Куда  они   могли
подеваться? Все отцовские книги находились на месте, в его кабинете.
   Но это было в другом Доме, в современном Доме.
   Он растерялся. Может, он уже  на  Другой  Стороне?  Может,  Дом  дал  ему
возможность навестить призраков, души убитых членов его семьи? Или благодаря
причудливому течению времени,  искривленному  Домом,  все  временные  пласты
могут сосуществовать одновременно? Может, Дом в состоянии  перекидывать  его
из одной эпохи в другую по собственному желанию?
   Как бы там ни было, в данный момент он  готов  к  встрече  с  семьей.  Он
сделает это позже, когда немного придет в себя, наберется сил, а сейчас  ему
хочется побыть одному, подумать, разобраться.
   Он всегда пытался внушить своим ученикам  мысль  о  способности  прошлого
оказывать влияние на настоящее,  втолковать,  что  на  любые  действия  есть
противодействие, у каждого  события  -  свои  последствия,  которые  волнами
накатываются на будущее. Не исключено, что в этом суть происходящего с ним в
данный момент.  Не  исключено,  что  Дом  дает  ему  возможность  обнаружить
источник таких волн,  разошедшихся  во  все  стороны,  и  воскресить  Кэрол,
повлиять на жизнь Дэниэла, Сторми, Лори и Марка.
   Может, он дает ему шанс все изменить?
   Мысль эта возбуждала и пугала одновременно,  но  эмоции  были  слабыми  и
скорее личностными. Если то, что сказал Биллингсон  -  Биллингс,  -  правда,
если  Дом  -  Дома  -  действительно  поддерживают  существование   барьера,
защищающего физический материальный мир от вторжения Другой  Стороны,  тогда
это не менее важно.., нет, даже важнее, чем получить шанс вернуться назад во
времени и убить еще не создавшего нацизм Гитлера.
   Но всерьез проникнуться этой мыслью он не мог. Видимо, дело  в  том,  что
она была для него еще достаточно новой, а с идеей  о  гнусных  преступлениях
нацистской Германии и Второй мировой войны в целом, закрепленной  в  мировом
общественным мнении, он прожил уже более  полувека,  тем  не  менее  Нортону
казалось, что его проблемы  гораздо  скромнее  по  масштабу,  гораздо  более
личные и локальные.
   Учитывая последствия, это, может быть, и к лучшему.
   Нортон отошел от двери, стараясь не шуметь, и вернулся  в  коридор.  Даже
спустя столько лет он прекрасно помнил, где расположены скрипучие  половицы,
и благополучно избегал их.
   В очередной раз он оказался наверху лестницы. Вглядываясь вниз, он  вдруг
заметил на одной из стен граффити  -  огромное  лицо,  нарисованное  голубым
мелом, весьма примитивное изображение, словно исполненное не очень способным
пятилетним ребенком.
   Меловая физиономия подмигнула ему.
   И улыбнулась.
   Из кое-как прорисованного рта торчал один зуб; это должно было бы придать
лицу дурацкое, смешное выражение, но Нортону почудилось в этом нечто  дикое,
и он побоялся спускаться вниз, побоялся пройти под этим  взглядом.  Странно,
но в природе человека заложено гораздо сильнее бояться  мелких,  соизмеримых
вещей и явлений, нежели крупных и даже гигантских.  Не  разговоры  о  Другой
Стороне и загробной жизни, не вероятность  жестоких  последствий  эпического
масштаба, а именно этот примитивный рисунок  мелом  вызвал  тот  смертельный
ужас, от которого сохнет в глотке, стынет кровь и сердце готово выскочить из
груди.
   Круглая физиономия качнулась влево,  качнулась  вправо,  однозубая  пасть
открылась и закрылась.
   Она смеялась.
   Нортон пустился бежать  Без  мысли,  без  плана,  без  паузы  для  выбора
варианта и взвешивания последствий. В эту секунду ему хотелось лишь одного -
оказаться как можно дальше от этого жуткого рисунка и его пугающих гримас Он
мчался по коридору со всей возможной скоростью, на которую были способны его
старые ноги.  Мелькнула  мысль  остановиться  перед  библиотекой,  чтобы  не
обнаружить себя, но в голове живо стоял  образ  подмигивающей  и  качающейся
круглой  физиономии,  с  жутким  щелканьем,  напоминающим   звук   школьного
кинопроектора,  разевающей  и  закрывающей  пасть,  и  он  только   прибавил
скорости.
   Он промчался мимо библиотеки, надеясь, что остался  незамеченным,  но  не
стал останавливаться, чтобы убедиться в этом.  Он  планировал  добраться  до
лестницы в задней части дома, но остановился раньше, боясь и  здесь  увидеть
очередное граффити. Впрочем, на этой стене ничего не было. По  крайней  мере
он ничего не разглядел в этом полумраке.  Глубоко  вдохнув  и  собравшись  с
мужеством, он ринулся вниз.
   До конца ступенек он добрался без  инцидентов  и  немедленно  отскочил  в
сторону. Грудь ломило с такой силой,  что  он  всерьез  опасался  сердечного
приступа. Однако в следующую секунду  он  уже  устыдился  своего  трусливого
бегства. Отходя от лестницы, он поклялся, что больше  никогда  не  поддастся
этому страху. Он ударился в панику, действовал инстинктивно; в следующий раз
он не даст сбить себя с толку и всегда будет думать, прежде чем совершать то
или иное действие.
   В следующий раз?
   Да. Следующего раза не миновать.
   Нортон огляделся. В этом Доме он прожил до восемнадцати лет, провел в нем
(либо в его факсимильной копии) последние несколько дней, но в данный момент
не  мог  с  уверенностью  сказать,  в  какой  точке   Дома   он   находится.
Пересекающиеся коридоры и запертые двери выглядели  незнакомыми,  и  чувство
направления, похоже, ему отказало. Если не изменяет память, задняя  лестница
должна выходить к прачечной и  кладовым.  Окружающая  обстановка  совсем  не
напоминала район прачечной, но он  подошел  к  ближайшей  закрытой  двери  и
толкнул ее.
   За дверью оказалась огромная, в два раза больше библиотеки, как  гостиная
и столовая вместе взятые, комната. Никакой  обстановки.  Никаких  картин  на
стенах.
   В комнате не было ничего, за исключением книг.
   Книги, сотни книг были расставлены  вертикально  на  полу,  как  костяшки
домино, образуя цепь, которая самым  причудливым  способом  покрывала  собой
почти всю площадь комнаты; она поворачивалась, изгибалась, пересекала  самое
себя, переламывалась под острыми углами...
   Он не мог сказать, полагается ему сделать так или не полагается,  но  это
было именно то, что ему хотелось сделать, и Нортон пнул  ногой  ближайшую  к
себе книжку, после чего несколько минут смотрел, как все они  валились  друг
за дружкой, наполняя комнату дробным глухим перестуком пыльных переплетов  и
шлепками обложек.
   Замысловатая волна катилась по комнате не менее двух минут; глаза его  не
отрываясь следили за тем, как она ушла к противоположной стене, поплескалась
там и в конце концов вернулась обратно к двери, где и улеглась  окончательно
у его ног.
   Теперь, когда все  книги  лежали  на  полу,  он  смог  рассмотреть  узор,
созданный ими.
   Физиономия, подобная той, что была нарисована мелом на стене.
   И тот же дико разинутый рот с одним зубом.
   Нортон отпрянул. Снова первой инстинктивной реакцией была паника, желание
бежать, но он справился с ней. Несколько раз глубоко  вдохнув,  он  заставил
себя остаться  на  месте.  Физиономия  не  шевелилась,  не  подмигивала,  не
ухмылялась, не подавала никаких признаков одушевленности.  Немного  подумав,
он вошел в комнату и начал пинками  направо  и  налево  расшвыривать  книги,
уничтожая тщательно продуманный узор. Так он дошел до противоположной  стены
и вернулся обратно. Теперь помещение оставляло впечатление  просто  комнаты,
впопыхах заваленной книгами, и он спокойно закрыл за собой дверь и  двинулся
в том направлении, где, по  его  представлению,  должна  была  располагаться
передняя часть Дома.
   Дойдя до очередного скрещения коридоров, он повернул налево, окончательно
узнав обстановку. Да, этот коридор должен привести в парадную прихожую.
   Вдруг впереди скользнула змейка - зеленая змейка с бледным, едва  видимым
брюшком, и он вспомнил про Лори. Где они все сейчас?  Каждый  в  своем  Доме
детства? Тоже проходят свои тесты, испытания, злоключения?
   Змея вытянулась и ускользнула в тонкую щель под дверью ванной комнаты.
   Даже удивительно, как  быстро  он  приноровился  к  ритму  Дома.  Он  был
напуган, нельзя не признать,  что  все  эти  проявления  Дома  не  произвели
никакого эффекта, но на самом деле они его уже не удивляли,  и  он  перестал
ломать себе голову по этому  поводу.  Он  согласился  с  их  существованием,
рассматривал  их  такой  же  необходимой  составляющей  Дома,  как  обои   и
осветительные приборы.
   Точно так же, как относился к этому много десятилетий назад.
   Теперь он понимал, что это происходит из-за того, что Дом  существует  на
границе, что именно смешение материального мира с..,  другим  миром  создает
эти  сюрреалистические  образы   реальности,   но   понимание   существовало
исключительно на интеллектуальном уровне. Ребенком,  задолго  до  того,  как
узнал истинное предназначение Дома, он  вполне  приспособился  к  его  диким
проявлениям и абсурдистским выходкам, и принятие было достигнуто значительно
раньше понимания.
   За спиной послышался шум, легкий топот. Он обернулся.
   Это была Кэрол.
   Встретить ее призрак было все равно, что увидеться со  старым  другом.  В
жизни они не очень общались друг с другом. По крайней мере в последние годы.
После ее смерти появление ее призрака в доме, особенно в ту последнюю  ночь,
вызывало тревогу и беспокойство. Но с тех пор жизнь его повернулась  на  сто
восемьдесят градусов, и здесь, в Доме, он был рад ее появлению как теплому и
приятному сюрпризу. Глядя на ее обнаженную  фигуру,  он"  почувствовал,  что
улыбается.
   - Кэрол!
   - Твоя семья тебя ждет! -  без  улыбки  откликнулась  она.  Он  встряхнул
головой, словно недопоняв.
   - Что?
   - Тебе нужно поговорить с семьей. С родителями. С братом. С сестрами.
   Лицо ее оставалось абсолютно бесстрастным, без малейшей  тени  эмоций,  и
его улыбка быстро растаяла. Меньше всего в данный момент ему  хотелось  идти
общаться семьей.
   - Зачем?
   - Для этого ты здесь.
   - Чтобы встретиться с ними? Призрак кивнул.
   - Хорошо. Как-нибудь.
   - Ты не хочешь.
   Он посмотрел ей в глаза.
   - Может, и не хочу.
   - Тебе не удастся этого избежать, - сообщила Кэрол.
   - Посмотрим.
   Они обменялись взглядами, и он вдруг понял, что нежелание  встречаться  с
семьей обосновано тем, что он по-прежнему  чувствует  себя  виноватым  в  их
гибели. Он виноват в том, что их убили. Если бы он не перестал встречаться с
Донной, если бы он не оттолкнул ее, она бы не стала мстить. Черт, если бы он
с самого начала не связался с  ней,  не  начал  с  ней  встречаться,  то  не
пришлось бы и обрывать эту связь. Как ни крути, все равно именно он  виноват
в том, что родители, брат, сестры были убиты, и именно поэтому он  не  хотел
разговаривать с ними, встречаться с ними, поэтому он испытал жуткое  чувство
неловкости просто от того, что увидел их снова.  Неизвестно,  знает  ли  эта
версия семьи о том, что с ними случилось или должно случиться, но он не  мог
исключить этого, боялся услышать обвинения в  свой  адрес.  Он  мог  вынести
сверхъестественных змей, воскресших призраков и  подмигивающие  рисунки,  но
сомневался, что сможет справиться с этой ситуацией.
   - Поговори с ними, - сказала Кэрол.
   Нортон прокашлялся и впервые за все  прошедшие  годы,  десятилетия  вновь
ощутил себя маленьким мальчиком, испуганным и волнующимся.
   - Не могу.
   - Ты должен.
   - Не могу.
   - Ты видел Биллингса?
   Он  отрицательно  покачал  головой,  давно  уже  озабоченный  отсутствием
наемного работника.
   - Он мертв, - сказала Кэрол, и Нортон почувствовал, как ее голос  дрогнул
от страха. - Она организовала его убийство.
   - Она?
   - Донна. Нортон похолодел.
   - Поговори с родителями, - повторила Кэрол. - Поговори со своей семьей.
   После этого призрак начал исчезать - не отлетел куда-то,  не  растаял,  а
как бы рассыпался на отдельные составляющие, которые, меняя  форму  и  цвет,
сливались со стенами, полом и потолком и исчезали.
   Он поозирался, потом уставился на то место, где она  только  что  стояла.
Это была реальность или тоже мираж, созданный Домом?
   Или то и другое?
   Понять это было невозможно, и в конце концов он решил, что это  не  имеет
значения. Он поверил ей  -  она  говорила  правду.  Ее  сообщение  поступило
вовремя. Как бы он ни боялся этой встречи, Нортон понял, что  просто  обязан
появиться перед семьей и поговорить с ними. О чем  -  это  он  не  знал.  Но
решил, что это само собой прояснится.
   Как  намек,  впереди  послышались  голоса.   Он   узнал   смех   Даррена,
повизгивание Эстеллы. Он медленно пошел  на  эти  голоса,  вытирая  о  штаны
внезапно вспотевшие ладони, отчаянно пытаясь сообразить, что должен  сказать
им.
   Через открытую дверь в коридор падал свет. Глубоко вдохнув, он вступил  в
эту освещенную полосу.
   И оказался уже не в гостиной, а в общей комнате. Сестры и брат сидели  на
полу в пижамах, собравшись в кружок у радиоприемника.  Мать  -  в  кресле  у
камина с вязаньем на коленях. Отец - в своем  кресле,  поближе  к  свету,  с
книгой в руках. В сознании возник образ их  обугленных  голов  в  духовке  -
черных, в лохмотьях облезшей кожи, слипшихся, и он на миг  прикрыл  глаза  и
несколько раз глубоко вдохнул, прогоняя кошмарное видение.
   Открыв глаза, он обнаружил, что вся семья внимательно  на  него  смотрит.
Мать замерла со спицами в руках, отец отложил книгу в сторону.  Он  понимал,
что этого на самом деле не может быть - всего несколько минут назад они  все
были наверху, в пустой библиотеке, и играли в парчизи и никаким  образом  не
могли успеть за это время спуститься вниз, переодеться и вдобавок рассесться
таким образом, но это выглядело как реальность, и он понял,  что  даже  если
физические характеристики здесь не соблюдаются,  то  реальность  ощущений  -
неоспорима. Он посмотрел на отца, потом - на мать.
   - Привет, - произнес Нортон.
   - Где ты пропадал? - сердито буркнул отец и вернулся к книге.
   - "Фиббер Макги" уже идет, - сообщила мать, показывая на радиоприемник.
   Он растерялся. Он ожидал чего-то.., иного. Однако родители восприняли его
как ребенка, просто где-то задержавшегося и опоздавшего  к  своему  любимому
радиосериалу.  Совершенно  рядовой  вечер,  когда  семья  вся  в  сборе.  Он
чувствовал, что должен что-то сделать, но не  понимал,  что  именно.  Может,
включиться в игру, изобразить ребенка и постараться вписаться в  эту  уютную
маленькую сцену? Или разрушить чары, остаться самим собой,  сказать  им  то,
что должен сказать, задать вопросы, на которые хочет узнать ответ?
   Немного поколебавшись, он вышел на середину комнаты и выключил  приемник.
Брат и сестры недоуменно воззрились на  него,  но  он  проигнорировал  их  и
обернулся к родителям.
   - Нам надо поговорить, - заявил он. - Нам надо поговорить про Донну.
   Отец снова отложил книгу. Мать уронила вязанье на колени.
   - Это плохая девочка, - сказал Нортон. Отец согласно кивнул.
   - Противная, - пискнула Белла. - Она любит играть в секс.
   Он ждал, что родители прикрикнут на дочку, обругают, запретят произносить
такие непристойности, но они, можно сказать, и ухом не повели,  не  сводя  с
него внимательных взглядов.
   -  Да,  она  гадкая,  -  сглотнув  комок,  подтвердил   Нортон.   -   Она
действительно любит заниматься сексом.
   Родители переглянулись.
   Он был пожилым человеком, старше отца, отцу его даже не суждено дожить до
таких лет, и тем не менее чувствовал  детскую  робость,  выступая  вот  так,
перед всей семьей, посреди комнаты. Его бросило в жар.  Он  чувствовал,  как
горят щеки.
   - Я знаю, потому что сам занимался с ней этим, - продолжил Нортон,  глядя
в сторону. -  Но  я..,  я  перестал.  Ей  это  не  понравилось.  Теперь  она
задумала... - он откашлялся, - задумала убить вас. Всех.
   - Она любит играть в смерть, - сказала Белла.
   Он обвел взглядом семью - отца, мать, сестер, брата.
   - Вы понимаете, о чем я  говорю?  Вы  в  опасности!  Если  вы  ничего  не
сделаете, вам грозит смерть, вам всем отрежут головы!
   - Что, по-твоему, мы должны сделать? - спокойно произнес отец.
   - Не  знаю!  -  в  бешенстве  крикнул  Нортон.  -  Выследить  ее!  Убить!
Пристрелить!
   - Убить Донну? Твою маленькую подружку? Дочку Биллингсона?
   Нортон сделал шаг вперед и вскинул вверх руку с выставленным указательным
пальцем в классической позе оратора.
   - Она не дочь Биллингсона, - веско заявил он. - Они даже не родственники.
   Впервые на лицах родителей мелькнула озабоченность.
   - Нет, что ты, она ему дочь! - возразила мать.
   - Он когда-нибудь говорил об этом? Вам он об этом говорил? Вы вообще хотя
бы раз видели их вместе?
   - Нет, но... - Она умолкла, задумавшись.
   - А ты это откуда знаешь? - подал голос отец.
   - Он сам сказал мне. Биллингсон. Перед тем как исчезнуть.
   - Исчезнуть? То есть?
   - Его не стало. Она убила его. Или организовала это  убийство.  -  Нортон
опустился перед отцом на колени. - Ты знаешь, что это за Дом. Ты знаешь, для
чего он предназначен. Ты знаешь, почему мы все здесь...
   Отец метнул в сторону матери взгляд, полный бешеной ярости.
   - Я же категорически предупреждал тебя!
   - Мама ничего не говорила, - перебил Нортон.  -  Я  сам  это  выяснил.  -
Пристально глядя отцу в глаза, он с нажимом продолжил:
   - Она запретила тебе  говорить  об  этом.  Она  запретила  тебе  нам  это
говорить, правда?
   Отец нехотя кивнул, соглашаясь.
   - Она - зло.
   - Я знаю. Весь этот Дом - зло!
   - Нет, ты не прав.
   Даррен, Белла и Эстелла затихли как мышки. Нортон поглядел  на  них.  Они
выглядели испуганными, но  не  очень  удивленными,  словно  просто  услышали
правду, о существовании которой подозревали, но боялись узнать наверняка.
   - Она любит играть в смерть, - негромко повторила Белла.
   - Да, - устало кивнул отец. - Это верно. Они начали разговаривать. Первый
и единственный раз они все вместе - он, родители, брат и сестры - беседовали
между собой так, как беседуют семьи в телесериалах и кинофильмах -  открыто,
искренне, - и это вызывало огромное  облегчение.  Он  чувствовал  себя  так,
будто огромная ноша свалилась с плеч.  Он  узнал,  что  Донна  приставала  к
каждому из них, предлагала себя и отцу, и матери,  навязывалась  в  подружки
сестрам, старалась завести дружбу с братом.
   Он сам оказался единственным, кто заглотнул  наживку,  причем  хотя  всем
было об этом известно, хотя она сама гордо сообщала  им  об  этом  со  всеми
подробностями, никто не сказал ему ни слова,  никто  даже  не  обсуждал  это
между собой. В этой семье в это время и в этом месте было просто не  принято
обсуждать подобные темы.  Именно  недостаток  общения  вкупе  с  его  личной
слабостью и глупостью оказались детонатором сложившейся ситуации и довели ее
до неизбежного финала.
   Неизбежен ли такой финал до сих пор?
   Он очень надеялся, что нет. Он  уже  чувствовал  себя  лучше,  свободнее,
ближе к семье, чем когда бы то ни было. Может, безосновательно,  но  в  душе
крепло ощущение, что одним этим разговором, одной  откровенной  беседой  они
уже изменили ход событий, избежали повторения того, что однажды произошло.
   Спустя   несколько   часов   мать   зевнула,   сложила   свои   вязальные
принадлежности в корзинку, скатала шерстяной платок, над которым работала, и
сообщила:
   - Пора спать. Думаю, для одного вечера откровений более чем достаточно.
   Дети, явно  усталые,  поднялись  и  без  особых  возражений  двинулись  в
направлении своих комнат.
   Отец встал из кресла и протянул Нортону ладонь.  Они  обменялись  крепким
рукопожатием. Он не мог припомнить, здоровался ли он вообще хоть раз с отцом
за руку, и это действие более чем что-либо напомнило ему о том, что он давно
взрослый.
   - Мы найдем ее, - пообещал отец. - Мы все будем искать.  А  потом  решим,
что делать дальше.
   Нортон кивнул. Он и сам чувствовал себя жутко уставшим. На пороге комнаты
он обернулся, помахал рукой, прошел  по  коридору  и  на