от  вас.  Меня не привлекают подобные амурные истории, о
которых  вы говорите, и я поклялся, что мое имя никогда не будут соединять с
именем иной женщины, кроме моей навеки дорогой супруги.
     - Вот  низменный  образец  истинного  рыцарства!  - воскликнул Педро, а
король  Мальорки,  Иаков,  напуганный суровостью их всемогущего покровителя,
резко потянул за одежду своего товарища по изгнанию.
     - Будьте  осторожны,  кузен,  -  прошептал  он,  -  ради пресвятой Девы
будьте осторожны, ведь вы рассердили его.
     - Подумаешь!  Не  бойтесь! - отозвался испанец также вполголоса. - Если
я  промахнусь  при  одном  поклоне,  то  уж, верно, угожу при следующем. Вот
глядите!  Дорогой  кузен,  -  продолжал  он,  повертываясь  к Принцу, - ваши
ратники  и  лучники - отличные, крепкие воины. Действительно, было бы трудно
состязаться с ними.
     - Они  побывали в далеких странах, сир, но до сих пор не встретили себе
равных в бою.
     - И,  вероятно,  не  встретят.  Смотрю я на них, и мне кажется, я снова
сижу  на  своем  престоле.  Однако, скажите мне, дорогой кузен, что мы будем
делать  дальше, когда прогоним этого ублюдка Генриха из королевства, которые
он стащил.
     - Мы  будем  просить короля Арагонского, чтобы он вернул престол нашему
брату Иакову, королю Мальорки.
     - О благородный и великодушный Принц! - воскликнул монарх-коротышка.
     - А  когда  это  свершится,  -  сказал король Педро, косясь на молодого
завоевателя,  -  мы  объединим силы Англии, Аквитании, Испании и Мальорки. И
нам  будет  стыд и позор, если мы не совершим какого-нибудь великого деяния,
имея в своем распоряжении столь мощные военные силы.
     - Вы  правы,  брат  мой! - воскликнул Принц, и глаза его заискрились от
предложения  дона Педро. - Мне кажется, самое угодное пресвятой Деве, что мы
могли бы сделать, - это изгнать язычников мавров из вашей страны.
     - В  этом  мы  с  вами  едины,  Эдуард, как эфес с лезвием. Но, клянусь
святым  Иаковом,  мы  не  позволим  этим  маврам потешаться над нами и из-за
моря. Мы должны сесть на корабли и очистить от них Африку.
     - Клянусь  богом,  да!  - воскликнул Принц. - Моя заветная мечта, чтобы
наше  английское знамя развевалось над Масличной горой, а лилии и львы реяли
над Святым градом.
     - А  почему  бы  и  нет, дорогой кузен? Ваши лучники проложили дорогу в
Париж,  -  почему  же  не  в  Иерусалим?  А  дойдя  туда, ваше войско сможет
отдохнуть.
     - Нет,  надо  сделать  больше, - заявил Принц, увлеченный честолюбивыми
мечтами.  -  До  сих  пор  еще  не  взят Константинов град и предстоит война
против  дамасского  султана.  А  вслед  за  этим  надо  еще наложить дань на
татарского  хана  и Китайскую империю. Ха! Джон, что вы скажете? Разве мы не
можем  продвинуться  на  Восток  так  же  стремительно,  как  Ричард Львиное
Сердце?
     - Джон  останется  дома,  сир, - сказал старый солдат. - Клянусь душой,
пока  я  сенешал Аквитании, с меня хватит забот и по охране границы, которую
вы  мне  доверили.  Тот  день, когда король Франции услышит, что между ним и
мною лежит море, он назовет счастливым.
     - Клянусь  душой,  Джон, - сказал Принц, - я никогда раньше не замечал,
что вы так неповоротливы.
     - Брехучий пес не всегда зверя берет, - отозвался старый рыцарь.
     - Нет  уж,  верное  сердце, я слишком часто испытывал вас и знаю, какой
вы  смелый.  Но, клянусь моей душой, я не видел такой отчаянной давки с того
дня, когда мы доставили короля Иоанна в Чипсайд!
     Поглядеть  на  турнир  собралась  огромная толпа, покрывшая всю широкую
равнину  между  полосой  виноградников  и  берегом  реки. Принц и его свита,
находившиеся  у  северных  ворот, видели внизу под ногами темное море голов,
среди  которого  то  там,  то здесь яркими пятнами пестрели женские головные
уборы,  поблескивали  шлемы  лучников  и  ратников.  Посреди этого огромного
скопления  людей  арена  казалась  лишь узкой, зеленой полоской, окаймленной
знаменами  и  широкими  вымпелами,  а  белые пятна с развевающимися флажками
показывали,  где  поставлены  палатки, в которых облачались в латы участники
турнира.  От городских ворот и до помоста, предназначенного для Принца и его
свиты,   была   проложена  огороженная  кольями  дорожка.  И  по  ней  среди
приветственных  кликов  огромной толпы медленно ехал Принц, его сопровождали
оба  короля,  высокие  государственные чиновники и длинная вереница лордов и
дам,    придворных    советников,   воинов;   качались   перья,   вспыхивали
драгоценности,  лоснились  шелка  и блестело золото - это было такое зрелище
роскоши  и  доблести,  о  каком  можно только мечтать. Голова кавалькады уже
достигла   арены,   а   конец   еще  только  прошел  городские  ворота,  ибо
представители  и  представительницы  всего, что было прекрасного и славного,
собрались  здесь  из всех местностей, омываемых Дордонью и Гаронной: смуглые
рыцари  с  жаркого  юга,  пылкие  воины из Гаскони, элегантные придворные из
Лимузена  и  Сентонжа и отважные молодые англичане из-за пролива. Были здесь
также  и  красавицы брюнетки Жиронды, чьи глаза сверкали ярче их драгоценных
каменьев,  а  рядом  ехали  их  белокурые  сестры  из  Англии, прямоносые, с
четкими  чертами  лица, закутанные в лебяжий пух и горностай, ибо воздух был
резок,  несмотря  на  яркое  солнце.  Медленно  извиваясь, подползал длинный
сверкающий  поезд к арене; наконец, каждая лошадь была привязана поджидавшим
ее  конюхом, а каждый лорд и каждая дама уселись на длинных, обитых бархатом
и  гобеленами  и украшенных гербами скамьях, которые тянулись по обе стороны
арены.
     Участники  турнира  стояли  на  том  ее  конце,  который  был  ближе  к
городским  воротам.  Здесь,  перед их палатками, развевались ласточки Одлея,
розы  Лоринга,  червленые  поперечники  Уэйка, лев Перси и серебряные крылья
Бошанов.  Каждое знамя держал оруженосец, одетый в свободную зеленую одежду;
оруженосцы  изображали  тритонов,  и потому в левой руке у них были огромные
полукруглые  раковины.  Позади  палаток  громадные боевые кони рыли копытами
землю  и  ржали,  а  владельцы  сидели  у  входа в палатки, положив шлемы на
колени,  и  беседовали  о  порядке  выступлений.  После громкого туша фанфар
герольд  возвестил  имена  и  гербы рыцарей, которые готовы ради чести своей
страны  и  любви  к  своим  дамам  сразиться  со  всеми, кто окажет им честь
сразиться  с  ними.  Зрители  встретили  взрывом  восторга второго герольда,
который,   двигаясь  с  другого  конца  арены,  объявил  имена  пяти  хорошо
известных и прославленных рыцарей, принявших вызов.
     - Честное  слово,  Джон,  - сказал Принц, - пожалуй, вы были правы. Ха,
мой  любезный  д'Арманьяк,  кажется,  наши  здешние  друзья не слишком будут
огорчены, если английские воины проиграют.
     - Может  быть,  сир,  -  ответил  гасконский дворянин. - Я нисколько не
сомневаюсь,  что  в  Смитфилде  или  Виндзоре  английская  толпа  тоже будет
приветствовать своих соотечественников.
     - Клянусь,   это  легко  понять,  -  смеясь,  отозвался  Принц,  -  вон
несколько  десятков  английских  лучников  на  том  конце  орут  так, словно
намерены  перекричать огромную толпу. Боюсь, что не очень-то громко придется
им  нынче  кричать  и  приветствовать  своих,  ибо мой золотой кубок едва ли
переплывет пролив. А каковы условия турнира, Джон?
     - Участники  должны  выиграть не менее трех схваток, а победа останется
за  той  партией,  которая  выиграет наибольшее число схваток, причем каждая
пара  сражается  до тех пор, пока у одного из противников не окажется явного
преимущества.  Тот  из  победителей,  кто  будет  биться лучше всех, получит
приз,  а  лучший в другой партии - пряжку с драгоценными каменьями. Отдавать
ли приказ, чтобы зазвучали нагары?
     Принц  кивнул,  трубы  грянули, участники турнира двинулись вперед друг
за  другом,  и  каждый  встретился  со  своим противником посреди арены. Сэр
Уильям  Бошан  упал,  сраженный  копьем  многоопытного  Капталя де Буша, сэр
Томас  Перси  победил  лорда  Мюсидана,  а  лорд  Одлей  выбил  сэра Пердюка
д'Альбера   из   седла.   Однако   кряжистый  Де  Клиссон  возродил  надежды
нападающих,  сбросив  наземь  сэра  Томаса  Уэйка  из  Йоркшира. Пока трудно
сделать выбор между атакующими и атакуемыми.
     - Клянусь  святым Иаковом из Сантьяго! - воскликнул дон Педро, и на его
бледных  щеках даже проступил легкий румянец. - Пусть победит кто угодно, но
это - славное состязание.
     - Назовите  мне  следующего  защитника  чести  Англии,  Джон? - спросил
Принц, и голос его дрогнул от волнения.
     - Сэр Найджел из Хампшира, сир.
     - Ха! Он человек большой храбрости и искусно владеет любым оружием.
     - Это  верно,  сир.  Но  зрение  у  него,  как  и  у меня, для войны не
годится.  И  все-таки  он  может  разить  копьем  или  наносить удары так же
весело,  как и всегда. Ведь это именно он, государь, выиграл золотую корону,
когда  ее  величество  королева  Филиппа,  ваша матушка, после разгрома Кале
устроила  состязание всех рыцарей Англии. Я слышал, что в замке Туинхэм есть
шкаф, который ломится от призов.
     - Надеюсь,  что  к ним прибавится и мой кубок, - сказал Принц. - Но вот
едет  германский  рыцарь,  и,  клянусь  душой,  он  кажется  человеком очень
достойным  и смелым. Пусть они бьются трижды, ибо победа слишком важна, одна
схватка не может решить всего.
     В  это  время, под звуки труб и приветственные клики гасконской партии,
последний  из  нападающих  смело  выехал  на  арену.  Это  был очень крупный
человек,  весь  в  черных  доспехах,  без  всяких украшений и геральдических
знаков,  ибо  все  светское  и  показное запрещалось правилами того военного
братства,  к  которому  он  принадлежал.  Ни  перо,  ни герб не украшали его
простой  шлем,  а  на  копье  не  было  даже  обычного  вымпела.  За плечами
развевался  белый  плащ,  на  левой стороне которого резко выделялся широкий
черный   крест,  прошитый  серебром,  -  хорошо  известная  эмблема  рыцарей
тевтонского  ордена.  Под  ним был конь, такой же массивный и черный и такой
же  строгий,  как  он  сам.  Всадник  не  поднимал его на дыбы, не заставлял
скакать  галопом,  как  делают обычно рыцари, желая показать свою власть над
лошадью.  Торжественно  и сурово склонил рыцарь голову перед Принцем и занял
свое место на дальнем конце арены.
     Почти  одновременно  из  загородки выехал сэр Найджел, пронесся галопом
по  арене  и  перед  помостом  Принца  остановил  своего  большого  коня так
внезапно,  что  тот  сел  на задние ноги. Весь в белых доспехах, с гербом на
щите  и  страусовым  пером на шлеме, с развевающимся знаменем и играющим под
ним  конем,  он  казался  таким  непринужденным  и  радостным, что вся толпа
вокруг  арены  разразилась  аплодисментами. С видом человека, который спешит
на  веселый  праздник,  он  приветственно  помахал копьем, натянул поводья и
направил  бившую  копытами  лошадь,  не  давая ей коснуться передними ногами
земли, на предназначенное ему место.
     Внезапная  тишина  воцарилась  в  этой  огромной толпе людей, когда два
последних  противника  оказались  друг против друга. Исход их состязания как
бы  обретал  двойной  смысл:  на  карту  была поставлена не только их личная
слава,  но  и честь их партий. Оба считались знаменитыми воинами, но так как
они  пожинали успех в очень отдаленных друг от друга странах, им еще ни разу
не  довелось  скрестить копья. Схватка между этими двумя людьми сама по себе
уже  должна  была  вызвать  живейший  интерес, от нее к тому же зависело, на
чьей  стороне  будет  сегодня победа. Одно мгновение они медлили: германец -
хмурый  и  сдержанный,  и  сэр  Найджел,  в  ком  каждая  жилка трепетала от
нетерпения  и пламенной решимости. Затем толпа зрителей как бы сразу глубоко
вздохнула,  с  руки  гофмаршала  слетела  перчатка,  и оба закованных в латы
всадника  сшиблись.  Казалось,  перед  помостом  Принца  ударил  гром.  Хотя
германец  и  пошатнулся  от  удара  англичанина,  но  он  так  метко, в свою
очередь,  нанес  удар  по забралу противника, что застежки лопнули, пернатый
шлем  разлетелся  на  куски,  и  сэр  Найджел  помчался  галопом  по  арене,
поблескивая  на  солнце  обнаженной  лысиной.  В  воздухе  замелькали тысячи
развевающихся  шарфов  и  подброшенных  шапок.  Это  показывало,  что первая
схватка кончилась в пользу представителя популярной партии.
     Рыцарь  из  Хампшира  не  принадлежал  к  числу тех, кого неудача может
лишить  уверенности. Он пришпорил коня, помчался к палатке и через несколько
мгновений  вернулся  в  новом  шлеме.  Во второй схватке противники показали
настолько  равные  силы,  что  самый  строгий судья не мог бы определить, на
чьей  стороне  перевес. Каждый высек искру из щита другого и каждый выдержал
свирепый  удар,  точно слившись со своей лошадью. Во время последней схватки
сэр  Найджел  всадил  копье  в  германца  с такой меткостью, что конец копья
вошел  в  забрало  и снес переднюю часть шлема, а немец, нацелившись слишком
низко  и  несколько  оглушенный противником, имел неосторожность ударить его
по  бедру,  что  являлось нарушением турнирных правил, и вследствие этого он
не  только  вынужден  был  пожертвовать шансами на успех, но вынужден был бы
также  отдать оружие и коня, если бы английский рыцарь решил их потребовать.
Английские  солдаты  заревели  от  восторга, но большая толпа, теснившаяся у
ограды,  зловеще  молчала,  тем  самым  как  бы  подтверждая, что чаша весов
перетянула  в  пользу  англичан  и  призы  будут  получены  ими.  Уже десять
победителей  выстроились  перед  Принцем в ожидании его решения, когда вдруг
резкий  рев  рога,  зазвучавший  с  дальнего конца арены, заставил все взоры
обратиться к неожиданно появившемуся новому лицу.


                                 Глава XXIV

КАК С ВОСТОКА ПРИБЫЛ
                            СТРАНСТВУЮЩИЙ РЫЦАРЬ

     Мы  уже говорили, что арена для турниров в Бордо находилась на луговине
возле  берега  реки  и  ею  пользовались в тех случаях, когда другая, против
аббатства  св.  Андрея, оказывалась недостаточно просторной. Восточным своим
краем  луговина  упиралась  в  пологий  склон;  летом  он  был покрыт густой
зеленью  виноградников,  но  сейчас  на  нем  лишь  уныло темнели коричневые
ограды.  Поверху  вилась  белая  дорога,  уводившая  в глубь страны и обычно
пестревшая  путниками, однако сейчас почти безлюдная, ибо турнир привлек все
население  округа.  И  странно было видеть такое огромное скопление людей, а
вдали  над ним эту пустынную проезжую дорогу, суровую и безлюдную, уходившую
вдаль белой узкой черточкой, терявшейся среди холмов.
     Если  бы кто-нибудь вскоре после начала турнира взглянул на эту дорогу,
он  заметил бы на очень большом расстоянии две светлых точки, вспыхивавших и
мерцавших  в  лучах  тусклого  зимнего  солнца.  Через час они приблизились,
стали  яснее,  наконец  оказалось,  что  это  отблески  света на шлемах двух
всадников,  скакавших  во  весь  опор в сторону Бордо. Еще через полчаса уже
можно   было   различить  все  детали  их  снаряжения  и  доспехов.  Первый,
вооруженный  рыцарь сидел на каурой лошади с белым пятном на груди и на лбу.
Он  был  мал  ростом,  но  очень  широк  в  плечах, забрало было опущено, на
простом   белом  плаще  и  скромном  черном  щите  отсутствовали  какие-либо
геральдические  знаки. Второй всадник, как видно, его оруженосец и адъютант,
был  не вооружен, лишь голову его прикрывал шлем, да в правой руке он держал
очень  длинное и тяжелое дубовое копье, принадлежавшее хозяину. В левой были
зажаты  поводья  не  только  его  собственной  лошади, но и рослого вороного
боевого  коня,  в  полном  снаряжении скакавшего рядом с ним. Эти три коня и
двое  всадников,  как  видно,  торопились  на  турнир,  и  труба оруженосца,
зазвучавшая,  когда  его  рыцарь  выехал на арену, прервала раздачу призов и
отвлекла внимание и интерес зрителей.
     - Ха,  Джон,  -  крикнул  Принц, вытягивая шею, - кто этот рыцарь и что
ему нужно?
     - Честное  слово, сир, - ответил Чандос, на лице которого было написано
бесконечное удивление, - по-моему, это француз.
     - Француз!  -  повторил  дон  Педро.  -  А  откуда  вы это знаете, лорд
Чандос, если на нем нет геральдических знаков - ни на платье, ни на шлеме?
     - По  его  латам, сир, они круглее на локтях и на плечах, чем у рыцарей
Бордо  или  у англичан. Я мог бы счесть его итальянцем, если бы его шлем был
более  покат,  но  я  готов  поклясться, что эти пластины были сварены между
Бордо  и  Рейном.  Вон его оруженосец, и сейчас мы узнаем, что заставило его
перейти границу.
     Тем  временем  оруженосец  въехал  рысью на траву за оградой, остановил
коня  прямо  перед  помостом принца и вторично протрубил в свой рог. Это был
человек  широкий  в  кости,  с  черной густой бородой и развязными манерами.
Протрубив  в  рог,  он  сунул  его  за  пояс,  проехал  среди  гасконских  и
английских рыцарей и приблизился к Принцу и его свите на длину копья.
     - Я   явился,  -  возгласил  он  хриплым  низким  голосом  и  с  резким
бретонским  акцентом,  -  как  оруженосец  и  герольд  моего хозяина, весьма
отважного  воителя  и  вассала  великого  и  могущественного  монарха Карла,
короля  Франции.  Мой  хозяин  услышал,  что  здесь  состоится турнир и есть
возможность  добиться  почетного  успеха, поэтому он приехал и просит, чтобы
какой-либо  английский рыцарь удостоил его, ради любви своей дамы, сразиться
с  ним  на  острых  копьях,  палицах, боевых топорах или кинжалах. Однако он
приказал  мне  передать,  что будет биться только с истинным англичанином, а
не  с  каким-нибудь  ублюдком, который и не англичанин и не француз, говорит
на языке одного из них, а сражается под знаменем другого.
     - Сэр!    -   воскликнул   Де   Клиссон   громовым   голосом,   а   его
соотечественники  схватились  за  свои  мечи.  Однако  оруженосец не обратил
никакого  внимания  на  их  разгневанные лица и продолжал излагать поручение
своего хозяина.
     - Он  готов  сразиться,  сир,  -  заявил  оруженосец, - хотя его конь и
прошел  сегодня немало миль, и притом галопом, так как мы опасались опоздать
на турнир.
     - И  вы  действительно  опоздали,  -  сказал Принц, - приз сейчас будет
вручен;  однако  я  не  сомневаюсь,  что  кто-нибудь из этих джентльменов не
откажется ради чести сразиться с французским рыцарем.
     - Относительно  приза,  государь, - заметил сэр Найджел, - полагаю, что
выражу  общее  мнение:  пусть французский рыцарь увезет его, если честно его
выиграет.
     - Передайте  эти  слова  вашему  хозяину  и спросите, с кем из этих вот
пяти  англичан  он  пожелал  бы  сразиться,  - сказал Принц. - Подождите, на
вашем рыцаре нет герба, и мы до сих пор не слышали его имени.
     - Мой  хозяин,  сир, дал обет пресвятой Деве не называть своего имени и
не  поднимать  забрала  до тех пор, пока он снова не окажется на французской
земле.
     - Но  как  же мы можем быть уверены, что это не простой слуга, надевший
платье  и  доспехи  своего  господина, или какой-нибудь рыцарь-негодяй? Ведь
одно   прикосновение   его   копья   может   принести  бесчестие  достойному
джентльмену!
     - Это  не  так,  сир,  -  сурово  ответил  оруженосец.  -  Нет на земле
человека, который мог бы себя унизить, сразившись с моим хозяином.
     - Вы  очень  смелы,  оруженосец,  -  ответил Принц, - но пока у меня не
будет  уверенности  в том, что ваш хозяин благородного происхождения и носит
уважаемое имя, я не могу разрешить лучшим моим рыцарям состязаться с ним.
     - Значит, вы отказываете ему, сир?
     - Я вынужден отказать.
     - В   таком   случае,   сир,  мой  хозяин  повелел  мне  спросить  вас,
согласитесь  ли  вы,  чтобы  сэр  Джон  Чандос  услышал  имя моего хозяина и
заверил  вас  в  том, что это действительно человек, с которым и вы сами без
унижения для себя могли бы скрестить мечи?
     - Я не желаю