперь слушайте, парни,
своего вожатого и сделайте правильно с первого раза, потому что  времени
мало. История проста. Давайте не усложнять ее.
 
Глава 3 
 
   Обо всем этом я рассказал Джен утром, часов в одиннадцать, я чуть  не
написал "на следующий день", но день-то был тот же самый. Без  сомнений,
это был самый длинный день в моей жизни. И я  довольно  подробно  о  нем
рассказал, закончив тем, что Вильям Уортон завершил свою жизнь, лежа  на
койке, простреленный в нескольких местах пулями из пистолета Перси.
   Однако это не совсем так. На самом  деле  последнее,  что  я  описал,
черные мушки, вылетевшие из Перси, или не мушки, не знаю, что это  было.
Об этом трудно рассказывать, даже своей жене, но я рассказал.
   И пока я говорил, она принесла мне черного кофе - по полчашки, потому
что  руки  у  меня  дрожали  так  сильно,  что  целую  я  бы  непременно
расплескал. Когда я закончил рассказ, руки уже дрожали меньше  и  я  мог
даже чего-нибудь съесть - яичницу или суп.
   - Нас спасло только то, что практически не пришлось врать.
   - Да, просто кое о чем не сказали, - произнесла она и кивнула. - Так,
мелочи вроде того, как вы вывезли приговоренного убийцу из  тюрьмы,  как
он вылечил  умирающую  женщину  и  как  потом  довел  Перси  Уэтмора  до
сумасшествия чем? -  тем,  что  выплюнул  чистую  опухоль  мозга  ему  в
горло...
   - Я не знаю, Джен. Только знаю, что если ты станешь продолжать в  том
же духе, то либо будешь доедать этот суп сама, либо выльешь его собаке.
   - Извини. Но я ведь права, так?
   - Да, - сказал я. - Но только наш поход нельзя назвать ни побегом, ни
увольнением, скорее это "командировка". Но даже Перси не сможет об  этом
рассказать, если он вообще когда-нибудь придет в себя.
   - Если придет в себя... - эхом  отозвалась  она.  -  Насколько  такое
возможно?
   Я покачал головой, показывая, что не имею понятия. Но  я  представлял
себе: я был почти уверен, что он не придет в себя  ни  в  1932-м,  ни  в
1942-м, ни в 1952-м. В этом я оказался прав. Перси  Уэтмор  оставался  в
Бриар Ридже, пока тот не сгорел до  тла  в  1944-м.  Семнадцать  человек
погибло в пожаре, но Перси среди них не было. Такого  же  молчаливого  и
отрешенного (я выучил  слово,  которым  определяется  это  состояние,  -
ступор, кататония), его вывел один из охранников задолго  до  того,  как
огонь дошел до его крыла. Перси перевели в  другое  место,  я  не  помню
названия, да, наверное, это  и  не  важно,  и  он  умер  там  в  1965-м.
Насколько я знаю, последними словами, которые  он  вообще  произносил  в
жизни, были те, когда он сказал  нам,  что  мы  можем  отметить  его  на
выходе... Если не хотим объяснять,  почему  он  ушел  так  рано.  Ирония
оказалась в том, что нам почти ничего объяснять и не пришлось.
   Перси сошел с ума и застрелил Вильяма Уортона. Это мы  и  сказали,  и
каждое слово было правдой. Когда Андерсон спросил Брута,  как  вел  себя
Перси перед выстрелами, Брут ответил  одним  словом:  "Тихо",  и  тут  я
пережил ужасный момент, потому что испугался,  что  рассмеюсь.  Ибо  это
тоже правда: Перси вел себя тихо, поскольку большую часть смены его  рот
был заклеен клейкой лентой и он мог только мычать.
   Кэртис продержал Перси до восьми утра, Перси молчал,  как  индеец  из
табачной лавки, но вид у него был жуткий.  К  тому  времени  пришел  Хэл
Мурс, суровый, уже знающий обо всем и готовый вновь приступить к работе.
Кэртис Андерсон тут же сдал ему дела с таким облегчением, что мы все это
почувствовали. Испуганный, взвинченный  человек  исчез,  это  был  снова
начальник Мурс, он решительно подошел к Перси, взял его за плечи  своими
крупными руками и сильно встряхнул.
   - Сынок! - закричал он в бессмысленное лицо Перси  -  лицо,  начавшее
уже размягчаться, как воск. - Сынок! Ты меня слышишь?  Скажи  мне,  если
слышишь! Я хочу знать, что здесь произошло!
   Конечно же, Перси ничего не  сказал.  Андерсон  хотел  разделаться  с
Перси: обсудить, как лучше уладить это дело, имевшее  явно  политическую
окраску, но Мурс отложил разговор с ним на время и потащил меня на Милю.
Коффи лежал на койке, отвернувшись лицом к стене,  ноги  болтались,  как
всегда, до земли. Казалось, что он спит, и,  наверное,  правда,  спал...
Хотя он не всегда был таким, как казался, мы потом это узнали.
   - То, что произошло у меня дома, как-то связано с тем, что  случилось
здесь, когда вы вернулись? - спросил Мурс очень тихо. - Я  прикрою  вас,
как смогу, даже если это будет стоить мне работы, но я должен знать.
   Я покачал головой. Когда я говорил, то тоже понижал  голос.  В  блоке
сновало больше десятка следователей. Один из них фотографировал  Уортона
в камере. Кэртис Андерсон повернулся в ту сторону, и на время нас  видел
только Брут.
   - Нет, сэр. Мы доставили Джона  обратно  в  камеру,  потом  выпустили
Перси из смирительной комнаты, куда затащили его в целях безопасности. Я
думал, он станет кипятиться, но он был спокоен. Только попросил  вернуть
пистолет и дубинку. Больше ничего не сказал, просто вышел в  коридор.  А
потом, когда дошел до камеры Уортона, достал пистолет и давай стрелять.
   - Как считаешь, может, он из-за смирительной комнаты тронулся?
   - Нет, сэр.
   - Вы надевали на него смирительную рубашку?
   - Нет, сэр. Не было нужды.
   - Он вел себя смирно? Не сопротивлялся?
   - Нет, не сопротивлялся.
   - Даже когда  понял,  что  вы  хотите  запереть  его  в  смирительной
комнате? - Именно так. - Я хотел было слегка приукрасить, добавить  пару
слов о Перси, но поборол себя. Чем проще, тем лучше, я это  знал.  -  Не
было шума. Он просто отошел в угол и сидел там.
   - И ничего не говорил об Уортоне?
   - Нет, сэр.
   - И о Коффи тоже?
   Я покачал головой.
   - Перси имел что-то против Уортона? Может, он за что-то рассчитался?
   - Вполне возможно, - сказал  я  еще  тише.  -  Перси  очень  небрежно
относился к тому, где можно ходить. Однажды Уортон  дотянулся  до  него,
прижал к решетке и слегка пощупал. - Я помедлил.  -  Ну,  позволил  себе
коечто, можно так сказать.
   - И больше ничего? Только "слегка его пощупал" и все?
   - Да, но Перси это очень возмутило, к тому же  Уортон  сказал  что-то
вроде того, что с удовольствием трахнул бы скорее Перси, чем его сестру.
   - У-гу.  -  Мурс  все  время  смотрел  на  Джона  Коффи,  словно  ему
требовалось  постоянное  подтверждение  реальности  существования  этого
человека. - Это не объясняет случившегося с ним,  но  многое  говорит  о
том, почему он стрелял именно в Уортона, а не в Коффи или в  кого-нибудь
из твоих людей. А твои парни, Пол, они все скажут одно и то же?
   - Да, сэр, - ответил я тогда ему. - И  они  расскажут,  -  пояснил  я
Джен, начиная есть суп, поданный на стол. - Я об этом позабочусь.
   - Ты солгал, - сказала она. - Ты солгал Хэлу.
   Вот такие они все жены. Всегда  ищут  дырочки,  проеденные  молью,  в
лучшем костюме и, как правило, находят.
   - Давай посмотрим с другой стороны. Я не сказал ему ничего такого,  с
чем мы оба не смогли бы жить дальше. Хэл, я думаю, чист. Его там даже не
было, в конце концов. Он сидел дома и ухаживал за женой, пока Кэртис  не
позвонил ему.
   - Он не сообщил, как Мелинда?
   - Было не до этого, но мы  потом  поговорили  еще,  когда  уезжали  с
Брутом. Мелли многого  не  помнит,  но  чувствует  себя  хорошо.  Ходит.
Говорит о клумбах, о цветнике, который разобьет на следующий год.
   Какое-то время моя жена сидела и наблюдала, как я ем. Потом спросила:
- А Хэл