решительно  покачал  головой  и  указал  в   сторону  моря,  на
юго-запад.
     -- Золота, очевидно, на этом острове нет, -- сказал Кристофоро. -- Вряд
ли  можно было ожидать, что на  таком маленьком и  бедном острове, как этот,
есть золотые разработки, иначе тут были бы королевские чиновники из Чипангу,
чтобы наблюдать за тем, как его выкапывают.
     Он вложил золотую вещицу в руку старика. Остальным испанцам сказал:
     -- Мы скоро увидим золото в таких количествах, что эта вещица покажется
нам пустяком.
     Но старик отказался взять назад безделушку.  Он настойчиво совал  ее  в
руки  Кристофоро. Это был  тот неоспоримый знак, которого он искал. Золото с
этого  острова дает  ему  Бог. Кто же  по  доброй  воле  расстанется с такой
драгоценностью,  если его не побудит к этому Всевышний?  Мечта Кристофоро  о
крестовом  походе  для  освобождения  Константинополя, а затем Святой  земли
будет возмещена благодаря украшениям дикарей.
     -- Ну  что  ж, я беру это  во имя моих  повелителей, короля  и королевы
Испании, -- произнес он. --  Теперь мы отправимся на поиски того  места, где
рождается золото.


     Группа сапотеков,  которую Хунакпу увидел в  лесу, была отнюдь не самой
безопасной для него.  Она  искала  пленника  для  жертвоприношения в  начале
сезона  дождей. Сначала они решат, что Хунакпу  вполне  подойдет им для этой
цели.  Им  никогда  еще  не случалось встречать  такого  высокого,  сильного
мужчину,  и  он,  несомненно,  представит собой  особую  ценность в качестве
жертвы.
     Поэтому ему нужно было опередить их, предстать перед ними как божество.
И в результате он сам должен сделать их своими пленниками. Там, в Джубе,  он
беспечно  полагал, что его план обязательно  сработает. Однако  здесь, среди
криков птиц и  гуденья  насекомых  болотистой  земли  Чиапаса,  его  замысел
казался нелепым, а сама операция болезненной и вызывающей смущение.
     Ему   придется   имитировать   самый    зверский   обряд   королевского
жертвоприношения,  после которого король, однако, остается живым.  И  почему
это майя были так изобретательны, когда причиняли себе боль и увечья?
     Все остальное было готово. Он спрятал библиотеку утраченного будущего в
предназначенном для  нее постоянном укрытии и заделал  отверстие.  Он уложил
все,  что ему потребуется  позднее в водонепроницаемые контейнеры и запомнил
приметы на местности, которые помогут  ему впоследствии найти  свои клады. А
все то, что потребуется ему сейчас,  в первый год, было упаковано так, чтобы
не привлечь внимания са-потеков. Сам он был раздет догола, тело разрисовано,
а шевелюра украшена перьями, бусами и  тому подобными драгоценностями, чтобы
напоминать короля майя  после крупной  победы. Но  что  более важно,  с  его
головы и плеч свисала шкура убитого им ягуара.
     Через полчаса группа, вышедшая из деревни Атетулька на охоту за будущей
жертвой, дойдет до поляны, где он находится.  Чтобы кровь его преждевременно
не свернулась, он должен был ждать до последней минуты. Наконец он вздохнул,
опустился  на  колени на мягкий  ковер  из  опавших листьев,  достал местное
обезболивающее средство. Майя проводили эту операцию без анестезии, напомнил
он себе, одновременно щедро намазывая свой пенис, а затем подождал несколько
минут, пока тот  потерял  чувствительность.  Потом,  с  помощью  шприца  для
подкожных  инъекций  обезболил  всю  область  гениталий,  надеясь,  что  ему
представится  возможность  повторно  нанести  местный анестетик  часа  через
четыре, когда его действие начнет ослабевать.
     Один  настоящий  шип  ската  и  пять  искусных  имитаций  из  различных
металлов.  Он  поочередно брал  их  в руку  и втыкал в плоть перпендикулярно
члену.  Кровь  текла обильно  и  залила  ему ноги. Сначала  шип ската, затем
серебряный,  золотой, медный,  бронзовый и железный. Хотя боль совершенно не
ощущалась, к концу операции он почувствовал головокружение. От потери крови?
Он  усомнился  в этом. Скорее всего  это  была  психологическая  реакция  на
протыкание собственного  пениса. Да, быть королем майя  -- дело нелегкое.  А
смог бы он проделать это без обезболивания? Хунакпу опять усомнился, вознося
хвалу своим предкам и одновременно содрогаясь от их варварства.
     Когда  группа охотников тихо приблизилась к поляне, Хунакпу стоял там в
луче  мощной  лампы,  зажатой  у  него  между   ног  и  направленной  вверх.
Металлические шипы сияли  и мерцали, когда по телу Хунакпу  пробегала дрожь.
Как  он  и рассчитывал, охотники,  остолбенев, уставились на кровь, все  еще
стекающую по его ногам и капающую с кончика пениса. Они также заметили узоры
на его теле и, как  он и ожидал, сразу же поняли всю важность его появления.
Они распростерлись перед ним на земле.
     -- Я Хунакпу Один, -- сказал он на языке  майя.  Затем, перейдя на язык
сапотеков,  продолжал: -- Я Хунакпу Один. Я пришел из Шибальбы к вам, собаки
Атетульки. Я решил, что вы больше не будете собаками, а станете людьми. Если
вы будете подчиняться мне, то вы и все, говорящие на языке сапотеков, станут
хозяевами  этой земли.  Ваши  сыновья  не будут  больше попадать  на  алтарь
Уицилопочтли, потому  что  я  сломаю  хребет мексиканцам,  я вырву сердце  у
Тласкалы, а ваши суда причалят к берегам всех островов мира.
     Лежавшие на земле мужчины начали дрожать и стенать.
     -- Я приказываю вам, объяснить мне, чего вы боитесь, глупые собаки?
     -- Уицилопочтли -- страшный бог! -- вскричал один из них, по имени Йаш.
Хунакпу хорошо знал  их всех,  не один  год наблюдая за их деревней и самыми
важными людьми из других сапотекских деревень.
     --  Уицилопочтли  почти  так  же страшен, как Толстая Женщина-Ягуар, --
сказал Хунакпу.
     Йаш поднял голову при упоминании его жены, а другие засмеялись.
     -- Толстая Женщина-Ягуар лупит тебя палкой,  когда  ей кажется, что  ты
посеял маис не на том поле, -- сказал  Хунакпу, -- но  ты продолжаешь  сеять
там, где тебе вздумается.
     --  Хунакпу Один!  --  вскричал Йаш.  -- Кто рассказал  тебе о  Толстой
Женщине-Ягуаре?
     -- Когда я  жил в  Шибальбе, то  наблюдал за всеми вами. Я смеялся, как
ты,  Йаш, плакал и кричал под  ударами  палки Толстой Женщины-Ягуара. А  ты.
Поедающая  Цветы  Обезьяна, ты думаешь,  я  не  видел, как  ты  помочился  в
маисовую муку Старого  Черепа Ноль и  потом испек из нее лепешки для него? Я
смеялся, когда он ел их.
     Остальные тоже засмеялись, и Поедающая Цветы Обезьяна, улыбаясь, поднял
голову.
     -- Тебе понравилось, как я подшутил над ним в отместку?
     -- Я рассказал о твоих обезьяньих проделках властителям Шибальбы, и они
смеялись  до слез.  А когда глаза Уицилопочтли  наполнились слезами, я ткнул
ему в глаза большими пальцами и выдавил глазные яблоки.
     С этими словами Хунакпу сунул руку  в мешок, висевший на веревке у  его
пояса,  и вынул два  глаза  из акриловой смолы, которые он предусмотрительно
захватил с собой.
     -- Теперь Уицилопочтли пришлось завести себе мальчика-поводыря, который
ходит  с  ним  по  Шибальбе  и  рассказывает,  что видит.  Другие  правители
подкладывают на его пути  камни и палки и  смеются, когда тот  спотыкается и
падает. А теперь я пришел  сюда на поверхность земли, чтобы превратить вас в
людей.
     --  Мы построим  храм  и  принесем  тебе в  жертву  каждого Мексиканца,
который попадет нам в руки, о, Хунакпу Один! -- крикнул Йаш.
     Именно  на  такую реакцию он и рассчитывал. Он тут же швырнул один глаз
Уицилопочтли в Йаша, который, ойкнув от боли, потер плечо, куда попал  глаз.
Хунакпу  в свое время был отменным подающим в малой лиге и отличался сильным
броском.
     -- Поднимите глаз Уицилопочтли, вы, собаки из Атетульки.
     Йаш долго шарил среди опавших листьев.
     -- Как вы думаете, почему правители Шибальбы обрадовались и не наказали
меня, когда  я  вырвал глаза Уицилопочтли? Потому что  он разжирел от  крови
множества  людей, принесенных ему  в  жертву.  Он был жадным,  и  мексиканцы
кормили его кровью  людей, которых на самом деле лучше  было бы  отправить в
поле сеять кукурузу. Теперь всех правителей  Шибальбы тошнит от одного  вида
крови, и они будут морить Уицилопочтли голодом, пока он  не станет стройным,
как молодое деревцо.
     Опять раздались  стенания.  Страх перед Уицилопочтли глубоко засел в их
душах --  успехи мексиканцев  в многочисленных войнах не прошли  даром --  и
слышать  такие  ужасные  угрозы в адрес могущественного бога  было  для  них
невыносимо. Ну что ж, они крепкие ребята, хоть и коротышки, подумал Хунакпу.
А когда наступит время, я вселю в них отвагу.
     -- Правители  Шибальбы  призвали своего  короля из  далекой  страны. Он
запретит им когда-либо  вновь  пить кровь мужчин и женщин, потому что король
Шибальбы прольет собственную кровь, и когда они вкусят от его плоти и крови,
то никогда больше не будут испытывать ни голода, ни жажды.
     Хунакпу вспомнил о своем  брате, священнике, и призадумался, как бы тот
расценил его трактовку христианского Евангелия в данный момент. Что касается
конечного результата, то его он, несомненно, одобрит. Но пока Хунакпу еще не
раз придется сталкиваться с щекотливыми ситуациями.
     -- Встаньте и посмотрите на меня. Представьте себе, что вы люди.
     Они с опаской поднялись с земли и молча уставились на него.
     -- Как я проливаю сейчас  перед вами свою  кровь, так и король Шибальбы
уже  пролил свою кровь для  правителей  Шибальбы. Они  выпьют  ее  и никогда
больше ее  почувствуют  жажды. В  тот день  люди  перестанут умирать,  чтобы
накормить своих богов. Вместо этого они будут умирать в воде и восставать из
нее возродившимися, а затем будут есть плоть и  пить кровь  короля Шибальбы,
как  это  делают   правители  Шибальбы.  Король  Шибальбы  умер   в  далеком
королевстве,  но сейчас он опять  живет. Король Шибальбы возвращается, и  он
заставит Уицилопочтли склониться перед ним, и не позволит ему пить его кровь
и  есть его плоть до  тех пор, пока он  опять  не похудеет.  А на  это уйдет
тысяча лет, потому что старая свинья ела и пила слишком много!
     Он оглядел  их  и увидел выражение благоговейного  ужаса на  их  лицах.
Конечно,  они вряд  ли поняли все сказанное, но  Хунакпу, вместе  с  Дико  и
Кемалем,  разработали учение,  которое он будет  проповедовать салотекам,  и
будет неутомимо повторять эти идеи, пока тысячи, миллионы жителей Карибского
бассейна не смогут повторить их сами, по собственной воле. Это подготовит их
к появлению Колумба, если двое других его спутников добьются успеха; но даже
если  они  потерпят   неудачу,   даже   если   Хунакпу   будет  единственным
путешественником во времени,  достигшим  места  назначения,  это  подготовит
сапотеков к принятию христианства  как религии, которую они давно ждали. Они
могут  принять ее, ни на  йоту не  поступившись  своей собственной.  Христос
просто станет королем Шибальбы, и если сапотеки будут считать, что у него на
теле  есть небольшие,  но  кровоточащие  раны  в том  месте,  которое  редко
изображается в  произведениях христианского  искусства, это будет  ересью, с
которой католики смогут примириться при  условии, что техника и военная мощь
сапотеков  позволят  им  выстоять  против  Европы.  Если христианство смогло
использовать  учения  греческих философов и множество языческих праздников и
ритуалов, утверждая при  этом, что они испокон  веку были христианскими, они
смогут принять и слегка искаженную версию жертвоприношения Христа.
     -- Вы думаете, не  я ли  король Шибальбы, -- сказал Хунакпу, -- но я не
король. Я  только тот, кто  появляется, чтобы  возвестить его пришествие.  Я
недостоин даже вплести перо в его волосы.
     Проглоти это, брат мой, Хуан Батиста.
     -- И вот вам знак его скорого прихода.  Каждый из вас  заболеет,  и все
жители  деревни  тоже.  Эта  болезнь распространится по всей  стране, но  вы
умрете от нее, только если ваше сердце принадлежит Уицилопочтли. Вы увидите,
что  даже среди мексиканцев очень немногие искренне любят этого  ненасытного
жирного бога!
     Пусть  его  слова разнесутся по  всей округе и объяснят, откуда взялась
эта заразная болезнь, которую  эти люди  подхватили  у  него. Вирус  болезни
убьет  не  более  одного человека из ста  тысяч,  но зато  в  организме всех
выздоровевших образуется исключительно надежная вакцина. Когда вирус болезни
покинет  свои  "жертвы",  в  их  организме  будут  присутствовать  антитела,
способные  победить оспу,  бубонную  чуму, холеру,  корь,  ветрянку,  желтую
лихорадку,  малярию, сонную  болезнь --  в общем, все  те  заразные болезни,
которые медики смогли раскопать  в прошлом. В дальнейшем вирусоноситель этой
болезни будет поражать только детей, то есть каждое нарождающееся поколение.
Он заразит  и европейцев, когда  они появятся здесь, и  в конце  концов, все
народы Африки,  Азии и каждого острова в море. И дело не в том,  что болезни
вообще  исчезнут с  лица  земли  --  глупо  ожидать, что в ходе эволюции  не
появятся  новые  бактерии   и  вирусы,  которые  заполнят  ниши,  оставшиеся
свободными  после гибели  этих  старых убийц.  Но в ходе соперничества между
народами -- представителями различных культур, которое неизбежно возникнет в
процессе развития человечества, эта болезнь  не даст преимущества ни той, ни
другой стороне.  Не будет никаких  зараженных оспой одеял, с помощью которых
можно было бы извести особенно непокорные индейские племена.
     Хунакпу  сел  на  корточки  и  вынул  зажатую между  ног мощную  лампу,
помещенную в корзинку.
     -- Правители Шибальбы дали мне эту корзинку света. Внутри нее находится
маленький кусочек солнца, но она работает только у меня в руках.
     Он направил свет на их лица, временно ослепив их, а затем сунул палец в
щель корзинки и нажал на пластинку с его личным  кодом. Свет потух. Не  было
смысла попусту разряжать  батареи  --  у этой  "корзинки света" ограниченный
срок службы, даже при наличии  солнечных элементов,  расположенных по  ободу
корзинки, и Хунакпу не хотелось зря тратить энергию.
     -- Кто из  вас  понесет дары,  которые правители  Шибальбы дали Хунакпу
Один, когда он явился в этот мир, чтобы объявить вам о пришествии короля?
     Вскоре  все  они  почтительно  несли  узлы   с  оборудованием,  которое
потребуется Хунакпу в течение ближайших месяцев. Лекарства и медикаменты для
лечения соответствующих  заболеваний. Оружие  для самообороны,  а  также для
того, чтобы повергать  в  ужас вражеские  армии.  Инструменты.  Справочники,
написанные  цифровым  кодом.  Одежду. Снаряжение  для  подводного  плавания.
Реквизит для разнообразных таинственных фокусов, которые могут пригодиться.
     Переход   был  нелегким.   При  каждом  шаге  вес  металлических  шипов
растягивал   кожу,  открывая  раны  и  усиливая  кровотечение.  Хунакпу  уже
собирался  провести  церемонию  извлечения  шипов тут же,  не откладывая, но
потом передумал.  Старостой  деревни  был  отец  Йаша, На-Йашаль,  и,  чтобы
укрепить свой  авторитет  и  установить с ним хорошие отношения,  именно ему
следует предоставить почетное право вынуть шипы. Итак, Хунакпу медленно, шаг
за шагом, продвигался к деревне, жалея, что не выбрал место поближе к ней, и
надеясь, что кровотечение не станет слишком обильным.
     Когда они были уже недалеко  от деревни, Хунакпу  отправил Йаша вперед,
вручив  ему  глаз Уицило-почтли. Даже  если  он  перепутает все, что  сказал
Хунакпу, суть будет достаточно ясна, и вся деревня будет ждать его.
     Они  действительно  ждали.  Все  мужчины деревни, вооруженные  копьями,
готовые  в  любой  момент  метнуть  их.  Женщины  и  дети,  спрятавшиеся  за
деревьями. Хунакпу чертыхнулся.  Он выбрал эту деревню потому, что На-Йашаль
был находчив и изобретателен. С чего это ему пришло в голову, что он поверит
на слово рассказу сына о короле майя из Шибальбы?
     -- Стой, ни шагу дальше, лжец и шпион! -- крикнул На-Йашаль.
     Хунакпу откинул голову назад и засмеялся, одновременно вставив  палец в
"корзину света" и включив ее.
     --  На-Йашаль,  как  человек,  страдающий  поносом  и  дважды  за  ночь
выбегающий  во двор, чтобы опорожнить  кишечник, осмеливается не падать  ниц
перед Хунакпу Один,  который принес корзину света  из  Шибальбы? -- С  этими
словами он направил свет прямо в глаза старосте.
     Дочь Каули-Шесть, жена На-Йашаль, взмолилась:
     -- Пощади моего глупого мужа.
     -- Замолчи, женщина! -- прикрикнул На-Йашаль.
     -- Он действительно  два раза ночью выходил во двор, чтобы опростаться,
и стонал при этом от боли! -- выкрикнула она.
     Все  другие женщины ахнули от  ужаса,  услышав это  подтверждение  слов
незнакомца.  Копья  в руках  мужчин заколебались  и  опустились,  уткнувшись
концами в землю.
     -- На-Йашаль, я и  вправду  сделаю тебя по-настоящему больным,  так что
два дня из тебя будет лить фонтаном. Но я исцелю тебя и сделаю слугой короля
Шибальбы. Ты станешь правителем  многих деревень  и построишь корабли, чтобы
плавать на  них,  куда пожелаешь,  но  только  при  условии,  что  ты сейчас
преклонишь предо мной колени. Если же  ты откажешься, я  сделаю так, что  ты
упадешь замертво, с  дырой в теле, из которой  будет течь  кровь, пока ты не
умрешь!
     Мне не придется стрелять в него, успокаивал себя Хунакпу. Он покорится,
и мы станем друзьями. Но если он набросится на  меня, я смогу сделать ото, я
смогу убить его.
     -- Почему  это человек,  пришедший из Шибальбы, выбрал  из всех меня, и
обещает, что  я совершу такие  великие дела, когда  я  всего лишь собака? --
спросил На-Йашаль. Он нашел весьма удобную для себя и многообещающую позицию
для спора.
     -- Я выбрал тебя из всех  собак, лающих на языке сапотеков,  потому что
ты больше всех похож на человека, и потому что твоя жена бывает женщиной два
часа  в  день. -- Ну вот, пусть это будет  наградой старой ведьме за то, что
поддержала меня.
     На-Йашаль,   наконец,  принял  решение   и  быстренько,  насколько  ему
позволяло его стареющее тело (скоро ему стукнет тридцать пять), распростерся
ниц перед Хунакпу. Остальные последовали его примеру.
     -- Где  женщины Атетульки?  Бросьте прятаться и выходите  сюда вместе с
вашими детьми. Выходите и посмотрите на меня! Среди мужчин я был бы королем,
но я всего лишь самый смиренный слуга короля. Выходите и поглядите  на меня!
-- Давайте сейчас, с самого начала, изменим отношение к женщинам, перестанем
считать их людьми  низшего  сорта. --  Встаньте  так,  чтобы каждый стоял со
своей семьей!
     Началась толчея, длившаяся  всего  несколько мгновений: все  уже  давно
привыкли различать друг друга по клану и семье, даже в стычках с врагом, так
что выполнение его команды потребовало лишь  небольшой перестановки  в толпе
собравшихся.
     -- А теперь, На-Йашаль, выйди вперед. Вынь первый шип из моего пениса и
мазни кровью с него мой  лоб, потому что ты -- первый мужчина, который будет
королем в королевстве Шибальбана-Земле, пока ты служишь мне, ибо  я -- слуга
короля Шибальбы!
     На-Йашаль вышел вперед и вытащил шип ската.  Боли не  было,  и  Хунакпу
даже не поморщился. Но ощутил, как шип натянул кожу и представил себе, какой
ужасной будет боль к вечеру. Если я когда-нибудь опять увижу Дико, мне бы не
хотелось услышать от нее жалобы  на то, через  что ей  пришлось  пройти ради
нашего  общего  дела. Затем  он  вспомнил  о той  цене, которую  намеревался
заплатить Кемаль, и ему стало стыдно.
     На-Йашаль  помазал  себе  лоб  и  нос,  губы  и  подбородок  кровью   с
извлеченного шипа.
     --  Дочь  Каули-Шесть!  --  Женщина вышла  из середины  главного  клана
деревни. -- Вытащи следующий шип. Из чего он сделан?
     -- Из серебра, -- ответила она.
     -- Помажь себе шею моей кровью. Она провела длинным серебряным шипом по
своей шее.
     --  Ты будешь  матерью королей,  и  твоя сила  перейдет к  судам народа
сапотеков, если ты будешь служить королю  Шибальбы-Земли и мне, слуге короля
Шибальбы!
     -- Обещаю