ан
Зеймис:  длина бота двенадцать метров, а мощность мотора всего сорок ло-
шадиных сил, и при этом бот должен был противостоять не только силе вет-
ра, но и волнам. А ветер и волны бушевали все сильнее. Волны поднимались
откуда-то из глубин,  и на их гребнях появились белые барашки.  Все, что
было у меня, - это я сам, и я рисковал только своей жизнью. Тяжелый груз
вокруг  моей талии мешал плыть и тянул вниз.  Чтобы одолеть 15 метров от
одной колонны до другой,  я с неистовым сердцебиением бешено колотил  по
воде руками и задыхался.  В результате потратил на эти пятнадцать метров
столько сил,  сколько бы потратил на то, чтобы проплыть 100 метров. Кис-
лородные баллоны не предназначены для такого интенсивного дыхания.  Но я
достиг своей цели. Я должен был достичь ее.
   Снова очутившись на стороне,  выходящей к морю, прибитый волной к ко-
лонне,  стал, как краб, пятиться вниз под воду. На этот раз мне повезло,
так как сразу же совершенно случайно моя рука  наткнулась  на  несколько
широких, глубоких, с острыми концами, металлических, незначительно изог-
нутых,  идущих вниз вертикальных впадин. Я не инженер, но понял, что это
червяк,  приводимый  во  вращение  большим мотором и передающий вращение
червячному колесу,  которое обеспечивает подъем или опускание опор плат-
формы  буровой вышки.  Такое устройство было,  вероятно,  и на последней
опоре, но я не заметил его.
   Дальнейшее погружение напоминало спуск со скалы по скобам,  забитым в
горный монолит.  Постепенно спускаясь, я останавливался каждые 30 санти-
метров, проверяя впадины сразу с обеих сторон. И снова ничего не нашел -
ни защиты, ни провода. Ничего, кроме гладкой, покрытой слизью поверхнос-
ти.  Планомерно и тщательно все проверяя, спускался все ниже и все силь-
нее ощущал нарастающее давление воды. Дыхание становилось все более зат-
рудненным. Где-то на высоте пятнадцати метров наступил предел: поврежде-
ние барабанных перепонок и легких,  а также попадание в кровь азота при-
вело бы к тому,  что врач мне уже не потребовался бы.  Я сдался  и  стал
подниматься.
   У самой  поверхности  остановился,  чтобы передохнуть и немного отды-
шаться.  Горькое разочарование.  Слишком многое было поставлено  на  это
последнее погружение,  и все напрасно.  Мне остается только одно: начать
все сначала,  а я понятия не имел,  с чего начинать. Чувствовал себя уже
смертельно  усталым и прислонился головой к колонне.  И вдруг в одну се-
кунду усталости как не бывало.  В большой стальной  колонне  уловил  ка-
кой-то звук.  В этом не было сомнений:  вместо того, чтобы быть мертвой,
немой,  заполненной водой, колонна была полна звуков. Я стащил резиновый
шлем, закашлялся, рот заполнился слюной, отплеваться никак не удавалось,
пока из-под кислородной маски не потекла вода. Потом я вплотную прижался
ухом к холодной стали.
   В колонне раздавался глубокий, вибрирующий от резонанса звук, отзыва-
ющийся в моей прижатой к металлу щеке. Заполненные водой колонны не виб-
рируют от звука, и один только звук не может вызвать в них вибраций. А в
колонне,  не было никаких сомнений, раздавались звуки. Это означало, что
она заполнена не водой, а воздухом. К тому же я сразу определил, что это
за звук.  Мне,  как специалисту, легко было определить его. Такое ритми-
ческое повышение и снижение громкости было похоже на шум работающего мо-
тора,  то усиливающийся,  то уменьшающийся,  снова усиливающийся и снова
затихающий.  Много лет назад этот звук был неотъемлемой частью моей жиз-
ни,  жизни профессионала. Это работал компрессор, мощный компрессор, на-
ходящийся где-то глубоко под водой, внутри одной из опор подвижной буро-
вой вышки,  расположенной далеко от берега в глубине Мексиканского зали-
ва.  Бессмыслица,  полная бессмыслица.  Я прижался лбом к металлу, и мне
показалось,  что вздрагивающая вибрация похожа на чей-то визгливый, нас-
тырный  голос,  пытающийся  сказать  мне что-то очень срочное и жизненно
важное.  Голос словно просил меня прислушаться.  И я прислушался.  Через
полминуты, а может быть, через минуту, я внезапно получил ответ, о кото-
ром даже не мог мечтать,  - ответ сразу на несколько вопросов. Мне пона-
добилось время,  чтобы предположить,  что это ответ. И время, чтобы убе-
диться,  что это ответ. Но когда я все осознал, мои сомнения разом отпа-
ли.
   Я трижды  резко  дернул  за  шнур и уже через три минуты был на борту
"Метапена".  Меня втянули на борт с такой быстротой и так  бесцеремонно,
словно мешок с углем.  Не успел расстегнуть ремни кислородного баллона и
снять маску,  как капитан Зеймис рявкнул, чтобы отвязали канат, привязы-
вающий  бот к колонне,  и запустил мотор.  Бот тронулся и зацепил бортом
колонну.  Капитан резко повернул руль.  "Метапен" отклонился от курса  и
его так развернуло,  что в левый борт ударили потоки воды и, разбиваясь,
полетели через правый борт.  Потом судно повернулось кормой к  ветру,  и
"Метапен" лег на постоянный курс, направляясь к берегу.
   Через десять  минут я стащил с себя гидрокостюм,  вытерся полотенцем,
оделся и уже приканчивал второй стакан бренди, когда в каюту вошел капи-
тан Зеймис.  Он улыбался.  То ли был доволен, что я не подвел его, то ли
от облегчения.  Так и не понял,  почему он улыбался. Может быть, он улы-
бался потому,  что все опасности остались позади?  Надо сказать,  "Мета-
пен",  несмотря на бушующее море, уверенно шел по курсу. Капитан плеснул
себе  в  стакан немного бренди и впервые с тех пор,  как меня втащили на
борт, спросил:
   - Вам повезло?
   - Да,  - я подумал, что этот короткий ответ прозвучал нелюбезно и до-
бавил: - Мне повезло благодаря вам, капитан Зеймис.
   Он просиял.
   - Вы очень добры,  мистер Тальбот,  и я счастлив.  Только благодарить
надо не меня,  а нашего доброго друга,  который смотрел на нас с  небес,
оберегая всех тех,  кто отлавливает морскую губку, и всех тех, кто нахо-
дится в море.
   Капитан зажег спичку и поднес ее к фитилю наполненной маслом  керами-
ческой лампады,  выполненной в виде лодочки и стоящей перед застекленной
иконкой святого Николаса.
   Я печально посмотрел на него, уважая его набожность, понимая его сен-
тиментальные  чувства,  но  подумал о том,  что капитан немного запоздал
поджечь фитиль лампады.

                                Глава 6

   Ровно в 2 часа ночи капитан Зеймис остановил "Метапен"  у  деревянной
пристани,  от которой бот отчалил всего несколько часов назад.  Небо по-
темнело,  и наступила такая тьма, что стало невозможно отличить землю от
моря.  Дождь  громко барабанил по крыше каюты.  Я должен был уходить,  и
уходить немедленно,  чтобы незамеченным пробраться в дом.  Мне предстоял
длинный разговор с Яблонским.  Надо также высушить одежду: мой багаж все
еще находился в "Контессе".  Имелся только один костюм, в котором я сей-
час  и находился.  Надо было до наступления утра высушить его.  Я не мог
рассчитывать, что никого не увижу до вечера, как это было вчера. Генерал
сказал, что уведомит меня, какую работу приготовил. Ее надо было сделать
в течение 36 часов: это время истекало сегодня в 8 часов утра.
   Я попросил дать взаймы длинный пластмассовый дождевик,  чтобы предох-
ранить костюм от дождя, и натянул его поверх плаща. Дождевик был на пару
размеров меньше,  чем требовалось, и появилось ощущение, что на мне сми-
рительная рубашка.  Я пожал всем руки,  поблагодарил за все, что они для
меня сделали, и ушел.
   В 2.15, после короткой остановки у телефонной будки, я поставил маши-
ну туда,  откуда ее взял,  и затопал по грязной дороге в направлении ал-
леи,  ведущей к дому генерала.  Боковых тропинок не было,  так как люди,
живущие в непосредственной близости от моря,  не нуждаются в них. Размы-
тые дождем канавы превратились в небольшие  речки,  наполненные  грязной
водой. Мои ботинки полностью утопали в этом месиве, а их тоже надо высу-
шить к утру.
   Пройдя мимо сторожки, где жил шофер, вернее, где он жил согласно моим
представлениям,  я пошел по аллее.  Крыша туннеля ярко освещалась, и ка-
рабкаться через ворота из шести стальных труб,  в этом ярком пятне света
было более чем неразумно. Кроме того, насколько я знал, верхняя перекла-
дина могла быть снабжена звуковой сигнализацией,  срабатывающей при  до-
полнительной весовой нагрузке на нее. Я уже знал, что живущие в этом до-
ме способны на любые ухищрения.
   В 30 метрах от аллеи нашел небольшой провал в густой, высотой в два с
половиной метра живой изгороди,  окружающей земельные владения генерала,
и протиснулся через него.  Менее чем в двух метрах от этой  великолепной
живой изгороди находилась такая же великолепная, высотой в два с полови-
ной метра стена с битыми стеклами.  Осколки были зацементированы в верх-
ний край стены, гостеприимно приглашая проникнуть внутрь.
   Мощное препятствие  в виде живой изгороди,  скрывающей стену,  и сама
высоченная стена выглядели столь  внушительно,  что  никоим  образом  не
вдохновили бы на штурм никого,  кто оказался бы слишком робким и постес-
нялся войти через главные ворота.  Яблонский, который заранее все разве-
дал,  сказал,  что не эта изгородь, не эта стена были особенностью гене-
ральского имения.  У большинства соседей Рутвена,  людей обеспеченных  и
занимающих солидное положение, были точно такие же заборы, надежно защи-
щающие их собственность.
   Веревка, свисающая с сучковатой ветки дуба, росшего за стеной на тер-
ритории  имения,  была там,  где я ее оставил.  Тесный дождевик сковывал
движения,  поэтому я не перелез,  а,  скорее,  перевалился через стену и
очутился на другой стороне.  Потом влез на дуб,  отвязал веревку и сунул
ее под выступающие корни дерева. Я не думал, что веревка еще раз понадо-
бится мне,  но предусмотреть все заранее было невозможно. Пока заботился
только о том, чтобы ее не нашел один из людей Вилэнда...
   В отличие от соседей в поместье генерала за каменной стеной была шес-
тиметровая конструкция из горизонтально натянутых пяти толстых проволок,
причем три верхних ряда были не из обычной, а из колючей проволоки. Если
бы  человек  захотел  проникнуть  через это проволочное заграждение,  то
пришлось бы поднять вверх вторую снизу гладкую проволоку и отпустить  бы
до земли нижнюю, потом согнуться и пролезть между ними.
   Но благодаря Яблонскому я знал то,  чего не мог знать человек, решив-
шийся проникнуть через проволочное заграждение:  если приподнять  второй
ряд и опустить первый ряд проволочного заграждения,  то включится сигнал
тревоги. Именно поэтому я с величайшим трудом преодолел три верхних ряда
колючей проволоки под аккомпанемент цепляющегося за шипы и с тонким пис-
ком рвущегося плаща.  Эндрю получит взятый мною дождевик  в  непригодном
виде, если он вообще получит его.
   Деревья росли очень густо, и под ними было совершенно темно. Я не ос-
мелился включить фонарик и надеялся только на инстинкт и удачу. Мне нуж-
но было обойти большой сад,  где расположена кухня, находящаяся слева от
дома,  и добраться до пожарной лестницы в глубине сада. Надо было пройти
около ста метров,  и я рассчитал,  что на это потребуется около четверти
часа.
   Я шел такой же тяжелой походкой,  как старина дворецкий, когда крался
мимо двери и под его ногами скрипели половицы. Правда, у меня были опре-
деленные преимущества:  я не страдал плоскостопием и аденоиды мои были в
норме.  Я шел,  широко расставив руки в стороны,  но, уткнувшись лицом в
ствол дерева, понял, что нельзя идти, вытянув руки вперед или в стороны.
Свисающие  плети  испанского мха все время лезли в лицо,  но я ничего не
мог поделать с ними,  хотя прекрасно справлялся с сотнями прутьев и  ве-
ток,  валяющихся на земле.  Я не шел, а шаркал ногами по земле, почти не
отрывая от нее ног,  скользящим движением отбрасывал в сторону все,  что
валялось на земле, что могло хрустнуть. Пока удавалось двигаться без шу-
ма.
   Это имело большое значение.  Но минут через десять  я  начал  всерьез
тревожиться, не сбился ли с пути. Внезапно через просветы деревьев и пе-
лену дождевых капель, стекающих с листвы дуба, мне вдруг показалось, что
вижу мерцающий свет. Он вспыхнул и погас. Возможно, мне это только пока-
залось,  хотя никогда не страдал избытком воображения. Я замедлил движе-
ния,  надвинул на лоб шляпу и поднял воротник плаща, чтобы лицо и шея не
выделялись светлым пятном в окружающем меня мраке и не выдали моего при-
сутствия.  Что же касается шуршания тяжелого дождевика,  то его никто бы
не услышал в полутора метрах от меня.
   Я проклинал испанский бородатый мох,  длинные липкие  плети  которого
лезли в лицо и мешали видеть. Из-за этого проклятого мха был вынужден то
и дело закрывать глаза,  хотя ни в коем случае не должен был делать это-
го. Постоянное моргание настолько утомило зрение, что я готов был встать
на четвереньки и ползти на всех своих четырех опорах.  Возможно, и встал
бы, но меня удержала мысль, что тогда шуршание дождевика выдаст меня.
   Потом в десяти метрах от себя я снова увидел мерцающий свет,  но этот
свет был направлен не туда, где стоял я, а в землю. Пришлось сделать па-
ру быстрых бесшумных шагов вперед, чтобы определить источник света и за-
чем его включили.  Тут я обнаружил,  что абсолютно точно ориентируюсь  в
темноте. Рядом с кухней был огород, окруженный деревянной оградой, свер-
ху которой шла проволока. Сделав полшага, уткнулся в эту ограду. Верхняя
проволока заскрипела, как давно не смазанная дверь заброшенной подземной
темницы.
   Кто-то внезапно вскрикнул, снова зажегся свет. Потом наступило корот-
кое затишье и снова вспыхнул свет,  но блуждающий луч был теперь направ-
лен не к земле,  а на огород. Человек, державший в руке фонарик, видимо,
очень нервничал, так как не мог сообразить, откуда послышался звук. Если
бы он правильно сориентировался,  то направленный твердой рукой свет фо-
нарика через три секунды обнаружил бы меня.  Фонарик то гас, то загорал-
ся, блуждая по огороду, но я успел вовремя и бесшумно сделать шаг назад.
Всего один шаг.  На то,  чтобы сделать еще хотя бы один,  у меня не было
времени.  Надо было скорее спрятаться за ближайший дуб. Я слился с дере-
вом,  так тесно прижавшись к нему, словно хотел свалить. Никогда в жизни
еще так не хотел, чтобы в руке был пистолет.
   - Дай сюда фонарь,  - холодный спокойный голос принадлежал явно Ройя-
лу.  Луч  фонаря  снова  начал блуждать по саду и потом снова уткнулся в
землю. - Продолжайте. Работайте.
   - Но мне показалось,  мистер Ройял, - это был Лэрри, его тонкий, воз-
бужденный шепот. - Посмотрите туда. Я знаю. Я совершенно точно слышал...
   - Я тоже слышал.  Ничего, все в порядке, - такой голос, как у Ройяла,
в котором было столько же тепла, как в куске льда, вряд ли мог успокоить
кого-либо,  и все же он, несмотря на то, что забота о человеке была про-
тивна его натуре, попытался успокоить Лэрри. - В лесу, да еще в темноте,
всегда много всяких звуков. День был жаркий, ночью шел холодный дождь, и
он мог сбить на землю какие-то засохшие ветки с  деревьев.  Вот  тебе  и
шум.  Хватит разглагольствовать.  Давай работай. Может, ты решил протор-
чать всю ночь на этом проклятом дожде?
   - Послушайте,  мистер Ройял,  - шепот из возбужденного превратился  в
отчаянный. - Я не ошибся. Честное слово, я не ошибся. Я слышал...
   - Уж не перебрал ли ты сегодня?  - резко прервал его Ройял. - Попытка
казаться хотя бы минуту добрым привела его в ярость. - И как только меня
угораздило связаться с проклятым наркоманом,  вроде тебя. Заткнись и ра-
ботай.
   Лэрри замолчал.  Меня заинтересовали слова Ройяла,  заинтересовали  с
тех  самых пор,  как увидел его в обществе Лэрри.  Поведение Лэрри и тот
факт,  что его допустили к совместным делам генерала и Вилэнда, вольнос-
ти,  которые он позволял себе,  а самое главное - его присутствие в доме
генерала сразу же насторожили меня.  Крупные преступные организации ста-
вят целью получить огромные барыши,  а если банда охотится за целым сос-
тоянием, то подбирает людей так же продуманно и тщательно, как и крупные
корпорации  своих служащих.  Преступные организации подбирают людей даже
еще более тщательно,  потому что одна досадная ошибка в выборе, один оп-
рометчивый  шаг,  одно неосторожное слово могут оказаться для преступной
организации пагубными, в то время как крупную корпорацию подобное никог-
да не приведет к полному краху. Крупные преступления - дело весьма серь-
езное, и большие преступники должны быть прежде всего крупными бизнесме-
нами, ведущими свои противозаконные дела с величайшей осторожностью и со
скрупулезным соблюдением административной осмотрительности. Они вынужде-
ны  быть более осторожными,  чем люди,  послушные закону.  И если что-то
идет не так гладко,  как им хотелось бы,  считают необходимым убрать со-
перников или людей, представляющих опасность для их спокойного и безбед-
ного существования.  Они безжалостно убирают ненужных людей со своей до-
роги,  поручая  их уничтожение таким бесстрастным и вежливым людям,  как
Ройял.  Лэрри так же опасен для них,  как зажженная спичка,  брошенная в
пороховой склад.
   Теперь я хорошо разглядел:  в огороде были Ройял,  Лэрри и дворецкий.
Видимо,  круг обязанностей дворецкого гораздо шире, чем требуют от людей
его профессии в первоклассных загородных имениях Англии. Лэрри и дворец-
кий усердно орудовали лопатами.  Вначале я решил,  что они роют яму, так
как Ройял прикрывал рукой фонарик, чтобы уменьшить свет, хотя даже в де-
сяти метрах при таком дожде было трудно разглядеть что-либо.  Мало-пома-
лу, доверяя скорее слуху, чем зрению, понял, что они не роют, а засыпают
яму.  Я улыбнулся в темноте.  Можно было поклясться,  что они зарывают в
землю что-то очень ценное,  что пролежит в земле не очень долго. Огород,
окружающий кухню, едва ли идеальное место для длительного хранения зары-
того в землю клада.
   Минуты через три работа закончилась.  Кто-то заровнял граблями землю.
Я решил, что они выкопали яму на недавно перекопанной грядке с овощами и
хотели скрыть следы своей работы. Потом они вошли в сарай, находящийся в
нескольких метрах от ямы,  и оставили там лопаты и грабли. Тихо разгова-
ривая,  вышли.  Впереди с фонарем в руке шел Ройял.  Если бы я продолжал
стоять на одном и том же месте,  они прошли бы в пяти метрах от меня, но
пока  они  находились в сарае,  я успел на несколько метров углубиться в
лес и спрятался в большом дупле дуба. Они направились к аллее, ведущей к
дому, и я слышал их тихие голоса, хотя не разбирал слов. Потом их голоса
стали еще тише и,  наконец,  совсем смолкли.  Луч света осветил террасу,
открылась дверь в дом, а потом захлопнулась. Ее заперли на задвижку. Во-
царилась тишина.
   Я не двигался.  Дыхание было ровным и легким. Дождь пошел с удвоенной
силой. Листва дуба укрывала меня от дождя с таким же успехом, как зонтик
из марли. Но я не двигался... Дождь попадал под плащ и костюм, стекал по
моей спине и ногам.  Но я не двигался. Вода стекала по моей груди, зали-
вая ботинки, но я не двигался. Уровень воды у меня под ногами уже достиг
щиколоток, но я не двигался и стоял на одном и том же месте, представляя
собой статую,  вырубленную из куска льда, а вернее - из материала, кото-
рый был гораздо холоднее льда.  Руки онемели, ноги замерзли, и безудерж-
ная дрожь колотила все тело.  Я дрожал,  как в лихорадке, и отдал бы все
на свете,  только бы подвигаться и хоть немного согреться.  Но я не дви-
гался. Двигались только мои глаза.
   Теперь слух был бессилен помочь.  Ветер,  усиливаясь, свистел в ушах,
вершины деревьев под его порывами раскачивались и шелестели,  а с листвы
падали тяжелые капли дождя.  Даже если бы кто-то,  ничего  не  опасаясь,
беззаботно шел в трех метрах от меня, шагов я не услышал бы. Так просто-
ял минут сорок пять.  Мое зрение адаптировалось к темноте,  и внезапно в
десяти метрах от себя я уловил какое-то движение.
   Я уловил  это  движение,  хотя его никоим образом нельзя было назвать
неосторожным.  Кто-то целеустремленно шел вп