ком солнца, отраженного в зе-
леных водах Мексиканского залива...
   Наконец, судья пришел в норму.
   - Мы установили, - резко проговорил он, - что вы жестокий, высокомер-
ный,  дерзкий и опасный человек.  При вас найден револьвер, кажется, его
называют малокалиберным лилипутом.  У меня есть все основания  заключить
вас в тюрьму за неуважение к суду, оказание сопротивления и нападение на
полицейских,  находящихся при исполнении своих обязанностей,  а также за
незаконное ношение смертельно опасного оружия.  Но я этого не сделаю,  -
после небольшой паузы он заговорил снова: - Мы предъявим вам значительно
более серьезные обвинения.
   Судебный репортер открыл на мгновение один глаз, но тут же отключился
и снова заснул.  Тип со сломанным носом вытащил изо рта то, что осталось
от окурка,  осмотрел его, сунул обратно в рот и снова принялся методично
жевать его. Я промолчал.
   - Где вы были перед тем, как прибыли сюда? - резко спросил судья.
   - В Санта-Катарине.
   - Я не это имел в виду.  Но ладно... Как вы прибыли сюда из Санта-Ка-
тарины?
   - Автомобилем.
   - Опишите эту машину и шофера.
   - Зеленый "салон-седан",  так, наверное, вы называете его. А за рулем
бизнесмен средних лет. Рядом сидела его жена. Он - седой, она - блондин-
ка.
   - И это все, что вы запомнили? - вежливо спросил Моллисон.
   - Да, все.
   - Полагаю,  вам ясно, что подобное описание годится для миллиона суп-
ружеских пар и их автомобилей?
   - Но вы ведь знаете,  как это бывает,  - пожал я плечами.  - Когда не
ожидаешь, что тебя будут допрашивать, незачем запоминать.
   - Хватит. Хватит, - прервал судья.
   - И автомобиль этот не нашего штата, конечно?
   - Да, не вашего. Но слово "конечно" здесь ни к чему.
   - Вы впервые прибыли в нашу страну и уже знаете,  как отличать номер-
ные знаки?
   - Человек за рулем сказал,  что приехал из Филадельфии. Ну я и решил,
что машина не из вашего штата.
   Судебный репортер  закашлялся.  Судья  окинул его холодным взглядом и
повернулся ко мне.
   - И вы прибыли в Санта-Катарину из...?
   - Майами.
   - И также на автомобиле, конечно?
   - Нет, автобусом.
   Судья посмотрел на судебного клерка,  тот слегка покачал головой. По-
том  судья  снова повернулся ко мне.  Выражение его лица даже с натяжкой
нельзя было назвать дружелюбным.
   - Вы не только беззастенчивый и наглый лжец,  Крайслер,  - он опустил
слово "мистер",  и я понял, что время любезных изъяснений прошло. - Вы к
тому же еще и беспечный человек.  К вашему сведению, нет автобусных рей-
сов из Майами до Санта-Катарины. Вы провели прошлую ночь в Майами?
   Я кивнул.
   - Вы провели ночь в отеле, но, конечно, забыли его название?
   - На самом деле...
   - Хватит.  Поберегите наше время, - судья поднял руку, прерывая меня.
- Ваша наглость перешла все границы, и мы не можем больше превращать суд
в балаган.  Мы уже достаточно наслушались сказок.  Автомобили, автобусы,
Санта-Катарина, отели, Майами - все это вранье! Вы вообще никогда не бы-
ли в Майами. Как думаете, почему мы держали вас три дня под арестом?
   - Уж лучше вы сами скажите, почему держали, - подзадорил его я.
   - И скажу. Держали, чтобы провести полное расследование. Мы связались
с иммиграционными властями и всеми авиалиниями,  самолеты которых совер-
шают рейсы в Майами.  Ваша фамилия не значится ни в списках иностранных,
ни в списках местных пассажиров,  описанию вашей внешности не  соответс-
твует ни один из пассажиров,  находящихся в тот день в самолетах.  А вас
не так-то просто проглядеть!
   Я знал,  что он имеет в виду. На моей голове был огненно-рыжий парик,
а брови черны,  как смоль. Мне никогда в жизни не встречались люди с по-
добным поразительным сочетанием.  Такой человек сразу бросался в  глаза.
Сам-то я привык к необычной раскраске, хотя, должен признаться, мне пот-
ребовалось немало времени. А если к этому маскараду прибавить еще и хро-
моту  да длинный шрам от правой брови до мочки правого уха,  то какая уж
тут может быть идентификация!  Именно в этом маскараде и скрывался ответ
на полицейский рапорт.
   - Насколько мы могли установить, - холодно продолжал судья, - вы ска-
зали правду всего один раз. Только один раз, - судья замолчал, посмотрел
на юношу, который только что открыл дверь, ведущую из служебного помеще-
ния,  и высокомерно вскинул брови. Ни нетерпения, ни раздражения, полное
спокойствие - словно всем своим видом хотел сказать,  что он, судья Мол-
лисон, не из слабаков и намерен еще потягаться со мной.
   - На ваше имя только что пришел вот этот конверт,  сэр - сказал юноша
и показал конверт. - Это, наверное, радиодонесение.
   - Давай его сюда, - судья посмотрел на конверт, кивнул неизвестно ко-
му и снова повернулся ко мне.
   - Итак,  как я уже говорил, вы сказали правду только один раз. Сказа-
ли, что прибыли сюда из Гаваны. И вы действительно оттуда. В полицейском
участке,  где вас держали, чтобы допросить и произвести доследование, вы
забыли вот этот документ,  - он сунул руку в ящик стола и вытащил что-то
в голубовато-золотисто-белых тонах.
   - Узнаете?
   - Это британский паспорт,  - спокойно сказал я. - И хотя мои глаза не
телескопы,  допускаю,  что он принадлежит мне. Иначе бы вы не прибегли к
этому концерту. Но если мой паспорт все это время находился у вас, поче-
му...
   - Потому  что  пытались определить,  насколько вы погрязли во лжи,  и
убедились,  что вам нельзя доверять ни на грош, - он с любопытством пос-
мотрел на меня.  - Вам,  конечно,  известно,  что это означает? Если ваш
паспорт у нас,  значит мы имеем еще кое-какие сведения впридачу. Вы про-
изводите впечатление человека бесстрастного и хладнокровного,  Крайслер.
К тому же вы весьма опасны.  А впрочем, может быть, просто-напросто глу-
пы?
   - Что вам от меня нужно? Вы хотите, чтобы я упал в обморок?
   - Наша  полиция и иммиграционные власти,  по крайней мере в настоящее
время,  установили хорошие взаимоотношения с кубинскими коллегами, - он,
по-видимому, не расслышал, что я пытаюсь перебить его, и продолжал:
   - Телеграммы  в Гавану дали нам гораздо больше,  чем сведения в вашем
паспорте.  Они содержат очень интересную информацию. Вы - не Крайслер, а
Форд.  Два с половиной года провели в Вест-Индии и хорошо известны мест-
ным властям на основных островах.
   - Слава, судья, великое дело! Когда у тебя столько друзей...
   - Дурная слава. За два года трижды сидели в тюрьме за мелкие проступ-
ки,  - судья Моллисон бегло просмотрел бумагу,  которую держал в руке. -
Неизвестно, на какие доходы существовали. Вы работали всего три месяца в
должности консультанта гаванской фирмы,  специализирующейся на подводных
работах,  - он посмотрел на меня. - Может быть, вы поподробнее расскаже-
те, чем именно занимались, работая на этой фирме?
   - Я определял глубину...
   Он задумчиво посмотрел на меня и снова занялся изучением бумаги.
   - Вы  были  связаны с преступниками и контрабандистами.  В основном с
преступниками,  занимающимися кражей и контрабандой драгоценных камней и
металлов.  Известно также,  что они подстрекали или пытались подстрекать
рабочих к беспорядкам в Нассау и Мансанильо, хотя их цели не имели ника-
кого отношения к политике. Некоторые из них высланы из Сан-Хуана, Гаити,
Венесуэлы и объявлены персонами "нон грата" на Ямайке.  Им запрещено вы-
саживаться на берега Нассау и Багамских островов,  - он внезапно остано-
вился и посмотрел на меня.  - Вы британский подданный и вместе с  тем  -
персона, нежелательная на британской территории.
   - Это явное предубеждение, судья.
   - Нет сомнений,  что вы нелегально проникли на территорию Соединенных
Штатов Америки,  - судью Моллисона,  видимо,  трудно было сбить с  пути,
когда он закусил удила. - Как вы сюда проникли - не мое дело. Такое пос-
тоянно происходит в этих местах. Возможно, прибыли через Ки-Уэст и ночью
высадились  на  берег  где-нибудь в районе порта Шарлотты.  Это не имеет
значения.  Теперь вдобавок к нападению на полицейских офицеров,  стоящих
на страже закона, и к незаконному ношению оружия без заполнения деклара-
ции на его принадлежность или без лицензии  на  его  ношение  вам  можно
предъявить обвинение в нелегальном проникновении в нашу страну.  Человек
с таким досье заслуживает за эти преступления сурового наказания,  Форд.
Однако  приговор  не  будет  вынесен.  Во всяком случае,  его вынесут не
здесь.  Я проконсультировался с государственными иммиграционными властя-
ми,  и они согласились со мной:  лучшее решение дела - депортация. У нас
нет ни малейшего желания заниматься людьми, подобными вам. Кубинское ру-
ководство  сообщило,  что  вы сбежали из-под охраны и вырвались из поли-
цейского участка,  где содержались по обвинению  в  подстрекательстве  к
беспорядкам  среди докеров.  Пытались застрелить полицейского.  За такие
преступления на Кубе выносят суровые приговоры. Первое обвинение не вле-
чет за собой необходимости выдачи вас кубинским властям,  по второму об-
винению у нас нет требований о выдаче от компетентных служб. Однако, как
я уже упоминал, мы намерены руководствоваться не законами о выдаче прес-
тупников, а законами о депортации. И мы решили депортировать вас в Гава-
ну, где соответствующие официальные лица встретят самолет, когда он при-
землится завтра утром на Кубе.
   Я стоял неподвижно и не проронил ни слова. В зале суда воцарилась ти-
шина. Откашлявшись, заявил:
   - Думаю, что вы слишком жестоки ко мне, судья.
   - Это зависит от точки зрения,  - безразлично произнес он и поднялся,
чтобы уйти. Но, бросив взгляд на конверт, который ему принес юноша, ска-
зал:  - Одну минуту. - Снова сел, вскрыл конверт, вытащил из него тонкие
листы бумаги, взглянул на меня, и слабая улыбка тронула его губы:
   - Мы просили Интерпол навести справки на вашей родине.  Правда,  я не
думаю,  что получим еще какую-то полезную информацию. Мы уже располагаем
ею.  Полагаю, здесь нет свежих, еще неизвестных нам сведений, которые не
были бы уже зафиксированы. Хотя, минутку!
   Его спокойный,  неторопливый голос вдруг перешел в крик.  Задремавший
репортер взвился на стуле,  как игрушечный черт из коробки, потом выпря-
мился и тут же, вдвое согнувшись, стал поднимать с полу упавшие записную
книжку и ручку.
   - Одну минуту, - сказал судья и снова стал читать первую страницу те-
леграммы:  - Улица Поля Валери,  дом 37-б.  Ваш запрос получен и т.д.  и
т.д.
   Основной текст содержал следующее: "С сожалением вынуждены информиро-
вать  вас,  что  преступник  по имени Джон Крайслер в нашей картотеке не
значится. Есть картотеки на четверых других мужчин, но среди них едва ли
может быть интересующее вас лицо. Идентификацию провести невозможно, так
как мы не располагаем обмерами черепной коробки и  отпечатками  пальцев.
Судя по описанию, человек по вашему запросу очень похож на умершего Джо-
на Монтегю Тальбота.  Учитывая вашу просьбу срочно  установить  личность
неизвестного,  высылаем  вам копию досье Тальбота.  Сожалеем,  что ничем
больше помочь не можем.
   Джон Монтегю Тальбот.  Рост 1 м 80 см, вес 83 кг. Густые рыжие волосы
с пробором слева,  синие глаза,  густые черные брови,  над правым глазом
шрам от удара ножом, орлиный нос, исключительно ровные зубы. Левое плечо
держит немного выше правого, сильно хромает".
   Судья посмотрел  на  меня,  а я через открытую дверь стал смотреть на
улицу. Должен признаться, описание было составлено неплохо.
   Судья продолжал читать:  "Дата рождения неизвестна. Возможно, это на-
чало тысяча девятьсот двадцатого года. Место рождения неизвестно. Сведе-
ний о службе в армии во время войны не имеется. В тысяча девятьсот сорок
восьмом году окончил Манчестерский университет и получил диплом бакалав-
ра технических наук.  В течение трех лет работал на фирме "Сибл-Горман и
Кё". Моллисон замолчал и неприязненно уставился на меня:
   - Что это за фирма - "Сибл-Горман и Кё" ?
   - Никогда не слышал о такой.
   - Уж конечно,  не слышали.  Зато я слышал. Это хорошо известная инже-
нерная фирма,  специализирующаяся,  кроме всего прочего, на изготовлении
всех  типов оборудования для подводных работ.  Эта фирма тесно связана с
фирмой, где вы работали в Гаване. Не так ли?
   Судья, видимо,  не ожидал ответа,  так как сразу вернулся  к  чтению:
"Специализировался  по поднятию ценностей с затонувших кораблей и в глу-
боководных погружениях.  Ушел из фирмы "Сибл-Горман и Кё",  поступил  на
работу  в  датскую  фирму,  из  которой через полтора года уволился.  За
увольнением последовало расследование в связи с  пропажей  двух  золотых
слитков  весом  12,7 кг и стоимостью 60000 долларов,  поднятых фирмой со
дна Бомбейской гавани с останков затонувшего корабля "Форт Стрикене", на
борту которого находились сокровища.  14 апреля 1944 г. из-за взрыва бо-
еприпасов корабль взлетел на воздух и затонул.  Вернулся в Англию, рабо-
тал на фирме подводных работ в Портсмуте. Во время работ по поднятию за-
тонувшего у мыса Лизард судна "Нантакет Лайт" в июне 1955 года  связался
с  известным похитителем драгоценностей Мораном по кличке "Корнере".  На
борту корабля был ценный груз - он перевозил  из  Амстердама  в  НьюЙорк
бриллианты.  Поднятые со дна драгоценности,  оцененные в 80000 долларов,
исчезли.  Тальбота и Морана выследили в Лондоне,  арестовали, но им уда-
лось бежать из тюремной машины. При этом Тальбот выстрелил в полицейско-
го офицера из припрятанного  автоматического  пистолета.  Вскоре  офицер
скончался".
   Я резко наклонился вперед,  до боли вцепившись руками в перила ограж-
дения.  Глаза всех присутствующих устремились на меня, а мои глаза смот-
рели только на судью.  В душном зале воцарилась тишина, которую нарушало
только сонное жужжание мух,  летающих где-то высоко над головой, да мяг-
кий шелест лопастей большого вентилятора, укрепленного под потолком.
   Снова зазвучал голос судьи:  "Тальбота и Морана в конце концов высле-
дили: они скрывались в помещении склада резиновых изделий, расположенном
на берегу реки". Моллисон теперь читал медленно, почти запинаясь, словно
ему нужно было время,  чтобы полностью оценить значение произносимых  им
слов.  "Окруженные бандиты отказались сдаться и целых два часа сопротив-
лялись всем попыткам полицейских,  вооруженных пистолетами и бомбами  со
слезоточивым газом, обезвредить их. Последующий взрыв вызвал необычайной
силы пожар,  в результате которого склад сгорел дотла.  Выходы из склада
были перекрыты полицией, чтобы отрезать преступникам все возможности по-
бега. Оба преступника погибли в огне. Через 24 часа пожарные, не обнару-
жив никаких следов Морана,  пришли к заключению,  что его труп полностью
превратился в пепел.  Найдены были обгоревшие останки Тальбота, личность
которого удалось точно установить по рубиновому кольцу, которое он носил
на левой руке, медным пряжкам ботинок и автоматическому пистолету немец-
кого производства калибра 4,25,  который, как известно, он постоянно но-
сил при себе".
   Несколько минут судья просидел в полном молчании. Потом он, словно не
веря своим глазам, удивленно воззрился на меня, заморгал и медленно стал
переводить взгляд с предмета на предмет,  пока не остановил его  на  ма-
леньком человеке, сидящем на стуле с плетеным сиденьем.
   - Пистолет калибра 4,25,  шериф. У вас есть какие-либо соображения на
этот счет?
   - Есть,  - лицо шерифа было холодным и твердым, а голос под стать вы-
ражению  лица.  -  Такой  пистолет мы называем автоматическим пистолетом
21-го калибра.  Насколько мне известно, есть только один пистолет такого
типа - "Лилипут" немецкого производства. Именно такой пистолет был обна-
ружен у задержанного при аресте.
   Это было утверждение. Шериф не сомневался в своей правоте.
   - И к тому же у него на левой руке рубиновое кольцо,  -  судья  снова
покачал головой и потом долгим, долгим взглядом уставился на меня.
   - Леопард,  преступный леопард никогда не меняет своей пятнистой шку-
ры. Тот, кого разыскивают за убийство, а возможно - за два убийства, мо-
жет сделать все что угодно со своим сообщником на складе. Ведь нашли его
труп, а не ваш, не так ли?
   Люди, находящиеся в зале,  сидели в гробовом молчании,  шоке и непод-
вижности.  Если  бы на пол упала булавка,  она произвела бы такой же эф-
фект, как появление авиадесанта.
   - Он убил полицейского,  - шериф облизнул губы и взглянул на Моллисо-
на,  а за убийство полицейского в Англии вешают,  не так ли,  судья? Тот
снова обрел равновесие.
   - Вынесение приговора не относится к компетенции нашего суда, опреде-
лить...
   - Воды!  - прохрипел я. Голос был мой, но даже для моего собственного
слуха он прозвучал, как карканье. Перегнувшись через ограждение и слегка
покачиваясь, я оперся одной рукой о перила, а другой вытер пот со лба.
   У меня было достаточно времени,  чтобы обдумать эту сцену.  И мне ка-
жется,  что вид мой стал таким,  как надо.  По крайней мере, надеялся на
это.  - Я...  мне кажется, я теряю сознание... воды... неужели здесь нет
воды?!
   - Воды?  - голос судьи был неторопливым и доброжелательным.  - Боюсь,
что здесь нет...
   - Вон там,  - задыхаясь, я сделал слабый жест, указывая рукой куда-то
справа от офицера, который сторожил меня. - Умоляю, воды...
   Полицейский посмотрел назад.  Мне было бы очень удивительно,  если бы
он не сделал этого. И в ту же самую минуту я развернулся на носках и ле-
вой рукой изо всех сил ударил его в солнечное сплетение, врезавшись кос-
тяшками  пальцев  в  украшенный стальными заклепками и тяжелой бронзовой
пряжкой ремень,  опоясывающий его талию.  Костяшки  пальцев  практически
вышли из строя, и неплохо было бы заменить их новыми. От нечленораздель-
ного крика заколебался воздух,  и еще не успело отзвенеть в  неподвижном
зале суда эхо его голоса,  как он начал падать.  Увидев это, я резко по-
вернул его лицом к себе и,  выхватив из кобуры тяжелый кольт,  стал мед-
ленно  обводить им зал.  Все это произошло до того момента,  когда поли-
цейский, ударившись о перегородку, отделяющую место подсудимого, кашляя,
задыхаясь и жадно хватая ртом воздух, медленно осел на деревянный пол.
   Я быстро оглядел всех присутствующих в зале. Человек со сломанным но-
сом уставился на меня с таким изумлением,  какое вообще могло отразиться
на его тупом лице. Рот у него широко раскрылся, а изжеванный огрызок си-
гары каким-то непонятным образом удерживался в углу рта на нижней губе.
   Блондинка с широко раскрытыми глазами нагнулась, держась рукой за ще-
ку. При этом большим пальцем она поддерживала подбородок, а указательным
прикрывала рот.  Судья перестал быть судьей,  он превратился в  восковую
персону  и  неподвижно,  как изваяние,  только что вышедшее из-под резца
скульптора, сидел в кресле. Клерк, репортер, полицейский у двери замерли
в неподвижности,  как и судья,  а группа школьниц и пожилая старая дева,
сопровождавшая их,  по-прежнему сидели с вытаращенными глазами, но любо-
пытство на их лицах сменилось страхом.  Брови девушки-подростка, которая
сидела рядом со мной,  поднялись на лоб,  губы  дрожали.  Казалось,  она
вот-вот закричит или заплачет от ужаса.  Я смутно надеялся, что до крика
не дойдет,  но через какое-то мгновение понял, что это уже не имеет зна-
чения, так как в самые ближайшие минуты в зале все равно воцарится нево-
образимый шум.
   Оказалось, что шериф не был безоружен, как я предполагал: он потянул-
ся за пистолетом.  Его движение было не таким быстрым и незаметным,  как
учило кино моей юности.  Длинные борта легкого пиджака  мешали  движению
руки,  к тому же ограниченному препятствием в виде подлокотника соломен-
ного кресла.  Прошли целые четыре секунды, прежде чем его рука коснулась
рукоятки пистолета.
   - Не надо, шериф! - проговорил я. - Пушка в моей руке нацелена верно.
   Но храбрость,  вернее, безрассудная храбрость маленького мужчины была
обратно пропорциональна его росту.  По решимости  в  глазах,  по  губам,
слегка  приподнятым над плотно сжатыми пожелтевшими от таба