увстве  одиночества
она не могла не  поразиться,  узнав,  что  родители,  оказывается,  оставили
завещание, в котором специально оговорили суммы, необходимые для того, чтобы
они с Джошем получили образование в колледже.  Она  не  предполагала  ни  от
отца, ни от матери столь жестких требований, но это было прописано черным по
белому, и юрист подчеркнул, что деньги могут быть  израсходованы  только  на
оплату обучения и книги. В ином случае они будут переданы в "Гринпис".
   Таким образом, своим  нынешним  положением  руководителя  в  бизнесе  она
обязана своим родителям-хиппи.
   И у нее было ощущение, что они бы гордились ею.
   Спустя  полчаса  Хоффман  наконец  закруглился.   Собрание   закончилось.
Заведующие отделами разошлись по своим кабинетам. Том  Дженсон,  координатор
развития отдела, пригласил пойти пропустить по стаканчику после  работы,  но
она отказалась, сославшись  на  желание  побыстрее  отправиться  куда-нибудь
отдохнуть на выходные.
   - Трудно возразить, - кивнул Том. - Тяжелая неделька выдалась.
   - До понедельника, - улыбнулась ему Лори.
   Она ушла с работы на час раньше и направилась  пешком  к  центру  города.
Вагончик канатной дороги,  битком  набитый  японскими  туристами,  простучал
мимо, и она помахала рукой мужчине, который  в  этот  момент  навел  на  нее
фотоаппарат.
   Обычно по пятницам она заходила к брату в "Графство". Он уже три года как
приобрел книжную лавку под таким странным названием, и  было  очень  приятно
сознавать, что он наконец нашел себе занятие по душе. Только с недавних  пор
слишком, на ее взгляд, погрузился в восточные религии и философию.
   Интерес, который он унаследовал от матери.
   Это была одна из причин, по которой она любила заходить к нему.
   Когда  она  вошла  в  магазин,  Джош  занимался   с   посетителем.   Лори
приветственно помахала рукой и отошла к журнальной  стойке.  Краем  уха  она
слышала, что разговор идет о творчестве Карлоса Кастанеды.
   Посетитель наконец купил книгу и удалился. Она подошла к прилавку.
   - Привет. Как дела?
   - Именно об этом я у тебя хотел узнать, - откликнулся Джош.
   - Так плохо?
   Он кивнул. Она положила сумочку рядом с собой и вздохнула.
   - Неделя была просто какая-то бесконечная.
   - Ну рассказывай.
   Она вкратце описала мелкие стычки и изменения на службе,  происходящие  в
результате недавней структурной перестройки  отдела,  упомянула  о  занудных
собраниях и бесконечных летучках, а под конец еще поведала о судебном  иске,
который подал на компанию один из ее бывших сотрудников.
   - Придется тебе объясняться?
   - А куда денешься.
   - Как у вас с Мэттом?
   - Замечательно. Никаких проблем.
   - Ты же всегда можешь сменить работу.
   - Нет. Дело не в работе.., дело в положении. С тех пор как меня повысили,
постоянно приходится  заниматься  людскими  ресурсами,  а  не  чем-то  более
важным.
   - Людскими ресурсами? - с улыбкой переспросил он.
   - Согласна. Я испортилась. У меня в корпорации роль зазывалы.
   - Я же говорю, можно поискать другую работу.  Она  отрицательно  покачала
головой. У тебя сильное нервное перенапряжение. Все твои проблемы от  этого.
У меня есть одна книжка...
   - Джош!
   - Я серьезно. Про духовную целостность и  управление  энергией.  В  твоей
жизни явный недостаток духовности. В этом корни всех проблем. На самом деле,
в этом корни большинства мировых проблем.
   - Знаешь, в данный момент я совершенно не настроена...
   - Лори!
   - Слушай, я  очень  рада,  что  у  тебя  есть  хобби,  это  действительно
интересно и все такое, только сильно сомневаюсь, что, зайдя к тебе в магазин
и купив пятидолларовую книжку, где больше тщеславия, чем смысла, смогу найти
ответы  на  все  вопросы,  над  которыми  безуспешно   бились   лучшие   умы
человечества.
   - Не надо быть такой злюкой!
   - Нет, Джош, надо! Надо, потому что каждый раз, когда я к тебе захожу, ты
пытаешься впихнуть мне в глотку какую-нибудь очередную  религию.  Мне  нужен
брат, который будет меня не обращать еженедельно  в  новую  веру,  а  просто
пожалеет и посочувствует!
   - Ты просто слишком консервативна.
   - Если Альберту Эйнштейну не удалось понять, в чем смысл жизни, то тебе и
подавно!
   Он отвернулся. Она тут же схватила  его  за  руку,  притянула  к  себе  и
вздохнула.
   - Прости меня. Просто такой муторный день, тяжелая неделя,  я  совсем  не
хотела на тебя все это выплескивать.
   - А для чего еще нужны братья? - усмехнулся Джош. Лори крепко обняла его.
   - Лучше я просто пойду домой, приму  горячую  ванну,  отдохну  с  Мэттом,
посмотрю какой-нибудь  дурацкий  фильм.  Позвоню  тебе  попозже,  хорошо?  -
сказала она, беря в руку сумочку.
   Он кивнул.
   - А о твоих причудливых религиях поговорим в другой раз.
   - Договорились, - рассмеялся Джош.
   Попрощавшись, она вышла на запруженный толпой тротуар. Сегодня утром  она
ехала на работу городским транспортом, но теперь решила  добраться  до  дома
пешком. Это недалеко, да и физическая нагрузка не помешает. Еще ей  хотелось
поразмышлять по дороге.
   На  перекрестке  у  светофора  рядом  остановился   кабриолет.   Владелец
нетерпеливо переключал каналы радиоприемника,  который  орал  так,  что  его
можно  было  слышать,  наверное,  за   полквартала.   Рэп,   данс,   металл,
альтернатив...  Зажегся  зеленый,  кабриолет   рванул   вперед.   Постепенно
затухающие звуки современного рок-ансамбля были слышны все время,  пока  она
переходила улицу.
   Она скучала по музыке семидесятых. Для большинства публики эти годы  были
десятилетием диско, но она оставалась поклонницей фьюжн   и прогрессивного рока, движения  на  границе
основного течения, которое не признавало никаких границ и давало возможность
проявления творческих амбиций и музыкальных способностей. В настоящее  время
все придерживались тенденции к усредненности, все боялись как-то выделиться,
показаться нелепыми в своих притязаниях,  и  в  результате  вся  музыкальная
палитра представляла собой нечто безысходно банальное.
   Искусство.
   Это она уважала.
   Поэтому ей было так хорошо с Мэттом.
   Они познакомились около года назад, последние четыре месяца жили  вместе,
и если ситуация на работе постоянно  менялась  то  в  худшую,  то  в  лучшую
сторону, дома она была постоянно и абсолютно счастлива.
   Мэтт, по ее убеждению, был  настоящим  художником.  Он  работал  не  ради
денег, не ради славы, не ради признания среди друзей и знакомых.
   Просто у него была такая потребность.
   Он и внешне отличался от остальной публики. Это говорило о цельности  его
натуры и тоже ее весьма подкупало.  Всех  деятелей  искусства  Сан-Франциско
можно было  разделить  на  две  категории  -  тех,  кто  одевался  у  модных
дизайнеров и всегда выглядел как с иголочки,  и  тех,  кто  отоваривался  на
распродажах и никогда не брал в руку расчески.  Мэтт  больше  был  похож  на
торгового клерка или среднего государственного служащего, и мысль о том, что
он не  считает  себя  обязанным  следовать  канонам,  созданным  для  богемы
средствами массовой информации, убеждала ее в том, что он - настоящий.
   На самом деле он  действительно  работал  торговым  клерком.  В  магазине
Монтгомери Уорда "Камеры и аксессуары". Деньги, которые он получал  за  свою
деятельность от девяти до пяти,  Мэтт  вкладывал  в  творчество.  Он  снимал
фильмы в районе парка Золотых Ворот. Он находил "на  улице"  подходящих  ему
людей и предлагал им читать его сценарии. Закончив фильм, он делал копии  на
видеомагнитофоне, рассылал  кассеты  по  друзьям  и  коллегам  и  просил  их
распространять их дальше тем же способом. Большинство из тех, кто видел  его
работы, насколько ей было известно, даже не  подозревали,  что  он  является
создателем этих фильмов. Он всегда вел себя так, словно  случайно  наткнулся
на любопытный малобюджетный фильм и захотел им поделиться с окружающими.
   Она находила это очаровательным.
   Подойдя к  дому,  у  подъезда  она  увидела  "мустанг"  Мэтта.  Торопливо
пересекая небольшой дворик и поднимаясь  по  ступенькам,  она  почувствовала
прилив бодрости. Входная дверь была незаперта,  как  обычно,  и  она  прошла
внутрь. Она собралась было возопить в манере Рики Рикардо "Милый, я  дома!",
но передумала, решив устроить ему сюрприз, и, крадучись, прошла в  гостиную.
Из туалета послышался звук  журчащей  струи,  она  приблизилась  к  открытой
двери...
   ...и обнаружила обнаженную блондинку, сидящую на унитазе, расставив ноги.
   И Мэтта, ее художника, коленопреклоненного перед этим унитазом, с головой
у нее между колен.
   Без малейшего промедления,  вполне  объяснимого  шоковой  ситуацией,  она
метнулась в ванную комнату и ухватила Мэтта за волосы.
   - Прочь! - завопила она. - Прочь из моего дома!
   Его возбужденный член комично болтался  из  стороны  в  сторону,  женщина
судорожно пыталась привести себя в приличный вид.  Но  Лори  не  дала  им  и
секунды. Схватив Мэтта за запястье, она что было сил толкнула его в  сторону
холла, потом подхватила валяющуюся у ванны его одежду и швырнула ее  вослед.
К женщине она не прикоснулась, только не переставала вопить, осыпая их обоих
яростными проклятиями. Женщина, уже в брюках и  майке,  проскользнула  мимо,
сжимая в руках трусы, лифчик, колготки и туфли.
   Лори заплакала. Она не хотела, она надеялась вытерпеть до тех  пор,  пока
они не уберутся из дома, хотела показать гнев, а  не  обиду,  но  ничего  не
могла поделать с собой, выкрикивая сквозь рыдания:
   - Подлец! Чтоб ты сдох, извращенец, сукин ты сын!..
   Те, полуодетые, бегом выскочили на улицу,  не  позаботившись  закрыть  за
собой дверь, и Лори мельком увидела, как Мэтт лихорадочно прыгнул в машину и
начал искать по карманам ключи. В следующее мгновение Лори грохнула  входной
дверью и заперла ее на все замки.
   И без сил повалилась на жесткий холодный деревянный  пол.  Все  произошло
слишком быстро. Минуту  назад  она  еще  была  счастлива,  с  воодушевлением
предвкушая сладкий отдых с Мэттом в наступивший уик-энд.  А  теперь  вся  ее
жизнь перевернулась вверх тормашками. При  мысли  о  том,  что  она  предана
любимым мужчиной, внутри все заледенело. Ей не дали времени  осмыслить  либо
как-то свыкнуться с этим шокирующим событием; ее просто швырнули  в  воду  и
заставили плыть.
   Все еще плача, она  села.  Постепенно  слезы  прекратились.  Но  боль  не
прошла. Боль стабилизировалась. Она больше не была чем-то вторгшимся  извне,
боль просто поселилась в ней, и с  этим  ничего  нельзя  было  сделать.  Она
встала, вытерла глаза, вытерла лицо и направилась в ванную комнату. При виде
унитаза ее чуть не вырвало.
   Она включила воду, тщательно вымыла руки с мылом, потом вернулась в  свою
спальню и упала на кровать. Ее до сих пор трясло от ярости, но помимо ярости
в душе образовалась какая-то  пустота.  В  голове  с  невероятной  скоростью
мелькали картины последних месяцев  с  Мэттом.  Она  пыталась  восстановить,
можно ли было это предвидеть.
   Порой ей приходило в голову,  что  лучше  было  бы  быть  лесбиянкой.  По
крайней  мере  женская  логика  ей  более  понятна.  И  не  приходилось   бы
сталкиваться с мерзкими кобелями, которые норовят учить, как  себя  вести  и
что делать, а потом подло предают ее.
   Она легла поудобнее.
   Лесбиянка.
   Она вспомнила, что когда была маленькой,  обещала  жениться  на  девочке,
которая жила... Где же она жила? В  соседнем  доме?  На  их  улице?  Уже  не
вспомнить. Она даже не могла вспомнить имя той девочки, но помнила,  как  та
выглядела - чумазенькой, худенькой, милой в своей  естественности,  наивной,
неуверенной в себе... Даже сейчас  воспоминания  подействовали  возбуждающе.
Лори села и встряхнула головой.
   Что это с ней?
   Может, ее действительно тянуло  к  женщинам?  Может,  она  все  эти  годы
подавляла свои естественные желания  и  потому  постоянно  наталкивалась  на
неудачников, и ее отношения с мужчинами раз за разом заканчивались ничем?
   Нет.  Она  вспомнила   блондинистую   девку   Мэтта,   голую,   испуганно
натягивающую на себя свое тряпье, и ничего не почувствовала, никакого,  даже
подсознательного влечения - кроме неописуемой ярости и жгучей ненависти. Она
всегда считала себя человеком, не склонным  к  жестокости,  пацифисткой,  но
сейчас поняла, как появляется у людей желание убить.
   Если бы в доме было оружие, она бы могла пристрелить их обоих.
   Вздохнув, она встала, подошла к платяному шкафу и начала  вышвыривать  на
пол все вещи Мэтта. Потом собрала их в кучу, перенесла в  гостиную,  бросила
на диван и пошла собирать по дому все остальное, что имело к нему отношение.
   Затем вынесла вещи во двор, все, включая его творчество. С силой грохнула
оземь видеокамеру, растоптала дорогие кассеты и пинками расшвыряла по  траве
ленты. Подъездная дорожка и весь газон оказались усыпаны одеждой и  книгами,
электроникой, компакт-дисками. Компания  мальчишек,  игравших  поблизости  в
бейсбол, с любопытством поглядывала в ее сторону,  но  ей  было  все  равно.
Вернувшись в дом и снова заперев за собой дверь, она почувствовала, что  уже
полегчало.
   Она оставит все так до завтра. Но если завтра утром он  не  заберет  свое
дерьмо, она позвонит в детский госпиталь или в еще  какое  благотворительное
общество и попросит, чтобы они приехали забрать.

***

   Утро выдалось ясным, без тумана  и  облаков.  Лори  вышла  на  крыльцо  и
поглядела на небо. Такое солнечное утро  -  редкость  для  Сан-Франциско,  и
несмотря на  все  недавние  переживания,  необычно  хорошая  погода  немного
прояснила ее настроение. Впервые за последние дни она почувствовала какую-то
легкую надежду.
   Тиа Гутьерес, молодая женщина из  соседнего  дома,  вышла  на  крыльцо  и
приветливо помахала рукой.
   - Чудесный день, не правда ли?
   - В кои-то веки, - кивнула Лори.
   - Советую сказаться больной и взять отгул.
   - Вам тоже.
   - А я уже, - улыбнулась та.
   Лори улыбнулась в ответ. Отгулов она действительно давно не  брала.  Плюс
накопилось много часов отпуска. Впрочем, нет, сейчас нельзя,  слишком  много
работы. Надо разобраться с требованием Мигера:  выполненный  по  его  заказу
программный продукт почему-то не удовлетворил промышленника, и теперь  Мигер
желает провести его модернизацию, причем бесплатно и со срочностью  "вчера".
А  еще  в  три  часа  ей  придется  проводить  встречу  по   поводу   гибких
взаимовыгодных соглашений.
   Нет, сегодня ни о каком отгуле не может быть и речи.
   Но можно пойти на работу пешком. Она вернулась в дом, оглядела себя перед
зеркалом, кинула за щеку несколько  витаминок  "С"  и  проверила  содержимое
сумочки и портфеля.  Заперев  дверь,  она  помахала  Тии,  которая  все  еще
нежилась на  крылечке,  и  двинулась  в  путь.  День  действительно  выдался
чудесным, мягкое, непалящее солнце  вызывало  ощущение  свежести  и  приятно
согревало кожу. В такие дни даже люди казались дружелюбнее; в ближайший  час
она столько раз поприветствовала незнакомых  мужчин  и  женщин,  сколько  не
делала обычно и за шесть месяцев.
   Она опоздала на двенадцать минут, но, похоже,  никто  в  офисе  этого  не
заметил или никому не было дела. Она попросила Мару на  полчаса  переключить
на  себя  все  телефонные  звонки,  потому  что  в  первую  очередь   должна
разобраться с проблемой Мигера.
   Впрочем, разобраться с ней она так и не смогла. Почему-то было совершенно
невозможно сосредоточиться. Лори несколько раз  перечитала  один  и  тот  же
документ и в конце концов сдалась, встала и подошла  к  окну.  Голубая  вода
залива по-прежнему сверкала между двумя высотными зданиями.
   Что она тут делает?
   Она уже не первый раз задавалась этим  вопросом,  но  удовлетворительного
ответа найти так до сих пор и не смогла.
   Было бы понятно, размышляла она, относиться к этому как к временной  мере
в процессе поиска занятия, которое максимально соответствовало бы  раскрытию
твоей личности. В процессе поиска собственного "я", выяснения, кем ты хочешь
стать на самом деле.
   Происходило ли это с ней?
   Да.
   Она была человеком ответственным,  и  после  смерти  родителей  старалась
проявлять заботу о Джоше, старалась обеспечить  ему  максимально  стабильную
применительно к обстоятельствам жизнь. И всегда мечтала, что в  тот  момент,
когда брат встанет на ноги и остепенится,  она  сможет  уехать  куда-нибудь,
отказавшись и от этой работы, и от этого стиля жизни. Но брат все  никак  не
становился  на  ноги,  никак  не  собирался  остепеняться,  она   постепенно
продвигалась вперед и вверх по служебной лестнице, пока наконец не  достигла
того уровня, когда уже не имело смысла думать о том,  чтобы  все  бросить  и
заняться чем-то иным.
   Вот так она и оказалась здесь.
   И в довершение ко всему - совершенно одна. Фундамент стабильных  любовных
отношений, который, как она надеялась, уже заложен, оказался зыбучим песком,
и теперь ей предстояло вновь  выкарабкиваться  на  поверхность,  хотя  после
всего происшедшего за последнее время она уже сомневалась,  что  знает,  как
это делается.
   Лори вздохнула, еще раз бросила взгляд за окно,  на  улицу  и  маленькие,
кажущиеся игрушечными машинки вдоль тротуара. Месячные задерживались уже  на
два дня. На самом деле именно это ее больше всего беспокоило,  занимало  все
ее мысли. И если ребенок мог кардинально помочь ей изменить  жизнь,  она  не
хотела, чтобы отцом его был Мэтт. Она не желала иметь ничего общего  с  этим
слабаком, с этим неудачником, и, несмотря на то что  ее  биологические  часы
были уже на исходе, она вообще сомневалась, что хочет стать матерью. Она  не
испытывала  непреодолимой  тяги  к  размножению,  не  чувствовала   глубокой
потребности  возиться  с  чем-то  маленьким,   миленьким   и   очаровательно
беспомощным,  никакого  желания   посвятить   ближайшие   восемнадцать   лет
собственной жизни обеспечению материальных потребностей и  интеллектуального
и эмоционального развития другого человеческого существа.
   Она сомневалась в своей  способности  обеспечить  уход  за  котенком,  не
говоря уж про ребенка.
   Что, если она забеременела?  Делать  аборт?  Не  уверена.  Вообще-то  она
сомневалась в таком варианте, но исключить его не могла. В настоящий  момент
она не ощущала ничего, что могло  бы  подтвердить  зарождение  внутри  новой
жизни, никаких защитных материнских реакций, никаких ограничений вообще.  Но
откуда ей знать? Оставить все как есть - это может оказаться во благо. Может
заставить ее предпринять давно лелеемые изменения и  наконец  избавиться  от
тревожного состояния среднего возраста или еще от чего, что так давит на нее
в последнее время.
   А может, и нет.
   Лори бросила долгий взгляд на икрящиеся воды залива, глубоко вздохнула  и
вернулась к рабочему столу, чтобы  еще  раз  попытаться  вникнуть  в  бумаги
Мигера.
   По дороге домой она зашла в книжный магазин. Джош  был  занят  беседой  о
даосизме  с  явно  заинтересованным  покупателем.  В  ее  планы  не  входило
слоняться час или  сколько  там  потребуется,  чтобы  дождаться  его  ухода,
поэтому, вежливо выждав минут десять, послонявшись между  книжными  полками,
она поймала взгляд брата, послала ему воздушный поцелуй  и  помахала  рукой,
двинувшись к выходу.
   - Погоди! - окликнул Джош.
   - Я позвоню! - беззвучно произнесла она с подчеркнутой артикуляцией,  как
для глухих, которые  умеют  читать  по  губам,  и  в  дополнение  изобразила
пальцами процесс набирания номера.
   Брат кивнул, подняв руку со сложенными колечком  большим  и  указательным
пальцами - о кей! - и вернулся к прерванному разговору.
   День клонился к закату. Солнце уже спряталось за две  высотные  башни.  С
удлинением теней  в  городе  больше  не  чувствовалось  утренней  теплоты  и
душевности.  Небо  над  головой  по-прежнему  было  синим,  безоблачным,  но
невидимое заходящее солнце уже лишило его былой привлекательности. Лори  шла
по замусоренным тротуарам  в  сторону  дома,