,  в ближайшие двенадцать часов никто не сможет вырваться отсю-
да...  Нет никаких оснований устраивать переполох,  и вам известно,  что
кто-кто,  а я уж меньше всего заинтересован в этом... Я готов поручиться
за дочь и за Кеннеди.
   Генерал был колючим, колючим, как игла, он был гораздо колючее Ройяла
или Вилэнда.  Правда, немного запоздал выступить против надзора за мной.
Мне казалось,  он выдал эту тираду потому,  что фактически боролся не за
мою,  а  за  свою собственную свободу,  быть может,  даже за свою жизнь.
Впрочем,  еще более вероятно, что он боролся за своего шофера. И что са-
мое главное,  он добился победы. Вилэнд пошел на уступки, но с условием,
что когда он и Ройял будут спускаться в батискафе в  море,  то  генерал,
его шофер и Мэри проведут время в комнате над колонной с людьми Вилэнда.
Я до сих пор не имел понятия,  сколько людей было у Вилэнда  на  буровой
вышке,  но думал, что если не считать Лэрри, Кибатти и его напарника, то
там было еще по меньшей мере три человека. И этими тремя будет в отсутс-
твие Вилэнда и Ройяла распоряжаться Кибатти.
   Вскоре разговор прервался, так как снова постучали в дверь. Официанты
поставили на стол блюда с едой и хотели обслужить гостей генерала, но он
сказал,  что  их услуги им не потребуются.  Как только за ними закрылась
дверь, он сказал:
   - Мэри,  будь добра, отнеси что-нибудь Тальботу. Я услышал, как ножки
стула тихо скользнули по ковру, чей-то голос сказал:
   - Если вы не возражаете, сэр... - это был голос Кеннеди.
   - Благодарю вас,  Кеннеди.  Подождите минутку, пока дочка разложит на
тарелки еду.
   Вскоре занавеску снова откинули,  и Кеннеди осторожно поставил передо
мной тарелку. Кроме тарелки, положил на стол маленькую записную книжечку
в переплете из голубой кожи.  Потом выпрямился, безразлично посмотрел на
меня и вышел.
   Он ушел  так  быстро,  что я не успел осознать важности того,  что он
сделал.  Он хорошо понимал, что, каких бы уступок в свободе передвижения
ни добился генерал,  меня они не касались.  С меня не спустят глаз ни на
минуту. Кеннеди знал, что наш последний шанс переговорить утерян. Но по-
ка эта маленькая записная книжка в голубом переплете лежала рядом,  этот
последний шанс связи все еще оставался.
   Это была не совсем обычная записная книжка.  Это было  нечто  среднее
между книжкой,  в которой ведут дневники,  и книжкой,  в которую заносят
расходы. В корешок переплета был всунут тоненький карандаш. Такими книж-
ками  пользуются также владельцы гаражей и владельцы автомагазинов в ка-
нун Рождества, чтобы можно было быстрее обслужить своих покупателей. Они
делают записи в книжке,  а клиент рассчитывается за свои покупки в удоб-
ное для себя время. Почти все шоферы тоже имели такие книжки и вносили в
них расходы:  стоимость бензина,  масла, ремонта, число пройденных кило-
метров и расход бензина.  Меня,  конечно, все эти статьи расходов совер-
шенно не интересовали:  меня интересовали только пустые строчки на стра-
ницах книжки и маленький, такого же голубого цвета, как переплет, каран-
даш.
   Одним глазом я посматривал на занавеску, другим - на записную книжку,
внимательно прислушиваясь к голосам и звукам, доносящимся из-за занавес-
ки.  Я писал минут пять правой рукой,  стараясь уложиться в это короткое
время и написать Кеннеди все,  что хотел,  но не смог сказать ему. Когда
дело было сделано,  я совершенно резонно почувствовал себя удовлетворен-
ным, хотя многое еще зависело от случая. Но мне больше ничего не остава-
лось. Отдаться на волю случая входило в правила этой игры.
   Минут через  десять после того,  как я кончил писать,  Кеннеди принес
мне чашку кофе.  Книжечки на столе он не увидел, но без всяких колебаний
сунул руку под лежащую перед мной скомканную салфетку,  вытащил книжечку
и быстро сунул ее в карман. Я полностью доверял теперь Симону Кеннеди.
   Через пять минут Вилэнд и Ройял отвели меня на другую сторону буровой
вышки.  Преодолевать  бешеные порывы ветра,  свирепствующего на открытой
палубе, на этот раз было ничуть не легче, чем полчаса тому назад. За это
время,  пока мы находились в уютной столовой, тьма сгустилась настолько,
будто наступила ночь.
   В три часа двадцать минут я снова влез в батискаф,  плотно  захлопнув
над головой его крышку.

                               Глава 10

   В половине  седьмого вечера я вылез из батискафа и был очень доволен,
что наконец-то выбрался оттуда.  Когда не занят работой, - а я занимался
ею  точно  по часам одну минуту,  а потом не пошевелил и пальцем - время
тянется очень медленно и томительно.  Тем более что внутри батискафа нет
ничего,  что  могло бы ослабить напряжение.  Я сказал Кибатти,  чтобы он
открыл люк и один поднялся по ста  восьмидесяти  железным  ступенькам  в
верхнюю камеру. Ройял был уже там. В полном одиночестве.
   - Кончили работу, Тальбот? - спросил он.
   - Сделал все, что можно было сделать. Теперь мне нужны бумага, каран-
даш и инструкции по эксплуатации батискафа,  и если я прав,  а я  думаю,
что прав,  смогу через пять минут после того, как снова спущусь в кабину
батискафа, запустить все моторы. Где Вилэнд?
   - Минут пять тому назад его позвал генерал.
   Да, видно, старик - крепкий орешек.
   - Они куда-то уехали, а куда, мне неизвестно.
   - Это не имеет значения. У меня на все дела и на то, чтобы разобрать-
ся с инструкциями, уйдет не больше получаса. Можете доложить, Ройял, что
вскоре после семи батискаф будет готов к  спуску.  Итак,  повторяю:  мне
нужна бумага, тишина и покой для того, чтобы сделать расчеты. Где я могу
поработать поблизости отсюда?
   - А здесь вы можете работать?  - тихо спросил Ройял.  - Я попрошу Ки-
батти, чтобы он принес вам бумагу.
   - Если вы думаете,  что я буду работать,  а Кибатти все время торчать
рядом и наблюдать за мной своими рыбьими глазами,  то ошибаетесь,  -  на
какое-то мгновение я задумался.  - Когда мы возвращались сюда, то прохо-
дили мимо какой-то похожей на кабинет комнаты.  Она находится в несколь-
ких метрах отсюда в коридоре.  Комната была открыта. Я видел в ней хоро-
ший стол и все необходимое для работы.  Вам остается только дать мне бу-
магу и инструкцию.
   - Хотите в эту комнату?  Ну что ж, никто, наверное, от этого не пост-
радает,  а?  - Ройял пожал плечами и отступил в сторону, пропуская меня.
Когда я вылез наружу, тут же появился Кибатти. Не успели мы пройти метра
три по коридору, как я услышал за спиной весьма убедительный глухой стук
задвигаемого засова,  а потом - как повернулся ключ в двери. Кибатти от-
носился к своим обязанностям со всей ответственностью хранителя замка.
   Пройдя половину коридора,  я через открытую дверь  снова  увидел  эту
комнату,  маленькую,  но обставленную довольно комфортабельно. Посмотрев
через плечо на Ройяла,  увидел, что он кивнул, и вошел. Комната выгляде-
ла, как офис архитектора. Там была пара больших чертежных досок на подс-
тавках. Над досками укреплены лампы дневного света. Я прошел мимо досок,
так как меня привлекал большой стол,  поверхность которого была обтянута
кожей. Рядом со столом стояло удобное кресло.
   Ройял оглядел комнату.  Он был в своем репертуаре.  Может,  привычка?
Да, Ройял всегда был предельно осторожным. Невозможно представить, чтобы
он сидел где-то спиной к двери или спиной к окну,  как невозможно предс-
тавить его с блеском в глазах.  Мне кажется, он не изменил бы своей при-
вычке,  даже если бы находился в детской комнате. Правда, на этот раз он
осмотрел комнату больше с точки зрения оценки ее в качестве тюремной ка-
меры.  То,  что он увидел,  видимо, удовлетворило его: не считая порога,
через  который  мы  только что переступили,  второй выход из комнаты был
только через застекленное окно, выходящее на море. Ройял взял стул, сто-
ящий прямо под лампами дневного света, установленными над головой, и за-
курил сигарету.  Сидел и молчал.  Свет лампы поблескивал на его  гладких
золотистых  волосах.  Его не отражающее никаких мыслей и настроений лицо
находилось в тени.  Он сидел не более чем в полутора метрах от  меня.  В
руках  у него ничего не было.  Правда,  он мог бы запросто вытащить свой
маленький черный пистолет и всадить мне две пули промеж глаз прежде, чем
я  проделал  бы  половину пути к его креслу.  Но,  видимо,  карты еще не
предсказывали гибели, по крайней мере, моей гибели.
   Я потратил десять минут на то,  чтобы написать на листке  бумаги  ка-
кие-то цифры. Время от времени, от нечего делать, передвигал взад и впе-
ред рейсшину на чертежной доске, изучая одновременно прокладку электроп-
роводов и,  естественно, не получая никаких разумных результатов. Я щел-
кал языком от нетерпения, почесывал концом карандаша голову, сжимал губы
и  с возрастающим раздражением смотрел на стены,  дверь и окно.  Но чаще
всего раздраженно смотрел на Ройяла.  И в конце концов он заметил это  -
слишком явной была демонстрация моего раздражения,  чтобы продолжать ос-
таваться в неведении о моем отношении к нему.
   - Мое присутствие раздражает вас, Тальбот?
   - Что? Как сказать, не то, чтобы... но только я не могу получить...
   - Значит, вам работается не так легко, как вы думали, а?
   Я злобно и молча уставился на него.  Если он промолчит, мне ничего не
останется,  как самому подсказать ему убраться отсюда. К счастью, он сам
пришел мне на выручку.
   - Я так же,  как и вы, хочу, чтобы это дело подошло к концу. Мне сда-
ется, что вы относитесь к таким людям, которые не любят, когда их отвле-
кают,  - он легко поднялся на ноги,  посмотрел на бумагу, которая лежала
передо мной,  поднял одной рукой свой стул и направился к двери. - Лучше
подожду снаружи.
   Я молча кивнул головой. Он вынул ключ из двери, вышел в коридор и за-
пер дверь на ключ. Я встал, на цыпочках подкрался к двери и замер.
   Долго ждать не пришлось.  Не прошло и минуты, как я услышал шум шагов
в коридоре и чей-то голос:
   - Извини,  Мак, - человек говорил с явным американским акцентом, и не
успел он произнести эти слова,  как послышался сильный, глухо прозвучав-
ший удар.  Этот тяжелый удар заставил меня сморщиться,  словно от  боли.
Через мгновение ключ повернулся в замке, и дверь открылась. Я помог вта-
щить в комнату тяжелый груз.
   Этим тяжелым грузом был Ройял,  бездыханный и сразу похолодевший, как
камбала.  Мы  подтащили его к порогу.  Человек в плаще приподнял его над
порогом, перетащил через порог и запер ключом дверь. Не медля ни минуты,
человек начал энергично стаскивать с себя плащ, пальто и краги. Под этой
одеждой я увидел темно-бордовый, безупречный, как всегда, китель.
   - Неплохо,  - пробормотал я,  - и маскировка,  и американский акцент.
Вам удалось обмануть даже меня.
   - Самое главное,  мне удалось обмануть Ройяла, - Кеннеди наклонился и
посмотрел на начинающую синеть ссадину на виске Ройяла.  - Жаль,  если я
саданул его слишком сильно.  - Кеннеди действительно очень встревожился.
Точно так же встревожился бы и я,  если бы случайно наступил на таранту-
ла.
   - Ничего,  он выживет,  Симон. Зато вы получили удовольствие, которое
пришлось неоднократно откладывать.  - Я сбросил одежду и стал быстро на-
тягивать плащ.  - Вам удалось договориться?  Материалы в мастерскую дос-
тавлены?
   - Послушайте,  Тальбот,  - укоризненно сказал он. - У меня было всего
три часа, и ни одной минутой больше.
   - Этого времени вполне достаточно.  А что если наш друг начнет прояв-
лять признаки жизни?
   - Тогда я снова приму такие же меры, - задумчиво сказал Кеннеди.
   Я улыбнулся и вышел из комнаты.  Неизвестно, сколько времени генералу
удастся продержать Вилэнда по поводу того ложного поручения,  ради кото-
рого он вызвал его,  но я подозревал, что не особенно долго. Вилэнд уже,
наверное,  начал тревожиться, что слишком долго отсутствует. Может быть,
я сослужил себе дурную службу,  сообщив ему, что агенты ФБР ждут не дож-
дутся улучшения погоды,  чтобы приехать на буровую и начать допрос гене-
рала Рутвена.  Но тогда на меня был наставлен пистолет Вилэнда, он угро-
жал убить меня,  и мне ничего не оставалось, как выбросить вперед руку и
ухватиться за самую толстую соломинку, которая попалась на глаза.
   Ветер на открытой верхней палубе пронзительно свистел и сбивал меня с
ног с такой же силой, как прежде, но направление ветра переменилось, и я
должен был пробиваться,  идя ему навстречу.  Теперь это был северный ве-
тер,  и я понял,  что центр урагана тоже переместился куда-то на север в
направлении Тампы.  Казалось, ветер и море через несколько часов успоко-
ятся. Но в эту минуту ветер был таким же сильным, как прежде, и, пересе-
кая палубу, я шел, согнувшись почти вдвое и вытянув далеко вперед голову
и плечи,  подставляя их яростным порывам ветра. При этом моя голова была
повернута в ту сторону,  откуда шел. Мне показалось, что недалеко от ме-
ня,  в полутьме,  маячит какая-то фигура, вцепившаяся в канат и медленно
ползущая по нему вперед. Этот кто-то был позади меня, но я не обратил на
него особого внимания. Наверное, люди пользовались спасательными каната-
ми с утра и до вечера.
   Время, когда я проявлял осмотрительность и  боялся  любой  опасности,
внимательно обследовал все,  что подстерегало меня на пути, осталось по-
зади.  Теперь пришло другое время:  надо идти ва-банк,  все или  ничего.
Добравшись до другой стороны палубы,  я прошел по широкому коридору, где
сегодня днем шепотом говорил с Кеннеди,  и в конце коридора повернул  не
налево, куда мы поворачивали раньше, а направо. Потом остановился, чтобы
сориентироваться,  и направился к широкому трапу,  который,  как сказала
Мэри,  вел к палубе буровой вышки.  По палубе бродило несколько человек.
Одна из открытых дверей комнат,  мимо которых я проходил,  видимо,  была
комнатой отдыха.  В ней сидело много людей, окутанных голубоватым дымом:
видимо,  все бурильные работы на верхней палубе прекращены.  Это обстоя-
тельство  отнюдь  не тревожило бурильщиков:  их десятидневная вахта пол-
ностью оплачена с того самого момента, как они покинули берег, и до того
дня,  когда они вернутся. Меня это тоже не тревожило, так как целью моих
устремлений была рабочая палуба,  и отсутствие суеты и передвижений, ко-
торые в обычное время здорово помешали бы,  теперь намного облегчили мою
задачу.
   Я снова повернул за угол и едва не столкнулся  нос  к  носу  с  двумя
людьми,  которые горячо спорили о чем-то. Это были Вилэнд и генерал. Го-
ворил Вилэнд,  но,  увидев приближающегося к ним человека, он замолчал и
посмотрел на меня.  Извинившись,  что толкнул, я продолжал спускаться. Я
был уверен,  что он не узнал меня: клеенчатая шапка была надвинута почти
на  глаза,  а развевающийся на ветру воротник плаща был поднят до самого
носа.  Но самой лучшей маскировкой было то,  что я распрощался со  своей
хромотой.  И все же, несмотря на все эти предосторожности, у меня появи-
лось отвратительное ощущение, что между лопаток пробежал озноб. Оно сох-
ранялось до тех пор,  пока не свернул за угол. Я не знал, что в дальней-
шем сулит этот явный спор между генералом и Вилэндом - хорошее или  пло-
хое.  Если  генералу  удалось серьезно заинтересовать Вилэнда в какой-то
спорной проблеме, сулящей немедленную личную выгоду для них обоих, тогда
все к лучшему,  но если Вилэнд протестовал против этого и доказывал, что
это только никому не нужная отсрочка,  дело могло принять  очень  плохой
оборот.  Если Вилэнд вернется на другую сторону буровой вышки раньше ме-
ня,  лучше вообще не думать об этом,  потому что последствия будут губи-
тельными. И я старался не думать о них. Вместо этого побежал, не обращая
внимания на удивленные взгляды немногих людей,  находящихся  поблизости.
Они,  конечно,  никак  не могли понять причину такой бешеной активности,
когда их сегодняшний рабочий день уже превратился  в  хорошо  оплаченный
праздник.  Я добежал до трапа и стал подниматься, перепрыгивая сразу че-
рез две ступеньки.
   Мэри, плотно завернувшаяся в пластмассовый плащ с капюшоном,  ждала у
закрытой двери на верхней ступеньке.  Увидев меня, она отпрянула назад и
вскрикнула от испуга - так внезапно выросла перед ней моя фигура. Немно-
го придя в себя, она оттянула воротник моего плаща, чтобы убедиться, что
это я.
   - Вы!  - она смотрела на меня широко раскрытыми  глазами.  -  А  ваша
больная нога... Почему вы не хромаете?
   - Я никогда не хромал. Это уловка. Самая гарантированная уловка, что-
бы одурачить наиболее подозрительных. Кеннеди передал, для чего вы нужны
мне?
   - Да.  Он  сказал,  что  я должна быть чем-то вроде сторожевого пса и
нести караульную службу.
   - Правильно.  Я не хочу получить пулю или нож в спину  в  радиорубке.
Сожалею,  что  мне пришлось остановить свой выбор на вас,  но у меня нет
иного выхода. Где находится эта радиорубка?
   - Надо войти в эту дверь, - показала она, - и пройти около пятнадцати
метров вперед.
   - Пойдемте,  -  я  схватил  дверную  ручку и неосторожно повернул ее.
Дверь с силой распахнулась,  и если бы я не так крепко сжимал ручку,  то
свалился бы к подножию лестницы. Мощный порыв завывающего ветра отбросил
и меня и дверь на переборку с такой силой, что перехватило дыхание. Меня
наверняка оглушило бы, если бы не смягчившая удар штормовка, когда я за-
тылком врезался в стальную переборку.  Какое-то мгновение никак  не  мог
прийти в себя. Голова кружилась, перед глазами мелькал калейдоскоп цвет-
ной оскольчатой мозаики. Согнувшись пополам, пытался противостоять напо-
ру урагана и, заливаясь болезненным кашлем, старался набрать хоть немно-
го воздуха в легкие и справиться с болевым шоком.  Потом я выпрямился и,
шатаясь,  прошел  в дверь,  таща за руку Мэри.  Дважды я пробовал плотно
прикрыть дверь,  но не мог сделать это даже наполовину.  Я прекратил эти
безуспешные  попытки:  снизу  надо  было бы послать целый взвод рабочих,
чтобы справиться с этой дверью и плотно закрыть ее. Мне некогда было во-
зиться,  у меня более важные дела.  Это была кошмарная ночь, темная, за-
полненная воем ветра ночь.  Я почти совсем прикрыл глаза, оставив только
узкие щелочки. Только так можно было выдержать хлесткие, кинжальные уда-
ры дождя и ветра.  Потом поднял голову вверх и посмотрел на черное небо.
Метрах  в  шестидесяти над моей головой был отчетливо виден огонь маяка,
установленного на самом верху буровой вышки для того,  чтобы давать сиг-
нал пролетающим мимо самолетам.  Правда, в такую ночь, как эта, маяк был
абсолютно бесполезен, если только в небо не поднялся сумасшедший летчик,
желающий продемонстрировать кому-то мастерство и похвастаться, что может
летать даже в такую погоду. Использовать свет маяка для освещения палубы
было абсолютно бесполезно. Вместе с тем, отсутствие света давало и боль-
шой выигрыш.  Если отрицательным фактором была возможность столкнуться в
темноте с какой-либо опасностью, так как я шел наугад и ничего не видел,
и даже покалечиться,  то положительным фактором было то, что другие люди
не видели, куда я направляюсь.
   Взявшись за руки, раскачиваясь и спотыкаясь, я и Мэри, словно пьяные,
брели вперед,  пересекая палубу и направлясь к квадратному пятну  света,
отбрасываемого  на  палубу из невидимого нам окна.  Мы дошли до двери на
южной стороне,  расположенной за ближайшим углом, и укрылись там от вет-
ра. Не успел я нагнуться, чтобы посмотреть в замочную скважину, как Мэри
схватилась за ручку, толкнула дверь и вошла в небольшой неосвещенный ко-
ридор.  Чувствуя себя довольно глупо,  я выпрямился и последовал за ней.
Она тихо прикрыла за нами дверь.
   - Входная дверь - в дальнем конце справа,  -  прошептала  она.  Затем
обхватила  обеими руками мою шею и прошептала на ухо:  - Мне кажется,  в
радиорубке кто-то есть.  - На расстоянии полуметра голоса ее никто бы не
услышал.
   Я замер и прислушался.  Руки Мэри все еще обвивали мою шею.  В другое
время я мог бы простоять так всю ночь. Но сейчас время было самое небла-
гоприятное:
   - А может,  они просто оставили свет, чтобы оператор не сби