ся   тому
подтверждения.
     Вскоре  Кориэт расскажет в "Капусте" комическую историю  о  том, как он
хлопотал о разрешении  на издание "Нелепостей", а для пущей "убедительности"
его  письмо  секретарю  лорда-казначея будет  даже  приклеено  к  роскошному
экземпляру,  подаренному наследному принцу, -  оно  и  сейчас  там!  Письмо,
конечно,   пародийное,    и   вообще    никакой   необходимости    кланяться
незначительному   чиновнику  не  было  -   книга   создавалась   под  личным
покровительством  принца,  при  участии  многих  влиятельных  людей  из  его
окружения  и  не содержала ничего предосудительного. Письмо, включая подпись
Кориэта, написано тем же каллиграфическим почерком, что и подписи к гравюрам
Хоула, так что рассматривать его в качестве кориэтовского автографа  (притом
единственного) нет особых оснований.
     Все в "Нелепостях" говорит о  фарсовом характере  издания, и об этом же
свидетельствуют удивительные события, развернувшиеся  после того,  как книга
покинула стены типографии.

     "Капуста" на десерт для идиотов-читателей

     Через несколько месяцев в Лондоне появилась еще одна книга. несравненно
меньшего  объема  (около  100  страниц),  но  с не менее  странным  и трудно
совместимым с авторским  достоинством названием: "Кориэтова Капуста, еще раз
подогретая* и теперь поданная вместе  с другими макароническими блюдами, как
вторая  часть  к  его "Нелепостям"6. Название  весьма  хитроумное: "капуста"
присутствует в нем и на  греческом, и на латыни, и на английском, и в прямом
и в  переносном  смысле, a crambo, как  я уже говорил,  это старинная игра в
отыскание скрытого (загаданного) слова.
     _________________
     *"Подогретая капуста" - нечто без конца повторяемое (лат. выражение).

     Содержание "Капусты" составляет  дополнительная  порция  "панегириков",
будто  бы не  поместившихся в  первой книге, обращение к наследному  принцу,
комически повествующее  о  перипетиях с  получением  разрешения  на  издание
"Нелепостей",  речи,  якобы  произнесенные  Кориэтом перед  самим королем  и
каждым из членов  королевской семьи в  отдельности.  Есть  также ругательный
ответ торговцу полотном Старру,  являющийся  частью фарсовой судебной тяжбы,
затеянной  Кориэтом.  Старр-де отказался  выплатить тройной залог, обещанный
Кориэту  в случае его благополучного возвращения из путешествия,  доказывая,
что за  такой  короткий  срок  просто невозможно посетить  и описать столько
стран и  городов.  "Петиция в  суд", состоящая  в основном  из  витиеватых и
забавных ругательств, подписана Кориэтом на  латыни, английском и  греческом
языках!
     Читателю  предлагается также рассказ  о вражде одкомбианцев  с жителями
соседнего  поселка  Иоувил (Кориэт забавно перевирает его  название  - Evil*
вместо  Yeouvil),  причем  сначала  якобы  в поход  отправились  вооруженные
одкомбианцы,  а  затем  иоувилианцы двинулись  на  Одкомб.  В  обоих случаях
"военные действия" удалось остановить  лишь длинными речами,  произнесенными
Кориэтом  со  шпагой в руках, под  звуки военного оркестра и мушкетные залпы
(откуда  бы  в  Одкомбе  взяться  военному  оркестру и мушкетерам?) по  всем
правилам ораторского искусства, с цитатами  из Гомера, Ксенофонта и  Ливия -
речи,  конечно  же,  приводятся  полностью. Эта пародийная новелла о "войне"
двух крошечных сомерсетских поселков занимает  четверть объема книжки, и она
была бы вполне на месте  в книге  деяний другого великого  путешественника -
Пантагрюэля.
     _________________
     *Evil - зло, бедствие, несчастье.

     Так  же  как и предыдущая книга,  "Капуста" открывается  стихотворением
Бена Джонсона,  выдержанным в  прежней  фарсовой манере.  Восхваляя  "мудрую
башку  нашего одкомбианца и его неутомимые ноги", Бен  советует  ему  просто
помочиться на тех, кто  не верит, что  он мог за пять месяцев обойти мир и в
следующие пять  месяцев описать  его!  Что еще  нужно недоверчивым  - ведь в
книге точно указано, в какой день и час Кориэт входил в каждый город и когда
уходил!  К  тому  же  сохранилось  и  "вещественное  доказательство"  -  его
единственная пара обуви,  в которой  одкомбианский  скороход  "дохромал"  от
Венеции  до  Англии! Об  этих  же  башмаках  с ухмылками  говорят  и  другие
"панегиристы", они даже  изображены художником  увитыми лавровым  венком,  и
Кориэт объясняет,  что,  вернувшись,  он повесил  свои стоптанные башмаки на
видном месте  в  одкомбской церкви.  Интересно,  что  за десятилетие до того
комик  и клоун Уильям Кемп взялся протанцевать жигу весь  путь от Лондона до
Норича,  после  чего повесил  свою  обувь в Норичском таун-холле.  Параллель
Кориэт - Кемп проведена и в одном из "панегириков".
     Стихотворение  Лоренса  Уитэкера  сопровождается нотами  и  озаглавлено
"Музыка, исполненная на одкомбианском гобое,  чтобы представить вторую часть
кориэтовского капустника и спеть самую мелодичную комическую  песню". Кориэт
награждается новым  набором  комических  титулов: Корифей, Кориэт Великий  и
др.,    а    Хью    Холланд   дает   своему   стихотворению   заголовок   "К
идиотам-читателям". Имел ли он в виду только своих современников?
     Пять  речей,  якобы  произнесенных  Кориэтом  перед  королем и  членами
августейшего семейства, заслуживают большего внимания,  чем  они до  сих пор
удостоились.  Действительно  ли в апреле  1611  года  при дворе  английского
короля и в местах пребывания членов его семьи было последовательно проведено
- с интервалом в два-три дня  - целых пять специальных церемоний, на которых
безродный нищий  одкомбианец  торжественно  вручал  сначала  королю*,  потом
королеве и,  наконец,  каждому из  их троих детей  по подарочному экземпляру
своих "Нелепостей", и действительно ли он произносил при этом напечатанные в
"Капусте" речи - неизвестно. Но сам факт, что этот рассказ и эти "речи" было
разрешено напечатать, еще  раз свидетельствует  о чрезвычайно высоком уровне
покровительства изданию.
     ___________________
     *О том, кто и как на самом деле ознакомил короля с "Нелепостями", можно
узнать  из  письма  Джона  Харрингтона  графу  Пембруку  (1611).  Харрингтон
рассказывает, как он показал (или вручил) королю "Нелепости" и как тот долго
хохотал  над  панегириками  в  честь  "автора".  Это  письмо,  хранящееся  в
Британской библиотеке, нашла М.Д.Литвинова.

     В  этих   "речах"  соблюдены  все  тонкости  титулования,   но   в  них
присутствует  и  тщательно  дозированный  пародийный, комический  элемент  в
степени, достаточной для того, чтобы вызвать улыбки у августейших читателей.
Так,  свое  выступление перед королем  Иаковом,  состоявшееся  во  вторник 2
апреля  1611 года  в  11  часов  утра  (какая  точность!), "наивный"  Кориэт
уподобляет  речам  Демосфена перед  Филиппом Македонским!  Но,  оказывается,
торжественно-лекционная деятельность великого пешехода  в кругу королевского
семейства не ограничилась этими пятью выступлениями. На семи страницах можно
ознакомиться  с  речью,  произнесенной  Кориэтом месяц спустя, 12 мая, перед
юным герцогом Йоркским (будущим злополучным  Карлом I)  по случаю возведения
принца в сан рыцаря ордена Подвязки. Здесь  безродный  одкомбианец выступает
уже в одной из  главных ролей  на  важнейшей государственной  церемонии (где
присутствовали лишь  избранные  из  избранных), подробно  рассказывая  юному
принцу  об истории высшего ордена  королевства, его  статусе  и эмблематике,
разъясняет  обязанности  и  ответственность, которые  накладывает  на  вновь
посвященного принадлежность  к  его  рыцарям.  Доскональное  знание  истории
ордена,  малоизвестных геральдических тонкостей  делает эту "речь"  наиболее
полной,  эрудированной,  даже уникальной  из известных  публикаций  сходного
объема на эту тему.
     Заметен почтительно-бережный  тон обращения (принц еще совсем мальчик);
буффонады тут  сравнительно немного, но все-таки для пущей  наглядности свой
"доклад" Кориэт разделил на несколько частей, которые вполне по-раблезиански
уподобляет  бутылям,  последовательно им осушаемым. Никакого отношения к его
путешествию эта "речь"  не имеет;  как он оказался в роли облеченного  столь
высокими  и  серьезными полномочиями  ментора,  никто  объяснить  не  может,
остается  еще  добавить,  что  в  официальных  документах  и  свидетельствах
современников никаких указаний на выступление Кориэта нет.
     И  наконец,  "Капуста"   завершается  рассказом  о   том,  как,  вручив
"Нелепости"  королю,   он  сложил   остальные  предназначенные  для  дарения
экземпляры книги в сундук, погрузил его на спину осла и  отправился к другим
членам  королевского  семейства.  А  на  сундуке  написал крупными  буквами:
"Asinus portans mysteria" - "Осел тащит на себе тайну".
     Еще   одна   странность.  В   Лондоне   появляется  небольшая  книжица,
озаглавленная "Одкомбианский  Десерт,  сервированный  Томасом  Кориэтом  при
участии   многих  благородных  умов,  приветствовавших  его  "Нелепости"   и
"Капусту"  тоже"7.  Книжка  содержала  все  "панегирики  из  "Нелепостей"  с
обращением  к читателю, анонимный автор которого с  серьезным видом сообщал,
что  он счел достаточным напечатать только хвалебные стихи, а само Кориэтово
описание путешествия решил опустить - во-первых, чтобы избавить читателя  от
лишних   расходов,   во-вторых,   ввиду  чрезмерного   объема  "Нелепостей",
содержание  которых "вполне можно  было бы изложить на четырех  страницах""!
Непонятно, как этот аноним мог знать о "Капусте", еще не вышедшей из печати;
интересно  и  другое:  на  титульном листе  "Десерта" сразу после упоминания
имени Кориэта напечатано: "Осел тащит на себе тайну".
     И Кориэт на заключительных страницах "Капусты"  шумно воюет с анонимным
"гиперкритиком",  столь пренебрежительно отозвавшимся о его труде, но больше
всего  он, оказывается, уязвлен тем, что издатели "Десерта"  специально  и с
гадким умыслом поместили такую надпись на титульном листе рядом с его именем
и названием  его книг, чтобы читатели  именно Кориэта  и  считали тем ослом,
который тащит навьюченную на него тайну. Кориэт  многословно доказывает, что
это не так, что он не осел, и  всячески честит придуманными для этого случая
забавными   ругательствами  злокозненных   издателей   "Десерта",  пока   не
становится ясным, что он действительно является подставной смеховой фигурой,
буффоном, живой маской, за которой прячутся подлинные авторы.
     Фарсовый  характер  этой  "полемики" станет еще  более очевидным,  если
обратить  внимание  на  то,  что издателем  "Десерта"  является  Томас  Торп
(выпустивший  в  1609  году  шекспировские  сонеты), ближайший и верный друг
Эдуарда  Блаунта,  издателя  "Нелепостей"  и "Капусты". Судя по  всему,  они
сотрудничали и теперь*; книжка  предназначалась для участников фарса  вокруг
Кориэта   (она   не  регистрировалась,   тираж  мизерный)   и  являлась  его
продолжением. Поэтому у тех кто принимает Кориэтовы комические тирады против
издателей "Десерта" всерьез, вся эта история вызывает недоумение, и рассеять
его   не   удается   даже    с   помощью   привычных   кивков   в    сторону
"издателей-пиратов"**.  Зато  сегодня - забегая вперед - могу  добавить, что
"Капуста"  и  "Десерт"  были  последними  книгами,  доставленными  дворецким
больному  графу  Рэтленду  (они  записаны  в  одной  строке  -  и  это  тоже
доказывает, что они печатались одновременно).
     ____________________
     *Поскольку в "Капусте" ругают издателей "Десерта", а на титульном листе
"Десерта"   упомянута   "Капуста",   ясно,   что   обе   книжки  создавались
одновременно.
     **Издание незаконно приобретенных или даже попросту выкраденных текстов
не  было тогда редкостью.  Однако,  как я  уже  говорил, у  многих  западных
историков  литературы   заметна  тенденция  к   упрощению  ряда  сложных   и
труднообъяснимых явлений  в  издательской  практике  шекспировского  периода
(особенно  связанных с  самим  Бардом) путем сведения их причин к заурядному
"пиратству".

     До нашего  времени дошло несколько рукописных списков интересной  поэмы
на латыни  (есть  и  современный тексту  английский  перевод)  под названием
"Философический  пир"  ("Convivium  Philosophicum"),  где  рассказывается  о
некоем  празднестве  "во имя отличной  пищи  и доброй  шутки"  в  лондонской
таверне "Русалка", состоявшемся,  скорей всего, где-то в середине 1611 года.
В большинстве списков  автор назван  псевдонимом "Родольфо Калфабро". Каждый
гость празднества  имеет шутливую  кличку (они  теперь  расшифрованы  -  это
участники кориэтовских  книг, сочинители "панегириков").  Но,  говорит автор
поэмы,  собрание окажется неполным  без Томаса Кориэта - без него всей шутке
будет не хватать крыши! Ну, а если Кориэта  еще и подпоить хорошенько, можно
наслушаться  забавнейшей  околесицы.  Он  сравнивается  с  наковальней,  "по
которой каждый может бить молотком, оттачивая свое остроумие".
     Общество,  собиравшееся  в  этой таверне,  часто  называют "Мэрмэйдским
(Русалочьим  или  Сиреночьим)  клубом",  и  об  этих  встречах  говорится  в
известном стихотворном послании Фрэнсиса Бомонта Бену Джонсону:

     "... что мы видали
     В "Русалке"! Помнишь, там слова бывали
     Проворны так, таким огнем полны,
     Как будто кем они порождены,
     Весь ум свой вкладывает в эту шутку,
     Чтоб жить в дальнейшем тускло, без рассудка
     Всю жизнь; нашвыривали мы ума
     Там столько, чтобы город жил дарма
     Три дня, да и любому идиоту
     Хватило б на транжиренье без счета,
     Но и когда весь выходил запас,
     Там воздух оставался после нас
     Таким, что в нем даже для двух компаний
     Глупцов ума достало б при желаньи"*8.
     ___________________
     *Перевод Т. Левита.

     Эта картина вполне согласуется с тем, что рассказывает  анонимный автор
"Философического  пира", с головокружительными комико-поэтическими пируэтами
авторов "панегириков" в "Нелепостях", "Капусте", "Одкомбианском Десерте". Мы
видим  среду,  где  родились  эти книги,  -  окружение наследного  принца  и
литераторы,  группировавшиеся  вокруг графов  Пембрука,  Дорсета, Рэтленда -
того самого Роджера, которого "заместил" Томас Кориэт...
     И  нас  уже  не  может  удивить  тот  факт,  что  из  пяти  экземпляров
рукописного "Философического пира" один обнаружен в Бельвуаре.

     Пешком в Индию под хохот Водного Поэта Его Величества

     О дальнейшей истории необыкновенного путешественника  и писателя Томаса
Кориэта  из  Одкомба  мы  узнаем из  появившихся в  1616-1618 годах  в  виде
печатных памфлетов пяти  его  "писем  из Индии",  главы  из  книги  географа
Сэмюэла Порчеса (1625)9 и из нескольких  страниц в книге миссионера Э. Терри
о пребывании в  Индии. Еще раз отмечу:  никаких рукописей,  даже  ни  одного
достоверного автографа от Кориэта не осталось!
     В октябре  1612 года один или  два веселых джентльмена  из "Русалочьего
клуба"  вместе  с  Кориэтом сели  на корабль,  отправлявшийся на  Восток.  О
намерении совершить новое  большое  путешествие  одкомбианец объявил  еще  в
"Нелепостях" и "Капусте".
     По пути в Константинополь, как рассказывается  в  стихах, появившихся в
Лондоне через четыре года, группа англичан,  высадившись в Троаде, разыграла
еще  один  фарсовый эпизод.  Приняв  развалины  древних  строений за остатки
гомеровской Трои, англичане  торжественно  провозгласили одкомбианца "Первым
Английским Троянским Рыцарем" (с коленопреклонением, ударом шпаги по плечу и
т.д.). Кориэт,  конечно  же, забирается  на камень  и  произносит  очередную
"речь". И безымянный автор стихотворения объявляет:

     "Теперь он не Кориэт, а Троянский Рыцарь,
     И не Одкомба только, но всей Англии радость.
     Храбрый Брут, воспетый лучшими английскими умами,
     Стал подлинным троянцем, потомком Энея.
     Поднявшись на возвышении, Ум и Гордость нашей Нации
     Обращает к древнему Илиону свою новую речь".

     Пока одкомбианец  продвигался  на  Восток, обретя по дороге вдобавок  к
прочим  своим шутовским титулам еще  и звание Первого Английского Троянского
Рыцаря,  на туманных берегах Альбиона подало голос  новое  действующее лицо,
продолжившее  широкомасштабный  фарс.  Некто  Джон   Тэйлор,  позже  ставший
известным  как Водный  Поэт Его Величества,  выпустил памфлет под  названием
"Путешествие гребца...  или  Галиматья из сонетов и сатир, с четвертью пинты
эпиграмм из последнего улова".
     Это было вообще первое появление в печати имени Тэйлора, уже немолодого
по тогдашним меркам  - 34 года. Он участвовал в морских походах Эссекса, был
ранен в  ногу и получил должность  - нечто  вроде  старшего  перевозчика  на
Темзе, причем,  как  он утверждал, в его  обязанности  входило  и  получение
своеобразной  "пошлины"  с  каждого перевозившего  вино  судна  -  по  шесть
галлонов  (27  литров)  этого  весьма  ценимого  им  напитка.  И   вот  этот
исключенный  в свое время  из начальной школы за неуспеваемость и никогда на
литературном  поприще не  подвизавшийся  моряк с 1612 года развивает  бурную
писательскую  деятельность  -  за  следующие  десятилетия  под   его  именем
появилось   огромное   количество  небольших  прозаических   и  стихотворных
памфлетов (а в 1630 году и собрание сочинений).
     И  начал  литературную   карьеру  Тэйлор   именно   с  Кориэта,  избрав
одкомбианца главной мишенью  для своего хлесткого остроумия, упражняясь  все
первые годы в издевательских и обидных шутках над ним:

     "Я не дурацкий колпак, не тупица-недоумок,
     Не паяц, как одкомбский Том,
     Не мешок с шерстью, сдобренный греческим,
     Отправившийся в Венецию искать там Венеру.
     ..............................................................................
     Нет, достославный Том, я не завидую твоему положению:
     Ты - придворный шут, а я - речной, на Темзе".

     В  следующем  памфлете  Кориэту  объявлялось,  что  "игра  началась"  и
объектом ее будет  одкомбианец,  хотя Тэйлор и  не испытывает  к нему злобы:
"Зачем бы я стал ни с того ни с сего ненавидеть  какого-то осла!" Далее идут
длинные и потешные  пререкания с  "панегириками" к  Кориэтовой книге. Тэйлор
рассказывает  также, что  Кориэт якобы  жаловался на  его насмешки  и  обиды
самому королю (!); моряк же,  оправдываясь, отправил-де монарху стихотворную
петицию, где уподоблял себя и  Кориэта двум библейским шлюхам, представившим
свою склоку на суд царя Соломона. На что король будто бы ответил, что, когда
лордам его Тайного  совета будет  нечего  делать,  он поручит  им определить
разницу  между  Томасом Кориэтом - писателем и  Джоном  Тэйлором  - гребцом.
Конечно, эта  история - анекдот; к  тому же Кориэт покинул Англию в  том же,
1612 году, когда появился только первый тэйлоровский памфлет.
     В 1613 году были напечатаны еще две лихие стихотворные пародии Тэйлора.
Первая  называлась  "Одкомбианский  Плач  -  Грустная,  Веселая,  Горестная,
Восхитительная,   Потешная-до-Печали  Элегия,  или   Похоронная   Поэма   на
предполагаемую    Смерть    знаменитого   Космографического   Топографа    и
Историографического  Повествователя  Мастера Томаса  Кориэта".  Здесь  вовсю
обыгрывается якобы  распространившееся в  Лондоне  известие о гибели  в море
"Одкомбианского,  Греческого,  Латинского,  Великого Тома-осла".  Разойдясь,
Тэйлор описывает,  как  Кориэт  тонет в море и  как поедающие его  тело рыбы
становятся  от  этого   законченными  латинистами   и  эллинистами.   Кориэт
"прославляется"  в новых образах - Надутого Пузыря, Посмешища, Пестрого Шута
и т.п. - здесь много потешных новообразований, головоломной игры слов, часто
на  грани бессмыслицы. Так, в эпитафии  Кориэту, "переведенной" Тэйлором, по
его  словам,  с  "бермудского  и  утопического  языков", рекомендуется текст
произносить с "хрюкающим акцентом, сходным с хрюканьем борова":

     "Томо-хрю Кориэто-хрю
     Болвано-хрю... и т.д.".

     А  в  следующем  памфлете,  появивше