я  прошу  вас  командовать  нападением  на  лагерь
неприятеля.  Сам я вместе с оруженосцем и двумя лучниками выезжаю первым. Вы
же  следите  за  нами  и,  как  только  увидите  нас  среди  палаток, тотчас
бросайтесь  в атаку. Не забудьте расставить здесь у прохода человек двадцать
и возвращайтесь, когда сочтете, что уже рисковали достаточно.
     - Все  будет исполнено в точности, Найджел, но быть может, вы посвятите
меня в свой план?
     - Увидите  сами, и дело-то пустяковое. Аллейн, ты отправишься со мной и
поведешь  запасную  лошадь.  Я беру с собой также тех двух лучников, которые
сопровождали  нас  во  Франции, это верные, мужественные люди. Пусть следуют
верхами  и  оставят свои луки здесь, в кустах: никто не должен знать, что мы
англичане.  Ни с кем из встречных не вступать в разговоры и даже не отвечать
на расспросы. Ну, как, собрались в путь?
     - Я собрался, достойный лорд, - ответил Аллейн.
     - И я, и я! - откликнулись Эйлвард и Джон.
     - В  случае какой-либо неожиданности полагаюсь на ваш опыт, сэр Уильям.
И  если  бог  не  оставит  нас, мы свидимся в этом ущелье еще до наступления
темноты.
     Затем   сэр  Найджел  сел  на  белого  скакуна  испанского  кавалера  -
собственную  его  лошадь вел в поводу Аллейн - и вместе со своими спутниками
спокойна  выехал  из  скалистого  убежища.  Среди  множества  французских  и
испанских  всадников,  скакавших  по всем направлениям, маленькая группа, не
привлекая  к  себе  внимания, неспешной рысью пересекла равнину и без всяких
помех  и приключений достигла лагеря. Прокладывая путь сквозь толпу конных и
пеших,  всадники миновали многочисленные ряды палаток, пока перед их глазами
не  вырос  величественный  королевский  шатер.  Как только они поравнялись с
ним,  неожиданно  с  дальнего  конца  лагеря  донесся  неистовый гам - вопли
сливались  с воинственными кликами, - казалось, там закипает схватка. Тотчас
же  из палаток выбежали солдаты, рыцари призывали к себе оруженосцев, лошади
и  ошеломленные  воины  бросались во все стороны, началось замешательство. У
королевского  шатра  метались разодетые слуги, не зная, что предпринять, ибо
стража,  стоявшая  здесь  на  часах,  умчалась на место тревоги. Два воина -
справа и слева от входа - одни только и охраняли королевское жилье.
     - Я  приехал,  чтобы  похитить  короля,  -  прошептал сэр Найджел, - и,
клянусь апостолом, не сойти мне с места, если я не увезу его с собой.
     Аллейн  и Эйлвард, соскочив наземь, ринулись на стражников и, не дав им
опомниться,  сбили  их  с  ног  и обезоружили. Сэр Найджел ворвался в шатер,
вслед  за  ним  и  Хордл  Джон,  предварительно  привязав лошадей; раздались
душераздирающие  вопли,  звон  стали, и вскоре оба воина выбежали из шатра -
их  мечи  и  одежда  были обагрены кровью, а Хордл Джон нес, перекинув через
плечо,  тело  человека,  лишившегося  чувств,  по-видимому, одного из членов
королевского   дома,   ибо  нарядный  плащ  его  был  украшен  изображениями
кастильских  львов  и  башен.  Вслед за ними высыпала толпа бледных от ужаса
пажей   и   слуг   -   они  метались,  как  угорелые  те,  кто  был  позади,
протискивались  вперед,  а  те, кто уже опередил остальных, отшатывались при
виде  свирепых  лиц  двух  воинов  и  их залитых кровью мечей. Бросив своего
пленника  на  спину  запасного  коня, все четверо вскочили в седла, опустили
поводья   и,  вонзив  шпоры  в  бока  лошадей  с  громом  промчались  сквозь
взбудораженный лагерь.
     Однако  смятение  еще  не  скоро  улеглось  среди  испанцев,  ибо отряд
Фелтона,  вторгшись  в  лагерь,  учинил  там нещадную резню, усеяв свой путь
убитыми  и умирающими. Не понимая, кто они, эти головорезы, не умея отличить
врагов  от подоспевших из Бретани союзников испанские рыцари в слепой ярости
рыскали по всем направлениям.
     Растерянность   и  суматоха,  царившие  в  лагере,  смешение  различных
говоров,  сгущавшиеся сумерки - все это облегчало побег четверым англичанам,
которые  одни  только и понимали, что происходит. Несколько раз они с трудом
пробивались  через  небольшие  группы  всадников,  а  однажды  мимо их голов
пролетели  стрелы  и  камни.  Не  замедляя  бешеного  галопа,  они вырвались
наконец  из  вражеского  стана  и на равнине вскоре нагнали своих товарищей,
спешивших  в горы. Через несколько минут отчаянной скачки они уже находились
в  своем убежище, а их преследователи отступили, устрашенные барабанным боем
и  звуками  труб:  им  с  перепугу  показалось, что вся армия Принца вот-вот
хлынет на них из горных проходов.
     - Клянусь  честью, Найджел, - воскликнул сэр Оливер, размахивая большим
окороком,  -  вот к этому подойдут мои трюфели! Он-таки достался мне с боем:
трое  сотрапезников  сидели  вокруг  стола  с ножами в руках и облизывались,
когда  я  налетел на них и с маху вырвал добычу! Сэр Уильям, не отведаете ли
вы  прославленной  испанской  свинины,  хотя  у нас и запить-то нечем, кроме
воды из ручья?
     - Сейчас  не  время,  сэр  Оливер,  -  ответил  суровый  воин,  вытирая
испачканное  лицо,  -  надо  уйти  подальше  в горы, - только там мы будем в
безопасности. Но кто же такой этот незнакомец. Найджел?
     - Я  похитил этого рыцаря из королевского шатра, и, поскольку у него на
одежде королевский герб, надо полагать, что это и есть сам король Испании.
     - Король  Испании!  -  воскликнули  в  один  голос ошеломленные воины и
окружили пленника.
     - Увы,  сэр  Найджел,  -  сказал  сэр  Фелтон, пристально разглядывая в
полумраке  лицо  неизвестного  рыцаря,  - мне довелось дважды в жизни видеть
Генриха Трастамарского, но этот человек даже и не похож на него.
     - Клянусь  светом  небесным, - воскликнул Найджел, - тогда я немедленно
помчусь обратно за ним!
     - Нет,  нет!  Это  -  чистейшее безумие, сейчас там все уже при оружии.
Кто   вы,  любезнейший,  -  добавил  сэр  Фелтон  по-испански,  обращаясь  к
пленнику, - и как вы смеете носить одежду с кастильским гербом?
     Пленник,  пострадавший  от  могучей  хватки  Хордла  Джона,  теперь уже
пришел в себя и ответил:
     - Если  вам угодно знать, я один из девяти королевских телохранителей и
обязан  носить  одежду  с  его  гербом, чтобы вводить в заблуждение врагов в
минуты  опасности,  как, например, нынче вечером. А король находится в шатре
славного  Дюгесклена,  где  и будет нынче ужинать. Я же арагонский кабальеро
и,  хотя  и  не  имею  чести быть королем, однако готов дать за себя хороший
выкуп...
     - Клянусь  апостолом!  Не  нужно мне ваше золото! - воскликнул с гневом
сэр  Найджел.  -  Возвращайтесь  к своему господину, передайте ему привет от
сэра  Найджела  Лоринга  из  замка  Туинхэм и добавьте, что я надеялся нынче
вечером  свести  с  ним  знакомство  покороче  и  лишь из-за пылкого желания
поскорее  встретиться  со  столь  любезным  и прославленным рыцарем позволил
себе  ворваться так неучтиво в его шатер. Ну, друзья, поспешим, нам придется
проскакать   немало   миль,  прежде  чем  можно  будет  разложить  костер  и
отстегнуть  подпругу  у коней. Увы! Надеялся я избавиться сегодня вечером от
этой мушки, но, как видно, еще нельзя.


ГЛАВА XXXVI

КАК СЭР НАЙДЖЕЛ
                             СНЯЛ МУШКУ С ГЛАЗА

     Стояло  хмурое,  холодное  мартовское утро, и густые клубы тумана плыли
по   ущельям   Кантабрийских  гор.  Воины  Белого  отряда,  проведя  ночь  в
защищенном  ущелье,  чуть  свет  были  уже  на ногах, и теперь одни грелись,
теснясь  у  костра, другие бегали или играли в чехарду, разминая окоченевшие
от  резкого  холода  руки и ноги. Кое-где смутно проступали очертания горных
вершин  и  скалистых  валунов,  а  далее из моря тумана вздымался высоченный
пик,  и  его  снежная шапка уже алела в лучах восходящего солнца. Земля была
сырой,  скалы  -  мокрыми, на вечнозеленых растениях сверкали бусинки влаги;
но  в  самом  лагере  было  шумно  и  весело,  ибо Принц передал через гонца
сердечную  похвалу и благодарность своим воинам за проявленную ими доблесть,
а также приказ занимать и впредь место головного отряда.
     Вокруг  одного  из  костров  собралась  кучка  командиров,  они чистили
оружие  и  по  временам  бросали  нетерпеливые взгляды на закипавший большой
котел,  висевший  над  пламенем.  Эйлвард  сидел в одной рубашке, поджав под
себя  ноги,  и  скреб  свою  кольчугу, громко насвистывая какой-то мотив. По
одну  сторону  от него Джонстон подрезал по своему вкусу перья для стрел, по
другую  -  лежал  Хордл  Джон,  раскинувшись  всем  своим  огромным телом, и
раскачивал  на  ноге  свой шлем. Черный Саймон из Нориджа сидел нагнувшись и
точил  меч  о плоский камень, который он держал на коленях, мурлыча про себя
балладу.  Рядом  с ним Аллейн Эдриксон и Норбери, молчаливый оруженосец сэра
Оливера, грели окоченевшие руки у пылавшего костра.
     - Подкинь-ка  еще  охапку,  Джон,  да  помешай похлебку ножнами меча, -
пробурчал  Джонстон, в который раз уже бросая нетерпеливый взгляд на котел с
варевом.
     - Клянусь  эфесом!  -  воскликнул Эйлвард. - Теперь, когда Джон получил
такой  большущий  выкуп,  ему  вряд  ли  придется  по вкусу скромная трапеза
бедных  лучников.  Не  так  ли, camarade? А воротясь в свой родной Хордл, ты
уже  не  обойдешься салом и дешевым пивом, нет, подавай тебе все семь дней в
неделю только гасконские вина да жаркое.
     - Как  уж  там будет, я не знаю. - ответил Джон, подбросил ногою шлем и
тут  же  поймал его руками, - но знаю одно: готово ваше варево или нет, но я
сию же минуту зачерпну его своим шлемом.
     - Уже  закипает,  уже бурлит, - ответил Джонстон, заглядывая сквозь пар
в  котел, который тотчас был снят с огня; похлебку разлили в стальные шлемы,
и  воины,  зажав  их  между  колен, взяли ложки и ломти хлеба и принялись за
утреннюю трапезу.
     - Плохая  нынче  погода  для  стрельбы,  -  заметил  Джон  со  вздохом,
вычерпав  свой шлем до последней капли, - моя тетива обмякла и висит, словно
коровий хвост.
     - А  ты  натри  ее грязью, - предложил Джонстон. - Ты не забыл, Сэмкин,
когда  мы стояли под Креси, погода была куда пасмурнее нынешней, однако я не
помню, чтобы тетивы были не в порядке.
     - Чует  мое  сердце,  что  не  успеет солнце зайти, как нам понадобятся
наши  луки.  Недаром ночью мне снилась рыжая корова, - сказал Черный Саймон,
продолжая точить меч.
     - А что предвещает рыжая корова, Саймон? - спросил Аллейн.
     - Да  я  не  знаю.  Помню  только,  что в канун битвы под Кадсаном, под
Креси  и  под  Ножаном  мне  снилась  рыжая  корова;  нынче  она  мне  опять
приснилась, вот я и оттачиваю поострее свой клинок.
     - И  хорошо  делаешь,  старый  боевой  конь!  -  воскликнул  Эйлвард. -
Клянусь  эфесом!  Пусть  сбудется  твой сон, ведь не за тем Принц послал нас
сюда,  чтобы  мы  лопали похлебку да собирали чернику. Эх! Еще раз побываю в
жаркой  схватке,  а там пора и честь знать: повешу лук на стену, возьму себе
жену да и засяду в углу у огонька! Ты что, Робин? Что тебе нужно?
     - Лорд  Лоринг  просит  вас к нему в палатку, - обратился юный лучник к
Аллейну.
     Войдя  в  палатку,  Аллейн  увидел сэра Найджела, тот сидел на подушке,
скрестив  ноги,  а  на  коленях  у  него  лежал  свиток пергамента, и рыцарь
пристально вглядывался в него, хмуря брови и поджав губы.
     - Это  послание  доставил мне нынче утром гонец Принца, а из Англии его
привез  сэр  Джон  Фоллисли  - он только что из Суссекса. Вы разбираете, что
тут сказано?
     - Написано  очень красиво и понятно, - ответил Аллейн, - и означает вот
что:  "Сэру  Найджелу  Лорингу,  рыцарю  и  коннетаблю замка Туинхэм, писано
Христофором, слугою божьим из монастыря в Крайстчерче".
     - Это-то  и  я  прочел,  - заметил сэр Найджел, - а вот не разберу, что
там написано внутри.
     Аллейн  стал  читать  послание,  но,  пробежав глазами несколько строк,
побледнел, и возглас изумления и горести вырвался из его груди.
     - Что  случилось?  -  спросил  рыцарь,  устремив  на  Аллейна тревожный
взгляд. - Какая-нибудь беда с леди Мэри или с леди Мод?
     - Нет,  с  моим  братом  - моим бедным, несчастным братом! - воскликнул
Аллейн, прижав руку ко лбу. - Он умер.
     - Клянусь  апостолом!  Насколько  я  понимаю,  он  не  выказывал к тебе
особой любви, и не стоит его так оплакивать!
     - И  все же он был моим братом, единственным родным человеком на земле.
Если  он  и  невзлюбил  меня,  так  на то имел причину: ведь наша земля была
отдана  монастырю  как  плата за мое воспитание. Увы, увы! А я-то замахнулся
на  него  палкой,  когда  мы виделись в последний раз. Он умер, он убит, и я
боюсь, что с ним свели счеты за его жестокость.
     - Что поделаешь, - заметил сэр Найджел, - прошу тебя, читай.
     - "Да  будет  с тобою господь, почтеннейший лорд, и да охранит тебя его
святая  сила.  Леди  Лоринг  просила  меня  написать  о том, что произошло в
Туинхэме,  и  сообщить  тебе  о  смерти  твоего  злого  соседа,  сокмана  из
Минстеда.  Как только ты покинул нас, этот дурной человек собрал вокруг себя
разбойников,  бездомных  бродяг  и  всякий сброд, и было их такое множество,
что  они  поразогнали  и поубивали королевских слуг, выступивших против них.
Потом,  выйдя из леса, они окружили твой замок и целых два дня держали нас в
осаде,  стреляя по замку. Их было столько, что жуть брала от одного их вида.
Однако  леди Лоринг стойко защищала замок, и на второй день осады сокман был
убит,  -  как  говорят,  своими  же  людьми, - и мы были освобождены от этих
поганцев  за что и возносим хвалу всем святым, в особенности же преподобному
Ансельму,  в  чей  праздник  это  произошло.  Леди  Лоринг  и леди Мод, твоя
прекрасная  дочь,  пребывают в добром здравии; и я также - вот только мучает
нарыв  на  ноге,  видно,  господь  бог  наказал  меня за мои прегрешения. Да
хранят тебя все святые угодники".
     - Вот  и  сбылось  видение леди Тифен, - помолчав с минуту, заметил сэр
Найджел.  - Помнишь, она говорила, что у вожака белокурая борода и он убит у
ворот  замка.  Но одно мне странно, Аллейн: почему эта удивительная женщина,
которая  читает  в сердцах людей, видит их насквозь и никогда не предсказала
ничего  такого,  что  не  сбылось бы, настолько ошиблась, что стала уверять,
будто твои помыслы даже более, чем мои, устремлены к замку Туинхэм?
     - Да,  достойный  лорд,  -  ответил  Аллейн, и на его обветренных щеках
заиграл  румянец,  -  леди  Тифен  и  на  этот раз сказала правду, ибо замок
Туинхэм пребывает в моем сердце днем и в моих сновидениях ночью.
     - Вот как? - отозвался сэр Найджел, искоса взглянув на Аллейна.
     - Да,  достойный  лорд,  ибо  я  люблю  вашу  дочь,  леди Мод, и хоть я
недостоин ее, но отдал бы все силы своего сердца на служение ей.
     - Клянусь  апостолом, Эдриксон, - холодно ответил рыцарь, подняв брови,
- высоко же ты метишь! Наша семья принадлежит к очень древнему роду!
     - И я принадлежу к древнему роду, - заявил оруженосец.
     - Помимо  того,  леди  Мод  - наше единственное дитя, наследница нашего
имени и всех наших владений.
     - Увы!  Как  ни  горько  мне  говорить  об  этом,  но  ведь  и я теперь
единственный наследник Эдриксонов!
     - Почему  же ты до сих пор не открылся мне, Аллейн? Право же, по-моему,
ты злоупотребил моим доверием!
     - Нет,  милорд,  не обвиняйте меня в этом. Ваша дочь даже не знает, что
я люблю ее, и мы не давали друг другу никаких обещаний.
     Сэр Найджел задумался на минуту, затем громко рассмеялся и воскликнул:
     - Клянусь   апостолом,  зачем  мне  вмешиваться  в  такого  рода  дела!
Насколько  мне  известно,  леди Мод всегда сама во всем отлично разбирается.
Когда  она подросла настолько, что могла топнуть своей маленькой ножкой, она
всегда  добивалась  того,  чего  хотела,  и  если она питает к тебе такое же
чувство,   как   ты  к  ней,  то  и  сам  король  испанский  со  всем  своим
шестидесятитысячным  войском не смог бы стать между вами. Скажу тебе одно: я
хотел  бы  видеть  тебя  посвященным  в  рыцари,  прежде чем ты скажешь моей
дочери  слова  любви. Я всегда утверждал, что только доблестный рыцарь может
стать  ее  мужем,  и,  говоря  по  правде,  Эдриксон, если бог сохранит тебе
жизнь,  ты  добьешься  этой  чести.  Но  довольно  заниматься пустяками, нас
призывают  наши  обязанности,  об  этом мы еще потолкуем, когда снова увидим
меловые  скалы  нашей  Англии.  Иди  к  сэру  Уильяму  Фелтону и попроси его
пожаловать  ко  мне:  пора  двигаться  дальше.  На  другом конце этой горной
долины  нет  прохода,  и,  если неприятель войдет сюда, мы окажемся в крайне
опасном положении.
     Передав  поручение, Аллейн вышел из лагеря, чтобы побыть в одиночестве,
ибо  голова  у  него  шла  кругом  после  неожиданной вести о смерти брата и
волнующего  разговора  с  сэром  Найджелом.  Сев на камень и подперев руками
пылающий  лоб,  он погрузился в воспоминания о брате, о своей ссоре с ним, о
леди  Мод  в  испачканном  платье,  о сумрачном старинном замке, о ее гордом
бледном  лице  в оружейной и о сердечных обнадеживающих словах, которыми она
напутствовала  его перед отъездом. А ведь тогда он был еще простым клириком,
без  гроша  в  кармане, никому не известным, одиноким. Теперь же он сам стал
сокманом  Минстеда,  главой  старинного рода и владельцем поместья, которое,
хоть  и  уменьшилось, но было все же достаточным, чтобы поддержать честь его
семейства.  Кроме  того,  он уже приобрел жизненный опыт, считался храбрецом
среди  храбрецов,  сумел  заслужить  доверие  и  расположение  отца  любимой
девушки,  и  тот  -  это  было  особенно  важно - выслушал его, когда Аллейн
открыл  ему  свое  сердце.  Что  же касалось посвящения в рыцари, то в столь
бурные   времена,  полные  событий,  оруженосцу  благородного  происхождения
нетрудно  будет  добиться  этой  чести.  И  либо  он  сложит  голову в горах
Испании, либо совершит подвиг, который прославит его имя.
     Аллейн  все  еще  сидел  на  камне,  и радость и грусть сменялись в его
душе,  подобно  теням  облаков,  когда  эти  облака  скользят  над озаренной
солнцем  поляной,  как вдруг его внимание привлек протяжный глухой звук или,
вернее,  гул,  донесшийся  сквозь  туман.  Позади  него  раздавались  голоса
лучников,  взрывы  громкого хохота, ржание коней, которые нетерпеливо грызли
удила  и  били  копытами землю. Но, помимо этого, Аллейн различал отдаленное
слитное  гудение, которое поднималось отовсюду и заполняло все пространство.
Аллейн  вдруг  вспомнил,  что, еще живя в аббатстве, он слышал подобный гул,
когда  вышел однажды ночью на берег и слушал, как длинные валы разбиваются о
прибрежную  гальку.  Однако  здесь  не  было  ни ветра, ни волн, а между тем
глухой  ропот  все  усиливался,  все  нарастал среди плывущего тумана. Юноша
вскочил  и  пустился  бежать к лагерю, громким криком предупреждая товарищей
об опасности.
     До  лагеря  было не более сотни шагов, но, ворвавшись в него, он застал
воинов  уже  наготове:  лучники  держали  коней за удила, а рыцари, выйдя из
лагеря, настороженно прислушивались к зловещему звуку.
     - Это,  видимо,  большой отряд кавалерии, - заметил сэр Уильям, - и они
карьером несутся сюда.
     - Это,  должно  быть,  все  же  отряд  Принца, - откликнулся сэр Ричард
Костон, - они едут с северной стороны.
     - Нет,  непохоже,  -  возразил  граф  Ангусский,  -  вспомните  - вчера
вечером  крестьянин  говорил  нам,  что  ходит  слух,  будто дон Тельо, брат
испанского  короля, выступил в поход во главе шеститысячного отряда отборных
воинов с намерением нагрянуть внезапно и разгромить лагерь Принца.
     - Клянусь  апостолом, - воскликнул сэр Найджел, - так оно, должно быть,
и  есть!  Я  припоминаю,  что  этот  крестьянин  глядел на нас исподлобья и,
видно, не желал нам добра. Уверен, что он-то и привел сюда испанцев.
     - В  таком густом тумане нас не видно, и мы еще успеем выбраться отсюда
через дальний конец прохода, - заметил сэр Саймон Берли.
     - Будь  м