налось. Они играли в игрушки, сочиняли игры, придумывали приключения. Но
в какой-то момент все изменилось. Он вспомнил, как они вдвоем лупили  других
детей, заставляя тех плакать. Вспомнил, как хоронили живого хомяка.  Сдирали
с собаки шкуру.
   Муравьи.
   Это было интересно, им было весело, но потом началось другое.
   Пришел черед секса.
   Это ему тоже нравилось. Он ничего об этом не знал раньше и  понимал,  что
никто из его друзей-ровесников этим  не  занимается.  Не  только  физическое
наслаждение,  но  и  сама  исключительность  этого  процесса,   и   сладость
запретного плода - все  вместе  еще  больше  усиливало  остроту  ощущений  и
толкало заниматься этим и далее.
   Но в какой-то момент...
   В какой-то момент все зашло слишком далеко.
   Донна была младше его, но гораздо искушеннее  в  этих  делах  и  по  мере
углубления процесса стала вовлекать его  в  извращения.  Секс,  который  она
стала ему предлагать, был противоестественным; то, что она требовала от него
с ней делать, он даже и  вообразить  не  мог.  Это  испугало  его,  он  стал
отказываться, но вот что произошло дальше, он не помнил. В  памяти  на  этом
месте зияла дыра. Она исчезла куда-то? Или они просто перестали общаться?
   Этого он не помнил.
   Но от одних воспоминаний даже сейчас он ощутил мощную эрекцию. Впервые  с
детских лет он позволил себе вспомнить, чем они занимались с Донной.
   Он отставил стакан и бутылку и вышел  из  кухни.  Он  двинулся  в  ванную
комнату.
   Он подумал не только о том, чем они занимались,  но  и  о  том,  что  она
хотела от него, обо всех извращенческих действах, которые она хотела,  чтобы
он исполнял, и вспомнил,  как  ему  улыбалась  та  девочка  в  пустом  доме,
вспомнил, как падал на нее свет со спины, вспомнил, как сходились ее  бедра,
просвечивающие сквозь тонкую ткань.
   Он попробовал представить, как она выглядит без платья.
   Тяжело дыша, он спустил брюки и опустился на колени перед унитазом.
   Он начал мастурбировать.

Глава 9

СТОРМИ

   Приехав домой, он обнаружил Роберту в компании с адвокатом.
   Оба сидели в креслах перед кофейным  столиком,  и  Сторми  не  оставалось
ничего делать, кроме как разместиться на кушетке. Кресла были  выше,  и  эта
парочка смотрела на него  сверху  вниз,  в  то  время  как  ему  приходилось
соответственно несколько задирать голову. Он не мог  не  улыбнуться.  Старый
киношный трюк. Визуальная метафора. Положительных героев надо располагать на
небольшом возвышении, дабы возникало подсознательное  чувство,  что  сила  и
власть - на их стороне, чтобы они воспринимались как  победители  с  высоким
нравственным уровнем.
   Вероятно, идея принадлежит адвокату.
   Это было полной неожиданностью, просто как гром  среди  ясного  неба.  Но
Сторми сделал вид, что он предполагал нечто в таком роде. Бросив портфель на
ковер рядом с кушеткой, он с улыбкой поинтересовался у Роберты:
   - Оказывается, нам уже пора прибегать к услугам адвокатов?
   - О чем ты говоришь? - нахмурилась Роберта.
   - О нем, - кивнул в сторону мужчины Сторми, внезапно почувствовав, что  в
чем-то промахнулся.
   - Мистер Рейнольдс, - терпеливо заговорила Роберта, - пришел, потому  что
братья Финниган объявили о своем банкротстве, а ты один из их кредиторов.
   - Я не вовремя? - спросил адвокат, переводя взгляд с одного на другого.
   - Нет, все в порядке, - устало  бросил  Сторми.  Он  почувствовал  легкое
разочарование от  того,  что  Роберта,  оказывается,  не  собирается  с  ним
разводиться, и постарался сосредоточиться на том, что  говорил  Рейнольдс  о
нынешнем плачевном статусе кинотеатра в Альбукерке, который  он  с  братьями
Финниганами приобрели на паях, чтобы сделать из  него  кинотеатр,  но  мысли
блуждали. Он брал в руки бланки и папки, слушал про свои возможности, но про
себя уже решил, что вникнет в детали попозже, на досуге.
   Оставался нерешенным вопрос, может ли он как дистрибьютор  быть  законным
владельцем  кинотеатра  при  том,  что  у  него  статус  младшего  партнера,
владеющего сорока девятью процентами предприятия против пятидесяти одного  у
Финниганов. Процесс грозил  превратиться  в  огромный  ком  бумажно-судебной
волокиты и разбирательств, ему очень не хотелось ввязываться, но,  очевидно,
если не удастся найти нового старшего партнера, придется  либо  рисковать  и
выкупать все дело, либо плюнуть на свои интересы, передовериться комиссии по
банкротству и получить с  них  все,  что  им  удастся  выручить  от  продажи
кинотеатра с аукциона.
   Однако мысли в большей степени были заняты разводом. Каким-то образом эта
ложная тревога добавила уверенности, которой ему так не хватало. Он  впервые
почувствовал,  что  завершение  супружеской  жизни  -   возможность   вполне
реальная. До сего момента это  выглядело  скорее  абстракцией,  едва  ли  не
фантазией, и по какой-то дурацкой причине он предполагал,  что  если  развод
когда-либо и состоится, он состоится по ее инициативе.
   Но почему?
   Он вполне может  и  сам  начать  бракоразводный  процесс.  Может  сыграть
активную роль. Вместо того чтобы  пассивно  ждать,  пока  с  ним  что-нибудь
случится,  он  может  взять  инициативу   на   себя   и   организовать   все
собственноручно.
   Рейнольдс встал и протянул визитную карточку.
   - Надеюсь, мы все выяснили. Если в ближайшие дни возникнут еще вопросы  -
звоните, не стесняйтесь.
   - Я дам знать своему адвокату, - ответил  Сторми.  -  Попрошу,  чтобы  он
связался с вами.
   - Номер телефона и факса на визитке, - кивнул Рейнольдс.
   Сторми проводил мужчину к выходу,  посмотрел,  как  тот  садится  в  свой
черный "бронко", и помахал вслед.  Закрыв  дверь,  он  вернулся  к  Роберте,
которая все еще стояла у кофейного столика.
   - Ты правда решил, что я собралась подавать на развод?
   - Угу.
   Она ничего не сказала, только кивнула и с непроницаемым  выражением  лица
двинулась в сторону кухни.

***

   На следующий день он поехал в Альбукерк.
   За ночь он уже почти отказался от мечты иметь свой собственный кинотеатр.
Это была очень давняя мечта, появившаяся еще во время  учебы  в  колледже  в
Лос-Анджелесе, когда  подобные  места  пользовались  огромной  популярностью
среди  студентов.  Однако  времена  изменились,  кабельное   телевидение   и
мультикомплексы благополучно задушили независимые частные кинозалы. Нынешние
зрители просто не желают прилагать усилий, выбираться из  дома  и  рисковать
нарваться на странный неизвестный фильм, поскольку знают,  что  в  ближайшие
полгода смогут увидеть его по какому-нибудь каналу кабельного телевидения.
   Сейчас  гораздо   больше   людей   смотрят   художественные   фильмы   на
видеокассетах, чем раньше ходило в кинотеатры.
   Но это до сих пор расстраивает.
   Он остановился перед зданием и вышел  из  машины  окинуть  его  последним
взглядом. Теперь, отказавшись от своего  проекта,  подав,  так  сказать,  на
развод с надеждами и мечтами, с ним связанными, он осознал,  что  сама  идея
была весьма сомнительной. Здание кинотеатра располагалось не в торговом, а в
промышленном квартале; он стал таковым лет двадцать назад,  когда  розничный
бизнес переместился отсюда в другой, более  новый  район  города.  Не  самая
привлекательная и в светлое время суток,  эта  территория  к  вечеру  должна
внушать непреодолимый страх каждому, живущему выше черты бедности.
   Он посмотрел на покосившийся купол и  облезлый,  полинявший  от  непогоды
фасад. Они приобрели здание, но к его реставрации даже не приступили. Не  то
чтобы  пугали  объемы  работы.  Постоянным  посетителям  таких   кинотеатров
нравилась тусклая, обветшалая, без технологических новшеств обстановка.  Это
отличало  их  от  прочих  любителей  ходить  в  кино,   создавало   ощущение
уникальности   зрительных   ощущений,   давало   основание   считать    себя
интеллектуалами, потому  что  были  готовы  выносить  тяготы  ради  любви  к
искусству.
   Однако их кинотеатр  не  соответствовал  даже  этим  требованиям,  и  его
разболтанное состояние было слишком разболтанным даже для  ярых  поклонников
искусства.
   Сторми подошел к входной двери, отпер ее и шагнул внутрь. Ему  полагалось
отдать ключи в контору, занимающуюся  недвижимостью,  но  ему  захотелось  в
последний раз посмотреть свое детище перед тем, как  отдавать  его  в  чужие
руки.
   Он вошел в фойе. Волосы на затылке моментально  встали  дыбом.  Это  была
физическая реакция, на  биологическом  уровне,  а  не  на  уровне  сознания.
Каким-то интуитивным, звериным чутьем  организм  почувствовал  опасность,  и
хотя он в обычной обстановке попытался приписать свою  реакцию  стрессу  или
каким-то психологическим факторам и тут же отмахнулся бы от нее, на сей  раз
он оказался не совсем готов игнорировать ее проявление.
   Он вспомнил, что говорил Кен про Тома Утчаку и  его  отца,  про  то,  что
происходит в резервации. Снова образ ходящей куклы подхлестнул память, но он
опять не смог восстановить, что именно в прошлом могло ему соответствовать.
   Может, кукла прячется где-то в кинотеатре?
   Теперь он уже весь покрылся гусиной кожей, испытывая почти  непреодолимый
соблазн как можно быстрее вернуться туда, откуда  пришел,  сесть  в  машину,
доехать до  управления  недвижимостью  и  избавиться  от  ключей.  Даже  при
распахнутой входной двери в фойе было темно, в углах прятались мрачные тени,
а лестница на балкон и дверь собственно в  зрительный  зал  казались  просто
угольно-черными.
   Он зашел в помещение билетной кассы и защелкал тумблерами, включая свет в
помещении. Тусклые желтоватые лампы лишь  в  малой  степени  рассеяли  общий
мрак.
   Разумеется,  нелепо  думать,  что  где-то  здесь,  в  кинотеатре,   может
оказаться тряпичная кукла, живая  тряпичная  кукла,  но  он  ничего  не  мог
поделать с возникшим в сознании образом.  Он  уже  начал  представлять,  как
некая странная фигура прячется  под  проектором  в  кинобудке,  ползает  под
креслами в зале, шастает за экраном в подсобных помещениях.
   Впрочем, ему всегда хватало мужества бороться  с  собственными  страхами.
Любую, даже гипотетически  пугающую  ситуацию  он  предпочитал  встречать  с
открытым забралом, вступать с ней в открытый  бой  и  побеждать.  Он  боялся
летать. Теперь у него лицензия пилота. Он боялся открытого моря. И сплавал в
круиз до Аляски. Этот страх был помельче, конкретнее, но  не  становился  от
этого менее преодолимым, и Сторми отнюдь  не  собирался  позволить  страхам,
сомнениям или предрассудкам выгнать его из  его  собственного  здания  средь
бела дня. Он прошел мимо рекламного щита к двустворчатым дверям,  ведущим  в
зрительный зал. Ряды красных кресел мерно уходили вперед и  вниз.  Ни  между
рядами, ни на узенькой сцене  перед  заплатанным  экраном  не  было  заметно
никакого движения, но его все равно пробирал  холодок.  Некоторое  время  он
постоял, присматриваясь, прислушиваясь.
   Ничего.
   В кинотеатре стояла полная тишина, за исключением звуков, доносившихся  с
улицы через открытую дверь. От тишины он немного пришел  в  себя.  Ни  стука
когтей по цементному полу, ни приглушенного шарканья, ничего, что  могло  бы
подтвердить, что кукла наблюдает за ним, выслеживает его.
   Наблюдает ? Выслеживает ?
   С чего он взял?
   На это он ответить не мог.
   Но эти звуки ему были знакомы.
   Он слышал их раньше.
   Тишина больше не успокаивала. Он торопливо подался назад, в фойе. Ему тут
совершенно нечего делать. Следует принять  к  сведению  информацию,  вернуть
ключи, подписать бумаги и побыстрее убраться обратно в  Санта  Фе,  пока  не
начался дежурный послеобеденный ливень.
   Но ему не хотелось чувствовать себя поверженным в бегство.
   Он постоял, глядя на покрытую пылью поверхность машинки для  изготовления
поп-корна, потом развернулся и направился к лестнице, ведущей на балкон.
   По всем правилам, тут должно было быть гораздо страшнее. Тут было темнее,
теснее,  возникала  удушливая  атмосфера  замкнутого  пространства,  но   то
напряжение, которое охватило его внизу, внезапно рассеялось.  Он  ничего  не
почувствовал, глядя вниз, на экран. Старое, видавшее виды  здание  и  ничего
более. Ничего странного, ничего необычного.
   С чего он взял, что кукла, даже будучи живой и преследующей  его,  должна
издавать какие-то звуки?
   С чего он взял, что уже слышал эти звуки?
   Ему даже не хотелось об этом думать.
   Он медленно спустился вниз по лестнице с  намерением  запереть  здание  и
убраться восвояси. Он шел, глядя себе под ноги, и, поворачивая на лестничном
пролете, краем глаза зафиксировал какое-то движение и поднял голову.
   И увидел, как закрывается дверь в мужской туалет.
   Десять минут назад он  бы  перепугался  до  смерти  и  ринулся  спасаться
бегством. Но страх, кажется, прошел. Сторми решил, что дело в незапертой  им
входной двери. Очевидно,  какой-то  бродяга  забрел  сюда,  воспользовавшись
ситуацией.  Сторми  решил,  что  необходимо  его  каким-то  образом   оттуда
выкурить.
   Вот и отлично.
   Перемахнув оставшиеся ступеньки лестничного пролета,  он  резко  вошел  в
туалет и громко окликнул пришельца.
   Ответа не последовало. Он застыл на пороге. В помещении никого не было.
   Как и все остальное здание,  помещение  туалета  находилось  в  состоянии
крайнего запущения. Ни кабинок, ни писсуаров,  лишь  одна  раковина  и  один
голый унитаз среди обломков цемента и кусков арматуры.
   Однако туалетом недавно пользовались. Вокруг  унитаза  видны  были  следы
брызг. Сторми подошел ближе. Тот, кто был здесь, не спустил за  собой  воду,
но в унитазе остались отнюдь не отходы человеческой  жизнедеятельности.  То,
что находилось там, скорее было похоже на фруктовый салат.  Диссонанс  между
фруктовым салатом и местом его нахождения  опять  вызвал  у  Сторми  чувство
крайнего беспокойства.
   Переведя взгляд, он увидел красную розу  на  длинном  стебле.  Стебель  с
нанизанным на него куском дырчатого  сыра  уходил  вниз,  в  канализационную
трубу.
   Ну, это уже слишком. Это уже черт знает что. Он понятия не имел, что  тут
могло произойти и что все это должно значить. Он только четко  понимал,  что
не желает иметь к этому ни малейшего отношения. Он больше не  является  даже
частичным владельцем этого здания, и в этом смысле ему  плевать,  собирается
кто его сносить начисто или превращать  в  завод  по  производству  ядерного
топлива. Он просто хочет убраться отсюда к чертовой матери.
   Сторми уставился на розу. Шагающие куклы способны испугать сами по  себе,
но это по крайней мере понятно. Они находятся в  границах  широко  известных
сверхъестественных явлений типа призраков, ведьм  и  демонов.  Но  это  было
совершенно другое... Это...
   Он не мог сказать, что это такое.
   Он мог только сказать, что перепугался до смерти.
   Он пулей вылетел из кинотеатра, трясущимися руками запер дверь и  прыгнул
в машину.
   Может, это просто случайность. Может, это никак не  связано  с  тем,  что
происходит в резервации.
   Может быть.
   Но он так не думал.
   Он заехал в контору, занимающуюся недвижимостью,  отдал  ключи,  подписал
бумаги и ринулся прочь из Альбукерка.
   Но страх преследовал его всю дорогу до Санта Фе.
   И не оставил его ни ночью, ни на следующий день.

Глава 10

МАРК

   Драй Ривер.
   Овальные   газовые   баллоны   в   белых,   выжженных   солнцем   дворах,
перекрученные, как бельевые веревки, ржавые трубы, пластмассовые  игрушки  в
песке, доберманы на цепи за  заборами.  Винная  лавка,  безымянный  магазин,
бензоколонка "Тексако". Знакомые краски и тени окружающей местности;  темные
и светлые пятна от бегущих в сторону невысоких  пустынных  гор  бесформенных
облаков.
   Марк кивнул в знак благодарности водителю, высадившему его перед  зданием
почты, посмотрел, как тот покатил дальше, и после этого  отправился  изучать
город. Несмотря  на  прошедшие  годы,  город  производил  угнетающе-знакомое
впечатление.  Он  практически  не  изменился.  За  мостом  тянулась   улица,
обсаженная гигантскими хлопковыми деревьями, укрывающими в своей тени  жилые
здания. Перед маленьким кирпичным зданием городской библиотеки  -  несколько
велосипедов,  перед  баром  -  тройка  машин.  Двое  босоногих  мальчишек  с
полотенцами в  руках  направляются  к  бассейну  при  стоянке  автофургонов.
Единственные звуки в неподвижном  воздухе  -  равномерный  механический  гул
водяных охлаждающих систем и кондиционеров да редкие крики парящего в вышине
ястреба.
   Впереди слева по ходу движения появился новый микрорайон, отличающийся от
всего окружения, - шесть одинаковых домов,  к  которым  протянулся  дорожный
тупик, окруженных несколькими акрами возделанной пустыни. Но  все  остальное
практически не изменилось.
   Он двинулся на восток,  миновал  столовую,  магазин  продовольственных  и
сельскохозяйственных товаров,  площадку,  заваленную  гигантскими  катушками
телефонного кабеля, и наконец  увидел  перед  собой  в  отдалении  несколько
ранчо.
   Разумеется, их дом по-прежнему возвышался над  всем  окружением.  От  его
черной громады даже на таком расстоянии исходила необъяснимая угроза.
   Кристен.
   Взгляд непроизвольно скользнул в сторону городского кладбища. Не  следует
ли сначала пойти туда? Или сначала проверить морг?
   Нет. Прежде всего он хочет попасть домой. Хочет увидеть  своими  глазами,
что произошло - если произошло - в доме. Поправив рюкзак и  подсунув  ладони
под лямки, Марк двинулся по Ранч-роуд.
   Он прошел мимо школы. Мальчишки  в  зеленых  и  желтых  майках  гоняли  в
футбол. Субботняя утренняя тренировка. Он хорошо это помнил. Чтобы не бывать
дома, он записывался во все, какие только были, школьные кружки и секции  и,
хотя и был весьма  худосочным  атлетом,  его  принимали  во  все  спортивные
команды, поскольку выбирать было особенно не из кого.
   Покинув границы города, теперь он шагал по проселочной  дороге.  Впереди,
отчетливо видимый на фоне плоской как стол равнины, маячил угрюмый  бегемот,
который когда-то был его домом. Даже спустя все эти годы, даже с  расстояния
в несколько миль он производил на него такой эффект, что Марк  непроизвольно
замедлил шаг, не желая оказаться с  ним  рядом  раньше,  чем  психологически
приготовится к этой встрече.
   Если бы с ним была Сила...
   За спиной послышался рев, грохот  и  скрежет.  Обернувшись,  Марк  увидел
старый красный пикап, виляющий из стороны в сторону,  словно  водитель  лихо
объезжал только ему одному известные ямы и выбоины на  разбитой  трассе.  За
грузовиком клубился густой шлейф пыли.  Марк  сошел  на  обочину,  пропуская
машину.
   С юзом, оставляя на земле черный след, пикап вдруг резко затормозил. Марк
закашлялся, наглотавшись пыли, и когда она чуть осела, увидел, что  водитель
опускает стекло пассажирской дверцы.
   Прищурившись, Марк подошел ближе.
   За рулем был мужчина в вылинявшей майке,  с  красным  морщинистым  лицом,
редкими, грязными, спутанными волосами. Классический аризонский алкаш.
   Может, кто-нибудь из знакомых? Трудно сказать.  Жизнь  в  пустыне  старит
людей. Солнце и суровые жизненные условия  добавляют  следы  непрожитых  лет
относительно молодым людям, но в этом мужчине было что-то знакомое.
   - Куда шагаешь? - крикнул водитель.
   - На ранчо Маккинни.
   - Дом Кристен? Там никого нет. Она несколько дней как преставилась.
   - Я знаю. Я ее брат.
   - Марк?  Неужели?  -  прищурился  алкаш,  потом  расхохотался,  покачивая
головой. - Ну надо же! Не признал тебя, парень!
   Марк уже понял, с кем повстречался. Старший брат Дэйва Брэдшоу, Рой.
   - Садись, подвезу.
   Марк распахнул помятую дверцу и забрался  в  пикап,  сунув  рюкзак  между
собой и водителем на сиденье.
   - Спасибо, Рой. Премного благодарен.
   - Вот уж не думал тебя когда-нибудь увидеть. Слышал, ты  рванул  когти  с
концами.
   - Да, но...
   Рой переключил передачу, и грузовик покатил дальше.
   - Очень жаль Кристен. Чертовски  жаль.  Марк  сглотнул  слю