а  возразить,  она
прижала палец к ее губам. - Знаю, тебе кажется, что ты  все  понимаешь,  но,
поверь мне, это не так.
   Лори не могла найти слов, не знала,  что  делать.  От  отчаяния  хотелось
заплакать.
   - Что бы ни случилось, хочу, чтобы ты всегда помнила - я люблю тебя.
   - Я тоже тебя люблю, - ответила Лори, хотя  и  произнося  эти  слова,  не
могла отделаться от мысли, что свою вторую мать любит больше.
   Не бывает идеальной любви, подумалось ей. Она не  способна  излечить  все
болезни и не способна разрешить все проблемы и даже не всегда то, что  нужно
человеку. И любовь не равноценна. Существует  иерархия  в  любви;  некоторых
людей ты любишь больше, чем других, и это различие существенно. Порой просто
любить - недостаточно. Порой любовь требует тебя целиком.
   Должна ли она отказаться от своего детства и своей новой семьи ради жизни
с родной семьей в этом Доме?
   Нет.
   Отец, биологический отец, вошел в кухню.
   - Что тут у вас происходит? - поинтересовался он. - О чем можно так долго
болтать? Мы умираем от жажды.
   Мать посмотрела на него долгим непроницаемым взглядом, и он  поперхнулся,
не в силах вымолвить больше ни слова.
   - Возвращайся к гостям, - сказала она. - Я  сейчас  принесу  лимонад.  Он
кивнул.
   - Отец! - окликнула его Лори.
   - Да?
   - Перестань видеться с ней. Перестань встречаться с Дон.  Он  побагровел,
напрягся, хотел что-то сказать, но, увидев  выражение  лица  матери,  закрыл
рот.
   - Эта девочка - зло, - продолжила Лори.
   Он устало кивнул и отвернулся.
   Они обречены, поняла Лори. Она не в силах ничего изменить. Им не избежать
своей судьбы. Тем не менее она была рада, что смогла поговорить  с  ними,  и
чувствовала себя немного лучше, сознавая, что попыталась что-то предпринять.
   - Иди с отцом, - сказала мать. - Я приду через минутку.
   Лори кивнула, пожала ей запястье и пошла следом за отцом в гостиную,  где
ее ждала будущая семья.

Глава 17

ДЭНИЭЛ

   Другая Сторона.
   Она оказалась совсем не такой, как он мог вообразить, и не такой, как она
виделась из окон другого Дома.
   Это не было похоже на загробную жизнь, как он  себе  ее  представлял.  Ни
голубых небес, ни зеленых лугов, ни облачных замков, никаких  географических
ориентиров. Ни гидр или единорогов, ни  смертоносных  духов,  ни  богов,  ни
монстров, никаких узнаваемых существ.  Мимо  лишь  пролетали  неопределенной
формы черные клочья, напоминающие  клубы  пушечных  выстрелов,  но  основная
часть этого мира была голой, бесплодной, лишенной малейших  признаков  жизни
или движения.
   Он плыл в пустоте.
   Донин била ему в живот, пытаясь ослабить его хватку, но он крепко  держал
ее, не обращая внимания на визги  и  крики,  устрашающие  вопли  и  рычание,
прижимая к себе изо всех сил. Боли он не чувствовал,  но  она  оказалась  не
слабее, а может, даже и сильнее, чем он. Она не могла причинить  ему  вреда,
но могла вырваться.
   Он понятия не имел, что с ней делать. Единственным желанием было  утащить
ее как можно дальше от Тони и Марго, и Другая Сторона  подходила  для  этого
как нельзя лучше, но что дальше?  Придется  ли  ему  провести  годы  в  этом
единоборстве, дожидаясь, пока Тони не станет взрослым?  Недостатка  энергии,
равно как и сокращения собственных сил, он не ощущал и не сомневался, что  в
состоянии без устали продолжать лететь с ней в вечность.  Но  ему  этого  не
хотелось.  Ему  хотелось  сделать  с  ней  что-нибудь,  избавиться  от  нее,
заключить в какую-нибудь тюрьму или лишить способности функционировать.
   Убить ее.
   Ярость его  тоже  ничуть  не  уменьшилась.  Он  продолжал  искать  способ
ликвидировать ее навсегда. Мать сказала, что он может захватить  ее,  но  не
может уничтожить, и он пытался придумать способ  ее  нейтрализации.  Это  бы
решило не только проблемы его семьи, но и проблемы  Лори,  Марка,  Сторми  и
Нортона. Донин - единственная реальная угроза для всех  Домов,  и  если  ему
удастся ликвидировать ее раз и  навсегда,  все  вернется  на  круги  своя  и
восстановится нормальный ход вещей.
   Она яростно дернулась, сумела высвободить руку и  вцепиться  ему  в  лицо
длинными острыми когтями. Инстинктивной реакцией было оттолкнуть ее, но  он,
напротив, уперся лбом ей в голову, приложил всю свою силу и, пользуясь своим
преимуществом в размерах, сумел заломить ей руку за спину.
   Она яростно завопила.
   Каким-то образом он все еще был связан с Домом, и это было к лучшему.  Он
мог  видеть  едва  различимую  на  расстоянии  линию  Домов  -  единственные
ориентиры в этой пугающе пустой вселенной. Домов было  гораздо  больше,  чем
пять. Их череда терялась за горизонтом; хотя все они были абсолютно  похожи,
в одном из Домов - в его Доме периодически  мерцало  самое  верхнее  окно  в
самой высокой башенке, и при каждой световой пульсации он чувствовал как  бы
легкий толчок, словно между ним и Домом существовала невидимая,  но  прочная
связь.
   Только эта связь удерживала его от отчаяния и пораженческих мыслей.
   Если бы Билингс был жив!
   Он бы мог оказать какую-нибудь помощь.
   Донин начала видоизменяться в его руках. Ее  левая  рука  превратилась  в
зеленую змею, голова приняла облик головы  первой  куклы  Тони.  Видимо,  он
должен был испугаться, но ничего этого не произошло. Она  была  единственной
константой в окружающем мире  неопределенности,  ее  трансформации  были  по
крайней мере понятными и узнаваемыми, и он продолжал  держать  ее  изо  всех
сил. Кукольная голова превратилась в козью морду, которая  начала  бодаться.
Он ударил ее в пах и с удовольствием  заметил,  что  от  удара  она  приняла
прежний человеческий облик и испустила вопль, похожий на боль.
   В  противоположном  направлении  от   Домов   вдалеке   мигали   огоньки,
напоминающие разноцветные зернышки воздушной кукурузы.  Они  мигали,  но  не
гасли,  оставались  гореть,  громоздились   один   на   другой,   постепенно
превращаясь в гору. И небо, и земля были все того же  неопределимого  цвета,
но сама возможность различать "небо"  и  "землю",  верх  и  низ,  определять
направление зарождала надежду.
   Где его мать, где отец, где все поколения умерших жителей  земли?  Раньше
этот мир ему казался более  доброжелательным,  а  теперь  полное  отсутствие
всякого  присутствия  беспокоило  и  вызывало  тревогу.  Он   подумал,   что
существует не просто Другая Сторона, есть много сторон, и что эта сторона  -
ее мир, ее потусторонний мир. Сюда попадают такие, как  она,  после  смерти.
Эта мысль отнюдь не добавила душевного  спокойствия.  Она  опять  дернулась,
плюнула ему в лицо и уже стала не она, а он.  Длинный  красный  пенис  змеей
протиснулся между ними, его набухшая головка  с  влажным  липким  отверстием
прижалась к его плотно сомкнутым губам. Первой мыслью  было  открыть  рот  и
откусить его напрочь, но тут же подумалось,  что  именно  этого  она  скорее
всего и добивается, поэтому он лишь отвернулся, стискивая ее за  запястья  и
обеими  ногами  врезал  ей  в  низ  живота,  отчего  оба  закрутились  вверх
тормашками.
   По мере того как она превращалась из самки в самца и обратно, небо меняло
свой цвет, что служило единственным признаком существующей связи между ней и
этим страшным пустым пространством.
   Меняя захват, он постепенно добрался до ее шеи и  изо  всех  сил  стиснул
пальцы, стремясь проломить дыхательное горло. Получив свободу рук, он  била,
царапала, щипала его, но он ничего не чувствовал, удары не наносили  ему  ни
малейшего вреда. Впрочем, и его попытки  задушить  ее  тоже  ни  к  чему  не
приводили. Он уже сомневался, можно ли ее  вообще  задушить,  дышит  ли  она
вообще и надо ли ей дышать,  но  в  данный  момент  это  не  имело  никакого
значения. Мать была права: он не в состоянии ее убить.
   Она поняла, что он  хочет  сделать,  прекратила  сопротивление  и  громко
расхохоталась ему в лицо.
   - Лучше бы ты меня тогда трахнул! Резко собравшись, она  ударила  в  него
руками и ногами. Он держал ее только за горло,  и  пальцы  не  справились  с
внезапным и могучим толчком. Он отлетел в сторону.
   - Они мои, - ухмыляясь, заявила она. - Они все мои! И исчезла.

Глава 18

НОРТОН

   Нортон проснулся в настоящем.
   Прошлое исчезло. Он снова был в том Доме, куда они попали  все  впятером,
только сейчас он был один. Не было видно никаких  признаков  присутствия  ни
Дэниэла, ни Лори, ни Сторми, ни Марка, никаких следов того, что они когда-то
здесь были. Он сам находился где-то наверху, где-то в центре Дома, но узнать
место не мог. Влево уходил и терялся во мраке длинный коридор со  множеством
дверей, расположенных одна напротив другой. Справа - то же самое. За  спиной
-  стена,  впереди  -  еще  один  коридор,   короче,   без   единой   двери,
заканчивающийся голубой комнатой.
   Он медленно пошел вперед по короткому коридору.  Воздух  с  каждым  шагом
становился все холоднее, и к тому времени, как он оказался  в  комнате,  изо
рта уже шел пар.  Он  подумал,  что  это  похоже  на  холодильник.  Аналогия
показалась не из приятных.
   Комната была пуста, но в правой стене оказался еще один проход, ведущий в
другую комнату, тоже голубую, но более  светлого  оттенка.  Он  пошел  туда.
Температура  поднялась  на  несколько  градусов.  В  этом   помещении   тоже
обнаружился проход, на этот раз - в левой стене, который  вел  в  очередную,
еще более светло-голубую комнату.
   Нортон остановился и огляделся. В комнате не было ни ламп, ни каких  иных
видимых источников света, тем  не  менее  она  каким-то  непонятным  образом
освещалась, и это вызывало тревогу.
   Впрочем, вызывало тревогу не только это.
   Ему показалось, что комнаты не имеют  отношения  к  Дому.  То  есть  они,
очевидно, находились в нем, но до сих пор все существующее и происходящее  в
Доме имело какие-то связи с прошлым, с детством. Новым оказался солярий, но,
как и в случае с ванной комнатой, он отнесся к  этому  как  к  естественному
процессу ремонта и обновления, неизбежному за прошедшие полвека.
   Эти комнаты не оставляли впечатления, что они всегда  являлись  составной
частью Дома.
   Может, он оказался не в настоящем, а в каком-то будущем времени? Или даже
в каком-то потустороннем времени? Только не в прошлом. Это  он  мог  сказать
наверняка. Он чувствовал это.
   Может, это своего рода тест? Может, первый тест - с семьей - он прошел, и
теперь предстоит пройти следующий?
   Может, если он успешно пройдет его, он станет свободен?
   Эта надежда, эта  возможность  толкала  его  вперед.  Следующая  комната,
белая, оказалась еще теплее. В целом оказалось девять  смежных  комнат.  Они
напоминали  лабиринт,  и  он  никак  не  мог  понять,  каким   образом   они
располагаются в середине Дома и откуда в нем взялось  столько  пространства,
тем не мене упорно  шел  и  шел  вперед,  температура  повышалась  в  каждой
комнате, и наконец добрался до последней.
   Она  тоже  была  пуста,   за   исключением   девочки.   Обнаженная,   она
соблазнительно улыбнулась Нортону, неторопливо наклонилась,  обхватила  себя
руками за щиколотки и сказала:
   - Поцелуй меня в зад! Он молча уставился на нее.
   - Поцелуй меня в зад, - повторила она мягко,  чувственно.  -  Ты  же  сам
этого хочешь!
   Он действительно хотел этого - несмотря на все то, через что ему довелось
пройти. Он  мог  видеть  маленький  розоватый  бутончик  между  раздвинутыми
ягодицами и испытывал непреодолимую тягу вобрать его в рот,  прикоснуться  к
нему языком.
   Не так ли дьявол заключает свои сделки с ведьмами?
   Нортон закрыл глаза. Он был не в состоянии думать. С него градом лил пот,
он утирал лоб ладонью. В комнате больше не было дверей, за исключением  той,
через которую он вошел сюда.
   - Я тебе не враг, - сказала девочка. - Это Дома твои враги.
   - Не правда, - вымолвил он заплетающимся языком. Улыбка  ее  стала  шире;
она стала не просто чувственной, но и странно дружелюбной.
   - Правда! Ты сам это знаешь. Мы оба здесь в ловушке. Мы оба  -  пленники.
Как ты думаешь, почему ты снова оказался здесь? Неужели ты веришь, что  тебя
похитили и намерены заставить провести здесь остаток твоих дней силы  добра?
Потому что ты якобы единственный, кто может спасти мир? Сам  подумай,  разве
есть в этом смысл? Не смеши меня!
   Она смотрела на него с  таким  честным  и  открытым  выражением,  что  он
почувствовал,  что  поддается  ее  логике.  Может,  он   и   все   остальные
заблуждались? Может, Биллингс и Дома им всем задурили голову?
   - Я и пальцем не трогала ни твоих родителей, ни  кого  другого  из  твоей
семьи. Наоборот, я пыталась их спасти. Это все сделал Биллингс. И все  время
старался нас с тобой разлучить, потому что он знал, что я скажу тебе правду.
   Муравьи.
   Он отбросил эту мысль.
   Она медленно провела пальцем по ложбинке между ягодицами.
   - Иди сюда, - негромко позвала она. - Поцелуй. Поцелуй меня  в  зад.  Что
тут плохого?
   Он облизнул пересохшие губы и понял, что кивает.
   - Я так давно ждала этого, Нортон.
   Он шагнул вперед,  опустился  перед  ней  на  колени,  уткнулся  лицом  в
задницу, закрыл глаза, высунул язык и начал лизать анус.
   Девочка негромко постанывала.
   Открыв глаза, он обнаружил себя в черной комнате,  уткнувшегося  лицом  в
две красные подушки, брошенные на пол. Оглянувшись, он увидел мраморный стол
в виде алтаря.
   На столе, привязанный веревками, лежал Биллингс.
   Помощник,  наемный  работник,  дворецкий  или  как  его   там,   прилагал
неимоверные усилия, чтобы вырваться их пут. Лицо его было искажено  яростью,
но не страхом. Нортон медленно подошел поближе. Биллингс был  по-прежнему  в
своей униформе и даже в таком состоянии, казалось, пытался сохранить чувство
собственного достоинства. Он взглянул в глаза Нортону;  было  ясно,  что  он
хочет освободиться, но не считает нужным просить об этом.
   Почувствовав  прикосновение,  Нортон  повернул  голову  и  увидел  Донну,
тянущую его за рукав.
   - Пойдем, - негромко произнесла она с легкой улыбкой на губах. -  Кое-что
покажу.
   Только сейчас  он  заметил,  что  комната  буквально  уставлена  столами,
демонстрационными  досками,  большими  массивными   предметами   обстановки,
функционального назначения которых он не мог понять.  Вдоль  одной  из  стен
тянулась стеклянная полка, на которой  было  разложено  нечто,  напоминающее
отрезанные руки и гениталии. Что-то маленькое, темное и  мохнатое  пробежало
около ноги, издавая непонятные звуки.
   Он не мог обнаружить ни окон, ни дверей, ни входа, ни выхода.
   Донна провела его мимо большого предмета из зеркальных стекол  и  дерева,
назначения  которого  он  тоже  не  понял,  и  затем  он  оказался  в  углу,
представляющем еще больший хаос, чем все остальное  помещение.  Впрочем,  ни
одного предмета обстановки тут не было.
   Здесь были тела.
   И фрагменты тел.
   Первым желанием было бежать прочь. Пол был липким  от  крови;  на  крюках
вдоль черной стены висели  бледные,  пустые,  как  сдутые  камеры,  оболочки
призраков, которые он видел в Доме  на  Другой  Стороне.  Торс  неизвестного
создания всех цветов радуги возвышался на кубической конструкции,  созданной
из  скрепленных  между  собою  костей.   Рядом   -   распотрошенная   голова
дьявольского вида старухи.  Стояла  жуткая  вонь.  Он  зажал  пальцами  нос,
подавляя рвотные позывы.
   Но  Донна  не  отпускала  его,  сжимая  его   запястье   с   невероятной,
неестественной силой. Негромким  голосом  она  объясняла,  что  это  все  не
настоящее. Это просто трансформация одной формы в другую, переход из  одного
мира ,в следующий. Кому нужны его устаревшие  принципы  нравственности,  его
гордые провинциальные представления о добре и зле?  В  убийстве  нет  ничего
плохого. Оно лишь облегчает неизбежное.
   Он  слушал  ее,  понимал  ее  и  хотя  и  находил  аргументы,   способные
опровергнуть ее, не стал этого делать. Она повела его дальше по этой  бойне,
по-прежнему негромко говоря о чем-то, любовно прикасаясь на ходу к  останкам
трупов.
   Он  уже  мог  видеть  особую  красоту   в   костях,   чувствовал   поэзию
распотрошенной плоти.
   Донна подошла к стене, из  больших  кожаных  ножен,  висевших  на  крюке,
извлекла длинный ржавый клинок и протянула его Нортону.
   - Мистер Биллингс - твой! - сказала она.
   - Что?
   - Ему уже пора, и ты избран, чтобы помочь ему. - Она вставила нож  ему  в
руки. Нож был тяжелым, внушал ощущение уверенности. - Это твой шанс.
   После этого она  провела  его  обратно  к  мраморному  столу,  где  лежал
накрепко привязанный Биллингс. Нортон покачал головой. Нет, он  не  способен
пройти через это. Он уже понимал, что со смертью ничего не кончается, но все
еще не мог заставить себя убить кого-то, стать хладнокровным убийцей.
   Донна, видимо,  почувствовала  его  нерешительность,  потому  что  встала
вплотную, потерлась и запустила ему руку в промежность.
   - Его время пришло, - сказала она. - Он хочет уйти.
   Нортон быстро взглянул на Биллингса. Судя по  яростному  выражению  лица,
тот отнюдь не испытывал желания уходить куда бы то ни было. Нортон торопливо
отвернулся.
   Донна стояла прямо напротив него, слегка раздвинув напряженные  ноги,  от
чего тонкая грязная материя ее платьица натянулась, и он поймал себя на том,
что хочет, чтобы она снова нагнулась и пустила его к себе в промежность.
   За столом на стене болтался, слабо трепыхаясь, один из призраков  в  виде
маленького облачка. Серо-голубоватая сущность вдруг  отделилась  от  дряблой
ткани его обличья и вплыла прямо в рот девочке,  которая  страстным  шепотом
произносила слова, которые ему очень хотелось услышать.
   - Я буду пить твою сперму, буду пить твою мочу, буду пить твою  кровь,  я
приму от тебя все, что ты дашь мне, и сделаю для тебя все, что ты пожелаешь.
Тебе надо лишь позаботиться о мистере Биллингсе.
   Нортон кивнул. Он не отдавал себе отчета в  своих  действиях,  он  просто
поднял нож и шагнул к мраморному столу.
   - Бей! - сказала Донна. И он ударил.
   В тот самый момент, когда Биллингс вскрикнул, в тот самый  момент,  когда
он всадил этот ржавый клинок ему в пах, Нортон отчетливо осознал, что именно
он стал причиной исчезновения Биллингса. Где бы и когда бы это ни произошло,
это было после того, как он встретился с Дэниэлом. Лори, Сторми и Марком, но
раньше, чем Дома разделились. Он не мог знать этого раньше, потому  что  его
собственная жизнь развивалась последовательно,  но  Дома  не  придерживались
столь прямолинейной хронологии, не испытывали нужды в подобных ограничениях,
а он мотался туда и  обратно,  оказавшись  в  полном  распоряжении  Домов  и
вынужденный реагировать на все, что бы они перед ним ни поставили.
   Донна была права. Настоящим злом являются Дома. Но он осознал ошибочность
этого утверждения почти  в  тот  же  момент,  как  подумал  об  этом.  Крики
Биллингса затихали, разодранный рот застыл от боли, глаза вылезли из  орбит,
и Нортон понял,  что  не  сможет  отвергнуть  свое  первое  убеждение,  свое
первоначальное инстинктивное чувство. Эта девочка - единственное  воплощение
зла.
   - Давай, давай! - с азартом  подтолкнула  его  Донна.  В  глазах  блестел
голодный огонек. - Распотроши мерзавца!
   И тут он остановился. Он вынул нож  и  отбросил  его,  понимая,  что  уже
поздно, слишком поздно, что девочка его совратила - Поцелуй меня в зад - что
он попался ей в сети, что он пропал. Он услышал звук упавшего на пол клинка,
уставился на руки, по локоть в крови, и заплакал. Донна опустилась перед ним
на колени и с улыбкой начала расстегивать брюки.
   - Я позабочусь о тебе, - приговаривала она. - Я награжу тебя.
   Дернувшись, он отстранился.
   - Что ты сделала? - заорал Нортон.
   - Что ты сделал? - улыбаясь, поправила она.
   - Ты не убивала мою семью, - произнес он, наконец все поняв. - Потому что
ты не способна убить.
   - Дарси хорошо сделала свое дело, -  усмехнулась  Донна.  -  Я  очень  ею
гордилась.
   - Нет