принимали их  на
Мадейре, где те покупали африканское золото и слоновую кость, или на Азорах,
чтобы  продать съестные  припасы  по  несколько вздутым  ценам. Посетив  эти
места, Колумб узнал, что  каждые несколько месяцев  большие караваны  судов,
направлявшиеся  в  Африку,  заходили  на  Мадейру.  Сама  Африка  Колумба не
интересовала, но  он  жаждал  заполучить в свое распоряжение такие флотилии.
Каким-то образом  ему  нужно было  возглавить одну  из  них, и направить  на
запад, а не на юг. Но мог ли он надеяться хоть когда-нибудь добиться этого?
     В Генуе его отец, по крайней мере, был  преданным сторонником Фиески, и
это  Колумб  мог  бы  использовать для достижения своей  цели.  Здесь же,  в
Португалии, все судоходство и все экспедиции находились под непосредственным
контролем короля. Получить  суда,  матросов и  деньги для  исследовательской
экспедиции можно было, только обратившись  непосредственно к  самому королю,
на что он, генуэзец и простой купец, вряд ли мог рассчитывать.
     Поскольку он  не имел в Португалии  никаких фамильных связей, оставался
только  один  путь, чтобы  приобрести  их.  Однако  жениться на  девушке  из
знатного рода с большими связями,  не обладая ни богатством, ни надеждами на
него  в будущем, было поистине трудным делом. Ему  нужно было подобрать себе
невесту из не  очень  знатного  семейства,  да к  тому же не имевшего шансов
возвыситься.  Семейства,  стремящиеся улучшить  свое  положение  в обществе,
обычно  ищут  брака с представителем  более  знатного  рода.  Обедневшие  же
дворянские семейства,  в особенности  их младшие  ветви, да еще  с  не очень
красивыми   дочерьми  и  скудными  средствами,   могли  отнестись  к  такому
чужеземному искателю  приключений,  как Колумб, если не очень  благосклонно,
то, по крайней мере, терпимо. Или же, наконец,  они могли просто смириться с
судьбой.
     То ли потому, что он чуть не погиб в море, то ли потому, что Бог хотел,
чтобы он выглядел более аристократично,  но Колумб начал быстро седеть.  Его
седеющие волосы при  все  еще  молодом лице и  бодрых  энергичных движениях,
неизменно обращали  на себя  внимание. Каждый раз,  отправляясь куда-либо по
делам,  стремясь  добиться   успеха  в  торговле,  где  предпочтение  всегда
отдавалось своим,  португальцам,  он взял себе  за правило  посещать церковь
Всех  Святых.  Сюда,  прослушать  мессу,  принять  причастие,  исповедаться,
приводили,  не спуская с них  глаз,  дочерей на выданье  матери из  семейств
недостаточно богатых, чтобы иметь своего домашнего священника.
     Там-то он и увидел Фелипу, или, скорее, удостоверился, что она заметила
его. Он со всей деликатностью навел справки о нескольких молодых сеньоритах,
и  то,  что он узнал о ней, выглядело  достаточно многообещающим.  Ее  отец,
губернатор  Перестрелло,  был  человеком известным  и  влиятельным  в  своих
кругах,  с  определенными   притязаниями  на  знатность,  которые  никто  не
оспаривал в течение его жизни, потому что  он был одним из  молодых моряков,
воспитанных принцем Генрихом Мореплавателем, и отличился при взятии Мадейры.
В  награду его назначили губернатором небольшого островка Порто-Санто, почти
безводного  клочка земли.  Единственная ценность этого поста  заключалась  в
том, что он завоевал ему известный авторитет в Лиссабоне. Теперь губернатора
уже не было в  живых, но его не забыли. И человек, женившийся на его дочери,
смог  бы  встречаться  с  мореплавателями  и установить контакты при  дворе,
которые в конце концов помогли бы ему предстать перед королем.
     Брат Фелипы все еще оставался губернатором острова, а мать, дона Мониц,
железной рукой управляла семейством, включая и брата. Именно на нее, а не на
Фелипу, должен был произвести впечатление Колумб,  но вначале ему нужно было
обратить на себя внимание Фелипы. Сделать это  оказалось нетрудно. Рассказ о
том, как  Колумб доплыл  до берега  после  знаменитой битвы между генуэзским
торговым флотом и  французским пиратом  Кулоном, передавался из уст  в уста.
Колумб  взял себе за правило  категорически отрицать свой личный  героизм  в
этой истории.
     -- Все, что я делал, -- это  бросал горшки и поджег суда, в том числе и
свое  собственное. Куда более отважные и достойные люди, чем я, сражались  с
пиратами  и умирали. А затем... Я поплыл. Если бы на меня польстились акулы,
меня бы здесь не было. Какой же я герой?
     Колумб  понимал,  что  именно так  он  должен  себя вести  в  обществе,
привыкшем  к  хвастовству.  Людям  нравилось   слышать,   как  хвастают   их
соотечественники, потому  что они хотели видеть  в них своих героев,  однако
чужеземец должен  отрицать, что обладает какими-то особенными достоинствами,
тогда он скорее понравится им.
     Это сработало  хорошо. Фелипа уже раньше слышала о нем,  и в  церкви он
заметил, что она смотрит на него, и поклонился. Она вспыхнула и отвернулась.
Довольно некрасивая  девушка.  Отец ее был воином, а мать фигурой напоминала
крепость  --  дочь унаследовала  отцовский  суровый  взгляд  и  внушительную
комплекцию матери. Однако, когда приличествующая  ситуации краска сошла с ее
лица,  и она  опять обернулась, в  ее  улыбке сквозили  доброта и юмор.  Она
понимала,  что они затеяли игру, и не возражала. В конце концов она не такая
уж  завидная партия, и если этот  честолюбивый генуэзец обхаживает ее, чтобы
воспользоваться  связями  ее  семьи,  то чем  это  хуже  тех случаев,  когда
честолюбивые сеньоры  ухаживают  за  дочерьми из более  зажиточных семейств,
стремясь воспользоваться их  богатством? Вряд ли можно ожидать, что девушку,
занимающую определенное положение в обществе, возьмут в жены только из-за ее
собственных  достоинств.  Они мало  влияли  на  исходную  цену  при условии,
разумеется,   что  она   сохранила   девственность,  а   уж   эту  фамильную
драгоценность берегли, как зеницу ока.
     Обмен взглядами в церкви закончился приглашением в дом Перестрелло, где
дона Мониц принимала Колумба пять раз, прежде чем дала согласие на встречу с
Фелипой, да и то лишь потому, что стороны уже согласились  сыграть  свадьбу.
Было решено, что  Колумбу придется перестать заниматься торговлей в открытую
-- его морские экспедиции  уже не могли иметь явно  коммерческий характер; и
теперь  его  брату  Бартоломео,  приехавшему   из  Генуи,  предстояло  стать
владельцем  лавки,  торговавшей  морскими  картами,  которую  Колумб  открыл
незадолго до этого. Колумб же будет жить как знатный  господин и лишь иногда
заходить туда, чтобы  дать  своему брату  пару советов.  Это  устраивало как
Колумба, так и Бартоломео.
     Наконец,  Колумб  встретился  с  Фелипой,  и  вскоре  после  этого  они
поженились. Дона Мониц прекрасно понимала, во всяком случае ей так казалось,
что нужно  этому  генуэзскому  искателю  приключений.  Она  была  совершенно
уверена,  что  как  только  зять  получит доступ  в  светское  общество,  он
немедленно  начнет  заводить себе хорошеньких  и богатых любовниц,  стремясь
установить более тесные и многообещающие связи при дворе. Она уже тысячу раз
встречала   мужчин   подобного   типа   и   видела  их   насквозь.  Поэтому,
непосредственно  перед  бракосочетанием,  она изрядно удивила всех, объявив,
что  ее сын, губернатор Порто-Санто, пригласил Фелипу с  мужем пожить у него
на острове. Сама она тоже, конечно, поедет к нему, поскольку не видит причин
оставаться  в Лиссабоне, когда ее дорогая дочь Фелипа и ее драгоценный  сын,
губернатор,  вся  ее  семья  (о  других замужних дочерях она умолчала) будет
находиться в сотнях миль от нее  на острове в Атлантическом  океане.  К тому
же, климат на островах Мадейры намного теплее и приятнее.
     Фелипа  решила, что это,  несомненно, прекрасная мысль. Она уже  успела
полюбить остров,  но  к изумлению доны  Мониц, Колумб также с воодушевлением
принял приглашение. Его немало позабавила  ее явная растерянность,  но он  и
виду не подал. Колумб разгадал ход ее мыслей: раз он хочет ехать, значит тут
что-то не  так. Но все дело  было  в том,  что она и понятия  не имела о его
истинных  намерениях. Он  был на службе  у  Бога,  и,  в  конце  концов, ему
придется  появиться  при  дворе,  чтобы  получить  королевское  согласие  на
путешествие  на  Запад.  Но  пройдут  годы,  прежде  чем  он  будет  готов к
осуществлению  своего плана. Ему не хватает  опыта, ему нужны карты и книги,
нужно  время, чтобы все продумать. Бедная дона Мониц -- она не понимает, что
Порто-Санто  лежит  непосредственно  на  пути,  по   которому  португальские
экспедиции  направляются  вдоль побережья  Африки. Они  все делают  заход на
Мадейру, и там Колумб сможет узнать много полезного о  том,  как возглавлять
экспедиции, как  наносить на карту неизвестные территории,  как преодолевать
большие расстояния в незнакомых морях. У старика Перестрелло, покойного отца
Фелипы,  была  в Порто-Санто  небольшая, но  ценная  для Колумба библиотека,
которой  он  непременно  воспользуется.  Таким  образом,  если  он  овладеет
некоторыми  навыками  португальцев  в  судовождении,  а   копаясь  в  старых
рукописях,  он, с Божьей помощью, наткнется на важные для него сведения,  он
сможет узнать что-то обнадеживающее для предстоящего путешествия на запад.
     Для Фелипы плавание оказалось сплошным мучением. Никогда  раньше она не
знала, что  такое морская  болезнь,  и к  моменту их прибытия на Порто-Санто
дона  Мониц была убеждена, что  дочь уже  беременна. И действительно, спустя
девять месяцев на свет появился Диего. Фелипа  долго приходила  в себя после
беременности и родов, но когда силы вернулись к ней, она полностью посвятила
себя ребенку. Ее мать с отвращением наблюдала за происходящим, поскольку для
такого дела  всегда существовали кормилицы и няньки. Но она не вмешивалась и
правильно  делала, ибо  вскоре выяснилось, что  ребенок -- это единственное,
что было у Фелипы: ее муж, похоже, не  очень нуждался  в  ее обществе. Более
того,  он все время  искал случая, чтобы покинуть остров, -- но не для того,
чтобы   отправиться  ко  двору.  Нет,  он   пытался  использовать   малейшую
возможность,  чтобы  попасть  на  какой-нибудь корабль, направлявшийся вдоль
побережья Африки.
     Однако, чем больше он старался, тем меньше надежды оставалось у него на
это. Как ни крути, а он генуэзец,  и не одному капитану приходило  в голову,
что  Колумб, возможно, специально породнился с семьей моряка,  чтобы изучить
африканское  побережье,  а  затем  вернуться  в Геную  и  привести за  собой
итальянские   суда,   конкурентов  португальских.  Это,  конечно,  было   бы
недопустимо. Поэтому не было и речи о том,  чтобы  Колумб добился  того, что
ему действительно было нужно.
     Видя подавленное состояние  мужа, Фелипа стала упрашивать  мать сделать
что-то для ее дорогого Кристовао.
     --  Он  любит  море,   --  говорила   она,  --  он  мечтает  о  больших
путешествиях. Неужели ты не можешь ничего для него сделать?
     В  результате та  привела своего  зятя в библиотеку  покойного  мужа  и
открыла  перед  ним  ящики  с картами  и  бесценными книгами.  Благодарность
Колумба не знала границ. Впервые  ей показалось,  что  он, возможно,  вполне
искренен, и его мало интересует африканское побережье. Его просто привлекает
мореплавание,   и  он  мечтает  о  дальних   путешествиях   без   какой-либо
определенной цели.
     Теперь Колумб проводил почти все свое  время, склонившись над книгами и
картами. Само  собой разумеется, он не нашел никаких карт Западного  океана,
потому что ни  один  человек,  забравшийся  дальше  Азорских  или  Канарских
островов, или островов  Зеленого  мыса, так и не вернулся обратно. Он узнал,
однако, что  португальские  моряки не  любили близко  подходить к  побережью
Африки.  Вместо  этого, они  отплывали далеко в море,  чтобы воспользоваться
более сильными и удобными  ветрами и большими глубинами, пока  не определяли
по своим приборам, что заплыли на юг так  же далеко, как и в предыдущий раз.
Тогда они поворачивали на восток, к земле, надеясь, что на этот  раз заплыли
на юг дальше самой южной оконечности Африки, что они найдут путь, ведущий на
восток, к Индии. Именно таким образом португальцы и открыли Мадейру, а затем
острова Зеленого мыса. Некоторые искатели приключений того времени  верили в
то,  что дальше к западу  находятся цепочки  островов, и плыли дальше, чтобы
убедиться в этом. Но  каждое такое плавание заканчивалось разочарованием или
трагедией, и никто уже  больше не верил,  что на западе и на юге есть другие
острова.
     И все же Колумб не мог считать пустым вымыслом старые рассказы, которые
когда-то  увлекали  моряков   на  поиски  лежащих  к  западу   островов.   С
неослабевающим  интересом  он  читал записанную когда-то  историю о  мертвом
матросе,  прибитом волнами  к  берегам  Африки или Канарских  островов, либо
островов  Зеленого  мыса,  под одеждой  которого  нашли  размокшую  карту  с
нанесенными на  ней островами, расположенными на  западе, куда успел доплыть
его  корабль и  где  он  затонул.  Рассказы  о  плавающих  стволах  деревьев
неизвестных пород, о стаях птиц, паривших на горизонте к югу или к западу, о
телах утопленников с  более круглыми, чем у европейцев, лицами и темной,  но
не такой черной, как у африканцев, кожей. Все эти свидетельства относились к
давно прошедшим временам и отражали сокровенную мечту  многих моряков. Но он
знал  то,  что  не дано было  знать  никому  другому --  Господь повелел ему
достичь великих царств Востока, плывя на запад. А это означало, что не все в
этих рассказах было досужим вымыслом, была в них и правда.
     Но  все  равно  это не  могло  быть  веским  доводом для тех, кто будет
решать, финансировать ли  отправляющуюся на  запад экспедицию. Чтобы убедить
короля, нужно  было  сначала убедить состоявших  на службе при дворе ученых,
для чего  нужны серьезные доказательства, а не  россказни  моряков.  Поэтому
книги, хранившиеся в библиотеке покойного губернатора Порто-Санто, оказались
для  Колумба подлинным  сокровищем:  как  выяснилось, Перестрелло  увлекался
географией и в его библиотеке нашлись латинские переводы трудов Птолемея.
     Знакомство с ними подействовало на Колумба, как  холодный душ. Птолемей
утверждал, что самая западная оконечность Европы отстоит  от самой восточной
оконечности  Азии  на 180  градусов, то есть  на половину  окружности Земли.
Совершить такое  путешествие через океан было безнадежным делом. Ни на одном
судне  нельзя  было  бы разместить достаточное количество припасов, а  также
сохранить их  свежими  в течение  того  времени,  которое потребуется, чтобы
покрыть хотя бы четверть этого расстояния.
     И тем  не менее Бог  сказал ему, что он может достичь Востока, плывя на
запад.  Поэтому Птолемей, наверняка, ошибся, причем достаточно основательно.
Он допустил грубейшую, непростительную ошибку, и Колумб  обязан найти способ
доказать это. Для  того чтобы король позволил  ему возглавить суда,  которые
поплывут на запад во исполнение воли Божией.
     Было  бы  намного  проще,  твердил  он  в  своих  безмолвных  молитвах,
обращенных к Святой Троице, если  бы вы  послали ангела к королю  Португалии
возвестить  ему волю  Господа. Почему вы остановили свой выбор на мне?  Ведь
никто не захочет слушать меня!
     Но  Бог молчал, поэтому Колумб продолжал размышлять,  изучать старинные
рукописи и искать способ, как доказать другим то, что он  считал истиной и о
чем до  сих  пор никто не догадывался -- что Земной  шар намного меньше, что
Восток и Запад расположены гораздо ближе друг к другу, чем полагали древние.
А  поскольку ученые  примут в  качестве единственного доказательства  только
книги,  написанные  древними, Колумбу придется  как-то  разыскать труды этих
авторов,  в  которых указываются  такие  размеры  Земли, которые  он  считал
истинными.  Он  нашел  некоторые  полезные для него мысли в  книге кардинала
д'Айли "Imago Mundi" ("Картина мира"), сборнике трудов авторов древности. Из
нее  он  узнал:  Маринус  Тирский  считал,  что  протяженность  мировой суши
составляет не 180 градусов, а 225, и,  следовательно,  океан занимает только
135 градусов. Это по-прежнему было слишком много, но все же вселяло надежду.
Неважно,  что  Птолемей  жил  и творил уже  после Маринуса  Тирского, что он
проверил сделанные Маринусом  вычисления и опроверг  их  результаты. Маринус
предложил такую картину мира, которая помогла Колумбу доказать свою правоту,
поэтому Маринус  был  для него большим авторитетом. Он  нашел также полезные
высказывания у Аристотеля, Сенеки и Плиния.
     Затем  его  осенило, что  все эти  древние  ученые  ничего не знали  об
открытиях Марко Поло, сделанных во время его путешествия в Катей. Добавим 28
градусов суши, открытой им, а затем еще 30 градусов, чтобы учесть расстояние
между  Катеем и островным государством Чипангу, и тогда останется  только 77
градусов  океана, который  предстоит пересечь. Вычтем затем  еще 9 градусов,
учитывая,  что его путешествие начнется  с Канарских островов, расположенных
на юго-западе и наиболее удобных для начала путешествия, которое повелел ему
выполнить  Господь. И  тогда  флотилии Колумба  придется  пересечь  лишь  68
градусов океана.
     И все же, это слишком много. Но, наверняка,  и в расчетах Марко Поло, и
в  вычислениях древних были ошибки.  Отнимем еще 8 градусов и округлим цифру
до  601 Но и  это расстояние непомерно велико. Одна  шестая окружности Земли
между Канарскими островами и Чипангу  --  это  значит, что  придется  пройти
более 3000 миль без захода в порт. Как ни старался Колумб, он не мог найти у
древних доказательств того, что он считал истиной: для того чтобы доплыть из
Европы в великие  царства  Востока,  потребуются дни или, от  силы,  недели.
Должны же быть еще какие-то  сведения! Возможно, какой-то другой автор. Либо
же какой-то факт, который он пропустил. Что-то такое,  что  убедит  ученых в
Лиссабоне  поддержать  его просьбу  и  рекомендовать королю  Жуану  поручить
Колумбу возглавить экспедицию.
     Все  это время  Фелипа, судя по ее поведению, была  чем-то озабочена  и
даже  расстроена.  Колумб  смутно подозревал, что  она  ждет  от него больше
внимания и  заботы,  но  он  не  мог  отвлекаться  на  те  пустяки,  которые
интересовали  ее. Во всяком случае сейчас,  когда Бог возложил  на его плечи
задачу,  поистине  достойную  Геркулеса.  Он  женился  не  для  того,  чтобы
заниматься домом, и  прямо говорил ей об этом. Его ждут большие дела,  но он
не мог сказать,  в чем они заключаются  и кто поручил их ему, потому что ему
запретили это. И  он видел, что Фелипа с каждым  днем  все  больше  и больше
обижается на него, в то время как у него все усиливалось раздражение в ответ
на то, что она так явно ищет его общества.
     Фелипу  много   раз   предупреждали,  что  мужчины  по   своей  природе
требовательны и неверны, и  она была готова к  такому поведению  со  стороны
мужа. Но с ним, видимо, происходит что-то  непонятное. Здесь, на острове, не
было ни одной женщины, на которую он мог бы обратить внимание. А у Диего уже
давно  должны были  бы  появиться брат или  сестра,  но  Колумб, похоже,  не
испытывал к ней никакого влечения.
     --  Его  интересуют  только карты  да старые  книги, -- жаловалась  она
матери. -- А кроме  того  --  встречи с  капитанами и  штурманами,  а  также
людьми,  которые  уже  пользовались  или  будут  пользоваться  благосклонным
вниманием короля.
     Поначалу  дона Мониц советовала ей потерпеть,  говоря,  что  ненасытная
мужская похоть рано или поздно преодолеет равнодушие  ее мужа. Однако, когда
этого  не случилось,  она,  в  конце  концов,  дала  согласие на  переезд  с
уединенного Порто-Санто в дом, принадлежавший семье в Фуншале, самом большом
городе на главном из  Мадейрских островов.  Она  надеялась, что  если Колумб
сможет, наконец, удовлетворить свою страсть к морю, то он обратит внимание и
на Фелипу.
     Однако, вместо этого он еще больше увлекся море