В  нем  не
было ни тканевых обоев, ни дорогих деревянных панелей - голые дощатые  стены
и одинокая лампочка без абажура, свисающая с потолка. В  дальнем  его  конце
виднелась еще одна дверь. Мать сунула руку в карман, извлекла ключ и отперла
ее.
   - Это скелет монстра, - тем же громким шепотом  сообщила  она;  глаза  ее
лихорадочно сверкнули.
   Этого он не помнил. В открытом  шкафу  на  инвалидной  коляске  помещался
скелет его деда. Все кости были  словно  обглоданы  добела,  за  исключением
левой половины черепа, на которой сохранилась иссохшая кожа и немного волос.
Зрелище показалось странно знакомым. Было ли это на самом деле? Или,  может,
приснилось когда-то?
   Бойня.
   Может, он это видел в кино?
   Нет. Тот фильм был более тонким. В нем не было такой откровенности, таких
традиционных страшилок.
   Может, это какое-то воспоминание из детства?
   Сторми посмотрел на мать.
   - Скелет монстра, -  повторила  она,  глядя  на  останки  своего  отца  и
обращаясь скорее к себе, чем к нему.
   Даже удивительно, как много было от него закрыто. Фильм  даже  близко  не
мог   передать   все   безумие   домашнего    существования,    неустойчивую
иррациональность всего происходящего. Только сейчас до него начало доходить,
что значило жить здесь. Дело было не в целостной картине, а в деталях, не  в
событиях, а в чувствах, которые они в нем вызывали.
   Теперь он понял, почему он так ненавидел находиться здесь.
   И  почему  единственный  семейный  отдых,  их  единственная   поездка   в
Нью-Мексико имела для него такое большое значение, произвела на  него  такое
неизгладимое впечатление.
   Мать взяла его за плечо и показала па шкаф.
   - Это монстр, - произнесла она. - Скелет монстра.
   - Понял. -  Отстранившись,  он  двинулся  назад  по  узкому  коридору  во
владения Дома.
   Из кабинета послышался голос отца, и Сторми повернул на  звук,  распахнув
двустворчатые двери, выходящие в коридор.
   - Биллингэм - громко произнес отец. - Мне нужен нож  и  несколько  мотков
хлопковых ниток! - Он умолк, нахмурился и обратил внимание на Сторми.
   - Я тебя не звал. Мне нужен Биллингэм.
   - Извини, - сказал Сторми.
   - Биллингэм - повторил отец,  выждал  некоторое  время  и  в  третий  раз
крикнул:
   - Биллингэм!
   Дворецкий не появлялся.
   Коридор был пуст. Сторми  не  помнил,  чтобы  когда-нибудь  Биллингэм  не
откликнулся на призыв отца, чтобы когда-либо его надо было звать  дважды.  И
он понял, что это настоящее  вторгается  в  прошлое.  То,  что  случилось  с
дворецким в том Доме, где был он вместе с Нортоном, Марком, Дэниэлом и Лори,
то, в результате чего он не появлялся несколько дней, оказало влияние  и  на
этот Дом также.
   Весьма убедительное свидетельство, что дворецкий мертв.
   Это его обеспокоило. Как и  другие,  он  с  самого  начала  полагал,  что
дворецкий и девочка - союзники, что они действуют заодно.  Однако  хотя  оба
были теснейшим и неразрывным образом связаны с Домами, теперь он понял,  что
они - антагонисты, противоборствующие силы, и мысль  о  том,  что  дворецкий
мертв, и девочка теперь может творить что угодно, и  остановить  ее  некому,
испугала его до глубины души.
   За спиной послышался  звук  открываемой  двери,  он  обернулся  в  тайной
надежде увидеть Биллингэма, но это из одной из ванных комнат  появилась  его
бабушка. Она ковыляла, опираясь на палку с костяным набалдашником.
   - Привет, бабуля! - поздоровался он, но старушка не обратила на  него  ни
малейшего внимания и двинулась куда-то в другом направлении.
   - Биллингэм! - опять крикнул отец.
   Сторми тем временем разглядывал  кабинет.  Ребенком  его  сюда  почти  не
приглашали, а сам он всегда слишком боялся отца, чтобы проявить инициативу и
войти самому, поэтому общий вид помещения помнился смутно. Сейчас он  видел,
что одна стена кабинета полностью, до потолка, уставлена  книжными  полками.
Большое венецианское окно на  противоположной  стороне  выходило  в  сад.  В
комнате были еще стол, пара одинаковых кожаных кресел, два секретера темного
дерева, пальма в горшке.
   И кукла.
   У Сторми перехватило горло. Кукла валялась на  полу  прямо  за  спиной  у
отца, словно он сам ее там уронил. Кукла лежала головой к  нему,  и  тем  не
менее у Сторми было явное ощущение, что ее большие белые глаза направлены на
него, равно как и действующая  на  нервы  перевернутая  улыбка.  Он  не  мог
сказать, почему не заметил фигуру сразу, как только вошел, а потом  подумал,
что отец мог прятать ее, держать ее за спиной.
   Он поймал отцовский взгляд, но тот торопливо и виновато отвел глаза.
   Сторми уже понял, что произошло в Доме, хотя  ребенком  не  мог  осознать
этого. Их совратили с пути истинного, его родителей. Всю семью. Соблазненные
Дэниэлой, они  пренебрегли  своими  обязанностями,  своей  ответственностью,
дезертировали под бдительным, но наивным и беспомощным оком Биллингэма.  Это
оказало влияние и на их отношения с ним, собственным сыном, воздвигло  между
ними барьер, который существовал все время, пока они были живы,  и  то,  что
они позволили себе поддаться этой девочке, с какой легкостью стали послушным
орудием  в  ее  руках,  в  значительной  мере  способствовало  его  от   них
отторжению. В свое время он, конечно, не мог это для себя сформулировать, но
на подсознательном уровне даже тогда сумел увидеть определенные признаки,  и
именно поэтому никогда не испытывал по отношению к  родителям  ни  малейшего
уважения. Он боялся их, но не уважал.
   И именно поэтому в конце концов он бросил их и уехал на Запад.
   С тех пор он, конечно, стал другим. Прошло много лет. Он  больше  не  был
тем неуверенным,  весьма  трусливым  ребенком,  которого  можно  было  легко
запугать, как раньше.  Он  вернулся  в  Дом,  к  своим  родителям,  взрослым
мужчиной, преуспевающим бизнесменом,  предпринимателем,  который  не  станет
дрожать от каждой фразы отца, от любого требования матери.
   Может, ему дана возможность исправить ошибки прошлого. Может,  он  послан
для того, чтобы на ранней стадии прекратить деятельность девочки, прежде чем
она успела нанести существенный урон. Свернуть ее с тропы, если она есть.
   Каковы бы ни были причины и  мотивы,  он  чувствовал,  что  получил  шанс
изменить ход событий, повернуть их в ином направлении, и это не тот шанс, от
которого он был готов отказаться. Он пересек кабинет, наклонился и поднял  с
пола куклу.
   - Что это? - требовательно спросил Сторми.
   - Не смей это трогать! - выхватил  куклу  отец.  Сторми  услышал,  как  в
комнату вошла мать. Очень хорошо. Они оба должны это услышать.
   - Почему мы здесь? - задал он следующий вопрос, глядя в глаза отцу.  -  В
этом Доме?
   - Мы здесь живем.
   - Мы здесь с особой целью. А не для  того,  чтобы  трахаться  с  какой-то
девчонкой! Мать громко охнула.
   - Не потерплю, чтобы мой  сын  разговаривал  со  мной  в  таком  тоне!  -
полыхнул взглядом отец.
   - А почему в таком случае вы не позволяете мне с ней видеться?  Почему  я
не могу видеть Дэниэлу?
   - Потому что... - Отец  замялся,  подыскивая  слова.  -  Потому  что  она
оказывает на тебя плохое влияние.
   - На тебя она тоже оказывает  плохое  влияние!  Она  на  всех  нас  плохо
влияет. - Он попытался посмотреть в глаза родителям. Оба в  смущении  отвели
взгляд.
   - Биллингэм знает про Дэниэл?
   - Биллингэм? - переспросил отец. Родители быстро переглянулись. - Какое к
этому имеет отношение Биллингэм?
   - Сам знаешь.
   - Сторми!..
   - Ты прекрасно знаешь, зачем существует  Дом.  Знаешь,  чему  он  служит.
Знаешь, что вам не положено делать ничего такого, что бы помешало  этому.  -
Сторми ткнул пальцем в куклу, которую отец по-прежнему сжимал  в  кулаке.  -
Что это такое, отец?
   - Не твое свинячье дело.
   - Она дала это тебе. Это - ее. Ты очень стараешься,  чтобы  я  никуда  не
ходил и ничем с ней не занимался, делая вид, что она недостаточно хороша для
нашего семейства, при этом постоянно видишь ее  у  меня  за  спиной.  Она  -
ребенок, отец. Ребенок.
   Отец покачал головой. Внезапно он стал гораздо старше.
   - Она не ребенок.
   - И  мы  только  стараемся  тебя  защитить,  -  подхватила  мать.  -  Она
действительно дурно влияет.
   - В таком случае почему вы сами продолжаете с ней видеться?
   Никто не ответил.
   - Разве вы не хотите вернуть все? Восстановить все как было?
   - Этого уже не вернуть, - сказал отец.
   - Почему?
   - Все зашло уже слишком далеко.
   - Нет! - возразил Сторми. - Еще не поздно.
   - Ты ошибаешься. - Отец посмотрел на куклу. - Ты не понимаешь.
   - Что я не понимаю?
   - Я трахал ее, ясно? - со злостью выкрикнул отец. - Трахал в задницу.
   Сторми не мигая уставился на него.
   - И теперь я ее навсегда, - шепотом закончил отец.
   - Нет. - Сторми выхватил у отца куклу и швырнул ее об пол. Его  трясло  и
мутило. Одно дело - подозревать что-то или выяснять дедуктивным методом,  но
совсем другое -  столкнуться  с  этим  в  такой  откровенной  форме.  Но  он
продолжал гнуть свое. - У тебя есть выбор, отец. У тебя всегда  есть  выбор.
Прямо сейчас ты можешь выбрать - сдаться или бороться.  Ты  спокойно  можешь
все оборвать, если захочешь. Тебя с  Дэниэлой  ничто  не  связывает.  Скажи,
чтобы она проваливала ко всем чертям. Возьми себя в руки, ради Бога!
   - Не могу, - подавленно произнес отец.
   - Посмотри на мать!  -  кивнул  он  на  ее  оборванный,  грязный  вид.  -
Посмотри, что с ней происходит,  в  кого  она  превратилась!  И  ты  знаешь,
почему. Знаешь,  из-за  чего  это.  Неужели  ты  ради  нее  не  в  состоянии
прекратить все это?
   Кукла на полу слегка повернулась на бок. Сторми не мог сказать, произошло
это намеренно или она просто неудачно упала и  что-то  там  подломилось,  но
движение вызвало страх, и он пнул  ее  ногой  под  стол.  По  телу  побежали
мурашки. Оба родителя неотрывно смотрели под стол.
   - Дэниэл просила меня жениться на ней, - произнес Сторми.
   Это привело их в чувство.
   На лице отца была написана ярость, под которой скрывалась  растерянность,
а за растерянностью стоял страх. Мать только охнула и зажала рот ладонями.
   - Она знает, что вы запрещаете мне с ней разговаривать, и предложила  нам
с ней сбежать. Она сказала, что хочет увести меня  из  этого  дома...  -  он
выдержал паузу, - и от вас.
   - Она.., она не может... Мать начала тихо рыдать.
   - Она считает, что может, - заявил Сторми и вдруг осознал, что  не  очень
понимает, что больше расстроило родителей -  возможность  потерять  его  или
расстаться с ней. Глубоко вздохнув, он решил уточнить и это.
   - Она для вас важнее, чем я?
   - Нет! - сквозь рыдания выдавила мать.
   - Конечно нет, сынок.
   - А что, если в таком случае я предложу вам выбирать? Если я скажу -  она
или я?
   - Она хочет погубить нашу семью, - помрачнел отец.
   - Кого вы выбираете?
   - Все проблемы совсем не из-за этой маленькой шлюшки, - проговорила мать.
   - А из-за кого? - резко обернулся к ней Сторми.
   - Из-за того костлявого монстра, - округлив глаза, сказала мать.
   Отец, совершенно потерянный, стоял молча.
   - Ты бы выбрал меня, отец?
   - Да, если бы мог. - По щеке медленно скатилась слеза.
   - Я люблю вас, - грустно улыбнулся Сторми. - Люблю вас обоих.
   Лицо  матери  на  миг  прояснилось.   Черты   отцовского   лица   немного
разгладились.
   - Мы тоже тебя любим, - сказала мать, обнимая его. Отец молча кивал.
   Послышался резкий звон, почти как церковного колокола. Дверной звонок.
   - Биллингэм! - воскликнул отец. Мать отстранилась. Еще один звонок.
   - Биллингэм!
   - Пойду открою, - вздохнул Сторми.
   Выйдя из кабинета, он прошел  по  коридору  и  только  потом  оказался  в
прихожей. Звонок прозвенел еще раз. Он заторопился, гремя ключами и открывая
дверь.
   Перед ним на крыльце стояла девочка.
   Дэниэл.
   При виде ее у него  перехватило  дух.  Он  уже  был  взрослым,  а  она  -
ребенком, но чувства, которые  она  в  нем  пробуждала,  остались  прежними,
такими же, как и много лет назад. Сердце забилось  быстрее,  в  паху  быстро
нарастала приятная тяжесть. Несмотря на все свое знание, несмотря на все то,
что произошло, влечение осталось, и первым его  импульсивным  желанием  было
подойти и крепко взять ее за руки. Ему хотелось прикоснуться к  ней,  но  он
сдержался и продолжал стоять, придерживая рукой дверь.
   - Да? - холодно спросил он.
   - Ох, Сторми! - воскликнула девочка, подбежала, подпрыгнула и обвила  его
руками за шею. Тело среагировало самопроизвольно.  Мгновенно  набухший  член
уперся ей куда-то в живот, она почувствовала и прижалась плотнее.
   Сторми схватил ее за руки и оттолкнул от себя.
   - Что случилось? - В глазах стояла оскорбленная невинность.
   - Сама знаешь, что случилось, - стальным голосом произнес он.
   - Я люблю тебя, Сторми. Удерживая ее за руки, он отвернулся.
   - Я не люблю тебя.
   - Я...
   - Мне не нравится, что ты пытаешься делать.
   - Я же с тобой! Ведь это я всегда говорила, что ты должен себя  защищать,
не позволять родителям все решать за тебя! Нельзя, чтобы они помыкали тобой,
ты должен сам принимать решения!
   - Я защищаю себя.
   - Поэтому твоя семья меня ненавидит.
   - И я защищаю свою семью.
   - Я ничего против них не имею, - проговорила она со слезами на глазах.  -
Это они меня не любят. Они не любят меня, потому что я бедная. Они не  любят
меня, потому что я люблю тебя больше, чем они, и я думаю  о  тебе,  думаю  о
том, чтобы тебе было лучше, а не просто о том, чтобы выглядеть хорошо  перед
твоими родителями!
   - Они не хотят, чтобы мы с тобой больше виделись, - заявил Сторми. - И  я
тоже больше не хочу тебя видеть.
   - К черту твою семью!
   - Нет, сама иди к черту.
   Слезы высохли, лицо стало жестким.
   - Что ты сказал?
   - Что слышала.
   - Значит, ты так решил?
   - Так должно быть. Убирайся отсюда. Я больше не хочу тебя видеть.
   - То, что ты хочешь и что ты получишь,  -  большая  разница.  -  Взмахнув
волосами, она развернулась и пошла прочь. Со спины она совсем не была похожа
на ребенка. Скорее на карлицу.
   Это немного уменьшало влечение.
   Уменьшало, но не искореняло.
   Он запер дверь. За спиной слышалось постукивание бабкиной клюки по  полу.
Обернувшись, он увидел ее у лестницы.
   - Не могу найти Биллингэма, - сказала она.
   - По-моему, его нет, -  ответил  Сторми.  На  лице  ее  за  долю  секунды
отразилась целая гамма эмоций - паника, страх, недоумение.  Она  знала,  что
дворецкий является частью Дома, и понимала,  что  если  его  нет,  произошло
что-то весьма серьезное. Затем вернулось  напряженное  выражение  стоической
неподвижности, и она проговорила:
   - В таком случае тебе придется занять его место.
   - Помочь тебе подняться по лестнице? - согласно кивнул Сторми.
   - Нет. Тебе придется  приготовить  мне  ванну.  Сегодня  вечером  я  буду
купаться в крови. Заполнишь ванну козьей кровью. Температура - умеренная.
   Он тупо кивнул, глядя, как она с трудом взбирается по ступенькам.  Где-то
на втором этаже плакала, причитая, мать. Отец продолжал звать Биллингэма.
   Он стоял в прихожей, размышляя. Чего он добился? Ничего. Он выложился  по
максимуму,  выступил  против  родителей,  все  им  растолковал,  но  они  не
шелохнулись,  остались  при   своем,   фаталистически   покорились   течению
обстоятельств. Абсолютно все осталось как раньше.
   Он вздохнул. Пожалуй, ему действительно никогда не вернуться домой.
   Тем не менее после разговора с родителями ему стало немного  полегче.  По
крайней мере он постарался остановить их отречение от Биллингэма и от  Дома,
повлиять на их нарастающую зависимость от Дэниэл.
   Если бы можно было начать все заново, он бы никогда не сбежал из дома. Он
бы остался в Доме с родителями и попытался действовать с ними заодно.
   Бабушки на лестнице больше не было; не слышал он и  стука  ее  палки.  Он
решил подняться проверить, все ли  с  ней  в  порядке.  Ее  не  оказалось  в
коридоре ни второго, ни третьего этажей, и он постучал в дверь ее спальни.
   - Бабушка!
   Никто не ответил.
   Он попробовал открыть дверь. Она оказалась заперта.
   Потом он постучал в ее ванную комнату, но опять никто не откликнулся.  Он
приложил ухо к двери и прислушался.
   Тишина.
   Могла она пойти куда-нибудь еще? Он двинулся в сторону лестницы, но вдруг
заметил приоткрытую дверь собственной комнаты. Оставил ли  он  ее  открытой?
Этого он не помнил.
   - Кто там? - на всякий случай громко спросил Сторми. Потом сунул голову в
комнату. И сразу улучшилось настроение, словно произошло какое-то  изменение
атмосферного давления. На  полу  комнаты  он  увидел  следы  разрушительного
землетрясения, а у противоположной стены - разбитый телевизор.
   Он вернулся.

Глава 13

НОРТОН

   Нортон мгновенно ощутил изменение.
   Тряска прекратилась, он отцепился от перил и  огляделся.  Тесный  Дом,  в
котором он провел последние  дни,  Дом,  в  котором  он  находился  с  Лори,
Дэниэлом,  Сторми  и  Марком,  исчез.  Это  был  Дом   из   прошлого,   дико
непредсказуемый Дом, в котором он  вырос,  и  по  внезапно  обступившей  его
наэлектризованной тишине, густому тяжелому воздуху, невнятным токам, которые
словно подземная река струились под тонкой пленкой окружающей реальности, он
понял, что вернулся домой.
   Чтобы убедиться в этом, он  пересек  холл  и  подошел  к  двери  комнаты,
которую занимал Сторми. Дверь оказалась открытой, но в комнате  не  осталось
никаких следов пребывания ни Сторми, ни кого другого. Комната осталась точно
такой, как он помнил ее из детства - швейной мастерской матери.
   Стена тишины раскололась с почти  ощутимым  треском.  Откуда-то  издалека
послышались звуки, голоса. Негромкий разговор. Смех.
   Звуки доносились из библиотеки.  Медленно  и  осторожно  он  двинулся  по
коридору. Лампы горели  слабо,  коридор  тонул  во  мраке.  Темные  закоулки
представляли  собой  надежное  укрытие,  но  в   то   же   время   нагнетали
таинственность и угнетающую атмосферу. Он вытер о штаны внезапно  вспотевшие
ладони и постарался дышать потише. Он  миновал  комнату  Даррена,  ванную  и
подошел к библиотеке.
   Перед дверью он остановился и осторожно заглянул внутрь.
   Вся его семья была в сборе.
   Он быстро отпрянул с колотящимся  сердцем.  Вдруг  стало  трудно  дышать,
словно от удара  в  солнечное  сплетение.  Несколько  секунд  он  безуспешно
разевал рот, но никак не мог набрать полные легкие воздуха. Встреча с семьей
его не удивила. На самом деле, именно этого он и ожидал. Тем  не  менее  сам
факт стал таким тяжелым эмоциональным ударом, что он  оказался  не  готов  к
этому.
   Они сидели в центре комнаты вокруг игрального стола и  играли  в  парчизи
. Они предстали перед ним  в  том  виде,
как ему помнились лет в  двенадцать.  Сестры  -  в  праздничных  платьях  из
набивного ситца, сшитых матерью,  в  которых  они  проходили,  с  небольшими
перерывами,   почти   все   свои   подростковые   годы.   Белла,    старшая,
демонстрировала отсутствие интереса к игре, словно семейные  занятия  такого
типа рассчитаны на маленьких, а она уже  вышла  из  этого  возраста.  Однако
младшая, Эстелла, и брат Даррен смеялись и подшучивали  друг  над  другом  в
полном увлечении. Родители, обоим чуть за сорок, сидели  на  противоположных
сторонах, разделяя сестер, и умиротворенно улыбались.
   Вполне типичный вечер. Они частенько коротали так время  после  работы  и
школы, но что-то зацепило его, что-то было  не  так,  и  он  не  сразу  смог
сообразить, в чем дело.
   В библиотеке не было книг.
   Как он сразу не обратил на, это внимание? Все книжные полки, от  пола  до
потолка, были пусты. Темное дерево открывшейся стены придавало комнате такой
же дух формальности, как и книги,  однако  складывалось  ощущение,  что  они
сидят в пустой комнате, в пустом доме, в  заброшенном  доме,  и  эффект  был
неприятным.
   Что  могло  случиться  с  книгами,  размышлял  Нортон.